Сто лет СССР: что приобрели и что потеряли страна и мир с его разрушением?

Главные заслуги СССР перед историей – безопасность и социальная справедливость, предоставление миру и народам права и возможности выбирать варианты и модели развития. Самым тяжелым последствием уничтожения Союза стала утрата исторической альтернативы, которая сегодня возрождается в российско-китайском альянсе.

Завершая тему «мировой революции», отметим, что она представляет собой не «злокозненный заговор» большевизма, а является элементом проектной конкуренции с Западом. Поясним: когда в XV веке воссоздавалась единая русская государственность, Европа впала в шок. В европейском понимании балансом считался евроцентризм с децентрализацией и архаикой на окраинах. Русь рассматривалась именно такой «окраиной», находящейся «на отшибе», едва ли не «варварской». Поэтому появление «из ниоткуда» мощного централизованного государства, да еще и православного (через 27 лет после падения Византии!), что дополнительно озаботило католический Святой престол, Запад воспринял как вызов, с которым нужно справиться любой ценой. В русле логики этой «любой цены» и развивалась европейская политика на русском направлении – от Ливонского ордена до Берлинского конгресса.

С появлением концепции «ультраимпериализма», ответ Запада на российский вызов перешел в плоскость экспансии и распространения своего проекта на весь «остальной» мир, острием против России. Европа сначала инстинктивно, а затем, с появлением геополитической концепции Хартленда, осмысленно стала воспринимать нашу страну даже не проектным, а экзистенциальным врагом, утверждающим своим историческим творчеством иной способ существования. То есть европейский проект – априори антироссийский. Поэтому «мировую революцию» можно рассматривать нашим глобальным ответом на этот глобальный вызов: если у Запада есть проект, навязываемый всему миру, направленный против нас, то и мы предложим такой зеркальный проект, который будет направлен против западного капитализма и составит ему альтернативу.

Ранее на ИА REX:

Сто лет СССР: Великий Октябрь опрокинул первый глобалистский проект

Сто лет СССР: правда и спекуляции вокруг «мировой революции»

Включившись в проектную конкуренцию с Западом, которая и составляет главное содержание всей второй половины второго тысячелетия, Россия встала перед необходимостью предельной внутренней консолидации. Удельные князья, стоявшие у истоков преодоления феодальной раздробленности, хорошо понимали, что порознь не выжить, и что только единство дает силу. Советский Союз – второе издание единой Московской государственности, сформировавшейся при схожих обстоятельствах, когда по итогам Первой мировой войны стало окончательно ясно, что участники Антанты – никакие не союзники, а настоящие враги, взявшие курс на разрушение России (пример англо-французского секретного соглашения декабря 1917 года, которое задало основные параметры всем последующим планам расчленения России). Следует, наконец, прямо сказать, что перенос столицы в марте 1918 года в Москву – никакой не «процедурный» шаг, вызванный угрозой захвата прежней столицы Юденичем, а очень своевременный государственный и цивилизационный акт, исполненный исторической символики, удесятеривший народную поддержку большевиков. Москва – это «Третий Рим»; Питер, при всем уважении его революционных заслуг и уникальности героического подвига ленинградцев в годы Великой Отечественной войны – «окно в Европу». Это разные проекты, причем, конкурирующие между собой, и разные символики. Перенос столицы – смена символик, а с ними – и проекта. Шаг, причем, хорошо понятный своей сакральностью оккультным инициаторам «ультраимпериализма». Ибо с их точки зрения, «знаки и символы правят миром».

С геополитической точки зрения Февраль – торжество «низкопоклонства» перед Западом; американский исследователь Роберт Уорт в своей книге «Антанта и русская революция» приводит целый ряд фактов самоуничижения перед англичанами русских парламентариев, прибывавших в Лондон; доходило до издевательств над своим же руководителем делегации за его немецкую фамилию. Американский посол в России Дэвид Фрэнсис: «Февраль – это внешнее управление с согласия самих управляемых». Точка! Разорвавший же с прежней столицей Октябрь – антизападный реванш, который развернулся прочь в том числе и от бывших союзников-марксистов – в Европе и в самой России, переметнувшихся на сторону буржуазии в поисках удовлетворения (про)западных проектных амбиций. (В. И. Ленин: «Мы – оборонцы с 25 октября 1917 года»).

Почему так повели себя февралисты? Надо понимать, что российская родовая элита – это сумма бывших удельных княжеских дворов. С переходом от Москвы к имперской государственности произошла подмена одного, органичного, собственного проекта другим, с элементами внешней зависимости, и это вызвало раскол между элитой и народом. К концу имперского периода элита настолько оторвалась от рядовых соотечественников, что даже молилась отдельно – не в храмах, а в ложах. Эволюция русского марксизма, в результате которой в политике и материализовалась идея «мировой революции», смела скомпрометированную элиту и дала миру встречный проект советского «града Китежа на холме» вместо западного «конца истории», о котором даже Шпенглер предупреждал, что Запад, дотяни он до XXI века, уходя со сцены, устроит вселенский пожар. А Великая Отечественная война в метафизическом прочтении – это столкновение Третьего Рима (в образе Третьего Интернационала) с Третьим рейхом, он же – Третий храм.

Что дал народам нашей страны СССР? Прежде, чем ответить на этот вопрос, обратим внимание на аспект, который исторической наукой мягко обходится. Почему, несмотря на все разногласия между будущими союзными республиками, как только в Москве вопрос о Союзе был поставлен ребром – все с этим согласились? Да, бурчали по углам, да, фрондировали. Даже потом «осторожно» вредительствовали, как украинцы, которым И.В. Сталин прямо говорил, что они слишком буквально воспринимают вопрос «самоопределения», не учитывая при этом общие интересы. Но никто не пытался сопротивляться открыто; все «дружно» подписали в Большом театре сто лет назад все, что было нужно, следуя за РСФСР. Адекватный ответ только один: к моменту создания СССР, большевики овладели концептуальной властью, взяли ее под контроль, и на этой основе приступили к воссозданию «красной империи». Грубо говоря, получили «ключи» от государственности. И волнующий всех нас сегодня вопрос: не происходит ли и сейчас нечто подобное на фоне украинского кризиса? Запад-то явно уже – не «концептуальная власть». Тем более, не является таковой выпестованная им либерально-компрадорская элита. Тогда кто? Очень большой вопрос, который постоянно стоит в последнее время в повестке дня, включая периодические вспыхивающие дискуссии о возврате к Союзной государственности.

Главная заслуга СССР – безопасность, которая является основным вопросом мировой политики, важность которого обусловлена императивом физического выживания народа в неизменно враждебном окружении. Вопросы экономики и торговли могут решаться в многовекторном формате, а вопросы безопасности – нет, особенно в эпоху ракетно-ядерного оружия. Как учит вся послевоенная история, безопасность – это либо наличие собственного ядерного щита, либо чья-то ядерная крыша. Безопасность – главное, что приобрели народы в СССР, и чего не было в Российской империи; не было в истории страны периода в полвека без войн, как в нашей стране после Великой Отечественной войны.

Второе, что мы получили при СССР, – социальная справедливость. Тупик капитализма, как мы сейчас уже убедились, - даже не в эксплуатации человека человеком, а в распределении социальных результатов научно-технического прогресса. Современный «ультраимпериализм» поощряет замену работника роботом, который не получает зарплату, не болеет, не выходит на пенсию и т.д. При промышленном капитализме предприниматель заботился о воспроизводстве рабочей силы. В настоящее время же люди стали лишними; роботизация так же «поедает» их как овцы в Англии времен промышленной революции. Отсюда все планы сокращения численности населения и уничтожения промышленности; те, кто их выдвигал, смотрели вперед и шли издалека. У Римского клуба в предшественниках ходили и Томас Мальтус с его концепцией «народонаселения», и «эволюционист» Чарльз Дарвин со своим двоюродным братом Фрэнсисом Гальтоном, основателем евгеники, которым наследовали фигуранты «Круглого стола», стоявшего у истоков теневых институтов глобального управления. И крупный разведчик и концептуал Герберт Уэллс, открыто выступивший в конце 1920-х годов с позиций еще пока будущей на тот момент «глобальной демократической революции» в четырехтомнике «Открытый заговор» («Open Conspiracy»). А затем, в 1937 году, расставил все точки над «i» австралийской лекцией с говорящим названием «Яд, именуемый историей».

Сегодня эти планы приобрели новую динамику, ставшую возможной именно вследствие распада СССР. Клаус Шваб с его «великой перезагрузкой», проект «ковид» как основание для «зеленого перехода», «цифровой концлагерь» и т.д. И конечно же Совет по инклюзивному капитализму, в рамках которого произошло управляемое слияние олигархии с Ватиканом, обеспечивающим «духовное окормление» финальной части западного проекта, который, если бы не СВО, получил бы все шансы на успех. «Роботизированный» цифровой глобализм «механизирует» человеческое сознание, загоняя лишенную мечты душу в такой же концлагерь, в каком протекает и физическое существование человека. Двух мнений быть не может: научно-технический прогресс при капитализме ведет в тупик, ибо с точки зрения распределения приобретает элитарный, фундаментально несправедливый характер. Только социализм способен разрешить это противоречие в интересах большинства, так, как это решалось при советской власти.

Когда страна свернула не туда? Алену Даллесу принадлежит известный афоризм о внедрении на пост лидера КПСС «козла-провокатора», способного увести за собой партию и страну в пропасть. Перестроечные процессы, на самом деле запущенные XX съездом КПСС и хрущевским «разоблачением культа личности», вовремя в первый раз остановленные, отражали интересы не народов СССР и не общностей как таковых. Они апеллировали к эгоцентризму противопоставленной обществу своими амбициями личности, который возбуждался республиканскими элитами в собственных корпоративных целях обеспечения своей несменяемости путем приватизации и передачи по наследству бывшей общенародной собственности. Прикрывалась эта спецоперация по массовому отъему советских социальных завоеваний национализмом, который для республиканских лидеров потому оказался привлекательным, что иных способов самоутверждения, кроме антироссийскости и антирусскости, у них в арсенале не было.

Экономическая перестройка была запущена косыгинско-либермановским внедрением хозрасчета с прибылью в качестве главного экономического показателя. Так был оформлен отказ от сталинского приоритета другого показателя – себестоимости, который лежал в основе политики регулярного снижения цен на товары повседневного спроса. А заодно был свернут проект ОГАС, представлявший собой пролог альтернативной, советской цифровизации в интересах всех, а не «привилегированного» меньшинства. Политическая же перестройка под видом «общечеловеческих ценностей» внушала миф о вреде суверенитета и о глобалистской «взаимосвязанности» мира. Отсюда решения XIX Всесоюзной партконференции (1988 г.) о политической реформе, породившей подрывную необуржуазную вакханалию «постоянно действующего» парламентаризма.

Каковы последствия для страны и мира? Прежде всего, это утрата исторической перспективы, провал в безвременье. Хотя рядом компетентных структур это прогнозировалось, но случился промах с оценками последствий прихода националистов, которые в союзных республиках у власти явно задержались. Сегодня уже понятно, что вывести из анабиоза политические процессы могут только определенные трансформационные тенденции в России. С началом СВО на Украине они запущены, но идут крайне медленно; сказываются инерция развала и сопротивление компрадорских элит с их корпоративными интересами.

В международном плане самым тяжелым последствием уничтожения Союза стала утрата исторической альтернативы. Сама глобализация как процесс становления «ультраимпериализма», он же глобализм, представляет собой унификацию наднационального управления с помощью системы глобальных институтов, которые навязываются человечеству силой доллара, обмана и оружия. Эти процессы, запущенные Римским клубом в конце 60-х – начале 70-х годов, долгое время тормозились, потому что существовал СССР. И только после его распада сразу же, в 1992 году, была созвана Конференция по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро.

С началом СВО глобализация оборачивается вспять; обратим внимание: в 2022 году не было такой глобалистской конференции, которая после Рио-92 проводилась каждое десятилетие (Йоханнесбург-2002, Рио-12). Это очень показательно: проект, похоже, «поплыл». Но внешне пока все без изменений. Фактическим «ядром» международной системы является отнюдь не ООН, а система институтов, контролирующих так называемое «глобальное гражданское общество», состоящее из «ассоциированных» НКО, которые управляют опоясывающими планету сетевыми горизонталями.

Сегодня глобальная альтернатива возрождается; ее элементы содержатся и в российско-китайском взаимодействии, и в китайском социализме; об этом говорят успехи КНР и те споры, которые ведутся вокруг ее «социалистичности», особенно смешные на фоне успешной ликвидации в стране крайней бедности. Потенциал социализма не ограничен. Но Китаю не хватает опыта по части игр в «высшей лиге» мировой политики; руководство страны по-прежнему надеется выиграть борьбу с Западом путем перехвата контроля над глобальными институтами. Это ошибка, которая наглядно демонстрирует, что без российского возврата к социализму полноценный «левый перелом» в мировых тенденциях невозможен.

(Продолжение следует)