Россия и мир находятся в преддверии важнейшего исторического юбилея – столетия создания СССР, предопределившего вектор мировых событий на многие десятилетия вперед. Мы хорошо помним один из ключевых постулатов советской общественной науки о шкале эпизодов истории XX столетия по важности. Главным событием считался Великий Октябрь, вторым по важности – победа советского народа в Великой Отечественной войне, третьим – крах колониальной системы империализма. Над этой градацией в перестройку и после нее смеялись, а зря, ибо жизнь показала, что все именно так и обстояло. Даже общий кризис капитализма, с углублением которого связывались эти события, – и тот сегодня на наших глазах разрастается до масштабов, исключающих его непризнание интеллектуалами, даже весьма далекими от коммунистических идей.
Что такое СССР? И почему между Великим Октябрем и созданием единой страны, обладающей безусловным первородством в коммунистическом проекте, прошло целых пять лет? Очень просто. Постсоветским официозом усиленно пропагандировался миф о том, что якобы «большевики разрушили великую Российскую империю». Глупость несусветная! Большевики, напротив, ее собрали, а развалили до них февральские «демократы». Только в марте-мае 1917 года, непосредственно после Февраля, до первого кризиса Временного правительства, связанного с нотой главы МИД П. Н. Милюкова союзникам по Антанте по продолжению участия в империалистической войне, эти разрушительные процессы получили развитие, приблизившись к завершению. Если, например, говорить об Украине, то именно с Временным правительством связан I и II Универсалы Центральной рады, обособлявшие республику от России, а также так называемая «украинизация» 34-го армейского корпуса с превращением его в 1-й украинский, осуществленная распоряжением главкома – генерала Л. Г. Корнилова.
Укрепившись у власти, большевики принялись собирать страну, шаг за шагом возвращая ей единство. Разумеется, после произошедшего развала не все получалось сразу, и «по одежке пришлось протягивать ножки». Отсюда поначалу и конфедеративная форма Союза. И формальное сохранение права на выход, которое потом было усугублено законом 1943 года о создании в республиках МИДов, придуманном ради лишних голосов в будущей ООН. И поддержка развития «национальной культуры» с целью ее последующей переплавки в «международную социалистическую культуру» и пр. Все эти перегибы имели место, но в сухом остатке мы имеем главный результат: создание СССР, очертания которого, за исключением Польши и Финляндии, по сути повторяли контуры Российской империи; в состав Союза, пусть и не сразу, вошли практически все бывшие окраины; во многих при этом пришлось бороться с недобитой вооруженной оппозицией. Основные процессы, включая Гражданскую войну, были завершены как раз к 1922 году, что и было зафиксировано созданием СССР. Объединение республик стало особенно актуальным после Генуэзской конференции, на которой Советская Россия выдвинула масштабный план мирного глобального переустройства, получив на свою инициативу категорический отказ Запада. Стало ясно, что никакой «интеграции» в тогдашнее «мировое сообщество» ни у кого из республик не получится, и выжить можно будет только вместе. Кстати, если проводить параллели с современностью, то обнаружится много общего, ибо если называть вещи своими именами, то СВО ведется в конечном счете за воссоздание единого государства, а уж быть ему федеративным или унитарным – это вопрос скорее к форме, чем к содержанию.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Чтобы понять взаимосвязанную важность Великого Октября и создания СССР, необходимо знать правильный ответ на вопрос о целях Первой мировой войны, которую на самом Западе называют «самоубийством Европы». Помимо колониальных переделов источников сырья и рынков сбыта, в центр планов западных концептуальных элит было помещено уничтожение четырех европейских и евразийских империй – Германской, Австро-Венгерской, Российской и Османской.
Для чего? От этого вопроса историки долгое время уходили. О подлинной цели проговорился немецкий социал-демократ Карл Каутский, написавший в 1914 году, что империализм (капитализм монополий) – не последняя стадия капитализма, и что еще будет «ультраимпериализм» – перенос практики картелей на международные отношения и консолидация самым сильным национальным империализмом всех остальных. По сути Каутский, вслед за Фридрихом Энгельсом и даже за Карлом Марксом, признал возможность классового примирения между пролетариатом и буржуазией, осуществляемого за счет эксплуатации колоний. Но в отличие от классиков, он перспективу такого примирения приветствовал. И от имени европейской социал-демократии выразил готовность объединиться с буржуазией в цивилизационных интересах коллективного Запада, заняв в этом альянсе место левого фланга двухпартийных систем. Это действительно явилось тотальным предательством марксизма, его революционного метода; опираясь на это предательство, западная социал-демократия принялась пересматривать Маркса, доказывая, что социализм не придет революционным путем, а «вызреет» внутри капитализма за счет его длительного развития. (В России эти позиции унаследовали меньшевики). На деле это было инъекцией снотворного, чтобы впавший в анабиоз пролетариат, рано или поздно проснувшись, обнаружил себя неотъемлемой частью глобального капитализма, связанной по рукам и ногам корпоративными интересами, и чтобы с этим ничего уже нельзя было поделать.
И еще один аспект, который, автор этих строк уверен, четко осознал В. И. Ленин. Предлагая буржуазии союз «на вечные времена», Каутский мыслил категориями глобализма, в рамках которого колониальное подчинение ожидает весь не-Запад, прежде всего Россию с ее неисчерпаемыми ресурсами. Провал Генуи как раз и был обусловлен тем, что освоение ресурсов нашей страны по ленинскому плану должно было происходить на равноправной и взаимовыгодной основе, что и не устроило Запад, грезивший фантомом колониализма. Пройдет без малого сто лет, и американский адмирал Цебровски прямо заявит о тотальном охвате глобализации, согласные с которой должны принять западные ценности и предоставить западным монополиям свои ресурсы, а несогласные должны принуждаться к этому посредством цветных революций.
Чего добивался тогдашний глобализм в рамках «ультраимпериализма»? Небанальная трехходовка. Первым шагом у лишенных власти монархий в разрушенных империях отнимался династический принцип наследования власти вместе с неограниченным горизонтом планирования. Второй шаг: этот принцип наследственной власти передавался в крупный бизнес, дополняя политической властью экономическую власть в лице института наследования имущества и самого бизнеса таким образом, чтобы реальная политическая власть, как и экономическая, стала теневой и несменяемой. И чтобы горизонт планирования исчез из публичного обсуждения. Третий, завершающий шаг: прикрытие этой спецоперации «фиговым листком» демократии – партий и выборов, чтобы, промыв и запудрив мозги, убедить «охлос» в том, что голосуя за партии и кандидатов, он будто бы «выбирает власть». Хотя на самом деле – марионеток без всякой власти, для того и эпатирующих «избирателя» скандалами и спецэффектами, чтобы тот охотнее поверил, что идет «настоящая» предвыборная борьба.
В гениальной работе Ленина «Империализм как высшая стадия капитализма» (1916 г.) сформулированы шесть признаков империализма. Их именно шесть, а не пять, как утверждал советский идеологический официоз, в котором кому-то очень недалекому или сильно заинтересованному «новая роль банков» и «финансово-олигархический приоритет банковского капитала над промышленным» показались одним и тем же. Следим за логикой. Пятый признак – раздел мира между союзами капиталистов; шестой – борьба за его передел, которую ведут государства. Это означает, что олигархия делит мир и в своих интересах запускает войны, натравливая друг на друга государства и народы. Это и есть «теневой» механизм «концептуальной» власти, которая управляет не законами, указами и постановлениями, а мизансценами, которые создаются под конкретный проект. Легальные власти такими мизансценами ограничены коридором возможностей, ширина и вектор которого определяются концептуальными манипуляторами. Первая мировая война и оказалась такой мизансценой, какими сегодня, на наших глазах, стали ковид и сменившая его в конкурентном режиме СВО. Только ковид – чужая мизансцена против нас, а СВО – наша против них. Острословы, утверждающие, что «доктор Путин за один день вылечил человечество от ковида», на самом деле куда ближе к действительности, чем это может показаться.
Что получилось в итоге? На завершающей стадии реализации проекта «ПМВ», когда империи рухнули, в России происходит Великий Октябрь, создается новая, социалистическая государственность, которая предъявляет миру встречный, альтернативный проект. Именно для этого Ленин и инициировал Генуэзскую конференцию, отказаться от которой, исходя из решений Верховного совета Антанты, Запад не мог. Он мог ее только «сплавить», попытавшись скомпрометировать советскую позицию, а по максимуму – совершить покушения на советских лидеров. Потому-то Ленин сам и не поехал и держал руку на пульсе, почти ежедневно предупреждая главу делегации Л. Б. Красина, который все время бегал «советоваться» к британскому премьеру Дэвиду Ллойд-Джорджу, о последствиях возможной измены советским интересам.
Мерой того шока, который испытали западные элиты от Великого Октября, означавшего провал глобалистского проекта, оказался двукратный отказ Конгресса США от ратификации Версальского договора. И от вступления в Лигу Наций, ради создания которой президент Вудро Вильсон добивался проведения Версальской конференции, на которой председательствовал, оставляя за себя, когда уезжал в США делать послание Конгрессу, теневого «хозяина» Белого дома полковника Хауса.
Лигу Наций создали. Но она оказалась не нужна, ибо мировым элитам стало понятно, что все нужно начинать заново. Именно тогда и стартовала подготовка Второй мировой войны, в которой приняли участие все ключевые элиты, внесшие немалый вклад в выкармливание и пестование нацизма. Советский проект коллективному Западу нужно было «закрывать» именно потому, что он предлагал альтернативу глобализму. И первые сполохи фашизма засверкали сразу после Великого Октября, когда в Италии и Германии появились крайне правые партии.
В финансовом отношении «великая депрессия» была запущена еще в 1920 году резким опусканием учетной ставки ФРС с созданием условий для экономического бума. За этим последовало изменение закона о ФРС, отменившее двадцатилетнее ограничение ее полномочий (1927 г.), британское экспортное эмбарго (1929 г.) и зеркальный обратный подъем учетной ставки (1929 г.), послужившие прологом мирового кризиса. За всеми этими манипуляциями стоял прочный олигархический альянс двух берегов Атлантики, видимыми фигурантами которого стали директор официально принадлежавшего Ротшильдам Банка Англии Монтегью Норман, его визави в США Эндрю Меллон, крупный банкир, министр финансов в трех администрациях Гардинга, Кулиджа и Гувера. А также Ялмар Шахт, доверенное лицо Нормана и его куратор Германии, возглавлявший Рейхсбанк и при веймарских «демократах», и при нацистах. Фундамент этого альянса составило клановое взаимодействие на базе ФРС, главным акционером которой по сей день является Банк Англии, Ротшильдов с Рокфеллерами; от последних в лице «знаменитой» пятерки братьев Джона, Лоуренса, Нельсона, Уинтропа и Дэвида участие в нацистском проекте принимал трехголовый банковский спрут группы Шредеров с центрами в Лондоне, Нью-Йорке и Франкфурте-на-Майне, где и сегодня сосредоточены финансовые структуры ЕС. Но это уже несколько другая история…
(Продолжение следует)
Павленко Владимир
Комментарии читателей (1):