Ловушка для простака

Настоящий публикацию автор этих строк — специальный корреспондент ИА REX предпринял в целях реализации идеи общественного контроля. Но, прежде чем перейти к конкретному делу, несколько слов посвятим... мясным мухам. Обнаружив протухшее мясо, муха откладывает на нем свои личинки — опарыши, которые, пожирая мясо, выделяют вещества, приостанавливающие его разложение. Советский хирург — Николай Амосов во время ВОВ специально засевал гангренозные поверхности опарышами, благодаря чему, ему ни разу за всю войну не пришлось прибегнуть к ампутации: спасать ноги и руки солдат хирургу помогали... опарыши.

Совсем по-другому обстоит дело с коррупционерами. Их в отличие от мясных мух привлекают совершенно здоровые ткани. Коррупционеры обогащаются, способствуя разложению общественного организма. Тем не менее, профилактика коррупции не составит труда, если Россия вдруг начнет культивировать общественный контроль, субъекты которого подобно опарышам способны предохранять общественный организм от разлагающего влияния коррупционеров...

А теперь о судебном решении, которое решено было подвергнуть общественному контролю. Спрашивается, можно ли доказать задолженность, если её на самом деле нет? Очевидно, что законными методами сделать это невозможно. Об этом свидетельствует анализ дела, с которым Лилия С. — в одиночку воспитывающая двоих детей, обратилась в правозащитный центр «Андурский и партнеры».

Лилия рассказала о том, что Сергей Б. — в недавнем прошлом ее гражданский муж вымогает у нее достаточно серьезные по меркам Лилии деньги. Защищать ее права и законные интересы взялась студентка IV курса КНИТУ-КАИ Лейсан Ахметова. Ее автор этих строки и попросил проанализировать дело Лилии.

Если вам должны, но у вас нет ни договора с должником, ни его расписки, то вы, казалось бы, не сможете доказать обязательства должника. Сергею, тем не менее, это удалось: благодаря ловушке, в которую и угодила наивная Лилия.

Обратившись в мировой суд с иском, Сергей указал на то, что в июне 2013 года Лилия — в то время еще его гражданская супруга одолжила взяла у него в долг 25 тысяч рублей. И поскольку возвращать долг Лилия отказалась, Сергей потребовал взыскать с нее остаток этого долга в сумме 23,5 тысячи рублей: 1,5 тысячи ему удалось получить у нее еще до суда, как утверждает Лилия, — путем вымогательства.

Суду Сергей представил «долговые расписки», в которых он сам упоминает о якобы существующем остатке долга Лилии и под которыми Лилия по его требованию оставляла свои автографы.

Казалось бы, давая автограф, человек никаких обязательств на себя не принимает. Однако Сергей рассудил иначе. Дескать, оставляя свои подписи под текстами «долговых расписок», в которых он упоминает о якобы существующем долге, Лилия тем самым признавала этот долг.

Ну, что же, Сергей волен трактовать автографы Лилии так, как он это считает необходимым. Но судью то что побудило отдать предпочтение его точке зрения?

В своем решении она упоминает о состязательности гражданского процесса, якобы исключающей активную роль суда, с чем никак нельзя согласиться, потому что суд не может оставаться сторонним наблюдателем. В частности, решая вопрос об относимости представленных сторонами доказательств, суд должен исключить такие обстоятельства, которые могли бы обусловить неправильное разрешение дела.

Он обязан так же определить допустимость применяемых сторонами средств доказывания. Дело в том, что есть такие факты, которые должны подтверждаться определенными средствами доказывания. Так, например, существование денежного обязательства может подтверждаться либо соглашением сторон, либо распиской должника. Иных средств доказывания такого рода обязательств законодатель не предусмотрел.

Для правильного разрешения дела могут иметь значение самые различные средства доказывания. Суд, однако, не должен признавать допустимым доказательством факт в том случае, если он, имея отношение к предмету доказывания, не подтвержден тем средством доказывания, которое предусматривает соответствующая норма материального права.

Так, например, несоблюдение простой письменной формы сделки в случаях, когда это установлено законом, лишает сторону права в подтверждение этой сделки и ее условий ссылаться на показания свидетелей.

Автографы под «долговыми расписками» Лилия оставляла напрасно, но это, впрочем, простительно для нее — кулинара, не ориентирующегося в юриспруденции. Судья же, в отличие от Лилии имеющая высшее юридическое образование, не могла не понимать, что доказательством «по Вышинскому» автограф Лилии мог послужить только в том случае, если бы он сопровождался собственноручным признанием долга. Например, таким: «Настоящим подтверждаю, что я действительно должна истцу сумму, указанную им в расписке». Вне такого комментария подписи Лилии следует расценивать как автографы, а они какому-либо толкованию не подлежат.

В ходе судебного разбирательства Лилия пояснила, что трижды выплачивала Сергею по 500 рублей, но только потому, что он у нее вымогал эти деньги. В связи с фактом вымогательства Лилия обратилась в полицию, но она, не опровергая этот факт, в возбуждении уголовного дела отказала, сославшись на то, что угрозы Сергея были только «на словах». Лилия, наверное, должна была подождать, пока Сергей приведет свои угрозы в исполнение...

Обратившись к прокурору Приволжского района Казани Наилю Исмагилову, Лилия попросила его обязать полицию к проведению дополнительной проверки ее заявлений о вымогательстве. Но г-н Исмагилов ограничился констатацией того, что, с одной стороны, оснований для принятия мер прокурорского реагирования не имеется и что, с другой стороны, разрешение сложившихся между Лилией и Сергеем гражданского-правовых отношений относится к компетенции суда...

Надеемся, что, следуя требованиям ст. 144 УПК РФ, г-н Исмагилов все же отреагирует и на признаки вымогательства, имеющиеся в деле Лилии, и на предположительно мошеннические действия Сергея, свои «долговые расписки» написавший таким образом, чтобы доказать несуществующие обязательства Лилии.

Хотелось бы обратить внимание на «внутреннее убеждение» судьи. Лилия «по мнению суда, является взрослым лицом, имеющим образование и определенный жизненный опыт, она способна отдавать отчет своим действиям и не поддаваться влиянию со стороны других лиц, и при подписание расписок вполне осознавала характер и смысл подписываемых ею расписок, в то время как при несогласии с наличием у нее долга перед ответчиком, была вправе не подписывать данные расписки».

Значения внутреннего убеждения судьи никто не умаляет. Она, однако, должна была дать оценку всем обстоятельствам дела и, в частности, установить, являются ли доказательствами те автографы, которые Лилия по его просьбе оставляла под расписками Сергея.

Заметим, что законодатель не устанавливает определенную форму долговой расписки. На практике в такой расписке принято указывать

• сведения о заемщике и заимодавце,

• сумму займа и дату его возврата,

• место составления расписки,

• дату и подпись ее составителя.

Заверить расписку могут свидетели, однако ее получатель в роли свидетеля по понятным причинам выступать не может.

В расписке не должно быть избыточной информации. В ней не следует писать, что займодатель, в свою очередь, является должником заемщика. И если такого рода долг существует в действительности, он должен оформляться путем составления специального соглашения о займе и/или расписки в его получении. Во всяком случае указание в расписке на то, что у займодателя есть задолженность перед заемщиком, никак не может быть доказательством такой задолженности.

Субъективные вывода судьи, рассматривающего дело, наверное, имеют значение для правильного его разрешения. Но для принятия решения таких выводов недостаточно. Судебное решение, как это следует из ст. 195 ГПК РФ, должно быть и обоснованным, и законным. А как достичь законности, если истец не представил суду допустимых доказательств?

Очевидно, что доказательством законности требований Сергея не может послужить внутреннее убеждение судьи в том, что Лилия, оставляя свои автографы под «долговыми расписками» Сергея, осознавала их «доказательный характер»?! А если Лилия этого не осознавала? И оставляла свои подписи только для того, чтобы подтвердить получение «данных расписок»?

В противном случае, осознавая доказательный характер своих автографов, Лилия должна была их прокомментировать. Например, так: «Текст, содержащийся в представленных истцом расписках, мною прочитан, его содержание соответствует действительности». Только такой комментарий, означая признание иска, в соответствии со ст. 173 ГПК РФ мог повлечь за собой прекращение производства по делу. Но в том-то и дело, что, как это следует из протокола судебного заседания, Лилия иск не признала...

Решение мировой судьи Приволжский районный суд Казани в апелляционном порядке проверит 17 марта 2016 года. Надеемся, что он не ограничится внутренним убеждением в том, что мировая судья постановила законное решение и вынесет определение, которое окажется не только обоснованным, но и законным. Что будет вполне справедливо.