Мирный договор с Японией ценой российских Курил исключён

В связи с проведением Россией специальной военной операции правительство Японии лишний раз продемонстровало несамостоятельность своей внешней и военной политики. В таких условиях верхом наивности для Токио было бы рассчитывать на возвращение Москвы к официальному обсуждению реваншистских притязаний на Курильские острова. Об этом пишет доктор исторических наук, профессор Института стран Востока Анатолий Кошкин на страницах портала «Фонд стратегической культуры».

Японские парламентарии продолжают допрашивать японского премьера о перспективах «возвращения» Японии принадлежащих нашей стране южнокурильских островов и только после этого заключения мирного договора. Это тем более удивительно в свете заявления российского правительства о прекращении в ответ на японские санкции переговоров о заключении такого договора и объявлении Страны восходящего солнца недружественным государством.

Похоже, это понимает инициатор русофобской политики премьер-министр Японии Фумио Кисида. В ходе дебатов в парламенте он признал, что в нынешней ситуации не видит условий для обсуждения перспектив заключения мирного договора с Россией.

«Япония считает непозволительными попытки изменения статус-кво силовым путём в одностороннем порядке, где бы они ни происходили, и находится в тесном взаимодействии со странами G7 и мировым сообществом. В связи с этим отношения Японии и России находятся в очень тяжелом состоянии, и сейчас не та ситуация, в которой можно говорить о перспективах переговоров о мирном договоре, но правительство сохраняет курс на решение проблемы северных территорий и заключение мирного договора», — цитирует Кисиду РИА «Новости».

При этом 1 декабря Кисида заявил, что политика Японии, исполненная стремлением решить территориальный вопрос с Россией и заключить мирный договор, не менялась. Однако, отметил он, предвидеть будущее в отношениях Токио и Москвы представляется затруднительным.

Заметим, что Москва все последние годы бережно поддерживала достигнутый уровень двусторонних отношений, который был сознательно обрушен японскими политиками, низведен, как выражаются в Токио, до нулевого показателя. В рвении угодить Соединённым Штатам Кисида подчас даже опережал «адские санкции» американцев.

Ничего нового о состоянии японо-российских отношений японский премьер не сказал. Потому глава комитета Совета Федерации по международным делам Григорий Карасин, комментируя его слова в интервью ТАСС, отметил:

«Я бы не переоценивал это заявление… Ситуация очень драматичная в мире, поэтому японские руководители временами допускают непродуманные заявления... Важно понимать, что мы относимся к этому вопросу очень серьёзно – к работе над мирным договором готовы, а все зигзагообразные заявления в основном исходят из Токио. То они готовы, то они заинтересованы, то нет».

Слова о готовности «к работе над мирным договором» несколько отличаются от высказываний пресс-секретаря президента РФ Дмитрия Пескова, который, артикулируя позицию российского президента, заявляет, что «ведение переговоров по мирному договору с Японией в нынешних условиях не представляется возможным», ибо Япония «стойко заняла место рядом с группой недружественных стран и сама превратилась в недружественную страну для России». К тому же правительство России не считает, что через 77 лет после окончания войны существует потребность подписания между двумя странами именно «мирного договора».

Автору этих строк не раз доводилось разъяснять, что «мирный договор» с Японией – чистейший анахронизм. Никакого «состояния войны» или «нерешённых вопросов» между двумя государствами нет. А в восстановившей дипломатические и иные отношения Совместной советско-японской декларации, подписанной и ратифицированной в 1956 году, учтены все положения, обычно составляющие содержание мирных договоров. Включая статью об условиях территориального размежевания двух государств (ст. 9). Не говоря уже о том, что первая статья декларации гласит:

«Состояние войны между Союзом Советских Социалистических Республик и Японией прекращается со дня вступления в силу настоящей декларации, и между ними восстанавливаются мир и добрососедские дружественные отношения».

Это ли не мирный договор?

Можно лишь согласиться с мнением министра иностранных дел РФ Сергея Лаврова о том, что японское правительство ставит прежние советско-японские договоренности «с ног на голову». Министр назвал смешным стремление просто заявить в мирном договоре о том, что «война окончилась»: об этом было заявлено на весь мир 2 сентября 1945 года при подписании японским правительством Акта о безоговорочной капитуляции.

Хотя в Москве подчас продолжают использовать термин «мирный договор», в действительности речь идёт о подписании принципиально иного по смыслу и содержанию документа. При этом, как неоднократно было разъяснено японской стороне, для продолжения переговоров Токио должен сначала признать в полном объеме итоги Второй мировой войны. Однако в глазах японских властей «мирный договор» – лишь лазейка для пересмотра этих итогов, для «решения территориального вопроса», что делает всякие разговоры о «мирном договоре» бессмысленными и политически вредными.

«В Декларации (1956 года) сказано, что мирный договор должен быть заключен прежде, чем начнется какой-либо разговор о чём бы то ни было. Заключение мирного договора означает ни много ни мало признание итогов Второй мировой войны… Мы говорим нашим японским партнерам, что это является абсолютно непреложным первым шагом на всём нашем пути, связанном с мирным договором. Мы ожидаем, что такой шаг будет сделан, потому что иначе ничто другое нельзя будет обсуждать», — подчеркивает Сергей Лавров.

И далее:

«Мы были бы готовы прямо сейчас подготовить и подписать мирный договор, но не мирный договор в том смысле, в котором эти договоры подписываются сразу после войн, потому что состояние войны между нами прекращено с принятием Декларации 1956 года, мы бы хотели уже сейчас с позиции многих десятилетий совместного сосуществования и сотрудничества в целом ряде областей подготовить договор, в котором излагались бы по-крупному основы наших добрососедских, дружеских отношений».

Касательно итогов войны, включая территориальные, глава МИД РФ подчеркивает, что подписание договора с Японией не может не предполагать обязательно подтверждения итогов Второй мировой войны, как они закреплены во многих документах, а самое главное – в Уставе ООН:

«Там записано, что все, что сделали державы-победительницы, не подлежит обсуждению, поэтому уйти от этой констатации просто невозможно. Пока мы не видим готовности Японии подтвердить то, под чем она подписалась, вступая в ООН».

Это – безупречная констатация. Она позволила советскому правительству заявить правительству Японии, что между двумя государствами не существует какого-либо «территориального вопроса». Давно пора сделать такое заявление и правительству РФ, что устранило бы распространённые в Токио спекуляции: дескать, Москва лишь приостановила переговоры о подразумевающем территориальные уступки мирном договоре и якобы продолжая рассматривать его в российско-японских отношениях приоритетным.

И ещё. Задолго до начала СВО российское правительство обращало внимание Токио на то, что переводу российско-японских отношений на качественно иной уровень препятствует проамериканская ориентация Японии. МИД РФ отмечал:

«Нужно выводить наши отношения на качественно иной уровень: это приоритет номер один и в экономике, и в политике, и в сфере безопасности, где у нас немало проблем, учитывая приоритет для Японии в сфере безопасности военного союза с США».

Сегодня в связи с СВО японское правительство лишний раз демонстрирует несамостоятельность внешней и военной политики Токио, слепое следование нацеленной на противоборство с Россией, а также с КНР и КНДР американской политике нагнетания напряженности, попыткам заставить правительства этих государств выполнять придуманные Вашингтоном «правила».

В таких условиях верхом наивности токийских политиков было бы рассчитывать на возвращение Москвы к официальному обсуждению реваншистских притязаний на защищенные Конституцией РФ российские земли.