Переходим к «японской» главе доклада Трехсторонней комиссии «Кризис демократии», ранее на русском языке не публиковавшегося (http://trilateral.org/download/doc/crisis_of_democracy.pdf). Эта глава, сообразно ее объему, будет поделена на две части. Формально интерес к ней вроде бы должен быть меньшим, нежели к «европейской» и «американской» главам. И проблематика Запада нам более знакома и привычна, и эти два региона конечно же теснее связаны с ядром мир-системы глобального капитализма, которую олицетворяет Трехсторонняя комиссия.
Тем не менее, именно по этой причине «исследование» по Японии является очень показательным. Во-первых, по ходу анализа постепенно становится понятным, что именно японскую перспективу авторы доклада считают предпочтительной для всего Запада (это если не «полностью организованное общество» Олдоса Хаксли, то куда более «организованное», чем в Европе и США). А затем – для всего мира. Во-вторых, по ходу анализа делаются такие выводы и умозаключения, которые исподволь раскрывают подходы и методы, применяемые Западом для трансформации под видом «реформирования» в западном духе незападных обществ. И это очень показательно, хотя бы с позиций исторической ретроспективы – перемен, произошедших у нас на глазах за 40 лет, которые утекли со времени доклада. В-третьих, условиями подобной трансформации Трехсторонняя комиссия считает:
- насаждение западных инноваций в тотально бесконтрольном со стороны местных властей режиме масштабного социально-политического эксперимента (который в Японии «удался» благодаря статусу этой страны как побежденной и оккупированной); классическим примером является разработка штабом генерала Макартура конституции 1947 года;
- создание параллельно управляемым, если не сказать колониальным, институтам власти таких же управляемых оппозиционных институтов (эта тактика, кстати, применялась и в Германии, но с поправкой на европейскую специфику: если формирование ХДС/ХСС контролировалось американскими оккупационными властями, то воссоздание СДПГ – британскими). Использование оппозиции под видом «демократии» и «свободы слова» в интересах внешних управляющих для внутреннего давления на власть. И нужно быть поистине слепым и глухим, чтобы не видеть и не слышать, как то же самое в 90-е годы проделывалось в России;
- и в конечном счете совмещение этих инноваций с исторической традицией, идентичностью и менталитетом «аборигенов» таким образом, чтобы «инновационное», внешне-управленческое содержание было «упаковано» в некую квазитрадиционную форму и в итоге не вызывало слишком большого общественного отторжения. Пример из российской практики:
а) «внешний» - из Директивы Совета национальной безопасности США от 18 августа 1948 года №20/1. «Следует со всей силой подчеркнуть, что независимо от идеологической основы любого некоммунистического режима и независимо от того, в какой мере он будет готов на словах воздать хвалу демократии и либерализму, мы должны добиться осуществления наших целей. Мы должны создать автоматические гарантии, обеспечивающие, чтобы даже некоммунистический и номинально дружественный к нам режим:
не имел большой военной мощи;
в экономическом отношении сильно зависел от внешнего мира;
не имел серьезной власти над главными национальными меньшинствами;
не установил ничего похожего на железный занавес.
В случае, если такой режим будет выражать враждебность к коммунистам и дружбу к нам, мы должны позаботиться, чтобы эти условия были навязаны не оскорбительным или унизительным образом» (http://krasnaya-gorka.sbor.ru/biblioteka/gosudarstvo/dir20.htm);
б) «внутренний», уже после распада СССР. Помните, читатель, как Старая площадь в бытность президентом Дмитрия Медведева носилась с концепцией навязывания России протестантской предпринимательской этики под видом «старообрядческой», зацепившись за аскетизм, бережливость и работоспособность последних. Прямо заявить о традициях старообрядчества, которые, кстати, не имеют с протестантскими ничего общего в главном – содержании духовной мотивации такого поведения, считалось невозможным. Чтобы не обидеть доморощенных западников и их западных кураторов. Поэтому пошли по пути подмены понятий, взяв на себя постыдную роль «чего изволите» по отношению к силам внешнего управления.
Прежде, чем перейти к «японской» главе доклада, остановимся на двух вещах.
Первое: итогов Бильдерберга в открытом доступе как не было, так и нет. Все ограничилось очень похожими на «конспирологические» сюжетами из Дрездена на ряде телевизионных каналов.
И второе: как следует из предыдущей, «американской» главы, а также из «европейской» все, описываемое в докладе, сводится к постепенному подведению читателя к мысли о том, что «демократия готовится покончить самоубийством». Что ее нужно ограничивать, ставить ей пределы. Ибо проблемы Запада – и США, и Европы – идут от «избытка» демократии. И что этот «избыток» рано или поздно приведет в фашизм, но несколько иной. В смысле, не расовый, по Розенбергу, а «космополитический», «федералистский», по Гиммлеру с его «интернациональными» дивизиями Waffen SS. «Мы приходим к осознанию существования потенциально желательных границ экономического роста. Такие же границы существуют и для демократии», - этими словами из предыдущей части доклада (https://iarex.ru/articles/52687.html) подводится итог и под индустриальным развитием человечества, и под «обществом равных возможностей». Ибо глобалистский монстр, идущий на смену миру индустриализма и светскому укладу национально-буржуазных государств, не укладывается ни в какие критерии прогресса и даже простой человечности.
Итак,
КРИЗИС ДЕМОКРАТИИ
Доклад Трехсторонней комиссии
по государственной способности демократий
(1975 г.)
Авторы: М. Круазье, С.П. Хантингтон, Дз. Ватануки
Трехсторонняя комиссия была создана в 1973 г. частными гражданами Западной Европы, Японии и Северной Америки для поощрения более тесного сотрудничества между этими тремя регионами по общим проблемам. Она ищет пути улучшения понимания этих проблем, поддержки предложений по совместному управлению ими, формирования обычаев и практики совместной работы в этих регионах.
* * *
Глава IV. Япония (Дз. Ватануки)
I. Государственная способность японской демократии
Не бывает абсолютной государственной способности или нет. Она – всегда функция внутренних и внешних задач, способностей элиты и масс (119).
КОММЕНТАРИЙ:
Цинизм, как известно, - высшая форма откровенности. По-другому охарактеризовать знаковое признание, что демократия есть не более, чем «функция внутренних и внешних задач», трудно. Выполнив эти задачи, стало быть, демократия «кончает жизнь самоубийством», по Дж. Адамсу (https://iarex.ru/articles/52687.html).
1. Внутренние условия, окружающие японскую демократию
Военной угрозы для Японии не существует. Но имеются неочевидности военного характера, которые в случае актуализации могут напрячь японских лидеров:
- обострение корейской ситуации;
- возможность советско-китайской конфронтации.
При существенной эскалации оба конфликта могут стать глобальными, вовлечь США. Но даже если эскалация останется в пределах, позволяющих считать обе проблемы локальными, они (особенно корейская ситуация) могут поставить японскую систему принятия решений перед трудными решениями (119-120);
КОММЕНТАРИЙ:
Видите, читатель, какая ставка делалась Трехсторонней комиссией на советско-китайский конфликт, и как в японской и западной элитах рассчитывали «одним выстрелом убить двух зайцев»? Какой прогнозировался результат «вовлечения» США в несостоявшийся, как выяснилось, но казавшийся вполне реальным в середине 70-х годов, советско-китайский конфликт? По-видимому, с точки зрения японских «раскладов» (поддержанных Трехсторонней комиссией), им должен был стать военный разгром СССР с последующим установлением с Китаем партнерства «вассального» типа.
Это урок нашим двум странам и народам, наглядно показывающий, чем чреваты осложнения двухсторонних российско-китайских отношений, даже гипотетические. Ведь, как писал еще в «Великой шахматной доске» Бжезинский, «В краткосрочной перспективе Америка заинтересована укрепить и сохранить существующий геополитический плюрализм на карте Евразии. Эта задача предполагает поощрение возможных действий и манипуляций, с тем, чтобы предотвратить появление враждебной коалиции, которая попыталась бы бросить вызов ведущей роли Америки, не говоря уже о маловероятной возможности, когда какое-либо государство попыталось бы сделать это» (М.: Международные отношения, 2002. С. 235).
Но есть еще два внешних фактора, озадачивающих японских лидеров:
1) Зависимость и уязвимость японской экономики от внешних ресурсных поставок – не только энергетических, но и продовольственных. (Зависимость: по нефти 100%, по энергоносителям в целом 85%, 100% по алюминию, 95% по железу, 23% по продовольствию, в том числе 92% по пшенице и 96% по соевым бобам).
В то же время, в целом японская зависимость – на уровне Западной Европы.
2) Япония (в отличие от Западной Европы) в своем регионе одинока и не имеет партнеров по коллективным действиям, сопоставимых по уровню экономического и демократического развития.
Конечно, Западная Европа в совместных действиях сталкивается со сложностями и как правило реагирует на чужие действия – будь то СССР, арабские страны или «третий мир». Но Япония, исходя из исторического бэкграунда, настолько одинока, что будучи в Азии, ощущает себя от нее изолированной, обращаясь за сотрудничеством к США и Западной Европе (120-121);
КОММЕНТАРИЙ:
Не забудем: до 2000 года в составе Трехсторонней комиссии, наряду с североамериканской и европейской группами, существовала японская группа, которая лишь на рубеже столетий превратилась в азиатско-тихоокеанскую, но с сохраняющимся доминированием японцев, прежде всего японского бизнеса.
Далее отметим, что в вопросе «исторического бэкграунда» отмеченная докладом причина «изоляции» Японии в Азии в известной мере перепутана со следствием. С геополитической точки зрения, Япония – аналог «атлантической» Великобритании в Азиатско-Тихоокеанском регионе. А британская геополитика, как и нынешняя американская (в чем мы только что убедились с «помощью» Бжезинского), формировалась в рамках необходимости избежать враждебного континентального альянса и потому строилась на принципе «блестящей изоляции», то есть управления противоречиями на континенте. Но чтобы противоречиями УПРАВЛЯТЬ, их для начала нужно СОЗДАТЬ, чем Британия занималась на протяжении столетий, проводя, по признанию Генри Киссинджера, ГЛОБАЛЬНУЮ политику, еще начиная с середины XVIII века. То же самое вполне справедливо и для Японии на Дальнем Востоке, но с одной существенной оговоркой: ГЛОБАЛЬНУЮ политику Япония начала проводить лишь в начале XX века, с русско-японской войной, а в конце первой трети столетия, напав на Китай, предъявила амбиции на формирование азиатского «баланса» собственными силами, с помощью прямой конфронтации и агрессии, а не стравливанием соседей.
То же и с цивилизационным фактором. Как приходилось доказывать автору этих строк в докторской диссертации, Япония в Азии, как и Британия в Европе, представляет собой особую субцивилизацию, развившуюся в рамках буддистского цивилизационного проекта. Специфика этого проекта в том, что на буддизм накладываются определенные национальные верования и философско-этические учения и школы, с помощью которых их страны-носители формируют собственную субъектность. Япония – синтоистская ветвь буддизма; Китай – конфуцианская (условно, потому что существует даосская школа); Индия – индуистская ветвь. (В Западной Европе и в целом на Западе субцивилизационные различия также сформированы перекрестным сочетанием этнических и конфессиональных особенностей: англосаксонская и романо-германская субцивилизации, тесно связанные соответственно с протестантским и католическим проектами).
Но наличие связей в виде японских диаспор позволяет рассматривать деликатное положение Японии как связующее звено с продвинутыми экономиками Азии, а тех, в свою очередь, - с развивающимися экономиками. С другой стороны, это же обстоятельство может дополнительно ухудшить отношения Японии с развивающимися странами Азии (121).
КОММЕНТАРИЙ:
Видимо, ухудшать отношения Японии с развивающимися странами настолько некуда, что прогноз Ватануки не оправдался, и особого вклада в коммуникации в Азии японские диаспоры, в отличие, скажем, от китайских хуацяо, так и не внесли.
2. Внутренние условия и возможности японской демократии после II мировой войны
a) Консолидация послевоенной демократии
Отправная точка обсуждения государственной способности Японии – это послевоенные реформы и конституция 1947 г. – ключевой политический институт послевоенной японской демократии. (Позже говорится, что она была написана под диктовку Высшего командования союзных сил и генерала Макартура и вручена японскому правительству в начале 1947 г.). Несмотря на протесты правых изнутри и снаружи ЛДП, конституция оказалась жизнеспособной, составив основу развития Японии, в том числе в части ст. 9-й, запрещающей иметь вооруженные силы. Это своеобразное чудо является ключом к пониманию и предсказыванию развития японского общества и политики (121-122);
КОММЕНТАРИЙ:
«Чудо» объясняется тем, что американская оккупация Японии и внедрение в нее западных институтов привели не столько к коррекции базовых смыслов и норм (идеи) японского цивилизационного проекта, сколько к в возникновению рядом с ними «параллельной», западной, идеи. В Японии попытались сформировать некий аналог западной модели, только не двухпапртийной, а «полуторапартийной», с одной правящей и остальными партиями, встроенными в сектор «лояльной оппозиции» (термин Киссинджера, объясняющий феномен чередования западных партий у власти и в оппозиции). Для этого, как увидим ниже, вместе с либералами из ЛДП встроили в этот спектр не только социалистов, но даже и коммунистов, выделив особым «достоинством» последних независимость от КПСС и КПК.
Таким образом, Япония в настоящее время идет в русле западного проекта, представляя собой своеобразную «оболочку» англосаксонского ядра мир-системы глобального капитализма. При этом сохраняется теоретическая, точнее, гипотетическая возможность возвращения ее в собственный синтоистский проект, но это, как мы прекрасно понимаем, обусловливается крахом системы американского глобального доминирования. Последнее обстоятельство сильно запутывает некоторых аналитиков и экспертов, волюнтаристски предлагающих развитие отношений с Японией в качестве альтернативы китайскому направлению российской внешней политики. Ошибочность этого умозаключения наглядно демонстрируется тем, что Китай наделен реальным суверенитетом и управляется внутренним центром, в то время, как Япония – внешним.
«Чудо» объясняется тремя обстоятельствами:
1) «Американский» конституционный проект появился не в пустоте. Были учтены многие либеральные идеи, принадлежавшие как послевоенному, так и довоенным авторам. Они усилили реформистский потенциал, сформированный в течение II мировой войны;
2) Важная роль была сыграна оппозицией из Японской социалистической партии в 1952-1955 гг., сразу по окончании оккупации. Ибо консерваторы из Либеральной и Демократической партий хотели переписать конституцию – в частях, касающихся статуса императора, ст. 9-й и др. Радикальные консерваторы хотели еще большей ревизии конституции – пересмотра прав рабочих союзов, свободы слова и собраний и т.д. Если бы эти попытки увенчались успехом – каковы были бы последствия? Меньшая стабильность и политическая фрустрация образованных слоев и молодежи. Армия в сочетании с внутренней нестабильностью и стремлением к реакционному реваншу. И именно социалисты, разделившись на правых и левых, получив на выборах 1950 г. треть мандатов в обеих палатах, заблокировали эти попытки. И тогда были превращены попытки переписать конституцию полностью;
3) Большинство ЛДП не заботила эта полемика, и оно не захотело принимать на себя ответственность за конфронтацию с социалистами, особенно по конституционному вопросу. В пользу этого говорила динамика позитивных перемен, вплоть до конца 1960-х гг. Так, «семейная реформа» (освобождение от власти главы семьи) способствовала росту самостоятельности и уровня жизни молодежи. Для экономики это означало большую мобильность рабочей силы и т.д. (123-124);
КОММЕНТАРИЙ:
Вот вам и похвала социалистам. Но какая похвала? Фактическое признание, что это сила, управляемая извне, сыгравшая на внешние интересы, то есть на сохранение страны в русле западного проекта, когда это потребовалось. Настолько управляемая, что ее произвольно можно делить на «правых» и «левых», верхних и нижних и т.д.
Насчет «семейной реформы». Общественные перемены бывают естественными, и тогда традиции плавно меняются, не разрушая социального равновесия. В данном случае речь со всей очевидностью идет о переменах, навязанных извне точно таким же образом, как и «раздел» социалистов. Внешнее насилие над внутренней цивилизационной традицией всегда осуществляется как способ разрушить идентичность и вовлечь страну в чужой проект. И современная Россия, кстати, - не исключение.
Для образованной части общества предлагаемое ограничение статуса императора (превращение его в символ государства) было предпочтительнее как сохранения его в качестве Бога, так и лишения его реальной власти. Рабочие союзы, признанные и защищаемые конституцией 1947 г., обеспечили корпоративную идентификацию работников (124);
КОММЕНТАРИЙ:
«Образованная часть общества» в прочтении западных концептуальных кругов, связанных с Трехсторонней комиссией – это пресловутый «креатив», следующий в авангарде управляемых извне перемен, то есть выполняющий роль Троянского коня.
Что такое «корпоративная идентификация работников»? Ниже увидим.
Таким образом, мейнстрим японского общества – политические и деловые круги – удовлетворились конституцией, и даже коммунисты защищали ее, не исключая, впрочем, что ее придется переписать в будущем (124);
КОММЕНТАРИЙ:
А вот и похвала японским коммунистам.
По всему по этому японская демократия оказалась более устойчивой, чем Веймарская. Впрочем, остаются сомнения, что этому не способствовало экономическое процветание. В этом – лазейка возрождения милитаризма и традиционализма. Так, Силы самообороны, которые коммунисты и социалисты считали антиконституционными, за время правления ЛДП сохранились и доказали свою состоятельность (124-125);
КОММЕНТАРИЙ:
Знаковое признание! О чем мы и говорили только что. Трехсторонняя комиссия высказывает опасение, что в отличие от подмятой американским внешним управлением Западной Европы, где субцивилизационная и даже национальная идентичность практически уничтожены, в Японии, если вывести ее население за пределы «welfare state», начнутся процессы, которые создадут предпосылки для возвращения страны в русло собственной, естественно-исторической проектности. И поскольку без краха запада это невозможно, предпосылки будут созданы и для этого самого краха.
b) Состоятельность ЛДП
Партия непрерывно у власти; отсюда - жаркие споры. Одни доказывают, что экономический рост и мирное сосуществование с соседями – результат состоятельности ЛДП; другие (например, критики присуждения премьеру Сато Нобелевской премии мира) говорили, что правление ЛДП принесло как организацию, так и дезорганизацию, а также разрушение культурного базиса (125);
КОММЕНТАРИЙ:
Еще одно знаковое признание! В том же самом ключе: сторонникам традиционной синтоистской проектности состоявшийся переход в западный проект не нравится.
Что касается заслуг ЛДП, можно остановиться на трех вещах:
1) Тесная координация ЛДП с высшим слоем японской бюрократии, названая американским журналом «Таймс» «Японией Инкорпорейтед», обеспечившая рост, а также подержание экономики во время будущего кризиса. Сформированная таким образом элита представляла собой:
- бывших высокопоставленных бюрократов, ставших либо парламентариями от ЛДП, либо лидерами общественных или частных корпораций;
- действующих высших бюрократов;
- последующие поколения успешных кандидатов на замещение высших постов в гражданской службе.
При этом первые аккумулировали и передавали через партию управленческий опыт, поддерживали связи с экс-коллегами из общественных и частных корпораций, использовали возможности своих преемников в бюрократии;
2) ЛДП сформировала мощные «машины для голосования» - «коенкай» (ассоциации, поддерживавшие отдельных политиков), через которые удовлетворялись разные интересы – персональные, региональные, оккупационные. Через них распределялись общественные и частные пожертвования, в которых обязательно участвовали сами политики. Благодаря этим «коенкай», японские политики, несмотря на связь с крупным бизнесом, не утрачивали связи с местными локальными группами интересов. Из-за этого ЛДП была не столько консолидирована, сколько похожа на множество «маленьких партий». Из них, благодаря распределению денег, сформировались несколько «фракций по интересам», тесно связанных с бизнесом, но аккумулировавших всею вертикаль интересов в конкретном сегменте;
3) Было учтено, что ЛДП, идентифицировавшая себя как «консерваторов», включала значительный пласт ностальгических настроений в пользу довоенного устройства; их влияние было купировано, с одной стороны, свободой слова не только во внутренней, но и во внешней политике, а, с другой, - официальной линией на союз с США. (В рамках таких групп, например, осуществлялись многочисленные визиты парламентариев в Китай и Северную Корею – задолго до официальных контактов имелись одновременные «лобби» Тайваня и Южной Кореи и т.д.). Во внутренней политике в рамках ЛДП были разрешены самые широкие взгляды. Это – следствие «коенкай» (самофинансирования) + неидеологической (финансовой. – Авт.) фракционности (126-127);
КОММЕНТАРИЙ:
Что здесь ясно сказано?
- что правящая ЛДП, эксплуатируя «консервативный» имидж и довоенную ностальгию, на самом деле а) их «купировала», заводя под внешнее, американское управление, б) маскировала под «традицию» персональные, региональные и (!) оккупационные интересы, в) представляла интересы тесно связанного с США крупного бизнеса (разве это не с этой кальки «рисовалась» нынешняя «ЕДИНАЯ РОССИЯ»?);
- что ЛДП послужила коммуникатором, ответственным за проведение олигархических интересов корпоративного крупного бизнеса в политическую сферу (то есть, способствовала формированию «Японии Инкорпорейтед»), прежде всего в парламентскую деятельность, а также в исполнительную власть (упоминание о гражданской службе);
- что, как и «ЕР» в недавнем прошлом, ЛДП собирала в своих рядах деидеологизированный «винегрет» из самых разных, порой противостоящих идеологических мотиваций, и делала это с целью отвратить свои внутренние «маленькие партии» от низвергнутой с помощью внешних оккупантов традиции;
- что для прикрытия всей этой политической проституции использовалась «морковка» в виде «широты взглядов» на внутреннюю политику, лишь бы не лезли во внешнюю и не требовали выйти из полуколониальной зависимости от США.
Не правда ли, показательный фрагмент, раскрывающий многие механизмы скрытого внешнего контроля над внутренними процессами с помощью прикормленной оккупантами политической и партийной бюрократии?
Все эти три «заслуги» имели и оборотную сторону – недостатки:
1) Закрытость «триумвирата» (власти, бизнеса и партии) для внешнего влияния и его безоговорочное доминирование;
2) Система «коенкай» приводила к тому, что одни интересы регулярно удовлетворялись, а другие – нерегулярно, третьи – вообще игнорировались. Отсюда – отчуждение от власти важных секторов общества. Для сторонников оппозиции не правление ЛДП, а ВЕСЬ ПЕРИОД ИСТОРИИ, связанный с правлением ЛДП, был ИХ властью, ИХ периодом, а не общим;
3) Отсутствие идеологического контроля в ЛДП способствовало непредсказуемости ее поведения. Одни действия были продуктом межфракционных соглашений, другие – соглашений с бюрократией или бизнес-кругами. ЛДП могла неожиданно выступать с ультра-правыми инициативами, что расширяло пропасть между ней и оппозицией – Соцпартией, тесно связанной с марксистской платформой. Отсутствовал национальный консенсус (127-128);
КОММЕНТАРИЙ:
Здесь мы видим продолжение сеанса политического стриптиза на тему «внешнее управление и как его скрыть». Сначала говорится, что «триумвират» (который во всех документах ООН проходит как инструмент глобального влияния), оказывается, «закрыт» для внешнего управления! Кому вешают на уши лапшу? Затем признается, что продемонстрированный ЛДП «марлезонский балет» расколол общество, а ее правление стало восприниматься патриотическими кругами, как одна сплошная внешняя оккупация с помощью внутренних «полицаев». После этого констатируется уже отмеченная нами деидеологизированный характер ЛДП, которая, как водится, объединена вокруг отнюдь не взглядов, а интересов. И, наконец, раскрывается, хотя и нехотя, упомянутый «полуторапартийный» характер японской политической системы.
Другой аспект уязвимости – расходование денег; оно осуществлялось в тесной увязке с интересами своих «коенкай». Были установлены минимальные уровни ежемесячных взносов для членов парламента. Часть вносилась ими, часть – лидерами фракций от крупных бизнесменов: лидеры фракций заботились о своих сторонниках. Главный вопрос был: деньги, большая часть которых дается корпорациями – чистые добровольные пожертвования или взятки? Было ли честным соревнованием, что все фракции ЛДП тратили денег в 5 раз больше, чем все 4 оппозиционные партии вместе взятые – по официальным отчетам, представлявшимся правительству? При этом распространенным являлось мнение, что реальные расходы намного больше (129);
КОММЕНТАРИЙ:
Лучший комментарий здесь – отсутствие комментария. Просто прочитайте несколько раз и обдумайте увиденное в тексте.
Это факт, что доля голосующих за ЛДП неуклонно снижается (приведены цифры) (129);
c) Качество японской бюрократии
Это – часть общего представления о государственной способности, наряду с взаимоотношениями между управляющими и управляемыми, наличием (или отсутствием) влиятельной и независимой «третьей силы» и т.д. (129-130);
Исторически японская бюрократия устроена по прусской модели, наследием которой является формальный характер легализма, в рамках которого стояние за интересы партии преподносится высшими бюрократами как стояние за интересы государства. Многие мелкие бюрократы, вступая в ЛДП, избирались в органы власти и становились крупными, даже превращались в ключевые фигуры правящей партии. Подобно британской гражданской службе, высшая бюрократия спаяна сословностью, заменяющей административный контроль. Очень сильна, как и во Франции, власть технократов, которые как правило руководят министерствами финансов, внешней торговли, промышленности, Агентством планирования экономики и др. (130);
Поэтому способность японской бюрократии можно оценить как высокую. Бюрократический корпус формируется посредством специальных экзаменов – проходят 400 из окончивших ВУЗы 1,5 млн. студентов – и они действительно элита, и по качеству, и по опыту, который им дается в процессе обучения и в ходе карьеры. Этот элитный бюрократический корпус насчитывает около 10 тыс. человек и готов, если нужно, работать 7 дней в неделю по 24 часа – потому, что быть в элите престижно, а выпасть из нее – позорно (130);
КОММЕНТАРИЙ:
Продолжая этот своеобразный экскурс в историю наших собственных «перестроечных» перемен, особо отметим принцип «креативности» - естественного отбора элиты. У нас, правда, в отличие от японцев, этот отбор очень часто осуществляется по отрицательному принципу. Надо объяснять, что такое ОТРИЦАТЕЛЬНЫЙ ОТБОР?
А в целом – перед нами механизм формирования не НАРОДНОГО, а ЭЛИТАРНОГО общества, в котором формируется «многоэтажная» (по Сергею Кургиняну) кастовость, когда «элои» (это уже по Герберту Уэллсу, «Машина времени») навсегда отделяются от «МОРЛОКОВ».
Но имеются и слабые места. Высшая бюрократия растворяется в ЛДП. При постепенном распространении высшего образования система, в рамках которой возможно рекрутирование только 400 «высших», ограничивает молодежь. Ряд ВУЗов приступил к практике экзаменов для «средних» слоев бюрократии, но объяснить им, почему они – выпускники таких же университетов – не могут претендовать на большее, становится все сложнее. В ближайшем будущем высшей бюрократии придется стать более эгалитарной, лишиться части привилегий. Кроме того, в министерствах существует практика набора как элитариев, так и не-элитариев – для конкретного министерства, то есть за рамками сложившейся традиции отбора. В элитарную среду привносятся чуждые ей интересы, появляются оппозиционные настроения по отношению к ЛДП.
В дальнейшем эти люди идут наверх – в офис и секретариат премьер-министра, а потом возвращаются в свои министерства. Поэтому они заинтересованы в сохранении «наверху» своей квоты. Элитарность бюрократии размывается (131-132);
КОММЕНТАРИИ:
Опять без комментариев, за исключением одного: применительно к Европе и США Трехсторонняя комиссия рассматривает эгалитаризм как проблему; в Японии же возникновение такого тренда приветствуется и «предсказывается», значит, программируется. Почему? Дальше увидим.
d) Экономика
Как известно, японский экономический рост, всех изумлявший, продолжался около 20 лет, вплоть до октябрьского нефтяного кризиса 1973 г., достигая 10%. ВНП удваивался каждые 5 лет. Даже с учетом роста потребительских цен, реальные зарплаты выросли с 1960 по 1972 гг. вдвое. При том, что ВНП Японии выше, чем в любой западноевропейской стране, уровень зарплат такой же и даже ниже, чем, например, во Франции и Британии. Иначе говоря, в условиях таких пропорций ХВАТАЛО НА ВСЕ, и правительство могло удовлетворять большинство требований, не выискивая приоритетов и избегая тем самым социальных проблем (132);
Но с последующей ревальвацией иены, нефтяным кризисом и скачком нефтяных цен, картина стала быстро меняться. Темпы роста резко упали – по некоторым показателям (например, внешняя торговля, до 2%). Резко возросли потребительские цены. Стремясь снизить цены, центральное правительство начало увеличивать бюджет – накопленные ресурсы позволяли сделать это без инфляции, но региональные правительства стали испытывать трудности. Скоро с этим столкнется и центральное правительство – окажется перед выбором приоритетов (132-133);
В долгосрочной перспективе правительство оценивает изменения как переход от «быстрого роста» к «умеренному росту» или «менее акселерированной экономике».
КОММЕНТАРИЙ:
Осталось только выяснить, кто принимал решение о ревальвации иены. Что касается «нефтяного кризиса» и связанного с ним «скачка нефтяных цен», то эту историю детально описывает крупный американский политолог Уильям Энгдаль, принимавший в декабре прошлого года участие в круглом столе, который прошел в ИА REGNUM. «В мае 1973 года, когда резкое падение доллара (связанное с отвязкой его в 1971 г. от золота. – Авт.) было еще свежо в памяти, группа из 84 человек, входящих в мировую финансовую и политическую элиту, собралась в Швеции, на уединенном островном курорте Сальтшебаден, принадлежащем шведской семье банкиров Валленбергов, – свидетельствует Энгдаль. – Это собрание Бильдербергской группы… заслушало выступление американского участника (какого – не сообщается, ибо на подобных мероприятиях действует пресловутое “правило Chatham House”, но по-видимому Г. Киссинджера. – Авт.), в котором тот изложил “сценарий” неизбежного пятикратного увеличения нефтяных доходов ОПЕК (то есть пятикратного роста цен на нефть. – Авт.)» (Энгдаль У. Столетие войны. Англо-американская нефтяная политика и Новый Мировой Порядок. М.: Селадо, 2011. С. 159-160).
e) СМИ
Развитие японских СМИ очень заметно – по суммарному количеству газетных тиражей вышли на второе место после США. Пять национальных телеканалов (133);
Как влияют японские СМИ на государственную способность демократии? В послевоенный период цензуры, за исключением оккупационной, не было. Качество – неплохое (133-134);
В целом, можем сказать, что японские СМИ являются позитивным фактором в укреплении японской демократии. Тем не менее, они имеют ряд признаков, характерных только для Японии, являющихся способами принуждения, которыми японская демократия оперирует, но которыми она может быть и подорвана – при изменении условий:
1) Газеты очень стандартизированы, зависят от «общепринятого» мнения и пытаются охватывать всех – от уличного безработного до высоколобого профессора;
2) Назидательность, которая подается как «отстраненная объективность», и которая пропитана оппозиционным духом.
Эти качества японских СМИ могут быть для демократии как позитивными, так и негативными. Назидательность хороша как средство от правительственной манипуляции. Назидательность позволяет подняться над отношением к политике через призму частных проблем.
Негатив: возможно привнесение дискуссионности в реализацию принятых решений и снижение эффективности мобилизационных усилий правительства и уровня его поддержки (134-135);
КОММЕНТАРИЙ:
Что ни абзац, то очередной перл. Когда на Западе СМИ – «важное средство дезинтеграции старых форм социального контроля», то есть инструмент управляемых перемен, бьющий по правительствам, то это хорошо. Когда это – в Японии, то плохо. Почему? Потому, что на Западе и прежде всего в США нет коренного проекта, выведенного в «запасные» и оппозиционность СМИ проводится безраздельно в интересах глобальной элиты. А в Японии картина иная: оппозиционность, связанная с традицией, рассматривается альтернативой глобальной власти и потому не приветствуется. Как и снижение эффективности правительства.
f) Образование
Резкий рос удельного веса высшего образования среди молодежи (до 30% в 1974 г., к 1980 г. будет до 40%) в соотношении с другими возрастными группами. Проблем, связанных с этим много, но мы рассмотрим только политические (135);
Политическое влияние студенческих групп, в том числе радикальных – слабое. Компартия распространяет свое влияние через Демократическую лигу молодежи, которая помогает ей в выборных кампаниях. В настоящее время образованная молодежь аполитична. Главная причина – расширяющийся рынок труда, втягивающий выпускников. Во всех секторах росла зарплата. Несмотря на меняющиеся ценности молодежи, верх брала организационная дисциплина, внушавшая, что успех лежит в «нормативном» поведении.
Резко возрастает количество управленцев на локальном уровне. Кроме того, появилось большое количество специалистов по социальным наукам. С одной стороны, они больше востребованы правительством, чем университетами, с другой, - они, в соответствии с японской традицией, являются носителями оппозиционного мировоззрения.
Что новое? Готовность политически ориентированных сфер образования и интеллектуалов давать советы правительству (136);
КОММЕНТАРИЙ:
Опять похвала Компартии! Если вспомним «европейские» главы, то там подобного коммунисты не удостаивались. И рост востребованности властью специалистов по социальным наукам прямо пропорционален масштабу управления общественным мнением.
Ключевые вопросы:
- сможет ли японское правительство и дальше обеспечивать работой выпускников, невзирая на их увеличение – в абсолютных и относительных количествах;
- цена и качество высшего образования: правительство использует бюджетные фонды для помощи частным университетам – сможет ли оно продолжать делать это в условиях кризиса? (136);
КОММЕНТАРИЙ:
Патетика в духе «социальной справедливости» здесь неуместна. Ответ был дан выше: правительство занято а) выведением и воспроизводством глобалистской элиты и б) озабочено тем, чтобы формирование такой элиты не породило в качестве ответной реакции общества компетентную контрэлиту, национально ориентированную.
g) Рабочие союзы
С одной стороны, они стали твердо; с другой – в соответствии с концепцией «производственного союза», - в границах компаний, включая всех работников. Эта система не создает существенных препятствий внедрению технологических инноваций до тех пор, пока компания гарантирует хорошее отношение и предлагает переподготовку выдвинутым на новую работу в компании – в отличие от британских союзов, организованных по отраслевому (ремесленному) признаку (136-137);
КОММЕНТАРИЙ:
Помните «корпоративную идентификацию работников»? Вот это она и есть!
В чем японская «специфика»? Профсоюзы внутри корпораций – это ОФИЦИАЛЬНО прикормленные корпорациями профсоюзы (точнее, профбоссы). В отличие от СТЫДЛИВО прикормленных корпорациями обходными путями британских тред-юнионов.
Вопреки принципу «производственного союза», в Японии удалось создать нечто вроде отраслевых федераций профсоюзов и даже национальные федерации - Сохио и Домеи, которые проводят совместную политику требований повышения зарплаты – «весенних наступлений». Участвуют в выборах: первые поддерживают социалистов, вторые – демократических социалистов. С коммунистами – взаимодействуют постольку-поскольку, с ЛДП – по отдельным конкретным вопросам (137);
Демократия не может существовать без признания и поддержки профсоюзов. Две национальные федерации – стражи послевоенной демократии во всех смыслах и направлениях (137);
КОММЕНТАРИЙ:
А для тех, кто понимает факт прикормленности корпоративных профсоюзов, существует «независимая» завлекаловка, из-за которой уши корпораций торчат не так явно, «прорезаясь» в «сотрудничестве» с управляемыми партиями, заслужившими доверие компрадорской поддержкой конституции внешнего управления.
Особенности Японии: поскольку ЛДП не имеет поддерживающих ее союзов, она использует практику создания соответствующих «советов по рабочим отношениям». На деле – ЛДП на стороне бизнеса и озабочена проблемами поддерживающих ее фермеров, малых и средних предприятий, а все остальные разнообразные интересы организуются в «коенкай». Могут сказать, что это лучше, чем рабочие имели бы власть или ЛДП бы их игнорировала. Оппозиция считает, что организованные рабочие получат больше от разрушения правительственного баланса ЛДП и бизнеса. Некоторые считают, что рабочие союзы обязаны представлять не только свои интересы, но и тех, кого альянс ЛДП и бизнеса вообще не учитывает (138);
Еще одна точка зрения, появившаяся недавно – никакого доверия ни ЛДП-шному правительству, ни профсоюзам. Ее сторонники настаивают, что с тех пор как профсоюзы стали представлять только часть населения (в них состоят около 30% работающих), а две национальные федерации представляют еще меньшую долю, интересы обычных граждан должны наравне с ними или даже лучше защищаться союзами потребителей. И что это способно придать японской демократии большую ответственность и справедливость (138).
КОММЕНТАРИЙ:
Что по-настоящему заботит авторов доклада, заставляя их волноваться, так это любая угроза альянсу ЛДП и профбоссов (не путать с профсоюзами), вот и появляются некие «советы по рабочим отношениям», уводящие в сторону даже тех, кто «постольку-поскольку», но все-таки «сотрудничает» с пусть и лояльной, но Компартией.
Продолжение следует
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):