Кто выиграет и проиграет от прихода к власти Джозефа Байдена

На фоне разгорающегося китайско-американского противостояния множатся «аналитические» спекуляции, касающиеся перспектив победы действующего президента США или его оппонента на предстоящих в начале ноября президентских выборах. Причем, это именно спекуляции, ибо их авторы, не углубляясь в сложные нюансы современных международных отношений, подходят к ним сугубо одномерно, пытаясь рассуждать о «высоких материях» большой политики с позиций приземленных, примитивно-рыночных, если не сказать базарных, подходов. Главный вопрос, который их «волнует», такой: кто выиграет, и кто проиграет в случае смены власти в Белом доме. И поскольку главным объектом внешнеполитического нажима для Дональда Трампа выступает Китай, а не Россия, то начинаются произвольные толкования на тему, что неизбежно выиграет от прихода Джозефа Байдена именно Пекин, а Москва однозначно проиграет. Договариваются даже до выискивания «блох» в российско-китайских отношениях и под аплодисменты западных ненавистников наших обеих стран с умным видом рассуждают о «скелетах в шкафу», имеющихся у каждой из сторон, которые — неровен час — могут внезапно и «ожить».

Нет, свободу слова, конечно, никто не отменял. Только свобода бывает разной — популистско-либертарианская, разрушительная «свобода ОТ» (любых ограничений) и ответственно-созидательная «свобода ДЛЯ» («осознанная необходимость»). В английском языке соответственно liberty и freedom, которые — две разных свободы с абсолютно различными, не пересекающимися базовыми установками. Поскольку в русском языке разных слов для обозначения этого феномена нет, назовем разрушительную ипостась на швондеровский манер «ШВАБОДОЙ», оставив исконное значение термина «СВОБОДА» за созидательной ипостасью. Как они соотносятся в политике, хорошо известно и в России, и в Китае. В истории обеих стран в XX веке хватало авантюристов, но верх в итогах переломных моментов как правило брали государственники.

Прежде всего о «скелетах». Да будет кликушам известно, что российская оружейная торговля с Индией, как и воспоминания о 1860 годе, — далеко не главные проблемы в российско-китайских отношениях. Есть и покруче. Но это перевернутые исторические страницы, которые, если кто и когда из персон с пониженной исторической ответственностью по обе стороны границы начинает «будировать», его немедленно ставят на место, причем, свои же. Настолько быстро и жестко, что до обсуждения в социальных сетях эти темы не доходят. И слава Богу, потому, что это тот самый случай, когда историю надо отдать историкам, а выводы из конкретных ситуаций прошлого и в Москве, и в Пекине сделаны железобетонные, исключающие любые возможные повторения пройденного.

Теперь о том, чего нашим странам ждать от выборов в США. Обратимся к «матчасти». Недавно президент «закулисного» Совета по международным отношениям (CFR) Ричард Хаас, имеющий, кстати, вполне официальный госдеповский опыт в должности шефа отдела политического планирования, в журнале Foreign Affairs, который CFR же и издает, опубликовал статью с характерным названием: «Присутствие при разрушении. Как Трамп разваливает внешнюю политику США».

Что такое CFR? Коротко, для справки. В 1919 году, когда решался вопрос о создании в США филиала Chatham House (Королевского института международных отношений, тогда, до 1926 г. — Британского ИМО), полковник Хаус, главный «кукловод» при президенте Вильсоне, предвидя отказ США от ратификации Версаля и вхождения в Лигу Наций, предложил эти организации разделить. Окончательное решение принималось в мае того года в Париже на обеде у Эдмона де Ротшильда. Директивой Вильсона на базе Американского географического общества учредили группу «Inquiry», а уже на ее основе впоследствии сформировали CFR. В рамках двусторонних британо-американских отношений «Inquiry», в свою очередь, была легализована и утверждена в правах меморандумом, направленным в Лондон резидентом британской разведки Уильямом Уайзменом — контрагентом Хауса про части «деликатных» контактов между американскими и британскими элитными кругами. Как вытекало из подписанного Вильсоном документа, в ведение «Inquiry» отдавалось стратегическое планирование, которое отделялось от вопросов текущей политики, остававшихся в ведении Госдепа. Так сложилась британо-американская «теневая» связка концептуального управления глобальными процессами, которая уже после Второй мировой войны, в 50-х годах, в рамках установления американского господства в Европе и возникновения связки западных «победителей» с ушедшим в подполье нацизмом, распространилась на европейский Запад в виде Бильдербергского клуба (группы), который объединяет англосаксонские элиты с европейскими, прежде всего французскими, немецкими, австрийскими, пиренейскими и стран Бенилюкса. В 70-х годах появилась Трехсторонняя комиссия, с помощью которой в эту систему элитных связей была инкорпорирована Япония. В 2000 году японский сегмент этой трехзвенки, отражающей концептуальные планы по созданию «нового миропорядка» в виде системы трех «мировых блоков», был расширен до «Азиатско-Тихоокеанского» с сохранением в нем ведущей роли Токио. Кстати, «новый миропорядок» — не конспирологическая абстракция, а вполне конкретный проектный термин, введенный в политический оборот Джорджем Бушем-старшим в 1990 году, в послании Конгрессу.

Теперь к тому, о чем пишет Хаас. Для начала он противопоставляет деятельности Трампа, которую именует «разрушением», мемуары архитектора внешней политики США времен президента Гарри Трумэна — госсекретаря Дина Ачесона, в названии которых присутствует слово «созидание». «Созидание» для Хааса — это доктрина «сдерживания» СССР и мирового коммунизма, вовлечение Германии и Японии в сеть европейских и азиатских союзов (основу которых, как мы увидели, составляют концептуальные элитарные проекты с системой «теневых» институтов), установление контроля над Европой с помощью плана Маршалла, учреждение международных организаций под американским контролем — МВФ, Всемирного банка, ГАТТ как предшественника ВТО и т.д., а также формирование «современного аппарата внешней и оборонной политики», в том числе Совета национальной безопасности (СНБ), ЦРУ и Минобороны (с разделением функций политического и военного планирования). «Разрушение» на языке Хааса — характеристика внешней политики Трампа, основанной на примате примитивно понимаемой на уровне «дебет — кредит» экономики над стратегическими интересами высшего уровня, которые нынешнему хозяину Белого дома, как считает Хаас, недоступны. Вот как это выглядит в тексте — этот тот случай, когда любой комментарий заведомо хуже оригинала. «В этом мировоззрении, — уверен Хаас, — отсутствует какое-либо понимание того, что, с точки зрения США, было примечательным в предыдущие три четверти века: отсутствие войны между великими державами, распространение демократии на большую часть мира, 90-кратный рост по размеру экономики США, десятилетнее увеличение продолжительности жизни среднего американца. Также отсутствует признание того, что Холодная война, определяющая борьба той эпохи, закончилась мирно, на условиях, которые едва ли могли быть более благоприятными для США. И что все это было бы невозможно без руководства США и союзников. И что, несмотря на эту победу, Америка по-прежнему сталкивается в мире с проблемами». В принципе, это яркий пример подмены объективных факторов их субъективным восприятием, отражаемый русской пословицей «Нечего на зеркало пенять, коли рожа крива». «Существовало широко распространенное мнение, что истеблишмент потерпел неудачу как из-за того, что не позаботился о защите американских рабочих дома, так и из-за проведения чрезмерно амбициозной внешней политики, оторванной от жизненно важных интересов страны и благосостояния ее граждан». Однако эта правда-матка, которую режет Хаас, решительно его не устраивает. Ибо (внимание — это ключевое!): «Разрушение может быть желательным и даже необходимым, если статус-кво несовместим с чьими-либо интересами и есть альтернатива, которая является одновременно выгодной и достижимой. Но подрыв нежелателен, если статус-кво служит чьим-то интересам или доступные альтернативы, вероятно, будут хуже. По этому стандарту разрушение, начатое администрацией Трампа, не было ни оправданным, ни разумным». Чьим же это интересам, как мы понимаем, легко узнаваемым, противоречит разрушенное Трампом статус-кво?

И еще конкретней: Трамп «зациклен на двустороннем торговом балансе, на увеличении американского экспорта и уменьшении импорта, даже если дефицит имеет мало значения, пока другие страны играют по правилам, а США могут брать займы для покрытия дефицита». И «если США будут способствовать формированию глобальной экономики, используя свою власть и лидерство для обеспечения стабильности и установления правил торговли и инвестиций, американские компании, рабочие и инвесторы будут процветать». Сакраментальный вопрос: кто у нас там, совокупность каких олигархических семей владеет частным печатным станком под государственной крышей, именуемым ФРС? И чьи классовые интересы таким образом обслуживает или «должно» обслуживать американское государство?

А теперь главное. Рассуждая о ноябрьских перспективах, Хаас констатирует: подправить испорченное Трампом в случае прихода к власти Байдена можно, но вернуть прежние времена — нет. Доверие к США подорвано. Возобновить участие в «неадекватном», даже по его словам, Парижском соглашении, как и в сделке по иранской ядерной программе (которая именно в эти дни становится предметом баталии в Совете Безопасности ООН), как и во всех институтах, программах и договорах, из которых вышел Трамп, уже невозможно. Как минимум, потребуются новые соглашения, на которые уйдут годы. «Все понимали (!), — сокрушается Хаас, — что в большинстве случаев многосторонние договоренности усиливают влияние США, а договоры придают определенную степень предсказуемости в международные отношения». А теперь все будет иначе. Как именно?

Прежде всего запомним: многосторонние подходы не ослабляют, а усиливают (!) США, и понятно почему. Потому, что именно США эти подходы генерируют, модерируют и продвигают через контролируемую ими систему международных институтов, являющихся, по Хаасу, эквивалентом «созидания».

Здесь мы вплотную подходим к теме, месту и перспективам китайского направления в американской внешней политике при Трампе и при Байдене. «Готовность Трампа бросить Пекину вызов в вопросах торговли была подорвана бессистемной политикой. Администрация использовала конфронтационный язык, но ослабила реальные рычаги воздействия, которые могла бы иметь, отказавшись от (антикитайского! — В.П.) Транстихокеанского партнерства (ТТП), непрерывно критикуя, а не вовлекая, союзников в Азии и Европе и открыто демонстрируя стремление к узкой торговой сделке, которая обязывает Китай к согласию на увеличение американского экспорта в преддверии переизбрания Трампа. Администрация запаздывала или демонстрировала непоследовательность в критике Китая за его репрессии в Гонконге и отношение к уйгурам в Синьцзяне. Она была пассивной на фоне укрепления Китаем контроля над Южно-Китайским морем». Это из статьи Хааса. Как руководитель CFR, он олицетворяет двухпартийный консенсус элитных верхушек, из которых Трамп, на его взгляд, выпадает потому, что является «палеоконсерватором», наследником Эндрю Джексона и Патрика Бьюкенена, первый из которых отличился досрочным свертыванием в 1833 году Второго банка США, прообраза нынешней ФРС, а второй — последовательным изоляционизмом и категорическим неприятием глобализации. Короче, Хаас убежден, что за ошибочный, на его взгляд, отказ от ТТП, Вашингтон должен был взять с Пекина мзду, а не выжимать уменьшение дисбаланса торгового сальдо, памятуя о том, что с помощью торговли США получают рабочие места, а американские компании расширяют рынки сбыта. А что получилось? По мнению Хааса, риторика Трампа — антикитайская, а действия осуществляются в пользу КНР, по крайней мере в части разрушения ТТП. Правда, Хаас в статье деликатно обходит «индо-тихоокеанскую» тему, которая на деле является военно-политическим паллиативом «экономическому», а по сути всеобъемлющему ТТП и в отличие от него, с неясными перспективами. Но этот нюанс оставим на его совести: консенсус нужно олицетворять. И не забудем, что самое красивое в футболе, в том числе политическом, — это счет на табло.

Да чего уж там — Хаас вполне конкретно обвиняет Трампа в том, что к Владимиру Путину, Си Цзиньпину и Ким Чен Ыну он относится лучше, чем к Ангеле Меркель и другим лидерам союзных США стран, уличая его тем самым в сдаче сателлитов и принципов демократии. То есть в «идеальном» наполнении американской внешней политики в дополнение к «реализму» воздействия США не на внутреннюю, а на внешнюю политику других стран. Правда, если соединить провозглашаемые Хаасом принципы «реализма» и «идеализма», которые в общепризнанной политической теории друг другу противоречат, то получается, что он проговаривается «по Фрейду», указывая на универсальный рычаг внешнего воздействия, обесценивающего иностранные суверенитеты, как снаружи, так и изнутри. Вообще-то язык дается политику, чтобы скрывать мысли, а здесь — просто-таки сеанс политического стриптиза какой-то!

А теперь еще одна показательная цитата: «В первый год моего пребывания на посту президента, США организуют и примут у себя всемирный саммит, посвященный защите демократии, призванный возродить дух и общие цели стран свободного мира. Они объединят мировые демократии для … противостояния со странами, отступающими от демократических принципов, и выработки общей повестки дня. …США уделят приоритетное внимание принятию странами серьезных обязательств в трех областях: борьбе с коррупцией, противодействии авторитаризму и защите прав человека у себя и за рубежом». Это, как мы понимаем, раз речь идет о президентстве, уже не Хаас. Это Байден, мартовская программная статья, приуроченная к апогею демократических праймериз.

Итак, если Байден выиграет в ноябре, США приступят к конструированию официальной альтернативы ООН с ее Советом Безопасности, институтом постоянного членства в нем и права вето. Будет ли это «Лига демократий», предложенная некоторое время назад ныне покойным бесноватым сенатором Джоном Маккейном, кстати, республиканцем, к вопросу о концептуальном межпартийном консенсусе, или нечто другое по форме, но аналогичное по содержанию, не суть важно. Ключевое здесь, что пропуском в «новую ООН», мандат в которой очень скоро потребует разрыва с ныне существующей главной международной организацией, что приведет к ее маргинализации, станет принятие американского лидерства и открытие собственных экономик и политических систем для внешнего американского аудита. Эдакий глобальный аналог приказавшего долго жить ТТП.

Что в «сухом остатке»?

Мосты сожжены, и хороших вариантов нет. Ни для Китая, ни для России. Останется у власти Трамп, после него все равно вернутся демократы, просто развернуть им эту махину в сторону римейка глобализации окажется труднее. А придут они сейчас — все произойдет быстрее и жестче: Москву и Пекин вместе с другими «странами-изгоями», явочным порядком лишив права вето и выкинув из Нью-Йорка ооновскую штаб-квартиру, просто вытеснят из международно-правового поля, как оно понимается Вашингтоном, на периферию и в изоляцию. Ничего удивительного. Реформирование Совета Безопасности ООН по так называемой «региональной» модели к 2020 году было запланировано и официально провозглашено еще в декабре 2004 года. Руководящий документ — доклад созданной генсеком ООН «Группы высокого уровня по угрозам, вызовам и переменам» под названием «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (документ ООН A/59/565). Не решается вопрос такого реформирования «в лоб», в формате самой ООН — пойдут «в обход». Вот они и собрались. Кстати, в составе подготовившей доклад «группы» от России и Китая отметились ныне покойные экс-главы МИД Евгений Примаков и Цянь Цичэнь. Пожинаем «плоды»; времена, правда, были немного другие, да и до 2020 года было еще далеко.

Таким образом, вопрос, как он ставится протекающими в США процессами, и отнюдь не только электоральными, загоняет ситуацию к краю глобального обрыва. Избежать изоляции, подкрепленной неизбежным бряцанием оружием, можно только одним путем: не играть в глобализацию, осознавая, что это инструмент американского влияния, тесно связанный с пиком глобалистской фазы цивилизационного развития англосаксонского Запада. А ускоренными темпами конструировать альтернативу, предложив которую миру, можно выйти из изоляции прямиком в возобновление конкуренции двух мировых систем. Будет трудно? Но «легкой жизни» никто и не обещал.

И последнее. Звезды зажигают, когда это кому-то нужно. В своей статье Хаас отмечает знаком «плюс» два действия Трампа, оба во многом показательных. Первое — это единственный, по его мнению, шаг, сделанный Трампом против Путина: поставка оружия Украине в обмен на обещание выдать «украинский компромат» на Байдена, и это обещание Киевом было выполнено, пусть и «на политических костях» и за счет экс-президента Порошенко. Остается напомнить, что аналогичный, потенциально еще более эффективный компромат на тех же персон — Байдена с его отпрыском — имеется и в Китае. Другое действие, представляющее, по мнению Хааса, «любопытное исключение», — USMCA, региональное соглашение о свободной торговле между США, Мексикой и Канадой взамен прежнего NAFTA, которое, как свидетельствует глава CFR, «в значительной степени заимствует текст отвергнутого ТТП».

У принятия USMCA имеются как причина, так и подтекст, который Хаас тщательно обходит, маскируя «любопытством». В рамках NAFTA в марте 2005 года были заключены Техасские соглашения, предусматривавшие замену национальных валют новой валютой «Северо-Американского союза», образцы которой уже были напечатаны — амеро. Одно из двух. Или UMSCA окончательно закрывает ту тему, на выходе которой намечался Трансатлантический союз, паллиативом которого служил «дуплет» несостоявшихся ТТП и Трансатлантического партнерства. Или таким «мягким» образом готовятся новые к ней подходы, и роль Трампа — реализовать их путем тотальной «перезагрузки», расчистив поле своим преемникам. Проблема американского госдолга и связанного с этим спасения лидерства США никуда ведь не исчезла, и ее придется решать. Готовы ли к этому Москва и Пекин, или они будут полагаться «на авось» «кривой, которая вывезет» — очень большой вопрос, заставляющий задуматься о будущем, корни которого прорастают в настоящем. Но поскольку этот вопрос — отдельный и весьма специфический, остается адресовать его тем, кто в наших странах занимается стратегическим планированием. А ответ получим в делах.