Патриотизм, приспособленцы и «пятая колонна»

В минувшее воскресенье, в «Вестях недели» ведущий телепрограммы Дмитрий Киселев, комментируя выступление Владимира Путина перед участниками Всероссийского предпринимательского форума, разразился обширным историческим экскурсом на патриотическую тему (http://liveam.tv/vesti-nedeli-s-dmitriem-kiselevym-07-02-2016.html). И разумеется, со свойственным ему неизменным рвением, существенно «перестарался», передернув в истории многое, что собственно давно уже вошло в его привычку. Хотя и пришел в итоге к верным выводам. Проблема здесь в том, что подобные манипуляции очень часто такие выводы обесценивают, ведь это примерно то же самое, как ответ задачки, подсмотренный в конце учебника и подогнанное к нему решение. Сразу видно, что оно – «не свое», не выстрадано, а ремесленнически «слизано» и продекларировано. Как некий плагиат. Людям свойственно очень тонко чувствовать подобную неискренность, если не сказать фальшь – так они устроены.

Чтобы не быть голословным, приведу весь фрагмент. «То, что для той же Англии или тех же США всегда было естественным и непрерывным – патриотизм, в истории России иногда было как минимум спорным, а порой даже и смешным, - призывает Киселев руководствоваться западными, даже не знает, насколько двусмысленными, концепциями патриотизма. - Например, смеяться над патриотизмом в нашем обществе было принято еще в начале XX века, в канун Первой русской революции и даже в ходе русско-японской войны. Известно ведь, что японский император даже получал из Петербурга поздравительные открытки от тех, кто в России праздновали победу японской армии и японского флота. Как результат насмешек над патриотизмом российских полицейских, судей, чиновников и министров стреляли тогда сотнями и со смехом. Российская армия в канун Первой мировой плохо финансировалась, а офицеры жили чуть ли не впроголодь. По словам лидера партии октябристов Александра Гучкова, нищета у офицерских семей не на пороге, она – уже в доме. Армию – разложили, войну странным образом проигравшей Германии проиграли, царя – свергли, революцию устроили, образовали СССР (эти слова идут на фоне показательных кадров штурма Зимнего дворца в Октябре 1917 г. – Авт.). Патриотизм вернули, но уже советский», - продолжает Киселев. И сообщает «не разбирающемуся», как он считает, в предмете вопроса и потому нуждающемуся в агитпроповском «поводыре» зрителю, что Советская власть провозгласила «любовь не к Родине, как таковой, а к идеологии и установленной политической системе. Любовь к родной земле, к Родине во всем ее историческом величии, - признает он заслуги вождя Великой Победы, - вернул Сталин как новую форму прикладного патриотизма, - тут же не удерживаясь от того, чтобы “ввернуть” кривое словечко. - Без патриотизма, как любви к Родине, к родной земле, не победили бы. А потом, к концу СССР, с патриотизмом опять сложно, как и с самим понятием “Родина”. Анатолий Чубайс, если не ошибаюсь, сказал: “Таджикистан – не моя Родина”. Так кто-то мог бы и сейчас сказать в Москве: “Бурятия – не моя Родина”. Но где остановиться? Что еще “не моя Родина”? Какая республика, и какая область? Так или иначе, но в Москве с уже экономически и политически недееспособной советской системой развалили и свою страну – большую Родину. Ведь патриотизм к огромной стране точно тогда был не в моде», - и даже эти слова данного фрагмента, в целом соответствующие действительности, все равно нуждаются в уточнении.

Не будем анализировать весь текст подробно, лишь отметим тезисно:

- что кадры «штурма Зимнего» - не документальные, ибо такого штурма в реальности не было, его придумал и снял Эйзенштейн к 10-летию Октябрьской революции в фильме «Ленин в Октябре», оттуда и кадры; приплести их, и совершенно не к месту (причем здесь СССР?), Киселеву потребовалось, чтобы «замазать» подлинную катастрофу – Февраля 1917 года, последствия которого и пришлось разгребать и переигрывать большевикам, к свержению царя не имевшим никакого отношения;

- что офицеры, особенно младшие, перед Первой мировой войной конечно не шиковали, но и до такой черты, как описывает Киселев со ссылкой на Гучкова, не доходили (в целом относились к среднему классу; месячный минимум выпускника военного училища в 42 рубля резко возрастал с получением очередных воинских званий, особенно с производством в старшие офицеры);

- что самому Гучкову подобные провокации удавались не впервой. Еще в 1912 году он получил от Николая II эпитет «подлеца» за распространение слухов, порочивших царскую семью; до сведения «практических» счетов царь, разумеется, не опустился, зато именно торжествующий Гучков приехал принимать его отречение от престола. Перед тем создал «военную ложу» масонского Великого Востока Народов России (ВВНР), в которую вовлек крупнейших военачальников того времени. В эмигрантских же мемуарах написал, что если бы Февральская революция «затормозила», то Россия получила бы кадетско-генеральскую диктатуру (то есть что планировался военный переворот). Так что ссылаться на этого «денежного туза» от банковского бизнеса в сюжете, посвященном патриотизму, как-то «не комильфо».

И т.д., от несоответствия оценок «проиграли проигравшим» (уже обсуждено: https://iarex.ru/articles/52279.html#commpost-top) до любви «к идеологии и политической системе», чего не насаждали даже в армии, где автор этих строк прослужил 25 лет, из них 13 – непосредственно в войсках. Простой пример: в советской Военной присяге о Коммунистической партии и Советском правительстве упоминалось только ближе к концу текста. Или Киселев ее не принимал – о военной службе в его биографии ничего не говорится – и потому не знает? А если принимал, то лукавит и «делает вид». Смухлевал – и как с гуся вода.

Детально же остановимся в этом сюжете вот на чем. На самом, казалось бы, «безобидном». Александр Зиновьев – крупный мыслитель, которому принадлежит наиболее колоритный афоризм «Целили в коммунизм, а попали в Россию», в свое время высказывался и о западном, англосаксонском «патриотизме», о котором так непрофессионально пытается рассуждать Киселев. Вывод Зиновьева о двойственности внутренней природы США (и, соответственно, Британии), о существовании этих стран в двух ипостасях – не только «национального государства», но и «глобального сверхобщества» (Зиновьев А.А. Закулиса // Российская Федерация сегодня. – 2000. - №18), был подхвачен и другими исследователями и экспертами. Навскидку, не углубляясь в дебри, могу привести имена Л.Г. Ивашова, А. Нагорного, его соавтора А. Конькова, а также М. Хазина, которые убедительно доказали, что в американской элите «национальное государство» представлено крайне узким, полумаргинальным, консервативно-изоляционистским крылом Республиканской партии. А вот безраздельно доминирующее в элите «глобальное сверхобщество», олигархические интересы которого не имеют никакого отношения к национальным интересам США, охватывает не только Демократическую партию, но и большинство республиканцев, тоже приверженных глобализму (Ивашов Л.Г., Хазин М.Л., Нагорный А. Выступления на круглом столе // Завтра, 2002. - №37. - сентябрь; Нагорный А., Коньков Н. Американский пасьянс, ч. I // Завтра. – 2008. - № 2. - 14 января).

Почему так получилось и к чему привело? Это вопрос не праздный, а имеющий к теме патриотизма самое прямое отношение. И Киселев этого опять либо не знает, либо он заодно с теми в российской элите, кто мечтает попасть в «глобальное сверхобщество» хоть чучелом, хоть тушкой. Пусть и ценой сдачи страны. Не так? Пусть опровергнет, из его слов-то именно это вытекает.

«Распространение британского владычества во всем мире, колонизация британцами всех тех стран, где условия существования благоприятствуют их энергии, труду и предприимчивости, и особенно заселение колонистами всей Африки, Святой Земли, долины Евфрата, островов Кипр и Кандия (Крит – Авт.), всей Южной Америки, островов Тихого океана, всего Малайского архипелага, береговой полосы Китая и Японии и возвращение США в Британскую империю. Создание глобальной империи с глобальным имперским парламентом с целью создания, наконец настолько могущественной державы, что она сделает войны невозможными и поможет осуществлению лучших чаяний человечества» (Цит. по: Барабанов О.Н. Британская империи: идеология глобального доминирования от Джона Ди до Сесила Родса // http://oko-planet.su/politik/politikdiscussions/94909-britanskaya-imperiya-ideologiya-globalnogo-dominirovaniya-ot-dzhona-di-do-sesila-rodsa.html). Этот проект был изложен основателем компании «De Beers», Капской колонии в Южной Африке, а также закрытого «Общества Круглого стола» - объединения британской элиты, Сесилом Джоном Родсом (именно его имя в свое время получила Родезия). Невооруженным глазом видно, что речь идет об интересах не народов, в том числе англосаксонских, а ЭЛИТ. Тех самых, «упакованных» в «глобальное сверхобщество». (Общественную массовку при этом элитарном устройстве Зиновьев остроумно называл «глобальным человейником»).

«Возврат США в Британскую империю» (разумеется, условно-иносказательный) произошел с созданием ФРС, в декабре 1913 года. Весь XIX век – мне недавно приходилось писать об этом (https://iarex.ru/articles/52233.html) ушел именно на то, чтобы насадить в Америке центральный банк, который там появлялся дважды, в 1791-1811 и в 1816-1933 годах. И дважды исчезал, ибо в стране шло жесткое противостояние между двумя концепциями государственности – народной Томаса Джефферсона, одного из отцов-основателей, и олигархической Александра Гамильтона; первый из них «независимый от правительства» центробанк отрицал, второй - требовал. В 1811 году ликвидация Первого банка спровоцировала британскую интервенцию; Второй банк был упразднен досрочно, и это послужило прологом к гражданской войне 1861-1865 годов. В создании ФРС приняли участие все основные олигархические группы, уже тогда тесно переплетенные своими интересами. Закон о ФРС, принятый по инициативе президента Вильсона, был фарисейским. «Провернув» ряд отвлекающих маневров, описанных мной по вышеуказанному адресу, он включил в него якобы «государственный» Совет управляющих ФРС, который считал «замковым камнем» национальных интересов, и который целиком и полностью был составлен из олигархов. Формальное ограничение срока аренды печатного станка 20-ю годами (как в случае с ликвидированными «центробанками» конца XVIII – первой половины XIX вв.) было снято уже через 14 лет, специальным Актом Конгресса в феврале 1927 года. И понятно почему: начиналась подготовка к Великой депрессии и новой мировой войне. (Показательно: поставили ограничение демократы, а отменили – якобы противостоявшие им республиканцы).

Какое это имеет отношение к «американскому патриотизму», который ставит нам в пример Дмитрий Киселев? Самое прямое: «Дайте мне печатать деньги, и мне наплевать, кто заседает в правительстве», - этот афоризм принадлежит основателю династии Ротшильдов Мейеру Амшелю, рассадившему пятерых сыновей по европейским столицам, которые прибрали к рукам соответствующие государственные финансы. Вместе с суверенитетами. Для эпохи империализма или, если кому-то не нравится этот термин, финансового, олигархического капитализма, «патриотизм» - это борьба за укрупнение рынков, что и было продемонстрировано Первой мировой войной, которую, как помним, В.И. Ленин назвал «империалистической», а другой ее современник – римский папа Бенедикт XV – «самоубийством Европы». И еще до войны Карл Каутский, один из вождей немецкой социал-демократии рубежа XIX-XX веков, выдвинул концепцию «ультраимпериализма». И пояснил, что понимает под этим следующую фазу империализма - грядущий перенос практики картелей на международные отношения. И что это приведет к интеграции победившим национальным империализмом всех остальных национальных империализмов, которые ему проиграли империалистическую «конкуренцию» (подробнее: Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 28. С. 243). Ничего не напоминает? Формальный суверенитет проигравших, как формальное же основание для патриотизма, налицо (современные Франция, Германия и пр.). Фактически же суверенитет передан наднациональным органам власти, которыми с помощью марионеточных правительств управляют внешние силы. О том, что Германия, например, находится под внешним управлением и, следовательно, взывая к патриотизму, немецкие элиты элементарно пудрят бюргеру мозги (в противном случае они должны были бы призвать к национально-освободительной борьбе), во всеуслышание заявил руководитель нелегальной разведки ПГУ КГБ СССР (нынешней СВР), генерал Юрий Дроздов. Именно он поведал широкой общественности о подписанном в мае 1949 года, в канун презентации конституции будущей ФРГ, «Канцлер-Акте» - секретном договоре, рассчитанном на 150 лет (http://oko-planet.su/first/62351-yuriy-drozdov-rossiya-dlya-ssha-ne-poverzhennyy-protivnik.html). По нему основные вопросы внешней и внутренней политики страны передаются в ведение Вашингтона. И каждый вновь избранный канцлер начинает с поездки в США, чтобы под этим документом подписаться.

Или Киселев будет спорить с тем, что «суверенитет» и «патриотизм» взаимосвязаны и что второй без первого вырождается в нечто противоположное?

Каким «фиговым листком» эта коллизия прикрывается на самом Западе, «патриотизм» которого он призывает взять за образец, ставя его в пример нашим отечественным «зигзагам»? Крупный немецкий философ Юрген Хабермас, выводы которого были поддержаны Маргарет Тэтчер и Збигневом Бжезинским, выдает «на-гора» следующую теоретическую конструкцию. «Процессы глобализации поставили вопрос о легитимации наднациональных политических структур», - считает он. И говорит о «наднациональной политической сфере космополитической общественности, руководствующейся принципом “конституционного патриотизма”, который соотносится уже не с конкретной нацией, а с абстрактными методами и принципами демократической политической культуры» (Цит. по: Глобалистика. Энциклопедический справочник / Под ред. А.Н. Чумакова, А.А. Мазура. М., 2006. С. 466).

Яснее не выразишься!

Итак, «демократия» - это «конституционный патриотизм» космополитов, не имеющий никакого отношения к конкретной, в том числе своей собственной, стране. Иначе говоря, демократию как власть народа, необходимо отделять от власти «демократов», под ширмой которых как правило скрываются рвущиеся в «глобальное сверхобщество» либералы-антикоммунисты. Они же – космополиты. Сам этот факт, если его осмыслить непредвзято, отделяет от патриотизма и отказывает в нем в КАЖДОЙ такой стране, в том числе в России, подобным сторонникам «глобализации ценностей», ставящим «общечеловеческие», сугубо материальные, мирские, ценности вперед цивилизационных, то есть традиционных. Превращает их, порой помимо собственной воли их носителей, в агентуру влияния внешних сил. И «белоленточная» оппозиция здесь – всего лишь маргинальная, внесистемная верхушка большого «айсберга», задача которой - отвлекать внимание от его подводной, элитарной глыбы.

Как это происходит? В работе «Предисловие к “Положению рабочего класса в Англии”» Фридрих Энгельс признает не классовую, а цивилизационную природу того социального и «патриотического» консенсуса, который сложился к концу XIX века в Британии. «Истина такова, – пишет он, – пока сохранялась промышленная монополия Англии, английский рабочий класс в известной мере принимал участие в выгодах этой монополии. Выгоды эти распределялись среди рабочих весьма неравномерно: наибольшую часть забирало привилегированное меньшинство, но и широким массам хоть изредка кое-что перепадало» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. В 2-х т. М., 1952. Т. II. С. 398). Следует уточнить, что под «промышленной монополией» здесь понимается лидерство в то время Британии в объемах промышленного производства по отношению не только к колониям, но и к другим европейским державам.

Но продвижение такой «монополии» (сегодня – «ультраимпериалистической», американской) невозможно без опоры на местные кадры, будь то колониальная администрация или элиты стран «зависимого капитализма». И что, эти кадры, которые способствуют продвижению внешней «монополии», - патриоты? Пример полицаев при оккупантах у всех на виду; но то прямая оккупация, а если она – не прямая, колониальная, а неоколониальная, финансовая? Кто под выборы Ельцина в 1996 году в интересах «семибанкирщины» включил Россию в Базельский клуб, подчинив финансовую систему множащимся «Базелям» - соглашениям о способах внешнего контроля над ней? Не пора ли выйти из этого клуба, преобразовав Центробанк в Госбанк, и избавиться от его «самостийности», кстати, антиконституционной? Ведь, выполняя «Базели» и отчитываясь по ним, ЦБР не «встраивает Россию в мировое сообщество», а оптом и в розницу торгует ее суверенитетом, только и всего. Какой к черту «патриотический консенсус» - с «этими»?

Разумеется, патриотом можно и должно быть и в оккупации, но лучше до этого не доводить, и логика кота Леопольда здесь ущербна потому, что в волчьих стаях, которые представляет собой и российская (да и любая другая), и тем более мировая элита, она не действует. Нет того преступления, на которое не пойдет капитал при определенном количестве процентов прибыли, - это еще Маркс сказал. Сегодня если что и изменилось, то только уровень и изощренность информационного прикрытия этих преступлений, больше ничего. «Прозрачность глобальной экономики» - для наивненьких дурачков: на самом деле она призвана замазать тот неприятный факт, что институты, от которых требуют стать «транспарентными» для общественности, сплошь встроены в систему глобального управления, ни с каким патриотизмом не совместимую. Плюс с помощью лозунга «транспарентности» модно в любой момент расправляться с неугодными. С теми, кто, как Доминик Стросс-Кан, например, «пошел поперек борозды» - а лично он в апреле 2011 года именно так и сделал. Или, как вариант, просто «не угодил» в расклад, поторопился.

Автор передергивает? Вот что говорил на этот счет основоположник многих идей девальвации патриотизма именно с глобалистских позиций, шеф британской разведки и по совместительству писатель-фантаст Герберт Уэллс. В 1939 году в Канберре он выступил с докладом «Яд, именуемый историей». Вот лишь некоторые выдержки. «Корень мирового зла, – считает Уэллс, – в несовместимости исторических традиций… с новыми жесткими условиями жизни…, зачарованности романтическими представлениями историков о власти и славе наций… Идеи о национальных различиях не возникли естественным путем. К ним приучили народы. Их силой навязали народам… Национализм (этим термином Уэллс обозначает патриотизм. – Авт.) взращен искусственно, преподаванием истории... Старая история абсолютно бесполезна при решении современных проблем…» И как вывод: «Если мы хотим, чтобы мир был единым, то и думать о нем мы должны как о чем-то едином. Мы не должны исходить из понятий нации, государства, империи, которые нуждаются в примирении и сплочении. Если мы хотим достичь общего мира, то национальные различия следует считать второстепенными: в процессе биологического развития человечества они то появлялись, то исчезали почти по воле случая. Широкое образование может совсем стереть национальные различия. Нужно, чтобы во всех школах земного шара преподавали одинаковую мировую историю – точно так же, как преподают одинаковую химию и биологию… “Новую историю” нужно назвать не историей, а человеческой экологией или социальной биологией» (Уэллс Г. Яд, именуемый историей // Собр. соч. В 15-ти т. М., 1964. Т. 15. С. 405-406, 407, 411-412).

«Мы не должны исходить из понятий нации, государства, империи, которые нуждаются в примирении и сплочении, нам не нужна национальная история, человек – это биологическое животное, поэтому давайте преобразуем историю в биологию, и все в этом мире встанет на свои места», - так ОНИ говорят. Все услышали? Все это прочувствовали? И не говорите потом, когда станет уже поздно, что об этом не предупреждалось! И вот «этих» - а их в российской элите очень немало - тоже записывают в «патриоты»? Думают «перевоспитать»? Бесполезно! Или завуалировано преследуют другую цель: под видом «патриотизма» протащить глобализм, рассадив его поборников на должности «штатных патриотов»? Кто такой Дмитрий Киселев? Функция! От «руководящих установок», разве не так?

Замалчивание всего этого - только один способ протаскивания идеи о том, что «пятая колонна» - «тоже патриоты». Никакие они не патриоты, и дело здесь отнюдь не в классовой, имущественной, составляющей (в эпоху глобализма актуальность ее весьма условна), а в жизненной философии. Именно на этой основе сформировался феномен «креативного меньшинства», предвосхищая появление которого один из классиков «серебряного века» русской литературы И.С. Тургенев, сам промыкавшийся на чужбине, в конце жизни с горечью написал: «Россия без каждого из нас обойтись сможет. Но никто из нас без нее не обойдется. Горе тому, кто думает обойтись, двойное горе тому, кто действительно обходится!». Крупный глобалист, экс-директор ЕБРР Жак Аттали в книге «На пороге нового тысячелетия» прямо провозгласил эпоху «номадизма», нового кочевничества. Современный «номад», по нему, это космополит, передвигающийся, не замечая границ, одинаково комфортно чувствующий себя везде, где находятся его деньги и интересы.

Разве это – не сама модель крупного олигархического бизнеса, который, чем дальше – тем больше стремится стать все более и более глобальным, инстинктивно, а порой сознательно и агрессивно дистанцируясь от всего национального, традиционного, патриотического? И разве мы не понимаем, что такое поведение – это естественный процесс, что крупная, подчеркиваю это, буржуазия в принципе космополитична по своей природе в сто раз больше любого Троцкого и потому нуждается в жесточайшем ограничительном контроле со стороны государства? Без такого контроля все разговоры о патриотизме разговорами и останутся. Не бывает консенсуса между волками, алчущими торжества биологического начала, и их жертвами. Разве мы не осознаем, что беда даже не в закономерном дефиците у «номадов» этого самого патриотизма. А в том, что за фазой пресловутой глобализации второй раз за столетие начинается – уже началась! - фаза «деглобализации», вступление в которую замечено уже и МИДом России (https://iarex.ru/articles/52279.html). И из опыта начала XX века известно, что подобное время беременно не просто большими, но великими потрясениями, которые, похоже, только начинаются. Что еще должно произойти, чтобы мы осознали и зарубили себе на носу: никакие транснациональные эксперименты, если они завязаны на включение в глобальные институты и взятие перед ними обязательств, несовместимы с долгосрочными национальными интересами? Вместе с их приверженцами. Еще один яркий пример, помимо Базеля, из недавнего прошлого: ратификация Россией в 2004 году Киотского протокола в обмен на вступление в ВТО. Повесили себе на шею сразу две удавки в одном «пакете», а могли - ни одной. Это особенно актуально сегодня, когда Россия примеряет на себя очередную удавку под названием Парижское климатическое соглашение.

Другой способ «наведения тени на плетень», помимо включения в патриоты «пятой колонны», - теоретическое упрощение, вплоть до извращения, патриотизма как такового. Нередко оно осуществляется с «высоких», «научных» позиций. Вот конкретный пример – статья профессора Владимира Лутовинова из президентской РАНХиГС «Современный российский патриотизм: сущность, особенности, основные направления» (http://st-hum.ru/en/node/97). Гримаса судьбы в том, что этот «труд» считается «научным», ибо опубликован ваковским журналом.

«Все многообразие подходов к пониманию патриотизма, имеющихся не только в научно-исследовательской, но и публицистической литературе современного периода, - пишет Лутовинов, - можно условно дифференцировать по ряду направлений, в которых определяется его главный существенный признак». Что это за «признак», остается загадкой до самого конца статьи, выводы в которой отсутствуют и по прочтении становится понятно, что и название не соответствует содержанию, ибо и «сущность», и «особенности» современного российского патриотизма в представлении Лутовинова сводятся к перечисляемым им «направлениям». Это, как говорится, к вопросу о методе «исследования».

«Патриотизм, разрабатывавшийся в (!) парадигме первого направления, выступает как вершинное духовно-религиозное самопроявление личности, достигшей высшего уровня развития, способной испытывать божественную по природе любовь к Отечеству, обладающей готовностью к самопожертвованию и самоотречению для его блага. Сам же патриотизм рассматривается как важнейший момент, этап развития личности, а именно – ее духовного развития, самовыражения. При этом уровень такого развития является очень высоким, поскольку духовная самореализация личности предполагает проявление ею целого ряда важнейших сторон, качеств, характеризующихся полнотой, целостностью, оптимальностью их сформированное (так в тексте. – Авт.). Содержание же этих качеств личности, самого акта духовности его патриотизма, является глубоко религиозным».

Ну, во-первых, «штиль» - это нечто. Во-вторых, сильно вдохновляет словосочетание «акт духовности», очень интересно, что это означает? В-третьих, лично я по этому, не имеющему отношения к религиозной стилистике, тексту не уверен, что этот автор понимает смысл церковных обрядов и таинств и тем более принимает в них участие. И что опроси его рассказать по памяти хотя бы «Отче наш», Символ Веры и другие ключевые, повседневные молитвы, он с этим справится. Начетничество и «фраза» звучат в каждом слове.

Лутовинову явно неизвестны и некоторые важные моменты истории Церкви. Например, противоборство «консервативного» (традиционного) и «реформаторского» (новаторского) начал. С самого начала не только в православии, но и в христианстве в целом боролись приоритеты сугубо индивидуального Спасения с одной стороны и государственного и общественного блага с другой. Как обобщил эту дилемму православный философ и писатель Владимир Карпец, «созданная Константином Великим христианская империя …коренным образом изменила облик самого христианства: из революционного, демократического и республиканского оно, как казалось, превратилось в монархическое, консервативное, охранительное» (Карпец В.И. Любовь и кровь // http://www.karpets.ru/node/124/). Произошло это в ходе Вселенских Соборов 325-787 годов, решения которых не были приняты Западной Церковью. Этим и были подготовлены межцерковный раскол 1054 года (Великая Схизма) и непреодолимый межцивилизационный разлом между Западом и Россией. «Добираясь до сути проявляемого к нам в Европе недоброжелательства и оставляя в стороне высочайшие речи и общие места газетной полемики, мы находим вот такую мысль: “Россия занимает огромное место в мире, и тем не менее она представляет собою лишь материальную силу, и ничего более”, - писал Ф.И. Тютчев. – Вот истинная претензия, а все остальные второстепенны или мнимы. Как возникла эта мысль, и какова ее цена? Она есть плод двойного неведения: европейского и нашего собственного. Одно является следствием другого. В области нравственной общество, цивилизация, заключающие в себе самих первооснову своего существования и развития могут быть поняты другими лишь в той степени, в какой понимают себя сами. Россия – это мир, только начинающий осознавать основополагающее начало собственного бытия. А осознание этого начала и определяет историческую законность страны. В тот день, когда Россия вполне распознает его, она действительно заставит мир принять свое начало» (Тютчев Ф.И. Записка // Россия и Запад. Сб. / Под ред. Б.Н. Тарасова. М., 2007. С. 42).

Проблема в российско-западных отношениях таким образом – не в России, а в Западе; Россия виновата только в той мере, что не может себя познать, а это происходит ввиду мощных «обновленческих» устремлений в элите. Придание патриотизму «европейского», а тем более англосаксонского, как призывает Дмитрий Киселев, вида очевидно не способствует решению задачи самопознания. В светской власти России «реформаторская» и консервативная позиции исторически тоже выражены. И представлены двумя конкурирующими проектными идеями – московской и питерской: суверенная концепция «Третьего Рима» и зависимая - «окна в Европу». Именно из попыток интеграции этих двух идей, несовместимых в принципе, и проистекает раскол в элитах и обществе. Лучше всех это, как ни крути, понимал В.И. Ленин, когда переносил столицу в Москву, без чего нормальное функционирование институтов новой власти было бы невозможно, и она неизбежно была бы утрачена, а Россия бы – распалась. И если при Ленине Россия определилась сразу и однозначно, то посткоммунистическая эпоха ознаменовалась «раздвоением» политического сознания в неимоверных масштабах. (Ленинская тема, кстати, напрямую затрагивает главный «элитарный» срез этих противоречий: между двумя российскими династиями - Рюриковичей и Романовых, которые, будучи опрокинутыми из истории в современность, порождают многие внутриполитические катаклизмы; например, безумную с политической, исторической и духовной точек зрения эксплуатацию квазимонархизма предательского клана Кирилловичей во главе с «императрицей Машей» - Марией Владимировной Романовой, дочерью предателя России и внучкой законного царя и к тому же самозванца; это точно такое же «отсутствие всякого присутствия», только уровнем выше, чем у Лутовинова, что конечно же объясняет его заблуждения, но их ни в коей мере не оправдывает).

И поскольку в XX столетии упомянутый общественный раскол затронул и Церковь, вызвав в ней к жизни экуменические тенденции (пример митрополита Никодима Ротова), постольку непонятно, к чему обращается Лутовинов в разбираемой нами статье. Все неясности в приведенном выше фрагменте – именно от того, что он не только сам не определился, какой патриотизм «патриотичнее» – коренной, традиционный, или европействующий, но и не ставит перед собой такой задачи, не осознает этого выбора. Именно так: не пытается неуклюже соединить то и другое, как делают остальные, более «продвинутые» полемисты, а именно не понимает сути вопроса. И прямолинейно рассыпает вокруг себя высокопарные, ничего не значащие без указанной конкретики, словеса. В этом и состоит упомянутое начетничество. И на мой скромный взгляд, Лутовинов крайне далек от понимания «богословского содержания патриотизма», о котором упоминает, так как в его статье не отыскивается ссылок ни на опыт св. прп. Сергия Радонежского, ни на труды митрополита Филарета Московского (Дроздова), ни на триаду, венчающую концепцию «официальной народности» министра народного просвещения Российской Империи графа С.С. Уварова («Православие, Самодержавие, Народность»).

Кстати, маленькое отступление: в этой связи вы понимаете, читатель, весь бредовый и кощунственный смысл проекта размещения Москве «мирового финансового центра»? «Город желтого дьявола» в Третьем Риме? Менялы в Храме? Сами придумайте сравнение, а то язык не поворачивается произнести его вслух!

Вряд ли знакомы Лутовинову и «Основы социальной концепции РПЦ», принятые в 2000 году IV Архиерейским Собором (http://www.patriarchia.ru/db/text/141422), из которых прямо вытекает, что у Церкви две функции – с одной стороны, она - «тело Христово», с другой - социальный институт. Знай он это - поумерил бы свой пафос, в котором, исходя из второй функции, нет никакой необходимости, ибо Церковь активно участвует в диалоге с обществом. И успешно находит куда более доступные светскому восприятию речевые обороты, нежели те косноязычные, что приведены Лутовиновым, которые ничего, кроме отторжения, не вызывают.

Теперь по существу описанных в статье «направлений» «современного российского патриотизма». Для начала просто перечислим их, чтобы было понятно, насколько они невнятно артикулированы и друг друга повторяют.

Итак, первое направление автор этих строк из «труда» Лутовинова уже вывел: религиозно-духовное, которое он отождествляет с «истинным патриотизмом» (поскольку почти ни к какому более из направлений термин «истинный» не применяется, логично сделать вывод, что они в понимании Лутовинова не «истинные»). «Истинный патриотизм понимается как та вершина, - пишет автор статьи, - поднявшись на которую мы сможем увидеть духовные вершины других народов». Сразу возникает вопрос: а «духовные вершины» современного Запада мы тоже увидим? Но надо ли забираться столь высоко, чтобы их обозреть или достаточно встать на корточки и заглянуть за плинтус? Ведь очень многие и у нас в стране и на самом Западе считают его «нетрадиционной» цивилизацией, отвергающей традицию в пользу нормативно-правового начала (Э.А. Азроянц) или вообще «постдемократией» (К. Крауч).

Второе направление: личностный патриотизм. Оно совершенно не раскрыто, в том числе не объяснены его отличия от религиозно-духовного, тоже личностного, апеллирующего к душе, к ее Спасению. Складывается впечатление, что Лутовинов вводит его в обиход с одной-единственной, вполне понятной целью: продекларировать полузаказной антикоммунизм бывшего члена КПСС, в зрелом возрасте внезапно «прозревшего», «переродившегося» и набрасывающегося на прежние «убеждения» (которых, уверен, не было и нет ни тогда, ни сейчас) с яростью своеобразного неофита. «Эта идея (личностный патриотизм. – Авт.) не могла получить дальнейшего развития в условиях создания мощной государственно-административной системы, отчуждающей личность и направленной против нее. Поэтому в первые десятилетия советской власти личность не только не выступала в качестве субъекта патриотизма, но даже не фигурировала в связи с этим понятием в качестве термина…», - безапелляционно заявляет он, ни мало не смущаясь и не озабочиваясь вопросом, что мешало этой личности сформироваться до прихода Советской власти и оказать этому приходу сопротивление. Которого без организующей роли Антанты, по сути создавшей Белое движение, оказано не было. Зато о «перестройке» конце 80-х годов наш «герой» заливается майским «соловьем». И как свойственно всякому неофиту с одномерными подходами, даже не задумывается о словах, скажем, президента Владимира Путина о распаде СССР как «геополитической катастрофе»: «Именно в этот период произошла переоценка ценностей, выразившаяся в гуманизации и демократизации воспитания, - воспевает он “перестройку”. – Особенно бурно этот процесс протекал в общеобразовательной школе. В новых концепциях образования, разработанных в конце 80-х годов, патриотизм рассматривался как одно из важных свойств, качестве личности, формирование которого предполагает создание соответствующих условий, способствующих ее самореализации как гражданина Отечества, любящего Родину и отстаивающего ее интересы».

«По данным, приводившимся российским участником международного симпозиума в декабре 1993 года, число погибших в зонах этнополитических и региональных конфликтов на территории бывшего СССР составило в 1992 году около 60 тыс. человек, потери 1993 года оценивались сопоставимой цифрой, - охлаждают “патриотический” пыл новоиспеченного антисоветчика, забывшего о распаде единого патриотизма на множество мелких “патриотизмов”, будущий министр по делам национальностей В.Ю. Зорин и его соавторы по известной монографии “Русский народ в национальной политике. XX век” (М., 1998) А.И. Вдовин и А.В. Никонов. - По другим источникам, с конца 1991 года только по апрель 1993 года в вооруженных конфликтах погибло около 150 тыс. человек. Это в 11 раз больше, чем за 10 лет афганской войны. Но реакция (“патриотическая”, не правда ли? – Авт.) в нашем обществе и мире отнюдь не адекватна масштабам трагедии» (С. 370).

Третье направление Лутовинова: патриотизм как «возвышенное чувство любви к родине, отечеству» (именно так, с маленькой буквы. – Авт.). Здесь встречаются первые ссылки на «ограниченный контингент» классиков – Н.А. Добролюбова, Н.Г. Чернышевского, В.Г. Белинского (до этого он ссылался только на Г. Флоровского и современного политолога и депутата Александра Агеева). Где К.Н. Леонтьев? Тот же Тютчев? Л.А. Тихомиров? К.П. Победоносцев? П.Н. Дурново с его аналитической запиской 1912 года Николаю II? Мыслители геополитической школы евразийского направления? А нигде – нет их. Сверх перечисленного, список классической литературы к статье Лутовинова включает еще лишь П.Б. Струве, М.Е. Салтыкова-Щедрина, о. С.Н. Булгакова, Г.В.Ф. Гегеля, да либерала П.Я. Чаадаева. Все остальное – современность.

Четвертое направление, на котором автор начинает исчерпывать свою фантазию, - деятельностное. Почему исчерпывать? Потому, что все больше привязывается к прежним направлениям; вновь упоминается «истинный» патриотизм и т.д.

Пятым выведено социальное направление в патриотизме, примечательность которого, разумеется, оговаривается «освобождением от коммунистических, идеологических, антирелигиозных и иных догм, от партийно-классового принципа». (Последнего попросту не существует, есть социально-классовый, и не принцип, а метод анализа всемирно-исторического процесса, который в современной патриотической мысли активно разрабатывается в увязке с цивилизационным методом-подходом, и этому, разумеется, стараются всячески противостоять антикоммунисты, противопоставляющие эти методы друг другу).

Шестым и последним (!) из «основных» выделен государственный патриотизм. «В целом данное направление характеризуется весьма односторонним представлением об истинной природе объекта патриотизма, - выносит свой вердикт Лутовинов, распространяя его вширь и вглубь. – Ни одно из направлений не содержит их в систематизированном виде (спрашивается тогда, для чего статья, для отчета о “научных” публикациях? – Авт.). Эти и другие недостатки (слово-то какое! – Авт.), присущие каждому из рассмотренных направлений, являющихся основными, наиболее плодотворными с точки зрения разработки в рамках каждого из них важнейших сторон сущности патриотизма, имеется и целый ряд других, которые в этом отношении выступают в качестве второстепенных (так в тексте. – Авт.), - проводит черту наш “теоретик” современного российского патриотизма. – Их меньшая ценность объясняется не только (!) слабой разработанностью (как и предыдущих, “более ценных”? – Авт.) того или иного подхода, его односторонностью, но и более низкой (!) степенью востребованности содержащихся в них идей, положений, в новых, изменившихся условиях» (о, какой «гимн» политической конъюнктуре, только держись!).

Что же это за «подходы»?

«Одним из таких направлений, - читаем, - является классовый патриотизм. Его теоретические основы изложены в работе В.И. Ленина “О национальной гордости великороссов”, написанной в декабре 1914 года». Вы только представьте себе, читатель, как вновь, круто и необратимо, «изменятся» условия при очередном их «изменении»? Вы Лутовинова не узнаете! Но это лирическое отступление. По существу же, у Ленина имеется и множество других обращений к теме патриотизма. Приведем одно из них, из работы «Ценные признания Питирима Сорокина»: «Патриотизм – одно из наиболее глубоких чувств, закрепленных веками и тысячелетиями обособленных отечеств. К числу особенно больших, можно сказать, исключительных трудностей нашей пролетарской революции принадлежало то обстоятельство, что ей пришлось пройти полосу самого резкого расхождения с патриотизмом, полосу Брестского мира… А вышло так, как мы говорили. Германский империализм, который казался единственным врагом, рухнул. Германская революция, которая казалась “грезофарсом” (употребляя известное выражение Плеханова), стала фактом. Англо-французский империализм, который фантазия мелкобуржуазных демократов рисовала в виде друга демократии, защитника угнетенных, оказался на деле зверем, навязавшим германской республике и народам Австрии условия хуже брестских, - зверем, использующим войска “свободных” республиканцев, французов и американцев, для роли жандармов и палачей, душителей независимости и свободы малых и слабых наций. Всемирная история с беспощадной основательностью и откровенностью разоблачила этот империализм. Русским патриотам, ничего не желавшим знать, кроме непосредственных (и по-старому понимаемых) выгод своего отечества, факты мировой истории показали, что превращение нашей, русской революции в социалистическую было не авантюрой, а необходимостью, ибо иного выбора не оказалось…» (Полн. собр. соч. Т. 37. С. 190-191).

Неужели не понятно, что антикоммунизм с патриотизмом принципиально не совместим? Как и либерализм «глобального сверхобщества»! Если что на этом фоне и выглядит «грезофарсом» сегодня, то это жалкие антикоммунистические потуги – что спецпропагандистов от СМИ, что «ученых» начетников, жаждущих припасть к политической конъюнктуре здесь и сейчас, пока она ненароком не поменялась. Вот что по этому поводу говорил один из крупных и очень авторитетных православных мыслителей, упомянутый митрополит Филарет (Дроздов), безоговорочно воспитывавший паству в духе верности царю и Отечеству, но при этом постоянно утверждавший примат справедливости. «Кто верен только в пределах собственной безопасности, тот верен вполне только самому себе. Верность, не расположенная к самопожертвованию, становится ничтожною в тех самых случаях, в которых наиболее нужна и была бы благотворна и в которых с особенною светлостию могли бы открыться ее красота и величие, - утверждает Владыка. - Защищение царя и отечества против воюющего врага, очевидно, невозможно без решительной готовности пожертвовать жизнию за спасение защищаемых. Но и в мирных отношениях внутри отечества верность не обеспечена, если не усилена до готовности к самопожертвованию. Надобно ли, например, в суде или в начальствовании правого, но немощного защитить от неправого, но сильного соперника или преследователя, — кто может это исполнить? Без сомнения, только тот, кто решился лучше подвергнуться гонению, нежели предать гонимую невинность. Надобно ли пред лицом сильных земли высказать не согласную с их мыслями и желаниями, но спасительную для общества истину, — кто может сделать это? Без сомнения, только тот, кому приятнее пострадать за истину и общее благо, нежели сохранить себя в покое с ущербом блага общественного» (Филарет Дроздов. Христианское учение о Царской Власти и об обязанностях верноподданных // http://www.golden-ship.ru/load/za_veru_carja_i_otechestvo/khristianskoe_uchenie_o_carskoj_vlasti_i_ob_objazannostjakh_vernopoddannykh_filaret_drozdov/43-1-0-813).

Каков же на самом деле генезис современного российского патриотизма?

Распад СССР, явившийся, с одной стороны, следствием системного кризиса, поразившего советское общество во второй половине 1980-х - начале 1990-х годов, а с другой – субъективным результатом тотального предательства политической элиты, коснулся всех сфер его жизни, в том числе, идеологической. Дефицит консолидирующих идей, вызванный центробежными тенденциями и разрушением институтов коммунистической идеологии, ощущался особенно остро, препятствуя сохранению единой российской государственности. Дополнительно он был усилен прозападной ориентацией посткоммунистического режима, а также волюнтаристскими попытками Ельцина разработать новую «национальную идею». В условиях девальвации традиционных морально-нравственных и духовных ценностей, кризиса естественных носителей патриотизма - государства и его институтов, прежде всего армии, патриотическая идея временно утратила доминирующий характер. На протяжении 1990-х годов общественное обсуждение проблем патриотизма свелось к его личностному восприятию как эмоционального отношения (любви) к Родине, выраженной готовностью служить ей и защищать от врагов. Патриотизм, по сути, был выведен не только из идеологического, политического, и государственного, но из традиционного морально-нравственного и ценностного контекста.

С приходом к государственному руководству Владимира Путина ситуация стала претерпевать определенные изменения. Был предпринят ряд мер по преодолению раскола и объединению российского общества; началось постепенное восстановление связи исторических времен и эпох, разрыв которых в XX веке происходил дважды - в феврале 1917 и в августе-декабре 1991 годов. Оказанная этому курсу массовая общественная поддержка позволяет говорить о постепенном возвращении патриотизму естественной и органично присущей ему интегрирующей роли в формировании общественного сознания.

И здесь мы вправе говорить о таком явлении, как патриотическая парадигма. Автор этих строк определяет ее как совокупность доминирующих представлений о национально-государственных интересах России, а также о путях и средствах их достижения и обеспечения. В рамках этой парадигмы осуществляется не только самоидентификация общества, но и его консолидация вокруг определенного круга общих задач. Очень важно понимать – на этом и основано выведение «пятой колонны» за рамки патриотизма - что патриотическая парадигма проявляет себя в противоборстве с «космополитической». А последняя служит отражением глобалистского подхода, который рассматривает национальные, государственные и цивилизационные формы общественного сознания вторичными и подчиненными по отношению к «общечеловеческим». Внутриполитические проявления космополитизма распространяются также на продвижение корпоративно-групповых, олигархических интересов (наглядные примеры: чубайсовская «приХватизация» и потанинские залоговые аукционы 1990-х гг.).

Ясно, что патриотическая парадигма не может и не должна рассматриваться исключительно в современном контексте, вне рамок исторических традиций и закономерностей развития России. У нее есть и историческая сторона, связанная с тем, что в XX - начале XXI веков к ее формированию подключились политические партии. Формирование их идеологий и доктрин явилось следствием ряда глубоких, взаимосвязанных процессов. Они протекали на протяжении столетий, но особую динамику приобрели во второй половине XIX века, в связи с интенсивным экономическим, социальным и политическим развитием Российской Империи и осуществлением в ней институциональных реформ. С одной стороны, все исторические партии внесли определенный вклад в дальнейшее развитие концепции патриотизма. С другой, следует осознавать – и автор на этом настаивает, - что многопартийная форма правления, зародившаяся во время Первой русской революции (1905-1907 гг.) и получившая широкое развитие после Февральской революции, себя НЕ ОПРАВДАЛА. Партии, как и после распада СССР, особенно в 1990-е годы, явили собой худшие образцы воинствующей некомпетентности и политической конъюнктурности. Яркие примеры: смена за полгода сразу четырех Временных правительств (от Г.Е. Львова до А.Ф. Керенского) и утрата ими контроля над армией в условиях войны, когда Верховный Главокомандующий генерал Корнилов, оголив фронт, с оружием выступил на Петроград, «разбираться» с Керенским. Еще один, не менее наглядный пример, доказывающий банкротство помещичьих, буржуазных и мелкобуржуазных партий, а с ними – и умеренных идеологических установок в охваченной разгорающейся Гражданской войной стране, - банкротство Учредительного Собрания. Фактически оно осуществило самороспуск еще до появления соответствующего декрета ВЦИК Советов. В условиях расширяющегося вмешательства во внутрироссийские события сначала Германии, а затем интервенционистских сил держав Антанты, включая США, а также Японии, перспективы восстановления (или ликвидации) страны всецело и исключительно оказались связанными с успехом (или провалом) красного проекта большевиков. Тоже внутренне неоднородных, объединявших силы, как ориентированные на западные центры внешнего управления (Троцкий), так и сторонников независимости России (Ленин и Сталин), поддержанных сохранившими организованность остатками имперских сил. Прежде всего военной разведкой Генерального штаба.

Главным признаком патриотической парадигмы – и тогда, и сейчас - является ее синтетический характер. Крупный русский религиозный философ Г.П. Федотов в 1920-х годах удачно охарактеризовал отечественной национальное самосознание как совокупность трех уровней: этнического (регионального), общероссийского (национального), имперского (народного); понятно, что эта формула в доступной форме объясняет и происхождение, и устойчивость широких народных патриотических настроений, пусть порой и стихийных.

Структура российского патриотизма имеет достаточно сложный, иерархически выстроенный и исторически укорененный порядок ценностей. Первыми внимание на это обратили основоположники отечественной исторической науки В.Н. Татищев и Н.М. Карамзин. Еще в XVIII - начале XIX вв. они увидели в патриотизме две стороны - нравственно-психологическую (личностную) и национальную (общерусскую), тесно связанную с государством. Определяющее воздействие государства на основные стороны жизни общества, а также на его роль в мобилизации сограждан на служение «общему благу», отмечены в трудах последователей Карамзина - С.М. Соловьева, В.О. Ключевского и других историков. Этатистские (государственнические) традиции патриотизма получили дальнейшее развитие в идеях конституционного монархизма, народно-правового государства. С их помощью личностный аспект патриотизма был соединен с национально-государственным.

Этатизм активно дополнялся религиозной парадигмой. В трудах отца и сына Соловьевых, В.О. Ключевского, Л.А. Тихомирова, Н.А. Бердяева, о. С.Н. Булгакова указывалось на особую роль в российской истории православия. Институциональная связка государства и Церкви, расширенная доктринами «Третьего Рима» и «официальной народности», благодаря деятельности мыслителей славянофильского направления, соединилась со стремлением к внутренней свободе, выраженным идеями общинности, соборности и народности. Причем, происходило это часто стихийно, вопреки разрушению, начиная с церковного раскола XVII века, унаследованной от Византии симфонии светской и духовной властей. На этой основе сложилась концепция «особого пути» развития России, как противоположности Западу, нашедшая отражение в трудах Н.Я. Данилевского, Ф.И. Тютчева и целого ряда других мыслителей. Отдельно в этом перечне следует поставить К.Н. Леонтьева. В его фундаментальном труде «Византизм и славянство» выведена уникальная формула сохранения и поддержания социально-политической стабильности в условиях развития – концепция так называемой «цветущей сложности». По сути, в трудах Леонтьева она противопоставлена разрушительной диалектической триаде Гегеля («тезис – антитезис – синтез») и включает также три этапа: «первичная простота – цветущая сложность - вторичное (окончательное) упрощение или смерть». При этом триада Леонтьева:

- исключает разрушение исходных начал, которые Гегель обозначает терминами «тезис» и «антитезис» и обеспечивает плавность и эволюционный характер развития страны;

- успешно соединяет социальный прогрессизм с государственно-охранительным консерватизмом, ибо требует интенсивного развития при восхождении к «цветущей сложности» с последующей разумной консервацией достигнутой динамики, не допускающей срыва в хаотизацию и разрушение системы.

Основная проблема в том, что руководствующиеся диалектическим методом внешние разрушители (доказано проф. Энтони Саттоном из Йельского университета) не заинтересованы в становлении «цветущей сложности» и неизменно будут всячески препятствовать подобным планам, действуя как снаружи, так и изнутри. Именно поэтому стремление к социально-политической стабильности требует жесткого и последовательного руководства этим процессом, в том числе исключения из него подрывных политических сил, связанных с внешними центрами. Россия – не Китай, и привлечение «русских хуацяо» ни к чему хорошему не приведет: в своей основной массе они озлоблены на страну и, главное, вовлечены в антироссийскую деятельность западных спецслужб. Их заигрывания с Россией лицемерны, а подлинные долгосрочные интересы прорываются всякий раз, когда снимается очередная «маска». По своей мотивации большая часть внешней и внутренней оппозиции никогда не представляла собой контрэлиту, а скорее, по типологии классической теории элит, являлась антиэлитой. Все это следует иметь в виду при формировании любых концепций современного российского патриотизма, на участие в которых автор этих строк ни в коей мере не претендует, а лишь высказывает некую сумму сугубо субъективных соображений.

Самое страшное и деструктивное в этом вопросе – попытки подмены стратегии тактикой, которая в большинстве случаев сводится к конъюнктурному, абсолютно некритическому заимствованию антикоммунистических технологий «перестроечного» типа. И в связи с этим – последний, сугубо прикладной тезис.

«Одним из самых главных разрушителей СССР, борцов с большевизмом, марксизмом-ленинизмом, член Политбюро ЦК КПСС (пробрался в высший орган политической власти для борьбы против КПСС) А.Н. Яковлев признавался, - свидетельствует Анатолий Александрович Сазонов, заместитель руководителя Аппарата Президента СССР М.С. Горбачева, руководитель Информационно-аналитического центра, человек, вынесший из “огня” и сохранивший для истории бесценные свидетельства того, кто и как именно осуществлял беспримерное национальное предательство “перестройки”. – “После XX съезда в сверхузком кругу своих ближайших друзей и единомышленников мы часто обсуждали проблемы демократизации страны и общества, - раскрывает свой подрывной план Яковлев. – Избрали простой как кувалда метод пропаганды идей “позднего” Ленина, Надо было ясно, четко и внятно вычленить феномен большевизма, отделив его от марксизма прошлого века. А потому без устали говорили о “гениальности” позднего Ленина, о необходимости возврата к ленинскому плану “строительства социализма” через кооперацию, через государственный капитализм и т.д. Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и “нравственным социализмом” – по революцинаризму вообще. Начался новый виток разоблачения “культа личности Сталина”. Но не эмоциональным выкриком, как это сделал Хрущев, а с четким подтекстом: преступник не только Сталин, но и сама система преступна”» (Сазонов А.А. Кто и как унитчожал СССР. Архивные документы. М., 2010. С. 187).

Вам не кажется, читатель, что сегодня кто-то, следуя заветам покойного Яковлева, пытается продолжить выполнение этого дьявольского плана, лишь слегка его видоизменив, поменяв очередность шагов? Сталиным, которого, пусть и с оговорками, славит тот же Дмитрий Киселев, бьют по Ленину. А затем – уже начинают – постараются врезать по Сталину откровенной белогвардейщиной. Не имеющей, замечу, ничего общего с некоммунистическим патриотизмом. Здесь и скандальные попытки топонимических переименований, и до сих пор не отмененное, хотя и незаконное, правительственное распоряжение от 15 августа 2015 г. № 1561-р «О Концепции государственной политики по увековечению памяти жертв политических репрессий», телевизионные провокации. И многое другое, включая деятельность президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека. Отметившись публикацией соответствующей статьи о незаконности подписанного Дмитрием Медведевым документа (http://president-sovet.ru/presscenter/publications/read/3177), этот орган ни разу не озаботился тем, чтобы защитить от этого беспредела ни гражданское общество, ни то гигантское большинство, которое противостоит мягко и неспешно продвигаемой антисоветчине. Совет действует в интересах меньшинства? Так и объявите тогда об этом открыто: что нет у нас ни демократии, ни 13-й статьи Конституции, которая прямо запрещает продвигать «руководящую и направляющую» идеологию, в ранг которой явочным порядком возводят все тот же деструктивный, антигосударственный и антинародный либерализм!

Это они в интересах Отечества делают? Ведь с приходом Советской власти, как ярко продемонстрировало 9 мая 1945 года, Отечество никуда не делось; это еще Михаил Булгаков предвидел, предрекая устами белого офицера, что большевики будут строить РОССИЮ, и ничего, кроме России, у них не получится. Будем дальше спекулировать на нюансах «социалистического патриотизма»?

Не исчезло Отечество, как объект патриотизма, и после распада СССР. Несмотря на существование олигархов, президентского Совета и прочей «пятой колонны», которую воочию видят все, и о которой в свое время говорил Владимир Путин. Нужно только понимать где патриотизм, а где те, кто ему противостоят, рядясь в «патриотическую» тогу. Или, в приспособленческих целях, бегут впереди паровоза…

Павленко Владимир Борисович – доктор политических наук, действительный член академии геополитических проблем.