Несёт ли В.И.Ленин ответственность за распад СССР?

Подводя итоги состоявшегося 21 января заседания Совета по науке и образованию при Президенте России, глава государства Владимир Путин, отвечая на выступление президента НИЦ (научно-исследовательского центра) «Курчатовский институт» Михаила Ковальчука, подверг критике политическое наследие вождя Великого Октября и основателя Советского государства В.И. Ленина. В стенографическом виде эта полемика выглядела следующим образом:

М.В. Ковальчук: «…Вы знаете, у Пастернака есть короткая поэма “Высокая болезнь”, там он анализирует Октябрьскую революцию и в конце он говорит такую вещь про Ленина: “Тогда, его увидев въяве, я думал, думал без конца об авторстве его и праве дерзать от первого лица”. Ответ какой: “Он управлял течением мысли и только потому – страной”».

В.В. Путин: «По поводу того, что главное – управлять течением мысли. Это правильно, конечно. (Обращаясь к М. Ковальчуку.) Михаил Валентинович, управлять течением мысли – это правильно. Важно только, чтобы эта мысль привела к нужному результату, а не как у Владимира Ильича. А так сама по себе идея правильная. В конечном итоге эта мысль привела к развалу Советского Союза, вот к чему. Там много было мыслей таких: автономизация и так далее – заложили атомную бомбу под здание, которое называется Россией, она и рванула потом. И мировая революция нам не нужна была. Вот такая мысль там – надо подумать еще, какая мысль».

Сразу оговорюсь: как Президент Российской Федерации и Верховный Главнокомандующий Вооруженными Силами России, Владимир Путин безусловно вправе оценивать деятельность своих предшественников на посту главы российского государства, в том числе и его основателя В.И. Ленина (напомним, что современная Россия – по нормам и внутреннего, и международного права – является правопреемницей СССР, унаследовавшей в том числе и его позиции в международных организациях, прежде всего в Совете Безопасности ООН).

Как глава российского государства, вытащивший страну буквально из небытия, начиная с успешного отражения варварской агрессии сил международного терроризма в Дагестане, в памятном августе 1999 года, там, где незадолго до этого спасовал, вступив с ваххабитами в переговоры, предшественник Путина на посту премьер-министра Сергей Степашин, наш национальный лидер имеет неоспоримое моральное право на такую оценку. И это его моральное право я, как автор и гражданин, поддерживающий президента Путина, неизменно голосующий за него на выборах (но не голосовавший и не собирающийся голосовать за Дмитрия Медведева, рассматривающий его появление на властном Олимпе недоразумением), ставлю выше его институционального права. Потому, что «не место красит человека, а человек – место» и потому, что должностной авторитет, как известно из курса педагогики и психологии, - лишь часть авторитета в целом. Другую, важнейшую, его часть составляет личный авторитет или харизма, которой Путину не занимать. Президент в этом плане все и всем доказал, примеров приводить не буду, они у всех на слуху и, главное, на виду.

Тем важнее разобраться в деталях сказанного на Совете по науке и образованию. Во-первых, при обращении к исторической проблематике, тем более такой острой, как ленинская эпоха, необходимо учитывать принцип историзма. Историческая личность оценивается в контексте того времени, в котором действовала, и представляется, что в данном случае это правило соблюдено не было. Во-вторых, история – историки не дадут соврать – не менее точная наука, чем, скажем, физика. Каждое утверждение, тем более из уст главы государства, не может, не имеет права быть голословным; оно должно опираться на прочный фундамент, прежде всего архивный. Только там можно отыскать ответы на волнующие нас вопросы. В том числе и на поднятый Михаилом Ковальчуком и вызвавший соответствующую реакцию Владимира Путина. В-третьих, трудно согласиться с той легкостью, с которой – не только в этом конкретном случае – распространяется антикоммунизм и вытекающая из него антикоммунистическая мифология. За этим всегда скрывается «перестроечное» и «постперестроечное» стремление к поверхностности, отсутствию глубины, фундаментальности представлений о тех или иных процессах, непонимание того, что антикоммунизм, особенно в современных условиях, независимо от желания или нежелания его распространителя, неизбежно приобретает антирусский окрас. Начинают с «покаяния» за сталинский период, затем расширяют его до советского и, наконец, на всю отечественную историю, что она «не такая». Прямо по Александру Зиновьеву: «Целили в коммунизм, а попали в Россию». Плюс к этому имеет место эдакая «мода» на антикоммунизм, антисоветизм, антиленинизм и антисталинизм. И это проблема не только истории, но и современности. Нынешние вызовы, с которыми сталкивается Россия и человечество, не менее остры, чем столетней давности. И мир находится на пороге столь же значимой трансформации, как и тогда. Эта поверхностность может сослужить не лучшую службу при принятии важнейших политических решений, которые спустя сто лет кто-нибудь тоже рискнет обсуждать с такой же легкостью, не утруждая себя погружением в исторический материал. В-четвертых, бытовой антикоммунизм, не имеющий ничего общего с патриотизмом, противоречащий, к тому же, общественным настроениям, которые в своей основной массе остаются советскими (соответствующая социология предъявлялась не раз), становится инструментом разрыва связи времен. И хотя официально и властью, и Церковью артикулируется обратное, предпринимаются попытки восстановления такой связи, эти «оговорки по Фрейду» существенно осложняют оздоровление общественного сознания. И самое главное – превращают историческое наследие коммунизма в такой же «камень преткновения» в деле национальной консолидации, каким в эпоху В.И. Ленина был имущественный вопрос (или, если быть точным с точки зрения теории марксизма, - отношение к средствам производства). А если брать шире, то они ставят под вопрос искренность власти в утверждении справедливости, исконное стремление к которой так и не позволяет согражданам в своей основной массе принять и признать результаты чубайсовской «приХватизации». В-пятых, - разумеется, это просто случайное совпадение. Слова Владимира Путина прозвучали в годовщину смерти В.И. Ленина. В такой день усопших любого, тем более такого масштаба, - а имя и дело вождя и сегодня, сто лет спустя, и, без сомнения, еще через сто, двести и триста лет будет в центре внимания российской и мировой общественности, останется фактором текущей политики, а не только истории, принято по-христиански поминать. Посещать место захоронения, возлагая цветы, и никто из поступивших так по отношению к В.И. Ленину, не только не был бы осужден, а получил бы горячий отклик в душах и сердцах современников.

Наконец, в-шестых, - и это вопрос об исторических перспективах коммунизма – у России и у человечества просто нет в запасе никакого иного проекта (а история не «случайна», а строго проективна), если мы не хотим скатиться в тотальный фашизм «конца истории» или, эсхатологически, «Конца Времен». Все нынешние «перемены», инспирируемые Западом – от расчеловечивания и дехристианизации до утверждения оккультной метафизики денег, что и составляет подлинную «душу» капитализма и либерализма, как его бесчеловечного идеологического эквивалента, ведут именно к этому. Мировой элите не нужно «избыточное» количество «едоков», потребляющих ограниченные, «принадлежащие» этой «элите», природные ресурсы. Отсюда рождаются планы социальной сегрегации, маскирующиеся под «устойчивое развитие», уходящие своими корнями в романы («Машина времени») и философские труды («Яд, именуемый историей», «Открытый заговор») Герберта Уэллса. Здесь же, в глобальном фашизме, сакральный антикоммунистический смысл и посыл которого общеизвестны, кроются истоки той мошеннической подмены, которую осуществила в 60-х годах прошлого века западная социология в лице «постиндустриалистов» Даниэла Белла, Уолта Ростоу, Збигнева Бжезинского. Извратив и опошлив теорию модернизации Эмиля Дюркгейма и Макса Вебера, эти аферисты от капитала внедрили в нее постмодернизм, сохранив формальное название «теории модернизации». Вместо того, чтобы быть честными и последовательными, переименовав ее в теорию постмодернизации. И на все эти «изыски» западной псевдонауки, ужом на сковородке вертевшейся, чтобы избавиться от марксизма и его ленинского воплощения в СССР, шедшей ради этого на любые, самые беспардонные подлоги, и клюнула антисоветская часть элиты, продавшая советское первородство за «чечевичную похлебку» потребительского образа жизни. Не распознавшая системных целей этого «конвергентного» подкопа, осуществленного с помощью Римского клуба и его институтов, но детально изложенных в фундаментальном, так и не переведенном на русский язык, труде Бжезинского «Между двух веков. Роль Америки в технотронной эре», этом манифесте воинствующего глобального фашизма, раскрывающем конкретную, человеконенавистническую программу «микрочипирования» людей, пометы их «печатью дьявола», что предвосхищена в виде признака близости «Последних Времен» в Апокалипсисе, одной из книг Священного Писания.

Теперь по пунктам того, что было сказано по тематике, связанной с деятельностью В.И. Ленина.

Первое. «Нужный результат», к которому должно привести «течение мысли» (процитированный Ковальчуком Пастернак), - это сохранение, точнее восстановление разрушенной Февралем страны. Мысль В.И. Ленина на эту тему, как бы она ни не нравилась Владимиру Путину, привела именно к подобному результату. К сохранению, а не распаду России.

Поясню шире, ибо в теме Октября очень много заблуждений – как естественных, по прошествии времени, так и наносных, конъюнктурных. «Генеральная», если так можно выразиться, конъюнктурность заключается в том, что большевики якобы незаконно «узурпировали» государственную власть.

Нет ничего более далекого от действительности, чем это, к сожалению, расхожее заблуждение. Прежде всего, власть была узурпирована отнюдь не в Октябре, а в Феврале 1917 года. Именно тогда партии Прогрессивного блока IV Государственной думы, весь их спектр – от левых черносотенцев Пуришкевича и октябристов Гучкова, которого Николай II еще в 1912 году заклеймил как негодяя, распускающего мерзкие слухи про царскую семью, до эсеров и меньшевиков, - солидарно выступили за так называемое «ответственное министерство». То есть за правительство, отвечающее не перед царем, а перед парламентом. Это и было предпосылкой государственного переворота, именуемого Февралем. Чтобы было понятнее, примерно такой же подрывной характер сегодня носила бы идея ответственности правительства перед нынешней Думой, а не перед Президентом России. Не случайно проект «парламентской» конституции Российской Федерации, превращающей ее в корпорацию, управляемую олигархическим лобби, скупающим на корню думские партии и фракции, в начале 2000-х годов разрабатывался структурами безопасности ЮКОСа, имевшего агентуру влияния во всех фракциях. Именно это служит сегодня для Ходорковского «оправданием» регулярно демонстрируемых им политических амбиций, подогреваемых тесным взаимодействием по линии фонда «Открытая Россия» с «Открытым обществом» Джорджа Сороса.

Сфокусируем внимание: в Прогрессивный блок, образованный летом 1915 года, вошли или сотрудничали с ним все партии и фракции Государственной думы, за исключением двух – социал-демократов-большевиков (меньшевики в блоке находились на первых ролях) и крайне правых черносотенцев-монархистов. Только эти две силы на деле, а не на словах, выступили против разрушения Отечества. К последним принадлежал и граф Петр Дурново, который еще в 1912 году с должности главы МВД предостерегал царя от военного столкновения с кайзеровской Германией, предрекая неизбежность в этом случае революции (http://www.docme.ru/doc/77301/zapiska-petra-durnovo-imperatoru-nikolayu-ii).

Заговор против царя, в который вовлекли известную ветвь самих Романовых - Кирилловичей, отпрыски которых сегодня в образе «императрицы Маши» (самозваной «великой княгини» Марии Владимировны Романовой и ее сына Георгия «Михайловича», урожденного Гогенцоллерна) гастролируют по просторам России и СНГ в расчете на «общественное признание». За ними стоит целый сонм так называемой «белой эмиграции». Она давно, с первых лет пребывания на чужбине, сидит на картотеке западных спецслужб и в российском спектре представлена московским и парижским «князьями» Чавчавадзе, а также их квазимонархическими, псевдодворянскими структурами. При этом надо понимать, что история морального и нравственного падения Кирилловичей включает по-настоящему страшные вещи. Это и предательство царя и переход «на сторону революции» в феврале 1917 года (конкретно 1 марта) двоюродного брата императора Кирилла Владимировича, вместе с Гвардейским флотским экипажем (аналогом тогдашней ФСО), который тот возглавлял, и пошлое интервью через несколько дней после отречения Государя петроградской газетенке, в котором смаковались подробности поведения царицы. Еще в «послужном списке» Кирилловичей раскол белой эмиграции в Европе, который последовал за провозглашением Кириллом Владимировичем себя «императором Кириллом I». Этому воспротивились практически все организационные структуры военной оппозиции во главе с Русским Обще-Воинским союзом (РОВС) дяди императора Николая Николаевича Романова и генерала Врангеля, а также их преемник - генерал А.П. Кутепов (Политическая история русской эмиграции. 1920-1940 годы: документы и материалы. В 2-х т. / Под ред. А.Ф. Киселева. – М., 1999. Т. I. С. 28-29). А после смерти самозваного «императора» уже его отпрыск Владимир Кириллович, отец Марии Владимировны и дед Георгия «Михайловича» Гогенцоллерна, призвал русских в эмиграции следовать за Гитлером в его «крестоносной» войне против «коммунизма-большевизма» (http://aquilaaquilonis.livejournal.com/241490.html).

Можно или нет подвергать остракизму защитивших Родину от этого «крестового похода» большевиков, не солидаризуясь с этим эмигрантским отребьем? Пусть каждый для себя это решит сам. Не случайно, как свидетельствует известный американский историк Роберт Уорт, посол США в Петрограде Дэвид Фрэнсис именовал Февраль не иначе, как «управлением с согласия самих управляемых». Да и Солженицын, которого президент Путин высоко ценит, а автор этих строк не может забыть ему нравственного падения с клеветой на Михаила Шолохова, которому антисоветский «мэтр» приписал плагиат «Тихого Дона», - и тот признавал, что Февраль явил собой апофеоз национального предательства, что атмосфера Февраля была затхло-омерзительной, что под видом свободы бал пришли править тотальный декаданс, развал и тлен. Не на высоте положения оказалась и Церковь, которая, с одной стороны, «приветствовала обновление Родины на началах демократии и свободы» (из резолюции съезда священников Области Войска Донского, июнь 1917 г.), без колебаний согласилась с выносом царского кресла из помещения Священного Синода. А с другой, ничтоже сумняшеся, как на основании закрытых по сей день архивов свидетельствует Валентин Фалин, договаривалась с большевиками, в том числе персонально с В.И. Лениным (http://regnum.ru/news/1439594.html). И какое же пожелание получило священноначалие от вождя Октября в ноябре 1917 года, на завершающей стадии подготовки Поместного Собора, призванного восстановить патриаршество? Только одно: молиться за всех, не занимая в гражданском конфликте, разгоравшемся усилиями кадетов (Конституционно-демократической партии Павла Милюкова) ни одной из сторон. Достойное предложение, будем с этим спорить? Церковь такое обещание дала, получив в обмен возможность избрать предстоятеля по собственной процедуре, но им пренебрегла, включившись в антибольшевистскую вакханалию бывших февральских переворотчиков.

Кстати, кто такие кадеты? Вот интересный фрагмент характерного документа – аналитической Записки, авторство которой принадлежит крупному антисоветскому мыслителю Ивану Ильину. Характеризуя функционеров как большевистской партии, так и антибольшевистской оппозиционной эмиграции, Ильин в первой половине 1920-х годов дает кадетским лидерам и их иерархии следующую говорящую оценку. «Милюков – не герой, а человек толпы. Его воля – упрямство, его ум – хитрящая середина, его идея – расчет, его принципы – компромисс. Он глубоко безрелигиозен и безыдеен; идею он всегда презирал. Его политика всегда состояла в том, чтобы сложить параллелограмм сил – в направлении к своей личной власти и оказаться во главе равнодействующей этого “блока”. Он не ненавидит Россию, но за ним стоит более уверенный и ненавидящий Россию крепко – М.М. Винавер. Милюков тянет к республике с ним самим во главе; пойдет во всякую республиканскую комбинацию, быстро согласится работать вместе с необходимым диктатором и немедленно поведет против него тайную интригу. Оба наверное масоны» (http://grachev62.narod.ru/stalin/t16/t16_ap09.htm). Ни убавить, ни прибавить!

Таким вот образом выясняется, что большевики, если кого и «узурпировали», так только самих узурпаторов – натуральных. А если быть более точными, не узурпировали никого: власть к концу октября 1917 года просто упала и валялась под ногами; страна разваливалась с самого Февраля, и к моменту Октябрьской революции от России откололись более половины национальных окраин, включая Украину. (Подробнее со всем этим можно ознакомиться в академическом труде академика И.И. Минца «Непролетарские партии России. Урок истории». М., 1984).

Учредительное Собрание? Было ли оно правомочным после ухода из него фракций большевиков и левых эсеров, когда правые фракции отказались поддержать декреты Советской власти? Нет, не было, это общеизвестный факт. Оно превратилось в натуральную «говорильню» и не имело способности решать вопросы государственного устройства и тем более государственного строительства, которыми к тому времени уже вплотную занимались большевики. Что? Они «не имели права» уходить? Параллель условная – нынешняя Государственная дума это не «учредиловка», но вспомним уход трех фракций – КПРФ, ЛДПР и «Справедливой России» 14 октября 2009 года. У «Единой России» в той Думе было 70% голосов, и это означало, что нижняя палата оставалась дееспособной даже при голосовании по Федеральным Конституционным законам. А если бы на 4% меньше? А если на 20,1% меньше? Тогда что? Тогда Дума становилась беспомощной в первом случае по конституционным вопросам, а во втором – по всем без исключения. Именно это и случилось в начале января 1918 года с Учредительным Собранием. Прозаседав глубоко за полночь, то есть нарушив регламент, оставшиеся фракции в итоге разошлись, а на следующий день от них пришла в лучшем случае половина. Что оставалось делать Советской власти? А ведь на тот момент уже действовало постановление ВЦИК Советов от 3 (16) января 1918 года, из которого следовало, что в соответствии с Декларацией трудящегося и эксплуатируемого народа «вся власть в Российской республике принадлежит Советам и советским учреждениям. Поэтому всякая попытка со стороны кого бы то ни было или какого бы то ни было учреждения присвоить себе те или иные функции государственной власти будет рассматриваться, как контрреволюционное действие» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 226).

Надо понимать, что с одной стороны, февральскими заговорщиками предводительствовали кадеты и кадетствующий генералитет, большая часть которого ничего не противопоставила заговору, подписав соответствующую петицию к Николаю II. (Император – малоизвестный факт – подписал «отречение» карандашом, что по законам Российской Империи делало документ недействительным; он ждал поддержки, ждал – и не дождался, оказался всеми предан). С другой стороны, заговорщиками «рулило», по Ильину, знавшему, о чем говорит, подрывное масонское подполье. Известный историк и деятель антисоветской эмиграции Сергей Мельгунов упоминал в своих трудах о межфракционной масонской ложе Великого Востока Народов России (ВВНР) - филиала Великого Востока Франции (Розенталь И. Без фартуков. Политический журнал // 2006. - №19. – 29 мая. – С. 81). Отпочковавшись от него в 1910-1912 годах, ВВНР (слово «народов» проникло в ее название по настоянию украинского националиста Грушевского) получил в своих антимонархических амбициях поддержку международной организации европейского масонства – женевского Международного бюро масонских связей (МБМС), организованного тогда же, в 1912 году. Современный историк масонства Олег Соловьев раскрывает даже персональный состав так называемой «думской ложи» ВВНР во главе с будущим министром-председателем Временного правительства Александром Керенским, масоном «со стажем», который еще в революционных событиях 1905 года в качестве адвоката оказывал юридическую поддержку попавшим в руки Третьего управления революционерам (Соловьев О.Ф. Русские масоны от Романовых до Березовского. М., 2004. С. 215).

Кстати, почему именно Третье (охранное) управление почти в полном составе перешло на сторону Советской власти, как и почти 85% (!) офицерского состава императорской армии, антисоветские историки помалкивают. Как и о том, что монархисты в «республиканском» Белом движении находились под более плотным надзором военной контрразведки, чем сочувствующие большевикам. А зря – эта тема еще ждет своих добросовестных исследователей, в отличие от давно раскрытых, в том числе Уинстоном Черчиллем (в книге «Мировой кризис». М., 2007) секретов Полишинеля о прямой и полной зависимости Белого движения от Антанты (С. 314-315). Как и факт того, что кроме «думской», существовала и «военная ложа», в которую военному министру первого Временного правительства, крупному банкиру Гучкову удалось вовлечь ведущих представителей генералитета, включая генералов Рузского, Крымова и даже начальника Ставки Верховного Главнокомандующего генерала Алексеева.

Разве В.И. Ленин совершал это масштабное национальное предательство, которое и привело к разрушению Российской Империи, собранной потом большевиками буквально по частям, так, как у них получилось? Факт того, что получилось, признавали такие крупные деятели Белого движения, как генерал А.И. Деникин и В.В. Шульгин (последнего крутые виражи и зигзаги политической судьбы в марте 1966 г. привели в гостевой сектор XXIII съезда КПСС). И какую ответственность может нести вождь за государственную форму, которая не выдержала спустя почти 70 лет после его кончины, причем, как и в Феврале 1917 года, из-за предательства элит? Эта форма, между прочим, опровергла в 1941 году все расчеты вермахта. И на восстание против Москвы национальных «окраин», и на антисталинский переворот в Кремле, о чем нацисты еще в декабре 1935 года договорились с Троцким. Не камни в В.И. Ленина и большевиков кидать нужно, а нижайше поблагодарить за сделанное тогда, в Октябре 1917 года, для страны. Не говоря уж обо всем остальном – от индустриализации и политики сплошной грамотности до Сталинграда и Курска и далее до Курчатова, Королева и Гагарина. И подвергнуть подлинные причины распада СССР куда более глубокой и основательной исторической экспертизе, с мотивами, более серьезными, чем флерообразное антикоммунистическое поветрие.

Случайно ли, кстати, среди членов первого большевистского состава Совета Народных Комиссаров (СНК), масонами оказались только двое? Пришедший в партию в июле 1917 года вместе с Троцким «меньшевик-межрайонец» А.В. Луначарский и И.И. Скворцов-Степанов, который по поручению Ленина бродил по ложам в поисках денег на революцию. А затем в письменном виде, вопреки всем нормам масонской конспирации, перед вождем отчитывался.

Второе, тесно связанное с первым. В чем В.И. Ленин и большевики разошлись с меньшевиками во главе с Г.В. Плехановым и Юлием Мартовым? По-настоящему, а не только по эпическому первому пункту партийного Устава на втором съезде РСДРП 1903 года?

Разошлись в том, что касается сроков и перспектив социалистической революции по отношению к буржуазно-демократической. Меньшевики утверждали, что между становлением буржуазно-демократической формы правления и переходом к социализму должно пройти очень много времени, чтобы производительные силы в условиях капитализма выросли до масштабов, при которых возможно становление социалистических общественных отношений. Большевики с этим не соглашались и требовали быстрого перехода. Почему? Расхожий, столь же лукавый, сколь и бытовой, антикоммунизм все сводит к «кровожадности» В.И. Ленина и его «патологической» тяги к потрясениям.

Ничего подобного! Причина совершенно в другом. Существуют два социализма, о которых не так давно детально написал, кстати, сторонник монархии писатель Владимир Карпец (http://ruskline.ru/monitoring_smi/2009/07/06/dva_socializma/). Самое интересное, что по большому счету Карпец уточнил и конкретизировал самого Фридриха Энгельса, который к концу жизни пришел к выводу, что социализм вполне может существовать в рамках капитализма. О чем речь? Напомню одну из исходных авторских посылок, на которой настаиваю бескомпромиссно: ИСТОРИЯ ПРОЕКТИВНА; в ней реализуется не набор случайностей, а выбор из существующих проектов развития. Так вот, меньшевики, придерживавшиеся капиталистической модели, предлагали социализму развиваться «в капитализме» с помощью левого фланга двухпартийных систем, в которые превращались – по Мартову и по позднему Энгельсу – пролетарские социал-демократические партии. А что это за принцип – двухпартийности, который еще Карл Маркс характеризовал как способ, при помощи которого олигархия увековечивает свою власть, попеременно выпуская ее из одной руки, чтобы тут же подхватить ее другой? (Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 11. С. 372). Это – все тот же масонский принцип «делового партнерства в условиях буржуазной конкуренции». И это никакая не конспирология, а «утечка» из самых что ни на есть масонских же источников. Конкретно от Александра Гизе, «великого мастера» Великой ложи Австрии (1985-1996 гг.), изложившего этот принцип в книжке «Вольные каменщики», изданной в России в 2006 году издательством Антона Жигульского (С. 49).

И случайно ли меньшевики являлись одними из закоперщиков и активных участников того самого Прогрессивного блока в IV Государственной думе, который управлялся «думской ложей» и стоял у истоков февральского переворота?

Помимо всего прочего, это означает следующее, и без того хорошо известное специалистам. Что капитализм – и тогдашний, и нынешний – являлся и является сугубо масонским, то есть антихристианским в своей основе, укладом, нацеленным на подмену Бога и традиционной религии оккультной метафизикой денег, трансформации трансцендентного начала, лежащего в основе любой государственной исторической традиции и традиционности как принципа, посюсторонним имманентным началом. Именно поэтому он под видом «взаимозависимости» в условиях обращенной сегодня, кстати, вспять, глобализации и пытается стереть государственные границы. Грубо говоря, капитализм всем своим генезисом ведет к смерти Истории, ее окончанию, эсхатологическому «Концу Времен» и фактическому уничтожению человечества как бесполезного и опасного для элитарной олигархии скопища «едоков».

Большевики же, в отличие от меньшевиков, являлись сторонниками продолжения Ее Величества Истории, видя в ней величайшую сверхценность. Можно по-разному относится к Николаю Бердяеву – «легальному марксисту», соратнику кадетствующего либерала Петра Струве, молодому гностику, можно сказать масонствующему оккультисту («Философия свободы»), умудренному политическим опытом аналитику («Истоки и смысл русского коммунизма») или настоящему государственному деятелю (сборник «Русская идея»). Но не может не подкупать высказанная им идея «внутреннего Апокалипсиса истории». «Менее всего понимают смысл революции революционеры и контрреволюционеры. Революционеры обыкновенно не понимают смысла революции, которая не покрывается их рационалистическими идеями, но в своей обращенности к будущему они могут быть орудиями осуществления смысла, орудиями высшего суда. Контрреволюционеры, как люди бессильно и бесплодно обращенные к прошлому, есть люди судимые, нераскаянные и в этом своем состоянии ничего не понимающие, - читаем у Бердяева. - Объективные историки могут многое выяснить в критике источников, в раскрытии второстепенных исторических причин, но они даже не ставят себе цели понять смысл революции. Они обыкновенно на известном расстоянии говорят, что революция была необходима, детерминирована прошлым, но раскрытие смысла не дело исторической науки, это есть уже дело историософии. Но и историософия может подходить к проблеме смысла революции, если она религиозна по своей основе. Впрочем философия истории всегда в известном смысле есть теология истории и всегда имеет сознательно или бессознательно религиозную основу. Религиозная же историософия неизбежно имеет апокалиптическую окраску. И вот для религиозной историософии, для историософии христианской раскрывается, что смысл революции есть внутренний апокалипсис истории. Апокалипсис не есть только откровение о конце мира, о страшном суде. Апокалипсис есть также откровение о всегдашней близости конца внутри самой истории, внутри исторического еще времени, о суде над историей внутри самой истории, обличение неудачи истории. В нашем греховном, злом мире оказывается невозможным непрерывное, поступательное развитие. В нем всегда накопляется много зла, много ядов, в нем всегда происходят и процессы разложения. Слишком часто бывает так, что в обществе не находится положительных, творческих, возрождающих сил. И тогда неизбежен суд над обществом, тогда на небесах постановляется неизбежность революции, тогда происходит разрыв времени, наступает прерывность, происходит вторжение сил, которые для истории представляются иррациональными и которые, если смотреть сверху, а не снизу, означают суд Смысла над бессмыслицей, действие Промысла во тьме…» (Бердяев Н.А. Истоки и смысл русского коммунизма. М., 1990. С. 106-107).

Разорвав с масонской традицией «партнерства в буржуазной конкуренции», В.И. Ленин выдвинул две важнейшие теории. Первая из них – теория империализма, в которой он доказал неравномерность развития капиталистических стран в эпоху империализма (монополистического капитализма). Поскольку еще задолго до появления фундаментального ленинского труда «Империализм, как высшая стадия капитализма (Популярный очерк)» (1916 г., Полн. собр. соч. Т. 27. С. 299-426) об империализме писали такие крупные европейские умы, как Джон Гобсон и Карл Каутский, постольку невозможно обвинить В.И. Ленина в волюнтаристской игре терминами.

Из чего следует, что вождь Октября сознательно подводил к разрыву социалистической теории в России с ее масонскими корнями? (О них: см. Энгельс Ф. К истории Союза коммунистов // Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. М., 1952. Т. II. С. 320-338). Следует это из его полемики с «Империализмом» Каутского, который совершенно точно предвосхитил перенос практики картелей на международные отношения, консолидацию победившим национальным империализмом проигравших ему остальных и превращение его в «ультраимпериализм», фаза которого, по Каутскому, последует за современным ему империализмом. Трудно представить себе, что Ленин не понимал правоты Каутского в этом вопросе. Но выступил против концепции «ультраимпериализма» скорее всего именно потому, что ее признание не оставляло будущей Советской власти выхода, не освобождало от связей с империализмом, трансформировавшимся в итоге Второй мировой и особенно холодной войн именно в «ультраимпериализм» (Полн. собр. соч. Т. 28. С. 242-243). Ленину явно требовался непреодолимый барьер между будущей Советской Россией и империализмом. Для начала - в теории.

Вторая фундаментальная – проектная! – теория В.И. Ленина – теория государства, изложенная в труде «Государство и революция» (Полн. собр. соч. Т. 33. С. 1-120). Критики обычно обращают повышенное и не вполне оправданное, на наш взгляд, внимание на классовую формулу диктатуры пролетариата. Если же проникнуть в ленинские идеи глубже и основательней, то станет понятным, что вождь приближавшегося Октября ставил крест не только на «постепеновщине» меньшевиков, но главное – на социализме как части буржуазного двухпартийного проекта, выводя компартию из зависимости от левых флангов двухпартийных систем. Это важно, и одно это, позволившее избавить Россию от последствий февральского государственного фиаско в виде превращения в территорию «зависимого капитализма» (это уже будущий термин из мир-системной теории Фернана Броделя – Иммануила Валлерстайна), полностью оправдывает действия В.И. Ленина. Картина будет полной, если добавить к указанным темам жесткий «стык», в который он вошел с Троцким в борьбе за власть в Октябре. А за Троцким – это большая, отдельная история – стоял весь мировой олигархический капитал, который и финансировал лояльную ему часть партии, предварительно внедрив его в РСДРП в канун судьбоносного VI съезда в конце июля 1917 года. Здесь и поездка Троцкого в США в 1916 - начале 1917 годов, и его отправка в Россию после Февраля с определенной суммой денег, полученной от Джона Рокфеллера-младшего (II), и задержание его и помещение в лагерь для интернированных лиц англичанами в канадском Галифаксе с целью «отмыть» репутацию и выставить в качестве «народного» лидера, и беспрепятственный транзит затем через Британию в Швецию, к размещенным там, в «Nya-Banken», ротшильдовским деньгам, о чем свидетельствовал крупный троцкист Христиан Раковский, и многое другое. Между прочим, В.И. Ленина и его группу, обвиняемых в «пособничестве» немцам, через Британию не пустили. И тому тоже есть историческое свидетельство (Ленин В.И. Проезд русских революционеров через Германию. Коммюнике группы. Полн. собр. соч. Т. 31. С. 487-488).

Кстати, через месяц тем же маршрутом в Россию проследовала группа меньшевиков во главе с Мартовым – и никакого шума! Просто это была нормальная, прижившаяся в международной практике, процедура тех времен в условиях войны: пассажирской авиации ведь еще не было!

Показательный пример – масонские дебаты внутри и вокруг Временного правительства летом 1917 года, после ликвидации «двоевластия» (фиктивного – лидеры и Временного правительства и Петроградского совета практически поголовно входили в одну и ту же ложу ВВНР). «В масонской среде (близкой к Временному правительству. – Авт.) возникли разногласия по поводу целесообразности преследования большевиков, как то настойчиво предлагал министр юстиции масон Переверзев, - свидетельствует Олег Соловьев. – По свидетельству начальника контрразведки Петроградского военного округа Б.В. Никитина, он напрямую потребовал от него: “Докажите, что большевики – изменники, - вот единственное, что нам осталось”. Однако, несмотря на все потуги местной и иностранных спецслужб, именно веских доказательств в их распоряжении не оказалось. Пришлось ходить краплеными картами» (Соловьев О.Ф. Русские масоны от Романовых до Березовского. М., 2004. С. 265).

Итак, поддерживали ли Запад и его олигархи Октябрь? Да, но в расчете на приход к власти Троцкого, который, благодаря ленинскому гению, канул в историческую Лету вслед за меньшевиками-западниками. А если быть более точным, то русская военная разведка в Октябре 1917 года взяла у западных «коллег», прежде всего у британской разведки, убедительный реванш за поражение в Феврале. И Великий Октябрь, в соответствии с предначертаниями начальника Разведуправления императорского Генерального штаба генерал-лейтенанта Н.М. Потапова, стал не столько революцией в чистом виде, сколько имперской реставрацией, которую сам Потапов, не скрывавший стремления очистить Россию от прозападного компрадорского влияния, осмысливал в форме режима «красного цезаризма».

Николай Михайлович Потапов умер в 1946 году, дожив до Великой Победы; его никогда не вызывали в Кремль, И.В. Сталин, подчеркивая свое к нему глубочайшее уважение, всегда посещал его сам, в специально выделенном генералу подмосковном имении.

Таковы далеко не все тайные пружины, связывающие пришедшую к власти в Октябре 1917 года большевистскую партию с прежней властью. Хотя и сама имперская власть не была единой. Являясь владетельной династией, Романовы никогда не признавались по-настоящему законной; таковой всегда считались Рюриковичи, это и есть рубеж противостояния двух российских начал, двух государственно-организационных принципов: прозападного «окна в Европу», пробитого Петром на берегах Финского залива и исторически обусловленного, православного «Третьего Рима». Имеется достаточно оснований считать, что нить этого противостояния, пройдя через советские годы (случайно ли В.И. Ленин первым делом перенес столицу в Москву?), определяет динамику внутриполитической борьбы и сегодня. И если кредо питерского патриотизма в том, чтобы набравшись с Запада чего можно и чего нельзя, дать ему этим наследием сдачи, то московское кредо – совсем другое; оно – в имперской самодостаточности России, и только слепой не видит, что страна сегодня вновь, как и в канун 1917 года, подходит к «моменту истины» - проектному выбору дальнейшего исторического пути. Причем, подходит в драматических условиях крупного элитного раскола, контуры которого, насколько это было можно и тактично, автором этих строк только что освещены.

Третье. Досадным недоразумением, понятным каждому историку, является сказанное на Совете по науке и образованию об автономизации, которая будто бы «заложила атомную бомбу под здание, которое называется Россией». В данном случае имеет место смешение понятий «автономизация» - линия на включение будущих союзных республик в состав РСФСР на правах автономий (впоследствии И.В. Сталин частично реализовал эту идею во время административной реформы 1929 г.) и создания Союзного государства – СССР. Автономизация, тесно связанная, кстати, с именем не столько В.И. Ленина, сколько И.В. Сталина, не только не наделялась деструктивным, сепаратистским смыслом, но и противопоставлялась сторонниками унитарной советской государственности союзной форме. Поэтому за что ее так «приложили» на Совете, автор этих строк так и не понял.

Относясь к этому утверждению именно как к необъяснимой оговорке, подойдем, наконец, к главному – к теме создания СССР, которую Владимир Путин счел ошибкой В.И. Ленина. Так ли все было на самом деле?

Как именно – это в своих трудах шаг за шагом раскрывает наш блестящий историк Ю.Н. Жуков, всю свою научную жизнь, насчитывающую множество десятилетий, посвятивший работе в архивах. То есть Историк с большой буквы, настоящий, имеющий дело с живым историческим материалом, а не с его более или менее добросовестными «художественными» интерпретациями.

Как относился В.И. Ленин к национальным сепаратизмам? Вот фрагмент, раскрывающий это. «И все же вопрос национальных отношений, перешедший в форму межреспубликанских (хотели того делегаты или нет), всплыл, - пишет Ю.Н. Жуков об открывшемся 27 марта 1922 года в Москве XI съезде РКП(б). – Случайно, хотя и в отчетном докладе, с которым выступил Ленин. Говоря о Донбассе, как “центре и основе всей нашей экономики”, Владимир Ильич непреднамеренно обмолвился: “Украина - независимая республика, это очень хорошо, но в партийном отношении она иногда берет – как бы повежливее выразиться? – обход, и нам как-нибудь придется до них добраться, потому что там сидит народ хитрый, и ЦК – не скажу, что обманывает, но как-то понемногу отодвигается от нас” (Жуков Ю.Н. Первое поражение Сталина. М., 2011. С. 536).

Достаточно, чтобы понять обстановку в стране в канун заключения Союзного договора? При том, что даже эти слова В.И. Ленина произвели на съезде нешуточный скандал, вызвав в кулуарах бурную реакцию украинских руководителей – Д.З. Мануильского, Н.А. Скрыпника, Х.Г. Раковского. Не осознавать того, что центробежные тенденции за время «незалежности» после распада Российской Империи пустили глубокие корни, невозможно. А как у нас сейчас? Разве не было возмущений, скажем, в Татарстане перспективами переименования должности президента республики? Разве не отложили под давлением этих обстоятельств приведение Федерации к этому «единому знаменателю» по части руководящих названий? Разве не было на самом высоком уровне разъяснений, что даже кавказские народы с их обостренным чувством национальной гордости – и те без обид пошли на переименования, а некоторые, например в Чеченской республике, сделали это по собственной инициативе, заблаговременно?

Это все очень сложные вопросы – видим по собственному опыту, и обоснованы ли претензии к В.И. Ленину, который не хотел мириться с сепаратизмом, но и идти на прямой конфликт тоже не мог, не имел исторического права?

Идем дальше. «На XI съезде РКП… никто из докладчиков …так и не вспомнил об (оказавшемся более чем сложным) противоречивом вопросе воссоединения страны. Лишь Ленин (!), да и то мимоходом, упомянул о том, что должно было послужить бесспорным обоснованием для объединения, и быстрейшего, восьми советских республик и ДВР. Почему-то посчитав задуманное за уже достигнутое, он заметил: “У нас теперь деление России на областные районы проведено по научным основаниям, при учете хозяйственных условий, климатических, бытовых, условий получения топлива, местной промышленности и т.д.”. То есть просто повторил сталинское объяснение того, чем же должно являться областное объединение. Но не учел того, что проект нового районирования хотя и был разработан, но все еще весьма далек от утверждения, претворения в жизнь. Да и должен он был охватить не только РСФСР, но и (внимание!) БССР, УССР, ГССР, АрССР, АзССР, Бухарскую и Хорезмскую советские народные республики, даже ДВР. Авторы проекта полагали воссоединение страны свершившимся фактом» (Там же. С. 566-567).

Так что, обоснованна критика В.В. Путина в адрес В.И. Ленина?

Абстрактно, вне контекста существующих реалий, включая болезнь вождя и давление на него со стороны национал-сепаратистов – возможно обоснованна. Но лидер действует в конкретной исторической обстановке, и сопротивление сталинской автономизации на Украине, на Кавказе, а также, в меньшей степени, в Средней Азии было настолько мощным, что выдержать его было невозможно. Сталинский проект автономизации, рассчитанный, как уже отмечалось, на вхождение в РСФСР других союзных республик, почти победил. Но все опрокинулось в завершающей стадии подготовки октябрьского (1922 г.) пленума ЦК, когда в конце сентября В.И. Ленин под давлением «левого» крыла партии (Ю.Н. Жуков не исключает, что и Троцкого) отошел от поддержки И.В. Сталина. «По-моему, - писал член Политбюро, один из двух заместителей председателя СНК, да еще и член Президиума ВЦИК, следовательно, второй человек в государственных структурах РСФСР (Л.Б. Каменев. – Авт.), - указывает Ю.Н. Жуков, - или не трогать совсем вопроса о “независимости” (что, видимо, уже невозможно), или провести Союз так, чтобы максимально сохранить формальную независимость… Договор о Союзе, - вот откуда, от кого именно, идет фундаментальная “ошибка”, которую Владимир Путин приписывает В.И. Ленину, - должен включать обязательно: а) пункт о праве одностороннего выхода из Союза; б) точное распределение областей ведения», - пишет В.И. Ленину Л.Б. Каменев (Там же. С. 588-589).

На что опирался Каменев, тогда еще не сошедшийся с Троцким на антисталинской платформе (это произошло много позже, в 1926 г.)? На решение ЦК Компартии Грузии от 15 сентября 1922 года, повлиять на которое не смогли присутствовавшие на нем представители центра – Г.К. Орджоникидзе, А.С. Енукидзе, Г.Я. Сокольников, а также представитель Компартии соседнего Азербайджана С.М. Киров? «Предлагаемое на основе тезисов т. Сталина объединение в форме автономизации независимых республик считать преждевременным, - было записано в постановлении пленума. – Объединение хозяйственных целей и общей политики считаем необходимым, но с сохранением всех атрибутов независимости» (Там же. С. 582-583).

На жалобу В.И. Ленину со стороны председателя СНК УССР Х.Г. Раковского от 16 сентября 1920 года? «В нашей работе, - отмечал Раковский, - мы больше и больше наталкиваемся на тормоз со стороны центральных учреждений. Создается впечатление, что хозяйственно-экономические центры Советской Федерации уделяют мало внимания интересам украинских рабочих и крестьянских масс, мало считаются с нашими просьбами, слишком нас обижают...» (Там же. С. 551).

Таких «национал-сепаратистских» документов было множество.

И.В. Сталин, отстаивавший план автономизации, также вынужден был признать и принять существующие реалии, хотя и шел до конца. «Мы, - писал Сталин¸- пришли к такому положению, когда существующий порядок отношений между центром и окраинами, то есть отсутствие всякого порядка и полный хаос, становятся нетерпимыми, создают конфликты, обиды и раздражение, превращают в фикцию так называемое единое федеративное народное хозяйство, тормозят и парализуют всякую хозяйственную деятельность в общероссийском масштабе. Одно из двух: либо действительная независимость…, либо действительное объединение советских республик в одно хозяйственное целое с формальным распространением власти СНК, СТО (Совет труда и обороны. – Авт.) и ВЦИК РСФСР на СНК, ЦИК и экономсоветы независимых республик, то есть замена фиктивной независимости действительной внутренней автономией республик в смысле языка, культуры, юстиции, внудел, земледелия и прочее… Следует иметь в виду, что

1. Формальное решение СНК, СТО и ВЦИК РСФСР необязательны для независимых республик…

2. Вмешательство ЦК РКП… происходит обычно после того, как центральные учреждения окраин уже дали свои декреты, отменяемые потом центральными учреждениями Москвы…

3. За четыре года Гражданской войны… мы успели воспитать среди коммунистов, помимо своей воли, настоящих и последовательных социал-независимцев, требующих настоящей независимости во всех смыслах…

4. Мы переживаем такую полосу развития, когда… молодое поколение коммунистов на окраинах игру в независимость отказывается понимать как игру…, требуя от нас проведения в жизнь буквы конституционной независимости республик.

5. Если мы теперь же не постараемся приспособить форму взаимоотношений между центром и окраинами к фактическим взаимоотношениям, в силу которых окраины во всем основном безусловно должны подчиняться центру…, то через год будет несравненно труднее отстоять фактическое единство советских республик…» (Там же. С. 584).

Видим, как поджимали сроки? А ведь был и еще один, не менее угрожающий аспект: в ряд интеграционных моделей закладывалась будущая «горбачевская» идея о подписании Союзного договора не РСФСР, а ее субъектами. И с этой проблемой приходилось бороться, и все это в комплексе, на фоне давления из республиканских внутренних сил, а также извне.

И в конце концов, разве нынешняя власть в своем естественном стремлении к постсоветской интеграции не вынуждена также отступать, идя на компромиссы, например, по сугубо экономическому, включенному даже в название, характеру Евразийского экономического союза? Разве не вспыхивают такие же постоянные, как и тогда, конфликты между Россией и Белоруссией, между Россией и Казахстаном? Не происходит этого из-за за отказа наших партнеров по ЕврАзЭс поддержать вводимые нами против иностранных государств ответные санкции?

Гладко было на бумаге, да забыли про овраги! Все новое, нынешнее – есть не что иное, как повторение в той или иной форме старого, уже пройденного. Критика этого «пройденного» - вещь неблагодарная. Хотя бы потому, что на каждом витке исторического развития России приходится решать схожие задачи. И последствия распада СССР, разгребаемые сегодня, имеют то же самое происхождение, что и последствия распада Российской Империи, разгребать которые пришлось В.И. Ленину, И.В. Сталину и другим большевистским лидерам. При том, что они не только не имели никакого отношения к ликвидации империи, но и в своих позициях, как мы убедились, тесно сближались с наиболее последовательными монархистами, которые царя, в отличие от «демократов» начала прошлого века, не предавали. И не случайно за большевиками пошли очень многие последовательные государственники. Достаточно вспомнить ленинский манифест «Социалистическое Отечество в опасности!» (Полн. собр. соч. Т. 35. С. 357-358). Две странички, в которых без труда угадывается твердая генеральская рука.

И что если через сто лет, повторю эту свою мысль, найдутся те, кто станут пенять нынешней российской власти? Упрекать ее в закладке «бомбы» под очередной Союз, на этот раз Евразийский, на том основании, что Москва не смогла противостоять Астане и добиться полноценного, а не «экономического» объединения?

Четвертое. О «мировой революции». Разговор на эту тему требует конкретики. Хотя бы по трем, весьма важным основаниям. Во-первых, потому, что теоретической разработкой данной темы в коммунистическом движении всерьез занимались только четыре фигуры – В.И. Ленин, Л.Д. Троцкий, Р. Люксембург и К. Либкнехт. Двое первых при этом имели на мировую революцию весьма различные взгляды. И если Троцкий во главу угла ставил Красную Армию, которую считал «армией Коминтерна», то есть стоял за экспорт революции, отводя России роль «охапки хвороста» во вселенском мировом военно-революционном пожаре, то Ленин искал движущие силы в пролетариате тех или иных стран, на местах. Троцкий был готов действовать, причем немедленно: авантюра «германского Октября», в подготовку которой в 1923 году, при еще живом, но уже безнадежно больном, Ленине были втянуты такие известные троцкисты как Н.Н. Крестинский, М.Н. Тухачевский и другие, - тому свидетельство. Ленин же еще в 1920 году, во время советско-польской войны, пришел к выводу о существовании где-то около Варшавы «центра мирового империализма» (Полн. собр. соч. Т. 41. С. 282); в этой связи ему приписываются такие знаменательные слова, как «Прочь от Варшавы! Прочь немедленно! Еще один шаг вперед, и ничто не сможет удержать большевистскую власть в Москве!». В том, что здесь скрыта определенная тайна, окончательно поставившая крест на увлечении «мировой революцией», убеждает и то, что доклад на IX Всероссийской конференции РКП(б), включающий данную тематику, в Полном собрании сочинений публикуется в форме не стенограммы ленинского Политического отчета, а газетного отчета, что само по себе указывает на беспрецедентность ситуации. И уже через год, в 1921 году, Ленин признает, а в 1922 году заявляет официально «теоретическую недостаточность» разработки темы «мировой революции» (Ленин В.И. Пять лет российской революции и перспективы мировой революции. Доклад на IV Конгрессе Коминтерна. Полн. собр. соч. Т. 45, С. 278-294).

Во-вторых, само появление ленинской теории империализма, пусть и неосознанно в те годы, уже опрокинуло всю конструкцию «мировой революции». Не случайно Троцкий ее не принял, настаивая на концепции «перманентной революции», которая официально считалась пережитком доимпериалистического развития капитализма, а неофициально являлась продуктом британских разведслужб, передавших Троцкому разработки, примененные при разрушении Османской империи.

Формулировка «в отдельно взятой стране», использованная В.И. Лениным в 1915 году применительно к победе социалистической революции, а И.В. Сталиным в 1924 году при формировании планов социалистической модернизации, - суть фундаментальный отход от Маркса в его классическом европейском понимании. Упомянутый термин «социалистическое Отечество» - эквивалент этой коррекции, пересадившей марксизм на русскую почву в той мере, в которой он мог прижиться, не вступая в кардинальное противоречие с нормами традиционного уклада русской жизни. В самом конце 1990-х годов вышла незаслуженно забытая сегодня, блестящая книга А.И. Вдовина, В.Ю. Зорина (министра, курировавшего в 2001-2004 гг. вопросы национальной политики), А.В. Никонова «Русский народ в национальной политике. XX век». На мой взгляд, имеет смысл вернуться к ней и к ее выводам именно сегодня.

В-третьих, троцкистский характер идеи «мировой революции» доказан ее современной эволюцией. В ноябре 2003 года президент США Джордж Буш-младший, выступая в Национальном фонде поддержки демократии (НФД), выдвинул концепцию «глобальной демократической революции» и с ее помощью «обосновал» планы трансформации «Большого Ближнего Востока» (от Багдада до Дамаска), реализованные в ходе «арабской весны». Не является секретом, что идеологический фундамент для той американской администрации составили идеи неоконсерватизма – течения, у истоков которого, наряду с либертарианством (крайним либерализмом), а также «христианским сионизмом» (протестантским учением об ответственности христиан за защиту Израиля), составил… как раз троцкизм. Мне уже приходилось писать, причем неоднократно, что Ирвинг Кристол, идеолог-основатель неоконсерватизма, входил в созданный Троцким в 1936-1938 годах и фрагментарно существующий поныне IV Интернационал.

В мировом коммунистическом движении всегда были два центра: национальный, советский, в Москве, и космополитический, глобалистский, в Лондоне и Вашингтоне. И не случайно Черчилль еще в 1936 году сетовал, что доминирование советского центра приводит к превращению европейских компартий в «марионеток СССР» (Черчилль У. Коммунистический раскол // Мировой кризис. М., 2007. С. 522-526).

Так кому были близки идеи «мировой революции»? И кто оказался их наиболее последовательным продолжателем? И не является ли «перестроечная» вакханалия по возвеличиванию Троцкого и некоторых его попутчиков, например Николая Бухарина, с помощью раздувания антисталинской и в целом антикоммунистической пропаганды и настроений, частью продуманной идеологической кампании? И цели ее тогда становятся понятными: свалив «мировую революцию» на большевиков, расчистить путь к ее «второму изданию» уже в западной, «ультраимпериалистической» (по Каутскому) ипостаси.

И последнее, пятое. Живущий в стеклянном доме, не должен бросаться камнями. Неужели Президент Российской Федерации не видит того, чему у В.И. Ленина можно и стоит поучиться, взять на вооружение в преддверии неизбежных, непростых, если не сказать тяжелых, политических трансформаций? И как знать, не окажется ли ленинский опыт последней палочкой-выручалочкой, способной придать новый важный импульс утрачивающему динамику интеграционному процессу?

Павленко Владимир Борисович – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем.