Исторические параллели и стратегическое мышление

В XX веке Германия и Франция по-крупному воевали между собой дважды – в обеих мировых войнах, не считая локальных, взаимно недружественных операций, вроде занятия франко-бельгийскими войсками Рура в марте 1923 года или ликвидации немецкой армией Рейнской демилитаризованной зоны в марте 1936 года.

Войны эти, начинаясь одинаково – массированным немецким наступлением через нейтральные страны будущего Бенилюкса, в обход французских укрепленных линий обороны, заканчивались совсем по-разному. В первом случае (1914-1918 гг.) продвижение германских войск застопорилось, а затем захлебнулось, и война перешла в позиционное русло, оказавшись зафиксированной в этом положении до того момента, как в Европе высадился американский экспедиционный корпус генерала Першинга, а у Германии иссякли ресурсы и воля к сопротивлению. Во втором случае (1940 г.) стремительно развивавшееся наступление вермахта смело оборонительные порядки французов (вместе с их британскими союзниками). И если британцы успешно эвакуировались из осажденного Дюнкерка, сделав это благодаря своевременному принятию унизительных условий помощи, выставленных Черчиллю Рузвельтом и стоявшим за ним кланом Рокфеллеров, то гордым потомкам Наполеона Бонапарта не осталось ничего, кроме подписания позорного перемирия в том самом штабном вагончике в Компьенском лесу, где триумфатор Первой мировой фельдмаршал Фош когда-то принимал фактическую капитуляцию кайзеровской армии. А после этого явить миру образчик компрадорского «сотрудничества» с оккупационными властями в виде «феномена» Вишистского правительства маршала Петэна.

В чем же причина столь радикальных различий в ходе и исходах обеих кампаний, если ни их планы, ни соотношение сил противников в том и другом случаях друг от друга не отличались, по крайней мере принципиально?

Ответ однозначен: главная причина – в действиях России (СССР). В начале XX столетия наша страна, не вняв предостережениям наиболее прозорливых умов (например, графа Дурново), бросилась выполнять «союзнические обязательства» перед спровоцировавшими мировой конфликт западными хищниками, сцепившимися из-за колоний, на одной из сторон. И, не подготовившись, вторглась в Восточную Пруссию, вынудив Германию остановить наступление на Париж и срочно перебросить наиболее боеспособные дивизии на внезапно появившийся Восточный фронт. Ценой того «союзнического подвига», который любят превозносить наши либеральные западники, оказался развал государства и падение монархии, обрушившие страну в революционную пропасть, из которой ее буквально «за шиворот» вытащил Великий Октябрь, вышвырнувший тогдашних либеральных западников на политическую помойку.

Руководствовался ли Николай II собственным пониманием национальных интересов или озаботился судьбой неосмотрительно переправленных на Запад после первой русской революции миллиардов с политической точки зрения не суть важно. Ясно, что вступление в Восточную Пруссию армий генералов Самсонова и Ренненкампфа было чудовищной стратегической ошибкой, предопределившей провальный ход войны и ее фатальный исход. В том числе и для самих членов уже бывшей к тому времени династии, преданных и с потрохами проданных теми самыми масонствующими (по свидетельству видного историка Сергея Мельгунова) либеральными и примкнувшими к ним эсеро-меньшевистскими западниками. От Родзянко, Гучкова и Милюкова (со стоявшим за ним Винавером из кадетствовавшей Еврейской народной группы) до Керенского и Чхеидзе.

Иначе случилось в начале Второй мировой войны. Майское наступление вермахта, смявшее оборонительные порядки французов и англичан и предопределившее быстрое падение Парижа, в сталинском Кремле встретили без ура-патриотической и шапкозакидательской истерики, но с полным пониманием того, что сроки войны теперь отодвигаются, и схватка хищников между собой дает Советскому Союзу желанную передышку. Прологом к которой, напомним, был знаменитый пакт Молотова – Риббентропа, который нынешние либеральные прихвостни клеймят именно за то, что он не позволил Гитлеру напасть на СССР так и в те сроки, как это планировалось стратегическими штабами в Вашингтоне, Лондоне и Париже.

«Все, что я предпринимаю, направлено против России, - заявил “фюрер германской нации” 11 августа 1939 года верховному комиссару Данцига. - Если Запад слишком глуп и слеп, чтобы уразуметь это, я вынужден буду пойти на договоренность с Россией, разбить Запад, а потом, после его поражения, повернуться против СССР со всеми накопленными силами». «Это действительно было четким отражением первоочередных задач Гитлера: от Великобритании он желал невмешательства в дела на континенте, а от СССР он желал приобрести “Lebensraum” (жизненное пространство. – Авт.), - свидетельствует Генри Киссинджер, в котором блестящий историк иногда побеждает прожженного политикана, гроссмейстера закулисных игр и интриг, одного из видных “кукловодов”, управляющих пляшущими на политической сцене куклами. - Мерой сталинских достижений, - завершает свою мысль Киссинджер, - следует считать то, что он, пусть даже временно, поменял местами приоритеты Гитлера».

Американцы не любят вспоминать про составленный по тому же принципу пакт Молотова – Хисса, согласованный осенью 1944 года на конференции Объединенных наций в Думбартон-Оксе и предполагавший неофициальный раздел мира между двумя сверхдержавами. Не случайно, в годы маккартизма, когда линия покойного к тому времени Рузвельта потерпела поражение и бывшие союзники сошлись в холодной войне, Алджер Хисс, по доносу начинающего политика Ричарда Никсона, был осужден по статье за антиамериканскую деятельность.

Альтернативная история сейчас в моде. Поэтому предложим читателю самому порассуждать о том, что случилось бы с нашей страной, а также с Европой и со всем миром, если бы Николай II в свое время послушал не алармистов, многие из которых впоследствии оказались в числе закоперщиков февральского заговора, а рационально мыслящих патриотов. Или если бы Сталину, уже в его времена, изменили бы его стратегическое мышление, «фирменное» уникальное хладнокровие, почти нечеловеческие терпение и выдержка. Которые, кстати, что бы об этом ни писали патентованные ненавистники вождя, в полной мере проявились в первый же день Великой Отечественной войны, по минутам отслеженный историками по кремлевскому журналу посещений.

Так что кто спешит - тот, как известно, спотыкается. Именно этого и ждет сегодня, в канун сирийского конфликта, никуда не девшаяся, не утратившая своего влияния и лишь слегка потрепанная либеральная «пятая колонна», рядящаяся в тогу патриотов. Тем более, что сдвинутые на вторую декаду сентября сроки возможного американского удара по Сирии удивительным образом совпадают с возможными оппозиционными провокациями по итогам российских региональных выборов. Соответствующие установки еще в конце августа обнародованы Станиславом Белковским - известным пропагандистским рупором, выражающим позицию сил, выступающих за введение в стране «внешнего управления» и противостоящих Владимиру Путину и его курсу на суверенную самостоятельность в международных делах.

А доллар в обозримом будущем никуда не денется. Во-первых, потому, что очередное увеличение потолка американского госдолга Конгрессом скорее всего будет рассматриваться «в пакете» с пресловутым сирийским вопросом. Во-вторых, ввиду очевидного краха альтернативной ему «золотой ставки» Ротшильдов на Китай, который, как стало ясно им самим, оказался бы в этом случае в наибольшем выигрыше. Разумеется, за счет готовившего эту спецоперацию коллективного западного «олигархоза».

Но это – уже совсем другая история.

Владимир Павленко – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем (АГП).

Владимир Штоль – доктор политических наук, профессор, действительный член АГП, заведующий Кафедрой государственно-конфессиональных отношений Российской академии народного хозяйства и государственной службы при Президенте РФ.