Продолжаю публикацию тезисов доклада Трехсторонней комиссии «Кризис демократии» 1975 года (оригинал текста на английском языке здесь: http://trilateral.org/download/doc/crisis_of_democracy.pdf).
Прежде чем напомнить об основном содержании предыдущей, пятой части (https://iarex.ru/articles/52678.html), еще раз обращу внимание читателей на то, что 9 июня в Дрездене начнется, а 12 июня завершится ежегодная Бильдербергская конференция. Уже объявлена повестка дня:
1. Текущие события;
2. Китай;
3. Европа: миграция, рост, реформы, видение, единство;
4. Средний Восток;
5. Россия;
6. Политический и экономический ландшафт США: рост, долг, реформа;
7. Кибербезопасность;
8. Энергетическая геополитика и сырьевые цены;
9. Социальная дестабилизация и средний класс;
10. Технологические инновации (http://www.bilderbergmeetings.org/press-release.html).
Даже невооруженным глазом видно, что внешние проблемы «кукловодами» западных элит поставлены вперед внутренних (европейская миграция – тоже частично внешняя проблема, ибо «коридором» служит Турция). Содержание повестки неопровержимо доказывает сильную обеспокоенность Запада ростом и укреплением Китая. И, разумеется, его ответными действиями на американскую экспансию в Южно-Китайском море, где возможно зреет военно-политический кризис. Только на днях мир стал свидетелем примечательной полемики по вопросу о развертывании Китаем в этом регионе системы ПВО. Госсекретарь США Джон Керри ее законности не «признал», на что ему ответил (что очень показательно) не дипломат, а военный – заместитель начальника Генштаба НОАК адмирал Сунь Цзяньго (https://regnum.ru/news/polit/2141079.html).
Понятно также, что вопросы Среднего Востока будут рассматриваться в тесной увязке с войной в Сирии. И в какой плоскости это будет происходить, показывают события последних дней: фактический отказ США от договоренностей по размежеванию контролируемой ими «умеренной» сирийской оппозиции с экстремистами из «Джебхат-ан-Нусры». (Радикалы, пользуясь передышкой от ударов российских ВКС, перевооружились, доукомплектовались и перешли в наступление в окрестностях и в кварталах Алеппо, где идут тяжелые бои). Ответом стало форсированное наступление армии Башара Асада с юга на столицу ИГИЛ Ракку (которую ранее «по умолчанию» будто бы отдавали в американскую сферу влияния; наступление на нее с севера вели отряды поддерживаемых США курдских ополченцев).
Даже американские выборы со всем их «захватывающим» сюжетом на этом фоне отошли на второй план, и не случайно. Информированные источники уже не раз сообщали автору этих строк, что реально Бильдерберг в этом году будет в известной мере решать вопросы войны и/или мира; именно этому сценарию отвечает «выход в финал» президентской гонки Хиллари Клинтон и Дональда Трампа. Темой же наиболее острого обсуждения для Бильдерберга, как возможно подтверждается повесткой, станет очередность подрыва военно-политической стабильности и нагнетания конфронтации в регионах, где США и/или НАТО, а также их сателлиты противостоят Китаю и России.
130 участников из 20-ти стран под неизменным председательством Генри де Касстри - главы AXA Group, одного из «тотальных инвесторов» - компаний по управлению глобальными активами. От России не впервые заявлен перебежчик Сергей Гуриев – как обезличенный «профессор экономических наук»; о должности главного экономиста ЕБРР, которую он занимает, как и о Российской школе экономики (РЭШ), откуда сбежал на Запад, этой «кузнице» либероидных кадров, скромно умолчали (http://www.bilderbergmeetings.org/participants2015.html).
Кудрину, видимо, в Дрезден помешала поехать официальная должность, формально несовместимая с компрадорской деятельностью в духе «снижения геополитической напряженности». (Шучу, конечно: он обычно приглашается на ежегодное собрание Трехсторонней комиссии). А олигархи вроде Фридмана и Мордашова, ранее на подобных Бильдербергских форумах уже отмечавшиеся, скорее всего не рискнули. Не «не пригласили», а именно не рискнули, ибо представляется, что любой влиятельный «желающий» из мира российской экономики приглашение бы получил. Хотя бы ради фронды с российской властью и по крайней мере для участия в обсуждении первого и пятого вопросов повестки. Дефицит не только российского представительства в Бильдерберге, но и дееспособности в российской «пятой колонне» западные «хозяева правил игры», по сведениям из заслуживающих доверия источников, ощущают все острее.
Так что следим за любыми новостями из Дрездена, ибо, повторяю, их будет очень немного. И ничто так ярко не иллюстрирует на глазах сгущающуюся международную напряженность, как первая пятерка вопросов опубликованной повестки.
Возвращаясь к докладу «Кризис демократии», выделим в предыдущей, пятой части, следующие важные вещи:
- очевидные параллели между постмодернистскими преобразованиями в духе Франкфуртской школы в США и последующей «перестройкой» в СССР;
- завершение американской «перестройки» приходом Рейгана, сочетавшего ханжескую «патриархальность» имиджа с полной зависимостью от олигархических интересов, проводившихся при нем олигархическими хозяевами и топ-менеджментом ФРС;
- зависимость между управляемым подстегиванием «социального неповиновения» и «разрушением авторитетов» и последующими проблемами с «электоральной легитимацией» и «дебилизацией» «политического лидерства»; автором этой главы доклада Сэмюэлем Хантингтоном отдельно подчеркивается та роль, которую в раздувании этих деструктивных тенденций отводят «вечно брюзжащей» интеллигенции;
- натянутость тезиса об «идеологической поляризации» американского общества, который не подкрепляется соответствующими коррективами политической системы, а используется сугубо в целях подмены классовой структуры общества «квазиклассовой», то есть ее маргинализации. А также, соответственно, превращения выборов в «электоральное шоу», а политиков – в марионеточный «товар». Это прямое поощрения «метаний» электората от партии к партии, по поводу которого сокрушается Хантингтон, а также снижения интереса к выборам как таковым;
- прямое упоминание о том, что «альтернатива» в лице внесистемных «третьих партий» и их кандидатов призвана направить доверчивое общественное мнение в ловушку «сетевых» организаций и структур. В момент выхода доклада о них еще никто и слухом не слыхивал, а сегодня, спустя всего 40 лет, тех, кто не знал бы о «сетевом» методе управления, и не только общественным сознанием, уже не осталось;
- рост недоверия к государственным институтам США, выразившийся во вменении им в вину отстаивания не массовых, а элитарных интересов, что тесно коррелируется с двумя фазами системного обвала в США (60-е и вторая половина 70-х гг.). Внешним отражением происходивших перемен в том и в другом случаях стала чехарда с частой сменой президентов, внутренним, идеологическим, - подмена под видом «идеологической поляризации» Модерна постмодернистским укладом, которую постиндустриалисты Белл, Ростоу, Бжезинский и др. прикрыли якобы «обновленной», а на деле извращенной, «теорией модернизации»;
- признаваемый Хантингтоном факт превращения партий в корпоративные лоббистские группы, управляемые «частным истеблишментом» (банками, ТНК, СМИ), который в целях монополизации власти преодолел «издержки конкуренции» и объединился вокруг олигархов. Подчеркивается, что в канву этой тенденции укладываются все обсуждаемые события. В том числе убийство Кеннеди, отставка Никсона и появление во власти олигархических «самозванцев» Дж. Форда и Н. Рокфеллера и т.д.
ЧАСТНЫЙ ИСТЕБЛИШМЕНТ! Запомним это откровение из-под пера такого мэтра, как Сэмюэль Хантингтон. И не позабыв, что именно ему принадлежит теория «столкновения цивилизаций», соединим частный принцип власти с противостоянием Запада остальному миру («The West against the Rest»).
В этой, шестой части, - завершение «американской» главы доклада Трехсторонней комиссии «Кризис демократии» (1975 г.). Комментарии выделены курсивом, а в скобках помещены страницы английского оригинала.
КРИЗИС ДЕМОКРАТИИ
Доклад Трехсторонней комиссии
по государственной способности демократий
(1975 г.)
Авторы: М. Круазье, С.П. Хантингтон, Дз. Ватануки
Трехсторонняя комиссия была создана в 1973 г. частными гражданами Западной Европы, Японии и Северной Америки для поощрения более тесного сотрудничества между этими тремя регионами по общим проблемам. Она ищет пути улучшения понимания этих проблем, поддержки предложений по совместному управлению ими, формирования обычаев и практики совместной работы в этих регионах.
* * *
Глава III. США (С.П. Хантингтон)
<…> (https://iarex.ru/articles/52647.html);
<…> (https://iarex.ru/articles/52678.html).
IV. Демократическая смута: последствия
Увеличение активности правительства на фоне падения его авторитета привело к ряду серьезных последствий для функционирования политической системы, которые в полной мере пока не ясны и зависят от продолжительности демократической волны (102-103);
КОММЕНТАРИЙ:
«Из пустого в порожнее». Сочетание активизации властей с падением их авторитета повторяется как мантра, явно вбиваемая в общественное сознание. Насчет «продолжительности» - это вопрос о перспективах смены левого тренда американской и в целом западной политики, правым, неолиберальным.
Государственная активность привела к дефициту и инфляции. Отсюда встал вопрос о налоговой реформе. Развитие профсоюзного движения сделало трудным, если не невозможным разрешение спора вокруг меры эффективности работы государственных служащих. Под влиянием юнионизма росли зарплаты, а рабочие только усиливали забастовочную активность. Правительство оказалось между требованиями повышения зарплат и необходимостью увеличения налоговых выплат за эти зарплаты. Самый простой путь – инфляционный. Проблема приобрела циклический, постоянно обостряющийся характер. Одновременно сказывалось ограничивающее возможные действия падение авторитета власти. «Трудные решения» трудны везде, а особенно в США, где реальное разделение властей создавало дополнительные возможности для давления на государство лоббистских групп интересов. Во время корейской войны попытки контроля зарплат и цен провалились из-за действий бизнес- и фермерских лоббистов, не обращавших внимание даже на то, что идет война. Причем, происходило это в условиях, когда государство еще не потеряло авторитет, а когда это произошло, появились новые возможности влиять на поведение государства в специальных интересах (103-104);
КОММЕНТАРИЙ:
В выделенном фрагменте все верно. Но поскольку дьявол – всегда в деталях, то здесь он – в первой фразе. Каким это таким «чудесным» образом государственная политика раскрутила «ножницы» дефицит – инфляция? С одной стороны, ясно, что свою роль сыграл фактор СССР, который сегодня даже Дмитрием Киселевым – «придворным» аналитиком с телеканала «Россия-1» признается, хотя и в прошлом, в то время, как он – в будущем. Но с другой стороны, разве мы не помним (вторая часть - https://iarex.ru/articles/52606.html), что:
- «инфляция – самостоятельный ресурс деструкции, минимизирующий деятельную адаптивность групп и обществ»?;
- «чем традиционнее и иерархичнее структура государств – тем они более подвержены инфляции. Кейнсианство смягчило процесс деструкции, но в настоящее время он снова разгоняется»? (С. 37).
Разве не видно, что инфляцию разгоняют, чтобы подтолкнуть требования перемен? А какие перемены планировали в середине 70-х годов, когда готовился этот доклад? Переход от кейнсианской модели к упомянутой неолиберальной, запущенный последовательным переход власти в руки правых сил в Британии (Тэтчер, 1979 г.), США (Рейган, 1980 г.), ФРГ (Коль, 1982 г.). Разве не так?
Сетования на «деструктивную» роль профсоюзов вызывают разве что улыбку. Повторюсь: когда мы дойдем до списка членов Трехсторонней комиссии образца 1975 года, а затем сравним его с современным (http://trilateral.org/download/files/membership/TC_list_5_16.pdf), мы увидим, на чьей стороне выступают профбоссы, под диктовку которых пляшут низовой актив и рядовые члены профсоюзов.
Что касается сущности упоминаемого «юнионизма», то ее лучше рассматривать на примере не США, а Великобритании, где он, еще в виде чартизма, стал квазилевой (внеклассовой) «альтернативой» социалистическим и социал-демократическим партиям, которые, несмотря на их вхождение в двухпартийные системы, в англосаксонской «цитадели» капитализма посчитались чрезмерно радикальными. В противовес им и был создан лейборизм, который соединил юнионизм с фабианством – теорией постепенного врастания рабочего движения в буржуазную систему. В 1884 году в Британии было создано Фабианское общество, в которое вошли как видные интеллектуалы и разведчики, наподобие Герберта Уэллса и Джона Голсуорси, так и будущие лидеры первого лейбористского правительства Рамзея Макдональда (1924 г.) - Сидней и Беатрис Уэббы. Лейбористская партия «впитала» фабианскую идейную платформу в 1900 году.
И насчет «реальности» разделения властей. Игра в это «разделение» - это фокус борьбы «нанайских мальчиков» - двух рук, управляемых одной головой, копирующая двухпартийные системы Запада. Вспомним Манифест банкиров 1892 года, где черным по белому записано, что реформу тарифов нужно проводить через Демократическую партию, а интересы протекционизма – с помощью Республиканской, разделяя электорат и превращая его в управляемую олигархами толпу (http://www.dal.by/news/89/13-03-15-3/). Реальная власть на Западе не разделена (это сказки от Шарля Монтескье), она одна – это олигархия, точнее, ее альянс с аристократией – родовой и «рабочей», профсоюзной. Ниже к этому еще вернемся.
Внутренние проблемы в США, как и во всем индустриальном мире, стали неподъемными. Увеличивались общественные ожидания, которые не могли быть удовлетворены. И, чтобы не перестать быть успешными, политики перенесли центр тяжести с внутренней политики на внешнюю. Чем менее успешным политик являлся внутри – тем больше напирал на внешнюю проблематику. Чем глубже упирались во внешнюю проблематику – тем скорее отдавали предпочтение краткосрочным успехам, подрывая долгосрочную перспективу (104-105);
КОММЕНТАРИЙ:
Ха-ха! Это Картер (1976-1980 гг.) что ли «переносил ожидания» вовне? (Вспомним историю с заложниками в Тегеране). Или его провал был нужен, чтобы такой «перенос» с выходом на разрушение СССР предпринял Рейган? И можно ли считать американские действия на излете советской «перестройки» ориентированными на «краткосрочную» перспективу? Или это все-таки была продуманная, тщательно выверенная стратегия?
Риторический вопрос, однако, если обращаться к прошлому. Но в 1975 году, когда все было еще впереди, мозги общественности подобной аргументацией запудривались на счет раз!
Экспансия расходов поощряла экономический национализм. Каждая страна ограничивала экспорт товаров, чтобы иметь более развитое внутреннее потребление. Другие интересы (протекционистские) поощряли противодействие импорту (эмбарго, квоты и т.д.). Сильное правительство не ведет более либеральной или протекционистской политики ситуативно, слабое – делает это. Вопрос, в конце концов в начале 1970-х гг. встал о готовности общества отражать угрозы, в том числе военные. И выяснилось, что общество – не готово (106);
Последствия этой демократической смуты распространились далеко за пределы США. Четверть века США были гегемоном в мировом порядке. Но раз собственные граждане не доверяют США, то почему это должны делать союзники?
А если свои граждане бросают вызов авторитету американского правительства, то почему этого не должны делать недружественные страны?
Внутренний и внешний авторитеты тесно взаимосвязаны.
Компрометация демократии внутри равна компрометации демократии вовне (106).
КОММЕНТАРИЙ:
Так вот, оказывается, для чего создавали ГАТТ (Генеральное соглашение по тарифам и торговле), а затем «развивали» его до ВТО! Чтобы добить слабые правительства, воспрепятствовав им в проведении протекционистской политики. А нам-то объясняли, что это необходимо в целях развития, для всеобщего блага. При этом сами «хозяева» этих «правил игры», как следует из упомянутого Манифеста банкиров, протекционизм очень даже поощряют, только не чужой, а свой собственный. Чужой запрещают. Двойные стандарты у Хантингтона, даже не скрывает он их! Вот вам и ученый мэтр.
Кроме того, оказывается, что внутренняя и внешняя политика находятся в прямо пропорциональной зависимости? А нам только что пытались доказать, что они – в обратной…
И, кстати, в чем это выражается «недоверие» союзников, если они через 7 лет, не моргнув глазом, по первому требованию поставили в ФРГ нацеленные на СССР ядерные ракеты средней дальности? Да и «гегемоном» внутри Запада США быть не перестали и даже сейчас позиции не сдают, благополучно «нагибая» европейских союзников, заставляя их вступить в Трансатлантическое партнерство (TTIP). Другое дело, фактор СССР тогда и фактор КНР сейчас. Но чем, спрашивается, эти факторы «скомпрометировали» американскую демократию?
Под видом естественных, процессы последовательно велись в определенном направлении. И здесь как нельзя более к месту цитата из книги «О дивный новый мир!», принадлежащей Олдосу Хаксли, соратнику Тойнби по Королевскому институту, советнику Черчилля, внуку учителя Герберта Уэллса, из «сокровищницы» которого обильно зачерпнули все идеологи глобальной трансформации 60-70-х годов прошлого века. В том числе Хантингтон. «Полностью организованное общество…, отмена свободы выбора, благодаря методичному навязыванию поведения, установленное рабство, которое принимается благодаря регулярным химическим инъекциям доз счастью (наркотиков. – Авт.). …Демократия изменит свою суть: старые и странные традиции (выборы, парламенты, верховные суды) останутся, но базисом будет ненасильственный тоталитаризм. О демократии и свободе будут постоянно говорить по телевидению и писать в прессе. Но это будут не более чем слова, пустые по смыслу и формальные по содержанию. В это время правящая олигархия и ее хорошо натренированные элитные подразделения солдат, полицейских, фабрикантов мысли и манипуляторов сознания будут править миром по собственному усмотрению» (Цит. по: Эстулин Д. Секреты Бильдербергского клуба. Минск, 2009. С. 53-54).
Самое «ценное» здесь – признание выборов, парламентов и судов «старыми и странными традициями»!
V. Причины демократической смуты
Главное: демократическая волна 1960-х гг. Но что конкретно ответственно за такие формы роста политического сознания, участия и экспансии эгалитарных и демократических ценностей?
Эта волна характерна для всех «трехсторонних» стран? Она преходящая или постоянная?
Наиболее «рационально» объясняемой причиной демократической волны явились специфические проблемы, с которыми США столкнулись в 1960-1970-х гг. и неспособность разобраться с ними. Вьетнам, Уотергейт, расовые отношения, стагфляция – все это вело к поляризации, росту политического участия (и протеста), снижению доверия к политическим институтам и лидерам. Негативное впечатление произвели и способы, которыми правительство пыталось решать эти проблемы (107);
Причины имели более ранние корни; они только появились при появлении таких проблем как Вьетнам. Так, черные начали протестовать намного раньше белых, а доверие белых к правительству обвалилось раньше, чем у черных, которые развернулись к нему спиной только при Никсоне (цифры опросов). Возможно даже, что речь шла не о войне как таковой, а о недовольстве определенных групп, отстаивавших определенные ценности, которое материализовалось под воздействием войны (107);
КОММЕНТАРИЙ:
Если проблемы США – «специфические», то почему в то же самое время бурлила и Европа, в чем мы убедились во второй и третьей частях? Главное здесь – «недовольство определенных групп» со своими ценностями – в США своими, а в Европе – со своими. Проблема для олигархии была не в том, чтобы раскачать ситуацию – у каждой страны имеются свои «мозоли», а в сопряжении этих проблем таким образом, чтобы рвануло именно в нужное время и в нужном месте. Объективные проблемы имеются всегда, и они порождают недовольство, в том числе социальное; но далеко не всякое сочетание проблем ведет к взрыву. Все то, что здесь перечисляется, - традиционный набор предпосылок к оранжевым революциям; в 1975 году об этом догадывались только единицы, сегодня это усвоено практически всеми. И в конце концов соратник Сороса и ученик Аль-Капоне Саул Алинский написал свои «Правила для радикала» как раз в 1971 году. Переносить их сюда я не стану; просто дам на них ссылку: http://dargo.ru/forum/36-333-1
И увидим далее, как Хантингтон, сославшись на авторитеты высшего для него порядка, почти все эти свои рассуждения опровергнет.
Имелась и демографическая составляющая послевоенного «бэби-бума», который привел в «большую жизнь» поколение с индивидуалистскими – демократическими и эгалитарными - ценностями. Эти ценности можно охарактеризовать как «изменения в отношении к авторитету институтов – закона, полиции, правительства, боссов на работе». Социологи назвали это «деавторизацией», сопровождавшейся отказом от сексуальной морали и религии – любого морального руководства со стороны, а также от патриотизма (по принципу «моя страна всегда права») (108-109);
Возникла проблема отношений между поколениями. Одни выходили на манифестации, другие продолжали считать выборы единственным способом выразить отношение к деятельности власти (данные социсследований) (109);
КОММЕНТАРИЙ:
Все это мы уже разбирали в «европейской» главе. Да и в «американской» тоже.
Демократическая волна в США – первый призрак постиндустриализма. Конфликты распространились на другие страты, усложнив ситуацию. Каждая группа – старая и новая – тянула одеяло на себя. И что характерно для сегодняшней Америки – завтра затронет Европу и Японию (110);
КОММЕНТАРИЙ:
Насчет постиндустриализма – в точку. Но не до конца. Насаждение постиндустриального уклада – ключ к постмодернистской трансформации общества. Последняя же фраза - фактическое признание, что США выступили в качестве своеобразного полигона.
Особенно повлияло на рост политического участия образование. Чем более образован человек – тем у него больше своего мнения, больше стремления участвовать и идентифицировать себя с определенными группами и идеологиями. Он также тем более ориентирован на социальные, культурные и внешнеполитические перемены. То есть, демократическая волна могла быть рефлексией более высокого образования (110);
КОММЕНТАРИЙ:
Очень сомнительно, что подтверждается ниже. Вообще-то авторы доклада все время убеждают нас в существовании прямой пропорциональной зависимости между уровнем образования и индивидуализацией. Но последняя вступает в противоречие с фактом роста именно коллективного протеста, и Хантингтон, запутавшись в противоречивых попытках подогнать решение под итоговый ответ, просто жонглирует словами. Начинает с вышеуказанной посылки, а затем, с помощью других авторов, опровергает ее, выводя, к тому же различные тренды для белых и для черных.
Но это предположение не выдерживает более детального рассмотрения. Верба и Най показали, что рост среднего уровня коллективной активности, превалировавший в 1950-1960-е гг., опережал рост образования. Этот вывод подтверждается и быстрым ростом политической активности черных. До 1960-х гг. участие черных было меньшим сообразно уровню образования, чем после. Еще большая разница в рамках данной тенденции наблюдалась у белых (цифры) (110-111);
У черных рост участия был выражением не индивидуального, а коллективного статуса. Най и Андерсен констатировали: «Рост последовательности позиции масс не является прямым следствием роста их образованности. Люди с меньшим образованием показывали большую последовательность отношения к внутренним проблемам; изменения намечались только по мере накопления опыта».
Они считали, что рост идеологического восприятия – результат остроты проблем, которые люди пытались донести до политиков: «Рост кризисных тенденций сделал политику центром общественной жизни». То есть причины активизации политического участия отыскиваются скорее в изменении политических отношений, чем индивидуального поведения (112);
КОММЕНТАРИЙ:
Цифры в таблице (С. 111), кстати, не подтверждают сделанные выводы. Во-первых, непонятно, как это связано с уровнем образования. Во-вторых, не выявлено никакого четкого тренда: имеются два пика – по 83 массовых акции в 1960 и 1970 годах. К 1960 году идет резкий подъем, а между указанными годами – синусоида.
И кто такой Най, перед которым Хантингтон просто-таки вытягивается «во фрунт»? Джозеф Най-младший - крупный политолог, автор концепции «мягкой силы» («soft power») и нашумевшей книги «Транснациональные отношения и мировая политика». Занимал ответственные посты в госдепе и Пентагоне, в настоящее время – вот оно! - североамериканский председатель Трехсторонней комиссии (http://trilateral.org/download/files/membership/TC_list_5_16.pdf). Близок к нынешнему госсекретарю США Джону Керри.
Объяснение демократической волны в США, таким образом, - не в конкретных трендах. А в общей направленности политического процесса, который привел к разночтению политических идей и институциональной реальности. Корни волны – в системе ценностей и в том, как она воспринималась. В отличие от японского и большинства европейских обществ, американское общество характеризуется широким консенсусом либеральных, демократических, эгалитарных ценностей. В обычной жизни они себя мало проявляют, но в период быстрых перемен – подтверждаются. Этот консенсус в такие периоды бросает вызов авторитету, чтобы изменить структуру государства, приспособив его к этим ценностям. Такие «волны» появляются при всякой перестройке отношений партийных и государственных институтов, с одной стороны, и социальных сил, с другой. Слоганы, цели, задачи всех трех движений (либерального, демократического, эгалитарного. – Авт.) – одинаковы.
КОММЕНТАРИЙ:
С наличием в США широкого консенсуса, куда менее, чем в Европе, выраженного идеологически, спорить трудно. Но еще раз: к каким изменениям в «структуре государства» или хотя бы в идеологии это привело? Ни к каким! Политическая система ни в США, ни в других западных странах (кроме Испании, Португалии и Греции, где в то время рушились диктаторские режимы) не поменялась.
VI. Заключения: к демократическому балансу
Смысл проведенного анализа в том, что демократическая волна и ее результаты во избежание тяжелых последствий восстанавливают баланс между жизнеспособностью и государственной способностью демократических систем. А. Смит как-то сказал, что единственный способ избежать ужасов демократии – дать больше демократии. Но результаты нашего анализа показывают, что применение такого лечения может стать подливанием масла в огонь. Многие проблемы современных США идут как раз от избытка демократии. Необходимо СДЕРЖИВАНИЕ, РЕГУЛИРОВАНИЕ ДЕМОКРАТИИ (113);
КОММЕНТАРИЙ:
То есть общество «разогревают» и вбрасывают в него демократические лозунги для того, чтобы напугать демократией. И тогда люди, устав от нее, потребуют порядка. Хантингтон, в отличие от Круазье, автора «европейской» главы, о фашизме не упоминает. Но мы-то не забыли, что фашизм Трехсторонняя комиссия считает «восстановлением прежних форм социального контроля». Не упоминает скромно Хантингтон и о «субъекте демократии», которые призваны обеспечивать ее «сдерживание». Но мы-то помним, что об этом писал Круазье, и Трехсторонняя комиссия подписалась под всеми главами, по сути их обезличив и превратив сделанные в них выводы и рекомендации в универсальные.
Итак, на внешней арене «сдерживанию» подлежал СССР, внутри западных стран - собственные демократические системы. С одной стороны, их все время пытаются выхолостить, превратив в профанацию (вспомним О. Хаксли), с другой, при удобном стечении обстоятельств, «прихлопнуть», напрямую заменив уже не «ненасильственным», а насильственным тоталитаризмом (если назвать вещи своими именами).
На практике такое сдерживание имеет две основных сферы применения:
1) Демократия – лишь один путь конституирования авторитета, и отнюдь не универсальный. Во многих случаях экспертиза, опыт, специальные таланты (знания) могут делать это эффективнее демократии. Во время демократической волны 1960-х гг. демократический принцип, привнесенный в деятельность институтов, лишь способствовал фрустрации и размыванию их целей. Более демократичный университет лучше студентов не учит! Демократические армии – вообще бред! Таким образом, поле применения демократических процедур в принципе очень ограничено.
КОММЕНТАРИЙ:
Супер! Но для чего ж нам сегодня «впаривают», что «поле применения демократии» якобы «не ограничено»? Чтобы провести, точнее, логически завершить проделанный над Россией 25-летний эксперимент?
2) Эффективная деятельность в демократической системе часто требует мер против апатии, невовлеченности части индивидов и групп. В любой демократии в той или иной степени присутствуют маргиналы, не участвующие в политике. Частично эта маргинальность антидемократична, но она и позволяет демократии действовать эффективнее. Маргинальные группы, например черные, сейчас становятся полноценной частью политического процесса. Поэтому все еще сохраняется опасность перегрузки политической системы требованиями, которые распространяются на подмену функций и разрушение авторитета. Меньшая маргинальность части НЕКОТОРЫХ групп нуждается в замещении большим самоограничением ВСЕХ групп (114);
КОММЕНТАРИЙ:
Так и быть, пустим вас в политику. «А вы будете себя хорошо вести?», - врач-психиатр Шурику из «Кавказской пленницы». Готовы к самоограничению? В пользу кого? А вы не поняли?
Поначалу американская конституция 1787 г. апеллировала к греческой традиции, сформулированной философами (речь, по-видимому, идет об «идеальном государстве» Платона. – Авт.). Затем американская политическая система отыскала в себе особый случай экстраординарных демократических институтов, соединенных с эксклюзивной демократической системой ценностей (то есть, по Хантингтону, пошла по неверному пути. – Авт.). Демократия в США больше угрожает самой себе, чем в Японии или Европе где сохраняется остаток наследия традиционных или аристократических ценностей. Отсутствие таких ценностей разрушает баланс в обществе, что ведет либо к крайней активности, либо к крайней пассивности – словом, к крайностям. Политический авторитет слаб в США и дополнительно ослабляется демократическими и эгалитарными идеалами. В США сила демократии создает не существующую нигде в других странах проблему государственной способности демократии (114);
Уязвимость демократического правительства в США, таким образом, исходит не от внешних угроз, несмотря на их реальность, и не от внутренних – правых или левых, хотя и те, и другие присутствуют, НО – от внутренней динамики демократии как таковой в высокообразованном обществе, проникнутом мобилизующим политическим участием. Дж. Адамс (второй президент США. – Авт.) говорил: «Демократия никогда не длится долго. Она вскоре отбрасывается, исчерпывается и уничтожает саму себя. Не было еще демократии, не покончившей самоубийством» (114);
КОММЕНТАРИЙ:
Показательная цитата: помните, я ее обещал еще в начале всей серии публикаций? Иначе говоря, демократия, по Адамсу, с которым Хантингтон соглашается ОСОБЕННО применительно к США (из-за отсутствия традиции и родовой аристократии), - это периоды потеплений между оледенениями, так надо понимать?
В авторских комментариях к «европейской» главе уже отмечалось, что Трехсторонней комиссией ставится задача соединить организующие потенциалы буржуазии и аристократии; США, как видим, взамен предлагают эгалитарный консенсус под водительством «частного истеблишмента» - банков, ТНК и СМИ (вспомним предыдущую часть).
И ведь ясно, что никакого «мобилизующего» политического участия в стране в тот период не было. Как и в случае с тем, чей авторитет упал, а чей – президента или Конгресса – держится, Хантингтон буквально через каждые несколько страниц меняет установки, оправдываясь тем, что проблема «государственной способности» американской демократии уходит корнями и в активность, и в пассивность.
Но главное: будучи полигоном для «демократической волны», США по-видимому рассматриваются и как другой «полигон» - ликвидацию «демократии» Хантингтон обещает начать именно с них. Просто тезис о «не существующей нигде, кроме США, проблеме государственной способности демократии» соединяется с цитатой Адамса о «демократии, непременно кончающей самоубийством», вот и все.
Такое самоубийство – в большей мере продукт злоупотребления демократией, чем что бы то ни было еще. Ценность, хорошая само по себе, не должна максимизироваться. Мы приходим к осознанию существования потенциально желательных границ экономического роста. Такие же границы существуют и для демократии. Демократия продлится тем дольше, чем дольше сможет себя сбалансировать (114).
КОММЕНТАРИЙ:
А вот здесь обращают на себя внимание сразу две установки.
Первая связана с ограничением экономического роста. Ясно, что речь идет о первом докладе Римскому клубу «Пределы роста» («заморозить промышленное производство на уровне 1975 г.»). Это – ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ.
Вторая установка – ограничение демократии. Логическая цепочка:
- в Европе: субъект демократии – фашизм;
- в США: «частный истеблишмент» - «раздемократизация».
Тренды понятные, одинаковые, терминология разная, только и всего.
Размывание демократии, «кончающей жизнь самоубийством», - это что? В значительной мере ДЕСОЦИАЛИЗАЦИЯ. Ибо демократия, как помним, базируется на системе представительства.
Упоминалась, правда отдельно и вскользь, еще и третья установка, связанная с демографией, рост которой, по Хантингтону способствует расширению и «эгалитаризации» протеста. Прямо об ограничении рождаемости здесь не говорится, но коль скоро, в контексте деиндустриализации, упомянуты «Пределы роста», можно вспомнить, что в этом докладе Римскому клубу говорилось и об ограничении рождаемости двумя детьми в семье. То есть о ДЕПОПУЛЯЦИИ.
ДЕИНДУСТРИАЛИЗАЦИЯ, ДЕСОЦИАЛИЗАЦИЯ, ДЕПОПУЛЯЦИЯ…
В 1976 году, через год после «Кризиса демократии», свет увидит четвертый доклад Римскому клубу «Пересмотр международного порядка» (Яна Тинбергена). Там будет сформулировано собирательное, включающее в себя остальные три, «четвертое ДЕ» этой концепции, именуемой «УСТОЙЧИВЫМ РАЗВИТИЕМ», - ДЕСУВЕРЕНИЗАЦИЯ. Ибо основополагающий тезис Тинбергена («зачем-то» изданного, кстати, в СССР издательством «Прогресс» тиражом в 3 тыс. экземпляров) – концепция «КОЛЛЕКТИВНОГО СУВЕРЕНИТЕТА».
Рассмотрение главы III, посвященной США, мы завершили. В следующем седьмом выпуске предстоит перейти к Японии.
Продолжение следует
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):