Брестский мир: политическая реальность против «патриотической» мифологии

Брестский мир – мистики и тумана в этом вопросе предостаточно. Между тем, это важнейший вопрос, при помощи которого пытаются предъявлять исторические обвинения большевикам. Версия, как правило, звучит так: «предатели империи ее “валили”, а чтобы добить, еще и сдались проигравшим Первую мировую войну немцам».

Так ли это на самом деле? Конечно, не так. Но вопрос этот – с ба-а-а-альшой исторической и смысловой подоплекой, не раскрыв которую не понять места обсуждаемого события в большой глобальной игре того крайне непростого времени.

Начнем с того, что война эта действительно была империалистической – об этом, помимо В.И. Ленина, писали и некоторые другие деятели. Например, римский папа Бенедикт XV, неоднократно обращавшийся к европейским лидерам с призывом прекратить братоубийственное кровопролитие или, как он его называл, «самоубийство Европы». Именно к Первой мировой войне, как ни к какой другой, применима максима Отто фон Бисмарка, признавшегося как-то в порыве откровения, что «если бы солдаты знали, за что воюют, они бы разбежались». И героизм был, и жертвы были принесены, и больше всех их принес русский и другие народы Российской Империи. Только жертвы эти, в отличие от Великой Отечественной войны, где вопрос на самом деле стоял о жизни и смерти российского государства, оказались напрасными, принесенными на алтарь чуждых России как стране и ее народу корпоративно-олигархических интересов. Это не значит, что не нужно ставить памятники тем, кто честно исполнял свой воинский долг. Просто требуется соответствующая оценка тогдашних элит – их «прозорливости», государственной мудрости и ответственности с одной стороны, или, напротив, бездарности и продажности, приверженности чуждым взглядам и интересам с другой.

Генеральной причиной войны стала открытая и доказанная В.И. Лениным неравномерность развития капитализма в империалистическую эпоху. Основателю и главе будущего Советского государства неоднократно приходилось доказывать, причем весьма убедительно, что старых хищников - Британию и Францию - с приходом эпохи империализма стали теснить молодые – США и Германия, более эффективные и «продвинутые», но обделенные колониями. Нашлись в ту эпоху и свои негодные прорицатели. Так, британский экономист и публицист Норман Энджел в 1909 году, за пять лет до общеевропейского «апокалипсиса», написал ставшую популярной книжку «Великая иллюзия». Из нее следовало, что уровень тогдашней «глобализации» и «взаимозависимости» был таков, что «исключал» войну между Германией и Великобританией, ибо – ну как могут воевать между собой государства, скрепленные общими экономическими интересами? Это ведь и сегодня трудно понять, кто считает экономику – «базисом», а национальные интересы, фундаментом которых служит историческая традиция, – всего лишь «надстройкой». Между тем, если в чем ранний марксизм, в том числе советский, и заблуждался теоретически, так именно в этом. А еще – в превознесении до небес гегелевского диалектического метода, как выяснилось с течением времени, - оккультного. Причины этих заблуждений понятны: сначала появились «Три источника и три составных части марксизма» (Ленин В.И. Полн. собр. соч. Т. 23. С. 40-48), превозносившие немецкую философию с ее диалектикой, английскую либеральную политэкономию и франко-британский утопический социализм, и лишь потом, при более глубоком осмыслении и под воздействием жизни и политического опыта – ленинские теории империализма и государства (Полн. собр. соч. Т. 27. С. 299-426; Т. 33. С. 1-120). Переписывать «скрижали» по-видимому было поздно, да и низовой актив партии от таких зигзагов неизбежно впал бы в когнитивный диссонанс, особенно на фоне теоретической и политической борьбы большевиков с меньшевиками, «центристами» (троцкистами), а в своих собственных рядах – с отзовистами, ликвидаторами, «левыми» и т.д.

Сегодня о «деглобализации» заговорил и глава МИД России Сергей Лавров (http://www.mid.ru/press_service/minister_speeches/-/asset_publisher/7OvQR5KJWVmR/content/id/2032328), что является еще одним доказательством, во-первых, обратимости глобализации, а во-вторых, множественности глобализаций. «Деглобализацией» того времени, но не только, а еще и попыткой «переглобализации», к счастью провалившейся благодаря появлению СССР, и оказалась Первая мировая война.

У англичан к тогдашней «глобализации», уровень которой по части переплетения экономических интересов действительно был высок и даже, по некоторым оценкам, превосходил нынешний, имелись свои счеты. Немцы строили флот, сопоставимый с британским. Это после войны, впавшие в финансовую зависимость от США «гордые британцы» быстро смирились с американским господством на морях, а тогда еще действовало незыблемое правило: королевский флот Его (Ее) Величества должен как минимум вдвое превышать остальные мировые флоты вместе взятые.

Трагикомедия «Великой иллюзии», как будто специально написанной, чтобы посмеяться над самонадеянным западным человечеством, состояла еще и в том, что в 1938 году, в канун новой мировой войны и в год запустившего непосредственную ее подготовку Мюнхенского сговора, по книжке во Франции сняли фильм. И вслед за «автором сценария» попали «в точку» – хоть плачь, хоть смейся! А ведь предупреждали высоколобые умы, такие как главком Антанты Фердинанд Фош и незадачливый «первый лорд адмиралтейства» Уинстон Черчилль, которому недоброжелатели долго потом не могли забыть провальной Дарданелльской операции королевских ВМС, что Версальский мир – «не мир, а перемирие сроком на 20 лет». Знали, о чем говорили, – из «своих» надежных источников или провидческий «талант» их одолел?

У войны был и еще один мотив. Интересы правящих классов ведущих империалистических держав подкреплялись оккультной, масонской, составляющей. Противоречие между тем и другим – кажущееся. Как в России в канун Февраля всем заправляли «думская» и «военная» ложи Великого Востока Народов России (ВВНР), так и на Западе этот принцип действовал, причем, еще более последовательно, ибо куда глубже, чем у нас, был укоренен в истории и политической традиции. Упоминавшийся в одном из предыдущих материалов Александр Гизе – «великий мастер» Великой ложи Австрии (1985-1996 гг.) - в книжке «Вольные каменщики « (М., 2006) поведал не только о двухпартийном принципе «партнерства в буржуазной конкуренции» (С. 49). Но и о многих других, не менее интересных вещах. Например, о «недостаточности государственных и религиозных заповедей», побуждавших западные и прежде всего британскую элиты в массовом порядке входить в масонство (С. 14), о «деловом масонстве» - пользе членства в ложах для личных и корпоративных целей (С. 17), о возглавляющей ложи знати, прежде всего представителях английской и скандинавских династий, которые считаются «духовными отцами масонства» (С. 10). Но самое главное: Гизе обмолвился о фундаментальном принципе «одна страна – одна великая ложа» и еще кое о чем. Вот как это звучит в тексте книги: «Каждая ложа относится к той или иной Великой ложе (речь здесь идет о регулярном, квазирелигиозном, гностическом масонстве с центром в Англии и Шотландии. – Авт.). Как правило, границы деятельности Великих лож определяются государственными границами. То есть все ложи, находящиеся на территории одного государства, объединены одной Великой ложей. Регулярная Великая ложа должна иметь в своем составе не менее трех-четырех лож. Каждая регулярная ложа должна быть основана мастерами-масонами (речь идет о высшей, третьей степени классического английского обряда – «мастере», низшими являются «ученик» и «подмастерье»; в шотландском обряде каждая из этих трех степеней разворачивается в 11 градусов и получается известное число 33. – Авт.), иметь свой устав и зарегистрирована как общественная организация» (С. 28). Последнее особенно пикантно, имеется и в российских уставах («конституциях») и заставляет повнимательнее присмотреться к деятельности некоторых организаций так называемого «гражданского общества». Например, в связи с поднятым ими шумом вокруг стабилизирующей Кавказ и выполняющей множество важнейших внутри- и внешнеполитических функций фигуры Рамзана Кадырова.

Кстати, в США Великие ложи имеются в каждом штате, поэтому вспыхивающие периодически разговоры о распаде страны отметать заведомо нельзя: если ружье висит на сцене в первом акте, в третьем оно обязательно выстрелит.

Здесь необходимо уточнить, что в британской монархической традиции связь высших королевских и придворных элит с масонством берет начало еще с 1583 года. То есть это началось задолго до формирования единой системы лож, начало которой положило объединение четырех лож в Великую лондонскую ложу (1717 г.), позднее преобразованную в Великую ложу Англии. А также тесную связь масонства с англиканским протестантизмом. Как показывает упоминавшийся историк масонства Сергей Мельгунов, автором обеих масонских «Книг Конституций», в редакции 1721 и 1738 годов являлся пресвитерианский священник Андерсен (Масонство в его прошлом и настоящем. В 2-х кн. / Под ред. С.П. Мельгунова, Н.П. Сидорова. М. 1991. Кн. 1-я. С. 27). Современный исследователь оккультных транснациональных связей в элитах, историк и политолог Андрей Фурсов удачно называет влияние масонства на государственную политику «двухконтурной» моделью власти. Видимая политическая власть в ней является лишь частью скрытой от глаз «концептуальной» и указывает при этом, что в процессе объединения Германии во второй половине XIX века в этой стране сложилась именно такая модель власти, автономная и в известной мере независимая от Лондона. Это и оказалось в основе будущего мирового конфликта (Фурсов А.И. Большая война XX века // Завтра. – 2013. - №35. – 29 августа).

Обращает внимание, что организационное строительство европейских масонских структур пережило два бума, пришедшихся на вторую половину XVIII века, канун Великой французской революции, и на начало XX века, период подготовки Первой мировой войны. Именно тогда в Англии появилось Фабианское общество (1884 г.), исповедовавшее «толерантный» немарксистский, то есть неклассовый, социализм (среди участников особое место принадлежало Герберту Уэллсу). Скрестив затем его с чартистским рабочим движением, фабианские идеи «постепенности» перемен (вспомним русских меньшевиков!) внедрили в идеологию Лейбористской партии (1900 г.). Тогда же сформировалось Международное социалистическое бюро (МСБ) с центром в Брюсселе, продвигавшее уже интересы французских «братьев» из нерегулярного (атеистического) Великого Востока. Именно на «площадке» МСБ впоследствии не раз проходили конгрессы II Интернационала (Соловьев О.Ф. Российские масоны от Романовых до Березовского. М., 2004. С. 167). Российские большевики в рамках ленинских теорий империализма и государства, разорвали с этим объединением, обвинив его вождей в оппортунизме. Так оформлялись «левые фланги» двухпартийных систем Запада, с помощью которых социализм как проект, уничтожали, подвергая ревизии и встраивая в капиталистический проект. И так выходила из этой зависимости, прописанной еще Фридрихом Энгельсом в работе «К истории Союза коммунистов» (Маркс К., Энгельс Ф. Избранные произведения. М., 1952. Т. II. С. 320-338), партия большевиков. Выводя за собой из этой зависимости Россию. Наконец, в 1912 году, как опять-таки уже упоминалось (https://iarex.ru/articles/52267.html), было создано женевское Международное бюро масонских связей (МБМС). Европейские элиты откровенно готовились к войне, и появление знаменитой записки графа Петра Дурново, как и создание в эти же годы ВВНР с «особым» влиянием в ложе украинского национализма, - наглядное тому подтверждение.

Чего добивались «архитекторы» тогдашнего «нового мирового порядка», который должен был установиться в результате Первой мировой войны? Добивались распада всех основных мировых империй, кроме Британской, которая должна была остаться «вне конкуренции», - Российской, Германской, Австро-Венгерской и Османской. Для чего это делалось? Очень просто: пока у власти стояли династии, наделенные исторической и государственной традицией, буржуазия, точнее олигархия, фактически правившая европейскими дворами уже весь XIX век, в безопасности чувствовать себя не могла – мало ли чего! Поэтому решили взять власть в свои руки полностью. Обнулив государственные династии (Гогенцоллернов, Габсбургов, Романовых), сохранить династический принцип власти и передать его в руки бизнес-династий, обеспечив таким образом несменяемость олигархических элит и их власти, подкрепленной масонством, как инструментом защиты буржуазных интересов. Главный итог Первой мировой войны, таким образом такой: «приватизация» олигархической буржуазией государственной власти, от которой отодвинули монархические династии, отобрав, сохранив и присвоив себе сам династический принцип.

Россию планомерно повели к краху еще в 1912 году, когда эмиссар из Санкт-Петербурга, представительница российского Минфина, встретившись с представителем французских Ротшильдов с целью урегулирования ситуации, получила недвусмысленный ответ: «Поздно, медам! И никогда – с Романовыми». На том фоне и закрутились вокруг России разнообразные масонские игры. «В то время… Великий Восток Франции …продолжал укрепление военно-политического союза с Россией и параллельно наводил мосты к немецким братьям, - пишет историк масонства Олег Соловьев. – Аналогично выступало и МБМС. Кажущаяся противоречивость подобных замыслов вытекала из долгосрочных расчетов, которые приоткрыл …главный редактор (масонского. – Авт.) журнала “Акация” Шарль Лимузен в аналитической статье “Вопрос об Эльзас-Лотарингии. Германия, Франция, Россия и масонство” с центральной посылкой о неизбежности примирения двух соседних держав (Франции и Германии. – Авт.) из-за “необходимости совместного сопротивления русскому вторжению”, вследствие коренной “социальной несовместимости государственных режимов России и Франции”. (После Первой мировой войны не без участия описываемых кругов сложился проект “Панъевропейского союза”, а после Второй мировой – Совета Европы, стержнем которого, как показали последующие события, включая создание Европейского союза, оказался именно франко-германский альянс, в создании которого деятельное участие приняли сохранившиеся нацистские эсэсовцы и их последователи. – Авт.). По утверждению автора, его соотечественники испытывают симпатии лишь к русской “интеллигенции и революционерам”, да и те имеют совершенно иной менталитет, определенный “условиями самого ужасного и деспотического строя без всякой умственной культуры и необычно коррумпированного”. (Что изменилось с тех пор, невзирая на все смены режимов, и разве это – не принципиальный европейский взгляд на Россию во все времена и эпохи? – Авт.). К тому же и близкие по духу русские верят в неизбежность революции, призванной породить еще более серьезные эксцессы и внутреннюю борьбу, чем революция во Франции в 1789 году. В итоге верх возьмет реакция благодаря “массе мужиков”, сельского населения, более отсталого, нежели французское конца XVIII века. (Россия в XX в. урбанизировалась, но отношение к ней разве изменилось? – Авт.). А общим знаменателем станет экспансия России в Западную Европу, что подкреплялось рассуждениями о стремлении реализовать мечту “о мировой гегемонии, взлелеянной еще Петром Первым”, согласно, видимо, его апокрифическому завещанию, которое до сих принимается западными обывателями за истину. …Разумеется, в подобных рассуждениях иные обнаружат черты “заговора” масонов против нас, - продолжает Соловьев. – Но здесь на самом деле отражались долгосрочные подходы определенных кругов Парижа и Лондона, которые обосновывали параметры курса обеих западных держав. В тогдашнем положении Россия оставалась мощным противовесом Германии, и правящие круги держав Антанты при участии масонов стремились к укреплению царизма, полагая антирусский союз невозможным. Но они разрабатывали про запас и резервный вариант, который применили только после Октябрьской революции 1917 года (заметим, не после Февральской, в которой их все устроило. – Авт.). В целом же прогнозы Лимузена были намного реалистичнее и дальновиднее …упражнений мнимых “мудрецов” от Сиона» (Соловьев О.Ф. Российские масоны от Романовых до Березовского. М., 2004. С. 179, 180).

Переходим к самой войне. Согласно «плану Шлиффена», она началась стремительным наступлением немецких армий на Париж через территорию Бельгии, в обход франко-германской границы. Одно это уже не могло оставить в стороне англичан, для которых нынешний Бенилюкс – плацдарм в континентальной Европе, связанный с ними кровным династическим родством. (Правящая и по сей день в Нидерландах Оранско-Нассауская династия в 1688-1689 гг. воцарилась и на берегах Темзы, поставив точку в «перетягивании каната» английской Реформации, растянувшейся более чем на сто лет).

В этот момент в тыл опрокинувшим союзников немцам в Восточной Пруссии ударили две русские армии генералов А.В. Самсонова и П.К. Ренненкампфа. Немецкое наступление на Париж было остановлено, соединения и части сняты с западного фронта и переброшены на восточный. С этого момента на Западе и пошла та самая «позиционная» война, перемежавшаяся в основном неудачными попытками «генеральных» наступлений. Для русского командования эта авантюра, никоим образом не связанная с национальными интересами страны, обернулась оперативно-тактическим поражением и втягиванием в войну в качестве «пушечного мяса» Антанты, с перспективой поражения стратегического. «Спустя годы глубоко разочаровавшийся Керенский, - забежим чуть-чуть вперед, чтобы охарактеризовать отношение лидеров Антанты к России с помощью американского историка Роберта Уорта. – сетовал, что “уставшие государственные деятели Антанты воспринимали вождей революционной России как милых простаков, которые погибали, таская для союзников каштаны из огня мировой войны, совершенно бескорыстно, исключительно во имя своих революционных идеалов, как оно и (!) было”» (Уорт Р. Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории. 1917-1918. М., 2006. С. 109). Правоту Уорта подтверждает Черчилль: «Деятели прогрессистов Гучков и Милюков, доброжелательные и простодушные марионетки, скоро сошли со сцены. Они сыграли свою роль в происходившем поразительном разложении. Руководясь наилучшими мотивами, они помогли (!) потрясти все основания России…». И дальше Черчилль поет оду эсеровскому террористу Борису Савинкову («стремился создать “свободную Россию, …которая шла бы рука об руку с либеральными нациями Запада…”), между прочим, поставленному Временным правительством на «комиссарство» Юго-Западного фронта. А заодно «сливает» информацию, которая нам еще пригодится. О том, что именно Савинков рекомендовал Керенскому поставить Верховным Главнокомандующим генерала Л.Г. Корнилова (Черчилль У. Мировой кризис. М., 2007. С. 135-141).

Очень много словесов говорится сегодня об исполнении Россией своих обязательств перед союзниками тогда, когда делать этого было очевидно не надо. Сами европейцы, между прочим, наступавших на Советскую Россию немцев не беспокоили, рассчитывая их руками задавить большевистское правительство, возвратив к власти собственных марионеток (именно здесь мы потихоньку начинаем подступать к теме Брестского мира). Обязательства, таким образом, нужно было исполнять не перед продажными и ненавидящими Россию европейскими элитами и политиками, не перед европейским масонством, а перед собственным многострадальным народом, не допуская вовлечения его в кровавую бойню! Результат гипотетического отказа России от вторжения в Восточную Пруссию легко просчитывается с помощью Второй мировой войны, которая шла по тому же сценарию – наступления немцев на Париж, успешного ввиду невмешательства России, связанной с Германией пактом Молотова – Риббентропа. Но протекала и, главное, завершилась, благодаря этому отказу от вмешательства в грызню западных хищников, совсем иначе. Так что единственное, в чем нуждалась наша страна в 1914 году, - в том, чтобы развязать руки таким подлинным патриотам, как граф Дурново и, заключив превентивный или равноправный сепаратный (когда это было еще возможно) мир с Германией, не допустить ни участия в войне, ни революции. И спокойно наблюдать за «самоубийством Европы», отчетливо понимая, что это – ее, Европы, выбор, и что этот выбор диктуется всей суицидальной логикой ее антихристианского развития, начиная с эпох Реформации и Просвещения. Особенно – с Великой французской революции.

Единственное, чем была озабочена советская дипломатия в конце 1930-х годов и чем должна была озаботиться имперская дипломатия первой половины 1910-х годов, - избавить Россию от перспективы единого фронта западных империалистических хищников. Кстати, тем же самым российская дипломатия занимается уже сегодня, и одно это как нельзя лучше показывает схожесть вызовов и преемственность способов ответа на них с нашей стороны. Дело за небольшим, но чрезвычайно важным: концептуально осмыслить эту общность и эту преемственность, что в перспективе способно было бы избавить страну от повторения подобных исторических ситуаций.

А теперь наберемся воображения и представим себе, что И.В. Сталин в мае 1940 года, когда армии вермахта ринулись на Париж, уподобился бы «романтику» Николаю II и ударил бы немцам в тыл, ради спасения цивилизации от нацистских варваров. Закончилась бы ТАКАЯ война триумфом 9 мая 1945 года? И, главное, стала бы она ВЕЛИКОЙ и ОТЕЧЕСТВЕННОЙ или очень скоро превратилась бы в ненавистную, ведущую страну к краху? Риторические все вопросы, однако…

И.В. Сталин, правда, один раз так поступил. Но то был январь 1945 года, когда союзники терпели катастрофу под Арденнами, где танки 6-й танковой армии СС Зеппа Дитриха, воспользовавшись затишьем на Востоке в преддверие Висло-Одерской операции, неудержимо рванулись к Ла-Маншу. Вопль отчаяния из Лондона: «ЛИЧНОЕ И СТРОГО СЕКРЕТНОЕ ПОСЛАНИЕ ОТ г-на ЧЕРЧИЛЛЯ МАРШАЛУ СТАЛИНУ. На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру (Верховному Командующему экспедиционными силами союзников, будущему президенту США в 1953-1961 гг. – Авт.) очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что Вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших важнейших решениях. …Я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте от Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января… Я никому не буду передавать этой секретной информации, за исключением фельдмаршала Брука (начальника британского Имперского Генерального штаба. – Авт.) и генерала Эйзенхауэра, причем лишь при условии сохранения ее в строжайшей тайне. Я считаю дело срочным» (Переписка Председателя Совета Министров СССР с президентами США и премьер-министрами Великобритании во время Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. В 2-х т. М., 1957. Т. I. С. 298).

Можно было бы дождаться краха союзников в условиях, когда Германия уже проиграла? Как бы не так! Во-первых, отнюдь не были фикцией и голой пропагандой разговоры о немецком «оружии возмездия». Но во-вторых, - и это самое главное, с момента высадки англо-американских войск в Нормандии, в июне 1944 года (операция «Оверлорд»), союзники действовали по этому плану в режиме постоянной готовности перехода к реализации другого, «запасного» плана. Свидетельствует Валентин Фалин, который, находясь в должности секретаря ЦК КПСС, имел доступ в закрытые, не рассекреченные до сих пор, архивы. «Курская битва, как мы знаем, завершилась 23 августа 1943 года, а 20 августа в Квебеке собрались Рузвельт, Черчилль и начальники их штабов. Материалы этого совещания строго засекречены по сию пору. В “National Library” можно ознакомиться с отрывком протокола заседания военных, где задавался вопрос: не помогут ли нацистские генералы высадке англо-американских войск на континент для того, чтобы дать совместный отпор русским. В Квебеке же было принято два плана – “Оверлорд”, с которым в Тегеране ознакомят Сталина, и “Рэнкин”, что не рассекречен поныне. По моему поручению Л.А. Безыменский (писатель и историк, профессор Академии военных наук. – Авт.) выезжал в Лондон для раскопок в британских архивах. Он обратился в министерство обороны с просьбой показать ему документ, именуемый “Рэнкином”. В ответ Безыменскому сказали, что сей документ не рассекречен. Лев отправился в “Форин офис” (МИД Великобритании. – Авт.), и оказалось, что с текста “Рэнкина” без согласования с министерством обороны был снят гриф секретности. План существовал в двух вариантах: первый принят в августе 1943 года, второй, расширенный, утвержден в ноябре того же года. Что же такое “Рэнкин”? План строился на том, что в сговоре с немцами англо-американские войска десантируются на континент, западный фронт вермахта распускается, высвободившиеся войска перебрасываются на восточный фронт, чтобы задержать продвижение Красной Армии. Под контроль “демократов” передаются французская, бельгийская, голландская территории, Балканы. Немцы оказывают поддержку высадке британских и американских десантов в ключевых пунктах Польши, Румынии, Болгарии, Чехословакии, Австрии. Для Советского Союза война должна была кончиться где-то на линии 1939 года, в “худшем” для Запада варианте на линии 1941 года. В январе 1944 года Эйзенхауэру, назначенному главнокомандующим операцией “Оверлорд”, была дана директива: если сложатся благоприятные предпосылки для реализации “Рэнкина”, невзирая на все возможные согласования с советским генштабом по совместным действиям, все ресурсы должны быть перенаправлены на осуществление плана “Рэнкин”. Организация покушения на Гитлера, в которой американские спецслужбы играли не последнюю роль (операция “Валькирия”, 20 июля 1944 г. – Авт.), тоже являлась частью задумки разворота Второй мировой в антисоветское русло. Но получилось так, как получилось» (http://regnum.ru/news/1439594.html).

И.В. Сталин в январе 1945 года со свойственным ему рационализмом не «союзнические обязательства» исполнял. Прекрасно зная цену встречным «обязательствам» западных «союзничков», он занимался тем же, что и во время заключения пакта Молотова - Риббентропа: разрушал единый фронт Запада против России, который всякий раз пытались сложить соединенными усилиями Вашингтона, Лондона и Берлина. И сейчас пытаются. Только в августе 1939 года он сыграл с Гитлером против западных «демократий», а в январе 1945 года – наоборот, с ними против Гитлера. И в обоих случаях выходил победителем, выигрывая и пространство, и время, не давая тем и другим объединиться против красной Москвы.

Те же самые пространство и время и были решающими факторами при определении судеб Брестского мира, заключенного большевистским Советским правительством с Германией 3 марта 1918 года. У этого исторического документа имеется не одна, а две предыстории, знание которых обязательно, чтобы исторический и политологический анализ не упирался в тупик сугубо субъективных симпатий/антипатий.

Первая предыстория – короче некуда. Еще 27 января (9 февраля) 1918 года, то есть более, чем за месяц до большевиков, мир с Германией в том же Брест-Литовске заключила Центральная Украинская Рада, представители которой и не скрывали, что стараются «опередить» в этом Советскую Россию. Логика – та же, что и у нынешних киевских властей: против России с Европой, в данном случае с Германией, ибо до остальных европейцев было далековато, да и самим им в тот момент явно было не до Украины. На языке геополитики это означало, что Украина переходит под германский контроль без всякого участия большевиков, решением националистической Центральной Рады, которая демонстрировала постоянно расширяющиеся «самостийные» амбиции еще со времен Временного правительства. Вот основные этапы этой хронологии, а заодно и других национал-сепаратистских акций будущих советских республик, перед которыми оказалось бессильным Временное правительство, позволив им разрастись до неимоверных размеров, а затем «по наследству» передало эту проблему В.И. Ленину и его соратникам по большевистской партии. Данные будем приводить по фундаментальной, основанной на архивных источниках, книге выдающегося историка Ю.Н. Жукова «Первое поражение Сталина» (М., 2011). (Данная формулировка названия этого труда отражает выбор продвинутой Л.Б. Каменевым, сумевшим переубедить В.И. Ленина, союзной формы объединенного советского государства перед сталинской формулой национально-культурной автономии). Итак:

- 6 (19) марта 1917 года – провозглашение во Владикавказе Временного Центрального комитета объединенных горцев Северного Кавказа (С. 25);

- 7 (20) марта 1917 года – постановление Временного правительства, вводившее акт «Об утверждении конституции Великого Княжества Финляндского и о применении ее в полном объеме» (С. 19);

- 17 (30) марта 1917 года – «Воззвание к полякам» Временного правительства («Временное правительство считает создание независимого Польского государства, образованного из всех земель, населенных в большинстве польским народом, надежным залогом прочного мира в будущей обновленной Европе») (С. 21-22);

- 25 марта (7 апреля) 1917 года Крымско-татарский курултай в Бахчисарае выдвигает лозунг «Крым – для крымцев!» (С. 25);

- 30 марта (12 апреля) 1917 года – два постановления Временного правительства о национальном размежевании Лифляндской губернии (С. 23-24);

- конец апреля (начало мая) 1917 года - Туркестанский мусульманский центральный совет провозглашает автономию Туркестана (С. 25);

- 15 (28) апреля 1917 года в Баку проводится съезд Тюркской партии федералистов (решения: 1. Демократическая республика на национально-территориально-федеративных началах вообще и в России в частности; 2. Территориальная автономия Азербайджана, Туркестана, Киргизии и (!) Башкирии; 3. Национальная автономия (!) поволжских и крымских татар и всех вообще тюркских народностей» (С. 51);

- 6 (19) мая 1917 года – подтверждение этих решений московским Всероссийским мусульманским съездом (С. 51).

Но это все были «цветочки» по сравнению с украинским вызовом:

- 4 (17 марта) 1917 года – провозглашение в Киеве трехпартийного «Национального центра» (автономисты-федералисты, украинские социал-демократы во главе с Семеном Петлюрой, украинские эсеры) (С. 25);

- 5 (18) марта 1917 года – обращение Центральной Рады «К украинскому народу» (С. 26);

- 19 марта (1 апреля) 1917 года – многотысячная демонстрация в Киеве с резолюцией поддержки требований Центральной Рады: «Требуем от Временного правительства тесно связать вопрос автономии Украины с интересами нового строя и побудить население Украины ко всяким жертвам путем издания декларации, которой была бы признана необходимость широкой автономии украинской земли» (С. 26);

- 6 (19) апреля – проведение так называемого «Украинского национального съезда», который призвал не дожидаться Учредительного Собрания, а «создавать неотложно основания автономной жизни» (С. 27);

- 5 (18) мая 1917 года – созыв в Киеве так называемого «Украинского войскового съезда», потребовавшего от Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов «немедленного провозглашения особым актом принципа национально-территориальной автономии Украины» и возложившего на Центральную Раду эксклюзивное право представления интересов Украины перед Временным правительством (С. 48).

Именно на этом съезде, прологом к которому стало провозглашение 5 (18) марта 1917 года рядом офицеров киевского гарнизона себя «Войсковой Радой» (С. 28), был выдвинут последовательно реализованный затем лозунг «национализации армии». «Съезд объявляет необходимость украинской национальной армии. В этом деле съезд признает: а) что в существующих военных единицах в тыловых частях все украинские воины, как офицеры, так и солдаты, должны быть немедленно выделены в отдельные части; б) в военных единицах на фронте выделение должно проводиться постепенно, в зависимости от тактических и других военных условий, постольку поскольку такое выделение не будет вносить дезорганизацию на фронтах. Что касается флота, то съезд по тем же мотивам считает возможным и необходимым (!): а) в Балтийском флоте скомплектовать некоторые корабли исключительно из команд украинской национальности; б) что касается Черноморского флота, то принимая во внимание то обстоятельство, что этот флот в настоящее время состоит в подавляющем большинстве из украинцев, съезд признает необходимым пополнять его в дальнейшем исключительно украинцами. Для практического осуществления принятых постановлений Украинский войсковой съезд решает создать Временный Украинский Генеральный Комитет при Центральной Украинской Раде, который будет ведать украинскими военными делами и работать в тесном контакте с российским Генеральным штабом» (С. 49).

Но самое интересное: 19 июля (1 августа) 1917 года на фоне начавшегося «мятежа» (наступления на Петроград) Верховный Главнокомандующий генерал Л.Г. Корнилов, рекомендованный Керенскому, как помним, эсеровским террористом Савинковым, одобряет план украинских националистов по «украинизации» 34-го армейского корпуса, командиром которого в тот момент был будущий гетман Павел Скоропадский. С переименованием его (!) в 1-й Украинский.

Ну и какое отношение ко всему этому имели большевики? Особенно при том, что командующий Черноморским флотом адмирал А.В. Колчак, превознесенный до небес антикоммунистической пропагандой в слезливо-сопливом фильме «Адмиралъ», в этот момент, вместо того, чтобы решать судьбы Отечества, принимал иностранные (американские) военные делегации и совершал визиты в Британию и США. Причем, имея в виду перспективу участия в так и не состоявшейся американской военной операции по овладению Черноморскими проливами. То есть «сдавал» главную официальную цель участия Российской Империи в Первой мировой войне, предавая национальные интересы страны (Уорт Р. Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории. 1917-1918. М., 2006. С. 125-126).

Разве мы не видим, как волею исторических судеб те решения «временщиков», раздиравших страну, «икаются» нам именно сегодня – в заявлениях американских историков, польских политиков (наподобие министра Схетыны) и вождей нынешней украинской хунты. Ведь именно следуя указаниям Корнилова, Семен Петлюра, вышвырнутый впоследствии из Киева именно большевиками, провозгласил «Украинский фронт», насильственно объединив в нем в декабре 1917 года Юго-Западный и Румынский фронты Вооруженных Сил Российской Империи.

Большевики если с чем и столкнулись в национальном вопросе, так это с полным развалом, который достался им в наследство от «временщиков», узурпаторов монархии. И действовали они в рамках уже сложенных без их участия политических реалий. Немало преуспев, как свидетельствовали А.И. Деникин и В.В. Шульгин, в восстановлении и сплочении уже развалившейся к тому времени страны.

Из первой предыстории Брестского мира со всей очевидностью следует, что никакой Украины большевики немцам не уступали; это предательство еще до них совершила Центральная Украинская Рада. Если же проанализировать содержание договора, подписанного большевистским Советом народных комиссаров (СНК) 3 марта 1918 года, то выяснится, что дополнительно к Германии тогда отошли нынешние север Латвии и Эстония, а также Карсская и Батумская области на юге. Больше – ничего!

И дисциплину в армии разваливали тоже отнюдь не большевики. Чтобы в этом убедиться, достаточно вспомнить такой говорящий исторический документ, как знаменитый Приказ №1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов о демократизации армии (http://www.hrono.ru/dokum/191_dok/19170301prikaz1.php).

Поскольку приказ не такой уж и большой, воспроизведем его полностью, выделив наиболее кричащие места, откровенно превращающие армию, причем в условиях войны (!), в вооруженный сброд.

Итак, «По гарнизону Петроградского округа всем солдатам гвардии, армии, артиллерии и флота для немедленного и точного исполнения, а рабочим Петрограда для сведения. Совет рабочих и солдатских депутатов постановил:

1) Во всех ротах, батальонах, полках, парках, батареях, эскадронах и отдельных службах разного рода военных управлений и на судах военного флота немедленно выбрать комитеты из выборных представителей от нижних чинов вышеуказанных воинских частей.

2) Во всех воинских частях, которые еще не выбрали своих представителей в Совет рабочих депутатов, избрать по одному представителю от рот, которым и явиться с письменными удостоверениями в здание Государственной думы к 10 часам утра 2 сего марта.

3) Во всех своих политических выступлениях (?) воинская часть подчиняется Совету рабочих и солдатских депутатов и своим комитетам.

4) Приказы военной комиссии Государственной думы следует исполнять, за исключением тех случаев, когда они противоречат приказам и постановлениям Совета рабочих и солдатских депутатов.

5) Всякого рода оружие, как-то: винтовки, пулеметы, бронированные автомобили и прочее должны находиться в распоряжении и под контролем ротных и батальонных комитетов и (!) ни в коем случае не выдаваться офицерам даже по их требованиям.

6) В строю и при отправлении служебных обязанностей солдаты должны соблюдать строжайшую воинскую дисциплину, но вне службы и строя в своей политической, общегражданской и частной жизни солдаты ни в чем не могут быть умалены в тех правах, коими пользуются все граждане. В частности, вставание во фронт и обязательное отдание чести вне службы отменяется.

7) Равным образом отменяется титулование офицеров: ваше превосходительство, благородие и т.п., и заменяется обращением: господин генерал, господин полковник и т.д.

Грубое обращение с солдатами всяких воинских чинов и, в частности, обращение к ним на “ты” воспрещается, и о всяком нарушении сего, равно как и о всех недоразумениях между офицерами и солдатами, последние обязаны доводить до сведения ротных командиров.

Настоящий приказ прочесть во всех ротах, батальонах, полках, экипажах, батареях и прочих строевых и нестроевых командах».

Комментарии нужны? Особенно офицерскому составу…

Вторая предыстория Брестского мира, тесно связанная и с «национализацией» армии, и с ее «демократизацией», - это ее естественный после этого развал, который привел к неспособности сопротивляться немецкому наступлению. Дадим слово самому В.И. Ленину. На следующий день после роспуска по сути самораспустившегося Учредительного Собрания, 7 января 1918 года, он выступает с «Тезисами о немедленном заключении сепаратного и аннексионистского мира» (Полн. собр. соч. Т. 35. С. 243-252). Ленин терпеливо, шаг за шагом, разъясняет:

- что «революционная фраза» (которой затем будет посвящена отдельная работа, Т. 35. С. 343-353) и призывы к «революционной войне» - суть демагогия;

- что в этих призывах группа «левых коммунистов» во главе с Н.И. Бухариным фактически делает Россию заложницей межимпериалистического противостояния немецких и англо-французских хищников.

«Рассматривая довод за немедленную революционную войну, мы встречаем прежде всего тот довод, что сепаратный мир будет теперь, объективно, соглашением с немецкими империалистами, “империалистской сделкой”… Но этот довод явно неверен… Кто называет оборонительной и справедливой войну с германским империализмом, а на деле получает поддержку от англо-французских империалистов… (не правда ли, знакомая ситуация? – Авт.), тот изменяет социализму. Другой довод за немедленную войну тот, что заключая мир, мы объективно являемся агентами германского империализма, ибо даем ему и освобождение войск с нашего фронта, и миллионы пленных и т.д. Но и этот довод явно неверен, ибо революционная война в данный момент сделала бы нас, объективно, агентами англо-французского империализма, давая ему подсобные его целям силы. Англичане прямо предлагали нашему главковерху Крыленке (!) по сто рублей в месяц за каждого нашего солдата, в случае продолжения войны (цена русской жизни на европейском “рынке” “пушечного мяса”, и ведь не взяли, не купились! – Авт.). Если мы ни копейки не возьмем от англо-французов, мы все же, объективно, будем помогать им, отвлекая часть немецких войск. С этой стороны в обоих случаях (вот он, главный ленинский довод! – Авт.) мы не вырываемся полностью из той или иной империалистической связи…» (Полн. собр. соч. Т. 35. С. 246-247).

Далее, 14-й и 15-й тезисы.

«Нет сомнения, что наша армия в данный момент и в ближайшие недели (а вероятно, и в ближайшие месяцы) абсолютно не в состоянии успешно отразить немецкое наступление, во 1-х, вследствие крайней усталости и истомления большинства солдат, при неслыханной разрухе в деле продовольствия, смены переутомленных и пр.; во 2-х, вследствие полной негодности конского состава, обрекающей на неминуемую гибель нашу артиллерию; в 3-х, вследствие полной невозможности защитить побережье от Риги до Ревеля, дающей неприятелю шанс на завоевание остальной части Лифляндии, затем Эстляндии и на обход большой части наших войск с тыла, наконец, на взятие Петрограда. Далее, нет также никакого сомнения, что крестьянское большинство нашей армии в данный момент безусловно высказалось бы за аннексионистский мир, а не за немедленную революционную войну, ибо дело социалистической реорганизации армии, взятия в нее отрядов Красной гвардии и пр. только-только начато. При полной демократизации армии (“спасибо” авторам приказа №1. – Авт.) вести войну против воли большинства солдат было бы авантюрой, а на создание действительно прочной и идейно крепкой социалистической рабоче-крестьянской армии нужны, по меньшей мере, месяцы и месяцы» (Там же. С. 248-249).

Почему солдаты – за аннексионистский мир? Не потому ли, что русские войска первыми, спасая французов, вторглись в Восточную Пруссию, а не враг пришел на нашу землю, как в 1941 году? И не потому ли не стала эта война «второй Отечественной», и никогда не станет, как бы это и на каком уровне ни продавливали бы?!

Главное: «Заключая сепаратный мир, мы в наибольшей возможной для данного момента, степени освобождаемся от обеих враждующих империалистских групп, используя их вражду и войну, - затрудняющую им сделку против нас…» (Там же. С. 250).

Есть возражения аргументам В.И. Ленина по существу, а не с позиций «неотвратимости мировой революции»?

Наличие у каждого материала разумных пределов не позволяет совершить отдельные экскурсы:

- в то, как В.И. Ленин убеждал партийцев (например: Выступления на заседании ЦК РСДРП(б) 24 февраля 1918 г. Полн. собр. соч. Т. 35. С. 385-388);

- и в то, к каким подрывным, провокационным действиям прибегали его внутрипартийные «левые» оппоненты (Из резолюции Московского облбюро партии от 24 февраля 1918 г., Полн. собр. соч. Т. 25. С. 399: «Обсудив деятельность ЦК, Московское областное бюро РСДРП выражает свое недоверие ЦК, ввиду его политической линии и состава, и будет при первой необходимости настаивать на его перевыборах. Сверх того, Московское областное бюро не считает себя обязанным повиноваться во что бы то ни стало тем постановлениям ЦК, которые будут связаны с проведением в жизнь условий мирного договора с Австро-Венгрией»). Или здесь: КПСС в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК. Т. 2. М., 1983. С. 21-22 (с разъяснением, кто такие «левые коммунисты»).

Вопрос о заключении Брестского мира в его окончательном варианте, после всех проволочек, оттягиваний, провокаций и демаршей Л.Д. Троцкого, включая самовольный отъезд из Брест-Литовска, после которого немцы получили повод возобновить наступление, и демонстративное сложение полномочий главы Наркомата иностранных дел, решался на двух форумах:

- VII экстренном съезде РСДРП(б), обсуждавшем, подписывать или нет;

- и IV Всероссийском съезде Советов, где осуществлялась ратификация Брестского мира.

Понятно, что основные дебаты шли на партийном съезде, где В.И. Ленин столкнулся с отчаянным сопротивлением «левых коммунистов». Вот его аргументы, излагавшиеся по ходу съезда шаг за шагом. Прежде чем их привести, хотел бы обратить внимание на содержательную сторону, а также на подчеркнутый отказ от любых «революционных» мифов.

Из Политического отчета ЦК VII съезду РСДРП(б) – 7 марта 1918 года (Полн. собр. соч. Т. 36. С. 3-26):

«Тут надо уметь отступать. Невероятно горькой, печальной действительности фразой от себя не закрыть; надо сказать: дай бог отступить в полупорядке. Мы в порядке отступить не можем, - дай бог отступить в полупорядке, выиграть малейший промежуток времени, чтобы больная часть нашего организма хоть сколько-нибудь рассосалась. …Нельзя остановить бегущую армию» (С. 18).

«Между тем, этой передышкой мы воспользуемся, чтобы убедить народ объединяться, сражаться, чтобы говорить русским рабочим, крестьянам: “Создавайте самодисциплину, дисциплину строгую, иначе вы будете лежать под пятой немецкого сапога, как лежите сейчас, как неизбежно будете лежать, пока народ не научится бороться, создавать армию, способную не бежать, а идти на неслыханные мучения”» (С. 21).

Народ! Читатель, вы слышите это ленинское слово? Не «партия», не «большевики», не «мировые революционеры», а народ! Народ должен научиться бороться и не лежать под оккупантским сапогом. И народ Ленина услышал, в частности его воззвание «Социалистическое Отечество в опасности!» (Полн. собр. соч. Т. 357-358). Можно долго спорить о том, что именно произошло в праздник, именуемый ныне Днем защитника Отечества под Псковом и Нарвой, но нельзя не признать, что только после того, что там произошло, немцы согласились на мир, а до этого явно хотели хапнуть чего-нибудь еще.

«История знает, - на это я ссылался не раз, - история знает освобождение немцев от Наполеона после Тильзитского мира; я нарочно назвал мир Тильзитским, хотя мы не подписали того, что там было: обязательства давать наши войска на помощь завоевателю для завоевания других народов, - а до этого история доходила, и до этого дело дойдет и у нас, если мы будем только надеяться на международную полевую революцию. Смотрите, чтобы история не довела вас и до этой формы военного рабства» (С. 22-23).

«Так, и только так, шла история. История подсказывает, что мир есть передышка для войны, война есть способ получить хоть сколько-нибудь лучший или худший мир. В Бресте соотношение сил соответствовало миру побежденного, но не унизительному (то, что вначале не подписал Троцкий. – Авт). Псковское соотношение сил (в итоге подписанное. – Авт.) соответствовало миру позорному, более унизительному, а в Питере и в Москве, на следующем этапе, нам предпишут мир в четыре раза унизительнее» (С. 23).

Так был, оказывается, исторический прецедент Тильзита? И был выбор? И разве В.И. Ленин ответственен за то, что мозги у многих партийцев встали на место только «у последней черты»? Сами партийцы, вся обстановка, включая антибольшевистскую белую пропаганду, разве не формировали такой среды, в которой такие заблуждения становились возможными?

«Может быть, мы примем войну; возможно, завтра отдадим и Москву, а потом перейдем в наступление: на неприятельскую армию двинем нашу армию, если создастся тот перелом в народном настроении, который зреет, для которого, может быть, понадобится много времени, но он наступит, когда широкие народные массы скажут не то, что они говорят теперь. Я вынужден брать хотя бы тягчайший мир потому, что я не могу сказать себе теперь, что это время пришло» (С. 25).

Народные настроения, широкие народные массы – вот инстанции, к которым апеллирует В.И. Ленин, приучая думать такими государственными категориями соратников по партии.

Из заключительного слова по Политическому отчету ЦК VII съезду РСДРП(б) – 8 марта 1918 года (Полн. Собр. Соч. Т. 36. С. 27-34):

«Я вернусь к товарищу Рязанову (меньшевик, присоединившийся к партии в июле 1917 г. – Авт.), и здесь я хочу отметить, что подобно тому, как исключение, случающееся раз в десять лет лишь подтверждает правило, так и ему случилось сказать нечаянно серьезную фразу. Он сказал, что Ленин уступает пространство, чтобы выиграть время. Это почти философское рассуждение. На этот раз вышло так, что у тов. Рязанова получилась совершено серьезная, правда, фраза, в которой вся суть: я хочу уступить пространство фактическому победителю, чтобы выиграть время. В этом вся суть, и только в этом. Все остальное – только разговоры: необходимость революционной войны, подъем крестьянства и пр.» (С. 27).

«Никогда в войне формальными соображениями связывать себя нельзя. Смешно не знать военной истории, не знать того, что договор есть средство собирать силы: я уже ссылался на прусскую историю. Некоторые, определенно, как дети, думают: подписал договор, значит продался сатане, пошел в ад. Это просто смешно, когда военная история говорит яснее ясного, что подписание договора при поражении есть средство собирания сил. В истории бывали случаи, когда войны следовали одна за другой, все это мы забыли…» (С. 31).

На международную революцию В.И. Ленин призывает не надеяться, справляться самим, «революционная война» для него – фраза. Отдавая пространство, выигрывает время. И ведь выигрывает!

Из резолюции VII съезда РСДРП(б) «О войне и мире» - 8 марта 1918 года («КПСС в резолюциях…», Т. 2. С. 26-28): «…Съезд особо подчеркивает, что ЦК дается полномочие во всякий момент разорвать все мирные договоры с империалистскими и буржуазными государствами, а равно объявить им войну».

Это и было проделано через восемь с половиной месяцев, после остановки боевых действий на западном фронте. И именно это ставит Брестский мир в один ряд с пактом Молотова – Риббентропа, не менее блестящим по замыслу и исполнению, ответом на происки западных элит. В обоих случаях советские лидеры – сначала В.И. Ленин, затем И.В. Сталин – прекращали или отодвигали войну или ее непосредственную угрозу и выигрывали время, чтобы либо вскоре вернуть утраченное, либо к войне подготовиться. В обоих случаях это делалось вопреки интересам Запада и за его счет. Русские жизни выводились из-под удара и спасались ценой английских, французских, американских и немецких. Это и было расплатой Запада за преступность и самонадеянность своего олигархического проекта в Советской России и СССР. И именно этого Запад до сих пор не может простить ни советским вождям, ни нашей стране и народу в целом, развертывая против нас все новые и новые раунды подрывной психологической и информационной войны. Но кто из нас вправе упрекнуть за это лидеров, которые, понимая всю подлость, бесчеловечность, глубокую безнравственность и антихристианскую сущность империалистического Запада, его планов порабощения и уничтожения России, делали все возможное, чтобы эти планы опрокинуть? И, невзирая на явное неравенство в силах, добивались несомненных успехов.

Какую истерику вызвали переговоры в Брест-Литовске на Западе, - надо было слышать. Именно тогда западными СМИ начала в массовом порядке тиражироваться «фенечка» о «тайных связях» и зависимости большевиков от Германии. Ллойд-Джордж, Черчилль, президент США Вильсон со своими «Четырнадцатью пунктами», проникнутыми лицемерной «заботой» об оккупированных российских территориях и настоящей, подлинной, - о свободе морей и торговли. Роберт Уорт повествует о фальшивках, которые скупались дипломатическими представительствами Антанты от антибольшевистских журналистов, за которые выплачивались большие деньги. После этого покупатели «садились в лужу», ибо экспертиза выявляла их фальшивость (Уорт Р. Антанта и русская революция. Россия в переломный момент истории. 1917-1918. М., 2006. С. 228-229, 231-235).

Повествуя о IV Всероссийском съезде Советов, Уорт отмечает, что «в течение полутора часов Ленин говорил в своей спокойной, убедительной манере, с неопровержимой логикой доказывая бесполезность дальнейшего сопротивления. Он назвал договор «Тильзитским миром», имея в виду мир, который Пруссия была вынуждена подписать с Наполеоном в 1807 году, и так же как германский народ отомстил за себя, говорил Ленин, так и русский народ сможет ниспровергнуть этот договор… Двумя днями позже премьер-министры и министры иностранных дел союзников – США воздержались - выпустили совместное заявление, в котором отказывались признавать договор, поскольку он являлся “политическим преступлением, совершенным против русского народа”» (Там же. С. 269-270). С чего бы это такая забота? О России разве? О своих интересах, по которым и был нанесен удар. Англичане и французы прекрасно понимали, что оплачивать свои интересы русской кровью – эта «лавочка» накрывается. И не их ли досаду воспроизводят сегодня те, кто по сути повторяет эти западные измышление столетней давности?

Брестский мир – с Германией, одной из ведущих мировых держав того времени, был аннулирован постановлением ВЦИК от 13 ноября 1918 года. Время было выиграно, пространство - возвращено.

«Не России нужен был заключенный вами позорный мир с внешним врагом, а вам, задумавшим окончательно разрушить внутренний мир», - писал 13 (26) октября 1918 года в обращении к СНК патриарх Тихон. По иронии судьбы, прошел месяц – и Брестского мира не стало. Глубоко ли он «зацепил» народное сознание? Вот интересное свидетельство той эпохи – «Записки сельского (подмосковного. – Авт.) священника Стефана Смирнова 1905-1933 годов» (М., 2008). Посмотрим на них пошире, на все события 1917 года, взглядом батюшки, которому выпало жить и служить Господу и русским людям на этом страшном переломе эпох.

1 марта 1917 года. «В Москве революция. Войска сдаются Временному Правительству. Старые министры и сановники арестованы. Временное Правительство составлено из членов Думы с Родзянкой во главе – 13 человек. Полиция арестовывается хулиганами. К революции в народе большого сочувствия не видно, за исключением фабричных крикунов. Хорошего что-то ничего не видится впереди…».

5 марта 1917 года. «Неделя Крестопоклонная. В молитвах поминали вместо царя “Державу Российскую, правителей и воинство”. После обедни предложили отслужить молебен Спасителю (о победе на враги), чтобы Он не оставил нас в это трудное время Своею милостию. Женщины, молясь, плакали, прослезились и некоторые мужчины».

12 марта 1917 года. «В управлении страной полная анархия: старую власть сменили, а новая еще не установилась. Думаю, что Россия на краю гибели. В Петрограде и Москве руководящую роль взяли в свои руки Советы рабочих депутатов и солдат. Про Думу ничего не пишут. Думаю, что и сама Дума не ожидала того, что произошло. Сегодня в газетах писано, что правительство уволило от Верховного командования Великого Князя Николая Николаевича. Во главе военного дела стоит военный минисир, он же – морской, А.И. Гучков – купец, фабрикант. Временно-Главнокомандующий – Алексеев. В армии, как слышно, полный упадок дисциплины, потому что Гучков отменил вне фронта отдание чести офицерам…».

15 марта 1917 года. «На политическом и военном горизонте нет ничего определенного. Господи, не попусти погибнуть России! В деревне усиливается хулиганство. Помоги, Господи, Временному правительству поддержать порядок в России, или пусть оно уйдет…».

28 октября 1917 года (в промежутке между этой и предыдущей записью «политических новостей» нет. – Авт.). «В Москве началась братоубийственная война большевиков с кадетами».

29-30 октября 1917 года. «Отнял Бог разум у русских людей – в Москве идет бой большевиков с кадетами».

3 ноября 1917 года. «Юнкера в Москве сдались, и вся власть перешла к большевикам. Жаль, что люди, исполняя чью-то чужую злую волю, избили друг друга тысячами».

19 ноября 1917 года. «На политическом горизонте России – тьма египетская – власти много, а в сущности – нет никакой. Чем больше живу, тем больше убеждаюсь, что самый лучший образ правления государством – самодержавная монархия или другая твердая власть».

21 ноября 1917 года. «Сегодня в Москве, в Успенском Соборе, производят Митрополита Тихона в сан Патриарха. Среди разрухи государственной начинается созидание расшатанного православия… Сумеет ли патриарх сойтись с новой властью».

29 декабря 1917 года. «1917 год – несчастный для России год. Политический переворот прошелся по России, как злой демон. Путаница получилась во всем страшная. Путаницу эту, я думаю, кто-то устраивает намеренно. Интеллигенция наша пожинает плоды своей вековой прочти деятельности на своей спине. Может быть, Бог даст, Россия после всех испытаний вернется на тот епуть, которым шла в пору своего расцвета – к православию… Но православие-то наше стало немножко не “тово”… особенно его верхушка – обмирщилось».

8 января 1918 года. «…В Москве жарко – опять междоусобная брань: делают переворот» (видимо, отголоски роспуска Учредительного Собрания. – Авт.).

3 февраля 1918 года. «В Москве узнал жуткую весть: убит в Киеве митрополит Владимир. Царство Небесное почившему. Этой смертью Господь очистил вольные и невольные согрешения его. Говорили про почившего Владыку, будто после первого переворота он распорядился вынести из Синода царское кресло, если это правда, то это был грех его… Нечестно это было с его стороны».

4 февраля 1918 года. «Газеты пишут, что застрелился генерал Каледин. Генерал тоже! Не поддержал вовремя царя, и сам пал… Что-то будет с бедной Россией. Должно быть, придет Вильгельм наводить порядок» (явный намек на немецкое наступление. – Авт.).

И больше на военную тему – ничего. Интересного и поучительного много: и об изъятии церковных ценностей, и о патриархе Тихоне, причем, неоднозначно. И о Советской власти, причем, тоже далеко не однозначно. Переживал батюшка сильно, что не нашли власть и Церковь общего языка, но однозначной ответственности не возлагал ни на кого, пенял и тем, и другим.

Но вот ни о Брестском мире, ни об его отмене, ни о Вильгельме больше – ни слова. Нет этой темы в дневниках подмосковного сельского священника – живого свидетеля эпохи.

Каков итог? Пусть нам подведет его не В.И. Ленин, как видимо ожидают от автора этих строк. А его непримиримый оппонент, один из идеологов евразийства Лев Карсавин, высланный из Советской России на «философском пароходе», оказавшийся в СССР вместе с Литвой, окончивший жизнь в 1952 году, в возрасте 70-ти лет, в лагерной больнице после ареста в 1949 году. Вот выдержка из его «Философии истории». «…Мы склонны понимать экономическую политику большевиков как нелепое и неудачное насаждение ими социализма. Но разве нет непрерывной связи этой политики с экономическими мерами последних царских министров, с программою того же Риттиха? Возможно ли было в стране с бегущей по всем дорогам армией, с разрушающимся транспортом, в стране, раздираемой гражданскою войною, - воспроизводит Л.П. Карсавин аргументы В.И. Ленина, выложенные на VII экстренном съезде РКП(б), - спасти города от абсолютного голода иначе, как реквизируя и распределяя, грабя банки и магазины, рынки, прекращая свободную торговлю? Даже этими героическими (!) средствами достигалось спасение от голодной смерти только части городского населения и вместе с ним правительственного аппарата: другая часть вымирала. И можно ли было заставить работать необходимый для всей этой политики аппарат – иначе как с помощью понятных и давно знакомых им по социалистической пропаганде лозунгов? …Социально-политический строй России в 1918-1920 годах был максимумом доступного для нее в этот период хозяйственного, социального и политического единства, наименьшим единством, то есть элементарною и построенною на принуждении системою. Он исчерпывался рационалистической схемой, требовал насилия, учета, реквизиций и т.д. Его идеология точнее всего формулировалась идеологией большевистского коммунизма, а внутреннее существо его – воля великого народа – оставалось неуловимым. Ее, эту волю, нельзя было выразить: можно было лишь верить в нее или подменять большевистской. А для осуществления ее было необходимо или ее выразить, или ее “подменить”, то есть выразить упрощенно. Попытки ограничиться верою, как показывает судьба Временного Правительства, была обречена на бесплодие» (Антология мировой политической мысли. В 5-ти т. / Под ред. Г.Ю. Семигина. М., 1997. Т. IV. С. 686-687).

Не кажется ли вам, читатель, что современные критики коммунизма и большевистского периода русской истории, не улавливая за ним воли народа, о которой писал далеко не один Карсавин, выражаются упрощенно? Ведь в конце концов, антикоммунизм, как и любое течение с отрицательной мотивацией "анти", по сути своей бесплодно.