Завершая публикацию заключительной части доклада Трехсторонней комиссии «Кризис демократии» (http://trilateral.org/download/doc/crisis_of_democracy.pdf), мы еще достаточно далеки от окончания нашей серии. Ибо вслед за точкой в этой главе идут приложения, в которых содержатся подходы к определенным политическим решениям. Не входя непосредственно в доклад, эти приложения важны и интересны для получения полноценного представления и о самом докладе, и о методах, с помощью которых функционируют западные «теневые» институты «концептуальной» власти, подобные Трехсторонней комиссии. Ибо они и сейчас работают именно так же, как и тогда.
Возвращаясь к предыдущей части заключительной, пятой главы, рассмотренной в предшествующей части нашего «сериала» (https://iarex.ru/articles/52783.html), обратим внимание на следующее:
- прежде всего, сделаем акцент на контексте (среде), обеспечивающей функционирование демократии, как она показана в докладе «Кризис демократии». В рамках этого контекста – это следует понимать – сформированы условия, которые может быть не вполне достаточны, но строго необходимы, надо понимать, для любого «демократического режима», как он понимается, а точнее преподносится, западными элитами. Составляющие этого контекста:
а) демократическое лидерство. Дополним, что оно основано на либерально-социалистическом, двухпартийном консенсусе. Фундаментом такого консенсуса высокопоставленные внутренние масонские источники называют двухпартийные системы. Они являются инструментом «партнерства при буржуазной конкуренции» (Гизе А. Вольные каменщики. М.: изд. Антона Жигульского, 2006. С. 49). Это означает, что, во-первых, демократия в том виде, в котором она преподносится в докладе, не может функционировать без капитализма. И поскольку капитализм и подлинная демократия несовместимы, ибо этот строй не отвечают принципу социальной справедливости, следовательно, демократия здесь – фикция для обмана масс. Во-вторых, неотъемлемой составной частью «либерально-социалистического» буржуазного консенсуса являются левые, социал-демократические и социалистические партии, которые повально входят в Социнтерн. И не случайно, основные глобалистские документы, начиная с различных комиссий (Брандта, Пальме, Брунтланд, Карлссона – Рэмфалла и т.д.), являются продуктом совместного «творчества» ООН и Социнтерна. Эта «ось» незримо стоит за всеми западными институтами, которым ради привлекательности приклеены ярлыки «демократических», а на самом деле псевдо- или квазидемократических;
б) экономический рост. И здесь авторы доклада лукавят, ибо рост, во-первых, не универсальная характеристика бытия (как и экономика – отнюдь не средоточие всего сущего, как это видится поборникам поклонения «золотому тельцу»); универсальной характеристикой является развитие (или неразвитие). Во-вторых, экономический рост они сами к моменту выхода доклада уже «обрубили» другим докладом, вышедшим за три года до «Кризиса демократии». Речь идет о «Пределах роста» группы Денниса Медоуза (1972 г.), первом докладе Римскому клубу. Его базовыми установками стали ограничение промышленного производства уровнем 1975 года и ограничение рождаемости двумя детьми в семье. Это означает, что ложь закладывалась в «Кризис демократии» изначально и сознательно; западные элиты сговаривались против и за спиной народов, в том числе западных. Или следует предположить, будто авторы доклада, плотно встроенные в глобальную элиту, не были в курсе работы группы Медоуза, что, как мы понимаем, предположить невозможно;
в) «широко распространенное социальное и экономическое улучшение, обусловленное снижением классовой борьбы», которое расшифровывается как кормление не-элиты западных государств в целях отвлечения их от классовой борьбы и интереса к коммунизму. Грубо говоря, докладом пропагандируется покупка сограждан и навязывание им потребительской психологии и мотивации путем выделения некоей социологической абстракции в виде «среднего класса», который формируется во многом искусственно. Не по отношению к средствам производства, а по доходам;
г) подрыв влияния компартий внутри Запада и «сопротивление советской военной мощи» вовне (при том, что советская мощь всегда была «догоняющей» по отношению к американской: не мы, например, первыми создавали ядерное оружие);
- второе, на что следует обратить внимание. Якобы «демократические» системы Запада занимались – это признается в докладе – якобы «демократической» деятельностью, преимущественно электоральной, завлекая граждан. Граждане же, купившись на социальные гарантии и не понимая, что главным условием их сохранения в будущем является существование СССР и мировой системы социализма, альтернативной глобальному капитализму, на эти выборы ходили. Одни делали вид, то работают, другие – что «платят» за эту работу политическим доверием. Что стало с этим «доверием» ныне, в отсутствие СССР, хорошо иллюстрируется профсоюзными забастовками во Франции, которые едва не сорвали ЕВРО-2016. То ли еще будет, и очень скоро!;
- осознавая бесперспективность капиталистической демократии, ее тупиковость, неспособность решить стоящие перед обществом задачи в условиях капиталистического уклада, авторы «Кризиса демократии» продвигают идею «свертывания демократии»; мы уже видели и ниже увидим еще, насколько последовательно это делается;
- авторы доклада откровенно обманывают общественность, утверждая, что альтернатив капитализму нет («не поступало»); мы прекрасно знаем эту альтернативу, которая называется социализмом. И мы видели, насколько честнее, порядочнее, справедливее, несмотря на все естественные и рукотворные, подрывные, издержки эта альтернативная система, нежели капитализм;
- в «Кризисе демократии» открыто признается, что консенсуса по правилам игры «в демократию» не существует, а сама игра утратила смысл. Поэтому, считают авторы доклада, западная система стремительно превращается в АНОМАЛЬНУЮ ДЕМОКРАТИЮ (а на наш взгляд, капиталистическая демократия только АНОМАЛЬНОЙ и может быть, и все постсоветское 25-летие нас именно в этом и убеждает). Но даже эта демократия олигархической буржуазии начинает мешать, поэтому, убеждают авторы доклада, нынешней демократии, выражаясь словами второго президента США Джона Адамса, «пора кончать самоубийством». На смену ей, как мы уже убедились, грядет ГЛОБАЛЬНЫЙ ФАШИЗМ, но не расового, а КОСМОПОЛИТИЧЕСКОГО типа («ненасильственный тоталитаризм», по Олдосу Хаксли).
А теперь – завершение пятой главы. Оформление - как обычно: обычным и полужирным шрифтом набраны тезисы из текста доклада; в скобках – страницы английского оригинала; курсивом – авторские комментарии.
* * *
КРИЗИС ДЕМОКРАТИИ
Доклад Трехсторонней комиссии
по государственной способности демократий
(1975 г.)
Авторы: М. Круазье, С.П. Хантингтон, Дз. Ватануки
Трехсторонняя комиссия была создана в 1973 г. частными гражданами Западной Европы, Японии и Северной Америки для поощрения более тесного сотрудничества между этими тремя регионами по общим проблемам. Она ищет пути улучшения понимания этих проблем, поддержки предложений по совместному управлению ими, формирования обычаев и практики совместной работы в этих регионах.
* * *
Глава V. Заключение
<https://iarex.ru/articles/52783.html...>
III. Нефункциональность демократии
Отдельно от политических проблем, стоящих перед демократическими правительствами, существуют множество проблем, являющихся существенной частью самой демократии как таковой. Проблемы демократических правительств обусловлены рядом тенденций:
1) Демократические блага равенства и индивидуализма обрушили авторитет, в том числе политического лидерства;
2) Демократическая экспансия политического участия «перегрузила» правительства, а их повышенная активность спровоцировала инфляционные тенденции в экономике;
3) Усиление демократического политического соревнования ведет к рассогласованию интересов и дезинтеграции партий;
4) Ответственность демократических правительств перед электоратом и социумом порождает националистическую ограниченность интересов – в смысле привычного для демократии образа международных отношений (161).
КОММЕНТАРИЙ:
Равенство и индивидуализм – несовместимы, поэтому авторы доклада «наводят тень на плетень». Равенство, в том числе возможностей, - на самом деле функция коллективизма, индивидуализм же порождает только неравенство, а заодно и «обрушивает авторитет». Ведь если «хочу» в воспитании превалирует над «надо», то всякий авторитет, который произносит «НАДО», автоматически записывается во враги ущемленного эгоизма.
Сама «экспансия демократического участия» - это инструмент «перегрузки правительств». Вспомним переход левых партий оппортунистического II Интернационала в буржуазные двухпартийные системы. Это и называлось «экспансией демократического участия», альтернативу которой составили советские большевики, отказавшиеся от роли управляемого левого фланга и создавшие альтернативу самой системе глобального капитализма.
«Дезинтеграция партий» - чушь; дезинтегрировать можно только существующее, а западные партии «электорального» типа, который противопоставляется авангардным партиям, ведущим за собой общество, сами по себе дезинтегрированы уже по природе. Налицо скорее обратный процесс – утрата правыми и левыми партиями на Западе своего «лица» и их унификация, превращение в механические, лишенные жизни функции управления.
«Националистическая ограниченность» - дело нехорошее, но в данном случае она притягивается за уши. Своей задачей авторы доклада явно видят под видом борьбы с национализмом отменить всякую национальную идентичность, заменив ее глобальной («гражданин мира») и подчинив глобальным олигархическим интересам.
1. Делигитимация авторитета
Во всех «трехсторонних» странах в прошедшее десятилетие наблюдалось снижение доверия к правительствам, лидерам и, что менее заметно, но не менее важно, - друг к другу. Авторитет был поставлен перед вызовом не только в отношении правительств, но и профсоюзов, бизнеса, школ и университетов, профессиональных ассоциаций, церквей, гражданских групп. В прошлом определенные институты играли особую роль в социализации молодежи – семья, церковь, школа, армия. Все это подверглось вызову. Давление усилилось прежде всего на индивида, а не общину - его права, интересы и нужды. Эти тенденции возобладали прежде всего среди молодых, отделяя их от остальных возрастных и профессиональных групп. Успех существующей структуры авторитета в расширении среднего класса за счет определенных групп парадоксальным образом усилил эти группы, выдвинув их на острие вызова авторитету (162);
КОММЕНТАРИЙ:
«Снижение доверия к правительствам», - неизменный рефрен всего доклада; под этим тезисом шифруется запрограммированная «архитекторами» управляемых глобальных перемен передача национально-государственных полномочий наверх, на транснациональный и глобальный уровни. А также, что немаловажно, вниз, на локальные уровни - региональный и местный.
Очень своевременно признается факт «давления на индивида»; индивид действительно оказался под сильнейшим пропагандистским давлением. С помощью СМИ (как «средства дезинтеграции старых форм социального контроля») ему внушается, что он – пуп Вселенной, что выше его «прав и свобод», невзирая на то, как он исполняет свои обязанности и каковы его заслуги перед обществом, не существует и т.д.
Как молодежь противопоставляется старшим и вводится с ними в конфликт – это еще Джон Коулмен подробно описывал в книжке «Комитет-300. Тайны Мирового правительства», которая у нас, в России, послужила «кузницей» конспирологических кадров. И до сих пор служит, ввиду нежелания, а порой и неспособности ни воспринимать представленную в ней информацию критически, ни просто ее осмыслить, попытавшись связать с действительностью. Фактуры много, объяснений нет, но вот по части провоцирования «конфликта поколений» у Коулмена все прописано достаточно четко.
Демократический дух – это эгалитаризм, популизм, индивидуализм и т.д., без классовых и статусных различий. Распространение этого духа уменьшило традиционную угрозу демократии со стороны аристократии, церкви, военных. В то же время, распространяющийся дух демократии угрожает всем этим и другим ассоциациям, ослабляет традиционные социальные скрепы в виде семьи, церкви, общины. Это испытывает каждая социальная организация. Дух демократии подрывает и разрушает основу взаимодействия между людьми и препятствует взаимодействию в общих интересах (162-163);
КОММЕНТАРИЙ:
«Без классовых и статусных различий» - это не демократия, а анархия. С церковью олигархи на Западе давно договорились, сделав ее частью своей оккультной экспансии, военных купили и подчинили. Что касается аристократии, то она – неотъемлемая часть глобальной элиты; буржуазия впустила ее в «правящий альянс» тогда, когда поняла, что без накопленного родовой аристократией управленческого опыта проигрыш исторического соревнования коммунизму неизбежен.
А ослабление перечисленных «социальных скреп», по поводу которых проливаются «крокодиловы слезы», - опять-таки входит в планы установления «Нового миропорядка».
Лидерство – в дурной славе в демократических обществах. Но без лидерства нет эффективности. Это влияет и на правительственном уровне. Государственная способность обществ на национальном уровне зависит от меры, при переходе которой эффективное государственное, региональное, промышленное, функциональное управление становится невозможным. Так, профсоюзные боссы нередко рассматриваются угрозой государственной власти. На самом деле групповые лидеры, контролирующие своих членов, представляют меньшую угрозу национальным политическим лидерам, когда их авторитету доверяют. Если союзы дезорганизованы и недисциплинированны, если крайние требования и забастовки каждый день, нормальная государственная политика становится невозможной. Ослабление авторитета в обществе ведет к ослаблению авторитета правительства (163).
КОММЕНТАРИЙ:
Искусство управления, как оказывается, в том, чтобы переходить на национальном уровне «меру» в контролируемом режиме, чтобы сделать «невозможным» прежнее эффективное управление по команде, перехватывая рычаги контроля этим процессов у прежних национальных хозяев.
Что касается профбоссов, то что не сказано ОТКРЫТЫМ ТЕКСТОМ? Никакая это не угроза олигархии, а помощь ей, ибо профбоссы контролируют свои профсоюзные низы, направляя их деятельность в управляемое и нужное олигархии русло.
Ниже увидим, сколько профбоссов «прописалось» в составе той же Трехсторонней комиссии.
2. Перегрузка правительства
В последние годы в «трехсторонних» странах наблюдался рост индивидуальных и групповых требований. Их экспансия приобрела следующие формы:
1) Вовлечение увеличивающихся пропорций населения в политическую деятельность;
2) Появление новых групп или нового сознания части старых групп, включая молодежные, региональные, этнические;
3) Диверсификация политических целей и тактики этих групп;
4) Растущие ожидания части групп, что правительства пойдут навстречу их интересам;
5) Эскалация форм выражения их требований (163-164);
КОММЕНТАРИЙ:
В некоторых публикациях автор этих строк обращался к «Правилам для радикалов», автором которых являлся ученик чикагского мафиози Аль-Капоне (из его профсоюзов) и соратник Джорджа Сороса – Саул Алинский. Настала пора о них вспомнить и привести их в доказательство того, откуда берутся перечисленные «завышенные» общественные требования и как их подогревают.
Конечно, массовые акции – крайняя мера, но к ней ситуацию подводит упоминающийся «рост индивидуальных и групповых требований».
Из «Правил для радикалов» Саула Алинского (12 принципов успешной организации ненасильственных общественных акций):
Правило 1. Власть – это не только то, что у вас есть, но и то, что
враг думает, что у вас есть. Власть исходит из двух основных источников –
деньги и люди.
Правило 2. Никогда не выходите за предел компетенции ваших людей. Это
заканчивается неразберихой, страхом и отступлением. Знания добавляют
твердости каждому (атакующие избегают вещей, в которых им недостает
знаний).
Правило 3. Где только возможно, выходите за пределы ожиданий врагов.
Ищите пути, чтобы усилить неуверенность, беспокойство, неопределенность
(многие атакуемые теряются от не относящихся к делу аргументов, которые
они тем не менее пытаются опровергнуть).
Правило 4. Заставьте вашего врага жить по им же сформулированным
правилам. Если правило таково, что на каждое письмо необходим ответ,
пошлите 30 тысяч писем. Вы можете уничтожить их этим, поскольку никто не
может выполнить свои же собственные правила (подрыв репутацию
атакуемого).
Правило 5. Осмеяние – самое мощное человеческое орудие. От него нет
защиты. Оно иррационально. Оно приводит в бешенство. Работает как
ключевой аргумент давления, заставляя врага пойти на уступки.
Правило 6. Хорошая тактика – эта та, которая радует ваших людей. Они
выполняют ее без понукания и возвращаются, чтобы сделать больше, делать
свое дело и даже подсказывать лучшие варианты. (Либерал в данном случае
ничем не отличается от любого другого человеческого существа - избегает
неинтересных занятий, но находит радость в тех, которые работают и
приносят результат).
Правило 7. Тактика, которая тянется слишком долго, становится
волокитой. Не превращайтесь в старые новости (даже радикальному
активисту бывает скучно - держите людей в состоянии взволнованном и
увлеченном, организаторы должны постоянно находить новые тактики).
Правил 8. Не отключай давление, но и не переусердствуй. Если
переборщишь в негативе, он станет позитивом, поскольку публика
симпатизирует обиженным.
Правило 9. Ищи новые тактики, атакуй со всех флангов, не давая врагу шанса передохнуть, перегруппироваться и сменить стратегию.
Правило 10. Угроза чаще более действенна, чем реальная акция. Она
рождает в коллективном уме атакуемой организации картины ужаса от
возможных последствий и деморализует противника.
Правило 11. Цена успешной атаки – конструктивная альтернатива.
Никогда не позволяйте врагу набирать очки оттого, что вас поймали
врасплох без решения проблемы. (Старая мудрость: если вы не часть
решения, значит, вы часть проблемы; у активиста организаций есть
повестка дня, и их стратегия - иметь место за столом, быть участником
форума для сохранения власти).
Правило 12. Ухвати цель, заморозь ее и поляризуй (отсеки сети
поддержки и изолируй цель от симпатий). Иди по следу людей, а не
учреждений, людям быстрее причинить боль, чем учреждениям. Это жестоко,
но очень эффективно. Прямая, персонализированная критика и осмеяние дают
результат (http://dargo.ru/forum/36-333-1).
Остается вспомнить, что через школу Алинского в молодости прошли Барак Обама и Хиллари Родэм (ныне – Клинтон), и именно на основе «Правил для радикалов» Джин Шарп написал свое пособие «оранжевых» революций «От диктатуры к демократии».
Результаты следующие. В 1960-е гг. государственные расходы во всех «трехсторонних» странах, за исключением Японии, существенно выросли. Эта экспансия государственной активности была приписана не столько силе правительства, сколько слабости и безволию центральных лидеров противостоять требованиям влиятельных общественных групп. Однако внимание к таким требованиям – характеристика демократических правительств. Демократическая идея ответственности правительства перед людьми порождает ожидания, что правительства будет исправлять эгоизм отдельных групп. На деле, сталкиваясь со структурным императивом состязательных выборов каждые несколько лет, демократические лидеры практически не могут сделать ничего большего, чем ситуативное.
КОММЕНТАРИЙ:
А вот это важнейший вопрос, связанный с так называемым СТРАТЕГИЧЕСКИМ ПЛАНИРОВАНИЕМ. При монархиях и империях, до Первой мировой войны, горизонт такого планирования исчислялся столетиями, ибо такой вид деятельности был прерогативой верхушек национальных элит – монархий. После краха империй власть монархий заменили «властью» выбранных представителей. И горизонт планирования сократился до нескольких лет. Но функция-то стратегического планирования никуда не исчезла! Понятно, что выборные власти ее осуществлять уже не могли, ибо думали (и думают) не о стратегии, а о следующих выборах. Тогда кто ее осуществляет? Тот же, кому в руки перекочевала наследственная власть бывших монархий, - крупный олигархический, прежде всего банковский, бизнес. Он и монополизировал функцию стратегического планирования, нанимая марионеток-политиков и пропуская их после предварительного отбора через «всенародные» выборы. Только в отличие от государственных монархий и империй, бизнес-монархии и управляемые ими бизнес-империи в публичной политике не светятся, прикрываясь политическими марионетками. В том числе и партиями.
Настоящая политика делается в тиши олигархических резиденций, а «пиплу» по «телеящику» и на выборах показывают ИГРЫ В ПОЛИТИКУ.
Инфляция – проблема не только демократических обществ: она может быть результатом причин, весьма далеких от демократического процесса. Она, тем не менее, может обостряться демократической политикой и наносить серьезный ущерб ее эффективности. Естественная тенденция требований, обусловленных динамикой демократических систем, позволяет правительству решать проблемы экономической рецессии, особенно безработицы, но затрудняет борьбу с инфляцией. Перед лицом требований бизнес-групп, профсоюзов и бенефициариев правительственной щедрости становится трудным, если не невозможным сокращение расходов, увеличение тарифов, контроль зарплат и цен. В этом смысле инфляция – главная болезнь демократий (164).
КОММЕНТАРИЙ:
Такое впечатление, что авторы заключения к докладу «забыли» согласовать его с текстом предыдущих глав. В «европейской» главе, между прочим, говорилось, что «инфляция – самостоятельный ресурс деструкции, минимизирующий деятельную адаптивность групп и обществ» и что при достижении ею двузначных показателей происходит «дестабилизация социальных отношений» (https://iarex.ru/articles/52606.html). Таким образом, инфляция – никакая не «болезнь демократий», а управляемый подкоп под них в интересах свертывания демократий.
3. Дифференциация интересов
Важнейшая задача политики – соединять различные общественные интересы и направлять их на решение общих задач, объединяющих политиков и лидеров. В демократическом обществе это – сложная совокупность «торговли» и компромиссов внутри правительств, внутри и между партий, участия в электоральном соревновании. Первооснову принятия решений в демократическом обществе составляет молчаливое согласие с ними тех, кого эти решения затрагивают и касаются. Отсюда – центральное значение создания консенсуса. В то же время возможности, предлагаемые демократической политикой особым мнениям, интересам, группам по представительству в политическом процессе, способствует формированию таких интересов, мнений и групп. Поскольку общий интерес – в подержании компромисса и консенсуса, отдельным индивидам и группам часто выгоднее отделять и защищать свой интерес от других, причем делать это жестко и бескомпромиссно. То есть, политики работают на согласование интересов, а сам политический процесс – на их рассогласование и дифференциацию (165);
КОММЕНТАРИЙ:
Насчет соединения различных общественных интересов как «цели западной политики».
Вспомним приводившуюся выдержку из Манифеста банкиров (1892 г.): «Вопрос о реформе тарифов должен быть форсирован через организацию, известную как Демократическая партия, а вопрос о протекционизме на основе взаимности должен быть в ускоренном порядке рассмотрен через Республиканскую партию. Разделив таким образом электорат, мы сможем переключить их растрачивание своей энергии на борьбу за вопросы, не имеющие для нас никакого значения, не считая того, что мы при этом будем в роли водителей толпы» (https://iarex.ru/articles/52606.html)..
Поэтому политики работают отнюдь не на «согласование интересов», а на «молчаливое согласие» либерально-социалистического консенсуса: зомбируют людей, чтобы они не возмущались, внушая, что всенародные выборы – лучшая из форм защиты массовых интересов. В то время, как это – всего лишь способ манипуляции ими.
Наиболее очевидный результат дифференциации интересов и ухода от общих ценностей – в постепенном распаде партийно-политических систем в «трехсторонних» обществах. Почти во всех странах поддержка традиционных партий ослабляется, появляются «малые» и «новые» партии, растет антипартийное движение. Начиная с 1974 г. время от времени ни одна из партий не имеет парламентского большинства - это имело место в Великобритании, Канаде, Франции, ФРГ, Италии, Бельгии, Нидерландах, Норвегии, Швеции и Дании. В США эта тенденция проявляется в нахождении различных ветвей власти под контролем разных партий. Этот провал партийных систем, основанных на электоральном и парламентском большинстве, крайне негативно влияет на способность правительств управлять (165-166);
Партийная система – это путь организации электората, упрощения выбора, отбора лидеров, организации интересов и обозначения политического выбора и приоритетов. Развитие партий в XIX в. осуществлялось одновременно с развитием всеобщего избирательного права и увеличением ответственности правительств перед гражданами. Партии делают демократическое правительство способным. В XX в. сила демократии измерялась силой партий, работающих в демократической системе. Ослабление партийных систем в индустриальном мире ставит вопрос: насколько жизнеспособно демократическое правительство без партий или с сильно ослабленными партиями? (166).
КОММЕНТАРИЙ:
Партийная система как инструмент «организации электората» и «отбора (лояльных) лидеров». Силы «вне консенсуса», которые не хотят мириться с капитализмом, «организовываться» и «отбираться», просто выводятся из партийной и политической систем, только и всего. И выбрасываются на обочину политического процесса. Олигархии нужны только управляемые партии и политики.
4. Ограниченность в международных делах
Насколько возможности демократического процесса усиливают силу внутренних партикулярных групп, настолько они поощряют развитие ограниченности в международных делах. Кажущееся ослабление внешней военной угрозы сразу снизило внимание в «трехсторонних» странах к проблеме безопасности. В условиях отсутствия такой угрозы очень трудно мобилизовать поддержку. В Западной Европе и Северной Америке обязательная военная служба всячески дискредитируется, военные расходы обусловливаются национальным продуктом, антимилитаризм вошел в моду в интеллектуальных и политических кругах. Разрядка доминирует над достижениями военного баланса между коммунистическим и демократическим мирами. В 1960-е гг. давление коммунистических стран сформировало этот баланс и сделало разрядку возможной. В 1970-е гг. военная пассивность части демократий могла подорвать этот баланс как базис отношений с коммунистическими странами (166-167);
КОММЕНТАРИЙ:
Замечательное признание – о «разрядке», которая сделалась возможной» только благодаря «давлению коммунистических стран».
И насчет «антимилитаризма». А как вы хотели: разрушить «старые формы социального контроля» и найти дурачков «защищать» новые?
Послевоенная четверть века сняла ограничения, возможности торговли и инвестиций между индустриальными, капиталистическими странами. В условиях экономической недостаточности, инфляции и долгосрочных негативных тенденций, а также усиления давления со стороны национализма и нео-меркантилизма, демократии ощутили уязвимость со стороны промышленных групп, сообществ и профсоюзов, которые почувствовали себя ущемленными мировой конкуренцией. Доверие людей к правительствам уменьшалось пропорционально их способности решать внутренние социально-экономические проблемы. Вследствие этого правительства повернулись к внешней политике как к сфере, где важный успех достигается быстрее и проще. Дипломатический триумф по важности превзошел домашние успехи и поддержку. Общий рынок, Брандт и Московские договоры, Никсон в Пекине, ОСВ-1, вызов Помпиду американскому лидерству – не лучшее, что могло быть сделано, особенно применительно к долгосрочной перспективе. Но домашняя ситуация с инфляцией, специфическими проблемами, вызовами экономического национализма, проблемами кооперации между демократическими державами, не оставляла им иного выбора. Получив эти проблемы, демократические общества не смогли избежать их худшего развития в сторону междоусобной борьбы и срыва в экономический и энергетический кризис, что весьма примечательно. С этого момента демократические правительства стали проще договариваться с врагами, чем с друзьями (167-168);
КОММЕНТАРИЙ:
Лукавство на лукавстве сидит и лукавством погоняет! «Общий рынок», впоследствии ставший Европейским союзом, - неотъемлемая часть санкционированного олигархией «глобального плана» основателя Римского клуба Аурелио Печчеи, который писал о ЕС за 27 лет до его появления. Брандт и Московские договоры с СССР, включая ОСВ, – это «пряник» советской элите для отвода глаз, а вот Никсон в Пекине – это уже «кнут»: розыгрыш «китайской карты» в противостоянии с СССР. И наша страна, и народный Китай на своем опыте убедились, что попытки заигрывать с Западом друг против друга ни к чему хорошему не приводят.
Чем больше демократические лидеры искали решение внутренних проблем во внешней политике, тем больше в их взглядах стали доминировать провинциализм и национализм. Ограниченность лидерства – одна из наиболее характерных черт прошедшего десятилетия. С ранних 1960-х гг. условием того, чтобы стать государственным деятелем стала поддержка не только СВОИХ граждан, но и ИНОСТРАННЫХ. Они в такой же мере стали «трехсторонними» лидерами, как и национальными. Отставка В. Брандта увела с политической сцены последнего из демократических лидеров, чей масштаб выходил за пределы его собственного общества. Нельзя сказать, что последующие лидеры так уж националистичны. Но они (Дж. Форд, Г. Вильсон, В. Жискар д’Эстэн, Т. Микки, Г. Шмидт) за пределами своих стран энтузиазма не вызывают (168).
КОММЕНТАРИЙ:
«Провинциализм» и «национализм» - следствия не приоритетов внешней политики над внутренней, а марионеточности нанятых олигархией политиков. Олигархии не нужны лидеры, способные выйти по масштабам за рамки своих стран и регионов; ей нужны полностью управляемые, с гарантией, что они не выйдут из-под контроля и с ними не придется разбираться методами, примененными при устранении Джона Кеннеди. Для олигархии это очень рискованно: порождает брожение в обществе и вредит репутации режима внешнего управления, заставляя задуматься о его настоящей природе.
IV. Различия между регионами
Признаки, которые мы обсудили, характерны для всех «трехсторонних» регионов. Нюансы и острота различных аспектов варьируются от страны к стране и от одного времени внутри одной страны к другому. Общая легитимность правительства больше в Британии, чем в Италии. Поддержка и доверие к политическим институтам и лидерам в США в 1960-1970-е гг. значительно меньше, чем в 1940-1950-е гг. и возможно намного меньше, чем в предстоящие годы. Различие политических и культурных традиций разных стран способствует утверждению государственной способности демократий по-разному и различными средствами. Каждая страна имеет свои сильные и слабые стороны. В континентальной Европе и Японии, например, имеется традиция сильной и эффективной бюрократии – в противовес поляризации и фрагментации партий. Она, подобно гироскопу и автопилоту, стабилизирует систему. В Британии и США сильны традиции гражданского участия. Они, с одной стороны, повышают жизнеспособность демократии, а, с другой, - подрывают правительственный авторитет. Если обобщить, то можно сказать, что:
- в США острее стоит проблема государственной способности, чем демократии,
- в Японии – наоборот,
- а в Европе остры обе проблемы (169);
КОММЕНТАРИЙ:
Понимают ведь страновую и цивилизационную специфику. Как и то, что привычное для англосаксонского мира может быть неприемлемым для других частей даже Запада, не говоря уж о мире в целом. Но всей своей деятельностью делают вид, будто этого не понимают.
И насчет «традиций гражданского участия» в насквозь элитарной Британии, единственной стране, где существуют специфические термины «lesser breed» («низкое отродье») и «our betters» («наши лучшие»), - это явный перебор.
Требования к правительству и нужда в правительстве одинаково сильны во всех «трехсторонних» странах. Дефицит материальных ресурсов и падение авторитета не позволяют правительствам адекватно отреагировать на эти требования и нужду. Соотношение этих недостатков серьезно меняются от региона к региону. В США правительство больше озабочено снижением авторитета, чем ресурсов. В Япония сильная нужда в ресурсах, особенно ввиду быстрого экономического развития, но она способна мобилизовывать людей с помощью традиционного авторитета. Однако резервы роста исчерпаны, а резервуар доверия уменьшается. В Европе правительства сталкиваются с уменьшением и ресурсов, и авторитета. Именно этим обусловлено, что проблема государственной способности демократии в Европе стоит острее, чем где бы то ни было в «трехсторонних» регионах (169-170);
КОММЕНТАРИЙ:
Именно поэтому Европу и превратили в полигон для целого ряда «пилотных» проектов – от Европейского союза до неоднократно раскрывавшегося автором этих строк проекта «еврорегионализации». Суть последнего – в выделении внутри стран транснациональных регионов, особенно пограничных, и переключении их с собственных столиц на Брюссель. В том числе в вопросах финансирования – по линии европейских программ.
В настоящее время проблема государственной способности демократии стоит напряженно в США, остро – в Европе и в перспективе – в Японии. В течение 1960-х гг. США прошли период острых расовых проблем, вьетнамской войны, расширения политического участия. Кроме того, в 1970-х гг. США прошли черед конституционный кризис, связанный с Уотергейтом и отставкой президента. В настоящее время большинство страстей и напряженности уходит из политики, оставляя американское лидерство и институты перед проблемой пересмотра своих функций в новых обстоятельствах, реставрации авторитета центральных правительств и преодоления острых экономических вызовов. У Японии, с другой стороны, есть временной задел перед приходом вызовов. Ее организационная и социальная система, похоже, способна контролировать и направлять новые социальные силы и требования к правительству. Это дает японским демократическим институтам время для консолидации и подготовки к ситуации, когда ЛДП больше не сможет оставаться монополистом (170);
КОММЕНТАРИЙ:
Маленькое уточнение: США не «прошли» через уотергейтский кризис, связанный с отставкой Ричарда Никсона, а были через него целенаправленно пропущены. Ибо уходу президента предшествовала отставка вице-президента Спиро Агню, которого на месте Никсона олигархи явно не видели. И только, когда в вице-президенты был отряжен Джеральд Форд, развернулась кампания против Никсона. Вице-президентом у президента Форда, который сменил Никсона, стал крупнейших олигарх, член главной олигархической семьи Америки Нельсон Рокфеллер. Ни его, ни Форда американский народ ни на одну из этих должностей не избирал.
Европа же стоит перед проблемами, которые в настоящее время делает ее наиболее уязвимой из всех трех регионов. Она должна срочно приступать к решению долгосрочных проблем, пока текущие ресурсы ей это позволяют, и она должна поддерживать надежность контроля над текущими проблемами, чтобы не оказаться перед лицом одновременных кризисов внутри и извне (170-171).
КОММЕНТАРИЙ:
С позиций прошедших четырех десятилетий видно, что все «предсказанное» в докладе «Кризис демократии» сбылось. И именно в Европе произошли крупнейшие перемены. Именно «надежность контроля» над европейскими проблемами со стороны олигархии, которая выразилась в создании Европейского союза, позволила приступить к следующему этапу – вовлечению в ЕС бывших социалистических стран, экс-союзников СССР по Организации Варшавского договора и СЭВ.
Продолжение следует
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):