Когда речь заходит о том, что в СССР запрещали джаз, всегда вспоминают о статье Максима Горького «О музыке толстых», которая стала настоящим символом этих запретов. Противники джаза, как дубиной, размахивали фразой, вырванной из контекста статьи:
«Нечеловеческий бас ревёт английские слова, оглушает какая-то дикая труба, напоминая крики обозлённого верблюда, грохочет барабан, верещит скверненькая дудочка, раздирая уши, крякает и гнусаво гудит саксофон. Раскачивая жирные бедра, шаркают и топают тысячи, десятки тысяч жирных ног…»
К сожалению, никто и никогда не брал на себя труд прочесть статью. Но если хотя бы бегло ознакомиться с нею, то можно обнаружить, что великий пролетарский писатель обвиняет в ней вовсе не джаз, а агрессивную голливудскую культуру, которая уже в 1920-е годы пыталась подмять под себя весь мир. Слово «джаз» Горький упоминает в ней только один раз, да и то в совершенно ином контексте. Речь в этой статье идет не о джазе, а о любви. Вернее, о том, что в американской культуре ХХ века любовь мужчины и женщины попытались заменить распутством и пошлостью.
Ранее на ИА REX: Джаз, НКВД и магия – как древняя цивилизация подарила нам музыку
Статья «О музыке толстых» была опубликована в газете «Правда» 18 апреля 1928 года. Горький в эти годы жил в Италии, в Сорренто. Он только что завершил работу над второй частью повести «Жизнь Клима Самгина». Горький вообще много писал, и газета «Правда» с удовольствием публиковала его острые и полемичные тексты.
В статье Горький рассказывал, что однажды томной итальянской ночью его разбудило радио, которое доносилось из соседнего отеля, где привыкли селиться всякие богачи, живущие чужим трудом. Сначала в чуткую тишину ворвался какой-то «идиотский молоточек — раз, два, три, десять, двадцать ударов, и вслед за ними, точно кусок грязи в чистейшую, прозрачную тишину ночи» упал «дикий визг, свист, грохот, вой, рев, треск».
Наверняка Горький долго лежал в постели и не мог уснуть. Чтобы отвлечься, он сел за стол и принялся писать статью в газету «Правда» о тех, кто сейчас тоже не спит: о профессоре Н. И. Вавилове, который ходит по Абиссинии, отыскивая центры происхождения питательных злаков, о Д. Н. Прянишникове, разыскавшем залежи калийных солей в верховьях Камы, о Лютере Бербанке, американце-самоучке, который, «как известно, открыл ряд тайн в междувидовой гибридизации плодовых растений, в результате чего получил не только изумительные, но прямо чудовищные сорта растений по своей продуктивности», и о нашем гениальном Иване Владимировиче Мичурине, который «под городом Козловом, Тамбовской губернии, на тощей почве речного наноса, создал свыше 100 сортов плодовых деревьев… В суровой Тамбовщине у Мичурина растут и великолепно плодоносят абрикосы, виноград (4 сорта), миндаль, грецкий орех, тутовое дерево, масляничная роза, айва, рис, кенаф и пр. и пр., — всё это для трудящихся, всё это для нашей деревни…»
Однако вопли диксиленда заглушали эти мысли. Прислушавшись, Максим Горький с удивлением уловил, что весь этот оскорбительный хаос бешеных звуков подчиняется едва уловимому ритму. Послушав еще две минуты, он начал «невольно воображать, что это играет оркестр безумных, они сошли с ума на сексуальной почве…»
Горький вдруг стал размышлять о том, что в мире созданы сотни и тысячи прекрасных поэм, воспевающих любовь, что силою любви человек стал существом неизмеримо более социальным, чем самые умные из животных. Но вот «пришёл толстый хищник, паразит, живущий чужим трудом, получеловек с лозунгом: «После меня — хоть потоп», — пришёл и жирными ногами топчет всё, что создано из самой тонкой нервной ткани великих художников, просветителей трудового народа».
Сами собой написались строки, что под этот ритм во всех великолепных кабаках «культурных» стран толстые люди, цинически двигая бёдрами, грязнят, симулируют акт оплодотворения мужчиной женщины.
Вот тут и родилась фраза про «музыку для толстых».
Но все-таки это сказано не про джаз, а про американских богатеев, которые стремятся во что бы то ни стало опошлить и культуру вообще, и любовь к женщине:
«Ему, толстому, женщина не нужна как друг и человек, она для него — только забава, если она не такая же хищница, как сам он. Не нужна ему женщина и как мать, потому что хотя он и любит власть, но дети уже стесняют его. Да и власть нужна ему как бы лишь для фокстрота, а фокстрот стал необходим потому, что толстый — уже плохой самец. Любовь для него — распутство и становится всё более развратом воображения, а не буйством распущенной плоти, чем была раньше. В мире толстых эпидемически разрастается «однополая» любовь. «Эволюция», которую переживают толстые, есть вырождение».
Радио между тем продолжало наяривать фокстрот.
Да, судя по дате публикации статьи, это был именно фокстрот. Горький тоже называет эту музыку фокстротом. Настоящий джаз, каким мы его знаем и любим, начнется чуть позже, когда наступит эра свинга, как ее принято называть, и публика влюбится в Луи Армстронга и Эллу Фитцджеральд, Дюка Эллингтона и Бенни Гудмена, Кэба Кэлловея и Гленна Миллера, которые поднимут джаз до уровня высокой культуры. А пока по радио визжал диксиленд, и джаз-банда чернокожих музыкантов пародировала музыку белых богачей.
Увы, Максим Горький оказался прав: опошление культуры, начатое Голливудом еще в 1920-е годы, в последующих десятилетиях только нарастало, и статья «О музыке толстых» являлась предупреждением, что современная американская культура постепенно деградирует.
Вообще, это — грустная история. Если бы статью «О музыке толстых» кто-нибудь смог зарифмовать, то получился бы замечательный печальный блюз.
Читайте также: Русскому джазу 100 лет – вот как всё начиналось
***
Всем, кто привык воспринимать историю о «музыке толстых» как символ гонений на джаз, другой факт из жизни Алексея Максимовича Горького покажется удивительным и парадоксальным, но великий пролетарский писатель имел самое непосредственное и весьма позитивное отношение к развитию джаза в Советском Союзе: он курировал выход на экраны музыкальной кинокомедии «Веселые ребята».
Эта история началась с того, что в августе 1932 года на даче у Горького в Горках встретились Сталин и режиссер Григорий Александров. В ходе разговора Сталин заметил, что народ любит бодрое, жизнерадостное искусство, а в искусстве не перевелись люди, зажимающие все смешное. «Алексей Максимович, — обратился Сталин к Горькому, — если вы не против веселого, смешного, помогите расшевелить талантливых литераторов, мастеров смеха в искусстве!»
Председатель Государственного управления кинофотопромышленности (ГУКФ) Борис Захарович Шумяцкий отреагировал делом, предложив снять на пленку спектакль «Музыкальный магазин», поставленный Леонидом Утесовым в Ленинградском мюзик-холле на музыку Исаака Дунаевского. После многих переделок появился сценарий комедии «Веселые ребята». Но поскольку именно Сталин инициировал появление джаз-комедии «Веселые ребята», на сценарий накинулись его противники. Накануне запуска фильма партийная организация Художественно-постановочного объединения московской кинофабрики «Союзфильм» вынесла вердикт: «Считать сценарий неприемлемым для пуска в производство», а его утверждение «должно рассматривать как политическую ошибку руководства ГУКФ, треста Союзфильм и фабрики «Союзфильм».
К счастью, Григорий Александров, за спиной которого фактически стоял Сталин, не обращал внимания на нагнетание обстановки и продолжал работу над фильмом. Но когда картина была закончена, против нее выступил тогдашний нарком просвещения А. С. Бубнов. Он назвал фильм «хулиганским и контрреволюционным», поставив категорический запрет на выпуск комедии в широкий прокат.
Тогда Горький организовал просмотр картины для членов Политбюро, и Сталин, посмотрев комедию, пришел в полный восторг: «Хорошо! Я будто месяц пробыл в отпуске!»
25 декабря 1934 года «Веселые ребята» вышли на экраны СССР. Комедия имела необыкновенный успех у зрителей. Все изготовленные 5737 копий фильма были засмотрены буквально до дыр в целлулоиде.
В том же году картина «Веселые ребята» отправилась на кинофестиваль в Венецию, где получила премии за режиссуру и музыку и была включена в шестерку лучших кинолент мира.
Невероятным успехом сопровождалась демонстрация комедии в Америке. «Нью-Йорк таймс» писала в те дни: «Вы думаете, что Москва только борется, учится, трудится? Вы ошибаетесь… Москва смеется! И так заразительно, бодро и весело, что вы будете смеяться вместе с ней».
Но, пожалуй, наиболее сочно о кинокомедии «Веселые ребята» сказал легендарный Чарли Чаплин:
«Александров открыл для Америки новую Россию. До «Веселых ребят» американцы знали Россию Достоевского, теперь они увидели большие сдвиги в психологии людей. Люди бодро и весело смеются. Это — большая победа. Это агитирует больше, чем доказательство стрельбой и речами».
Нам долгие годы твердили, что мы всегда и во всем отстаем от Запада, особенно в мире кино и музыки. Но, между прочим, знаменитые американские танцоры Фред Астер и Джинджер Роджерс лишь в 1934 году впервые снялись в музыкальной комедии «Веселый развод» режиссера Марка Сэдрича. А премьера легендарной «Серенады Солнечной долины», в которой участвовал биг-бэнд Гленна Миллера, состоялась только в августе 1941 года. «Веселые ребята» тогда уже прочно завоевали экраны мира. Поэтому можно утверждать, что вовсе не американские музыкальные комедии, а советский фильм «Веселые ребята» на долгие годы стал объектом для подражания для тех, кто хотел снимать в этом веселом жанре. А иначе и быть не могло, ведь джаз в СССР в тридцатых годах стал государственной музыкой.
Комментарии читателей (0):