На северо-западном направлении Красная армия уже начала действовать. 17 ноября 1918 года, через девять месяцев после того, как началось германское наступление после разрыва переговоров в Бресте, войска Северного фронта получили приказ о наступлении с целью овладения Псковом и Нарвой. Кризисное положение сложилось и в Новороссии. Гетманские войска смогли выбить Махно из Екатеринослава, но далее они действовали без особого успеха. Сам Махно попытался расширить контролируемую им территорию, впервые пойдя на договор с большевиками. Гетманцев после ухода австрийцев, стоявших в городе, без особого труда выбили петлюровцы. Они с боем разоружили уходящих австро-венгров, бессильные оккупанты теперь не пользовались любовью. Триумф был недолгим. 22−23 ноября 1918 г. добровольцы взяли Екатеринослав и вступили в бои с петлюровцами. Деникинцы были по-прежнему недружелюбно настроены по отношению к Донской армии. Она отступала и разлагалась. Перемена в настроениях была очевидной.
«О поднятии старого духа Дона не может быть и речи, — докладывал в Москву 30 декабря РВС Южного фронта, — т.к. вождь их — Краснов — в широких кругах не пользуется авторитетом».
24 декабря 1918 года признание Украинской Народной республики и все соглашения с ней, сделанные под германским давлением, были аннулированы советским правительством. В распоряжении командующего Советскими войсками Украины числилось 14 086 штыков, 1350 сабель, 139 пулеметов, 20 орудий. Началось наступление Украинского фронта. Сопротивление петлюровских войск по большей части было ничтожным. 27 декабря в Екатеринославе началось восстание, повстанцам оказали помощь махновцы. Еще накануне анархисты полностью блокировали город, который 10 дней был отрезан от внешнего мира. Екатеринослав был захвачен, часть петлюровского гарнизона вместе с артиллерией перешла на сторону постанцев. Впрочем, удержать Екатеринослав не удалось — махновцы начали грабеж и гулянки, а подошедший петлюровский полк нанес контрудар. Впрочем, и у петлюровцев этот успех был временным. Махновцы фактически взяли в осаду город, мобилизованные в армию Петлюры крестьяне перебегали к анархистам.
Ранее на ИА REX: Конец 1918 года. Бои на Восточном фронте
Командование Красной армии обращалось к трудящимся Украины с призывом: «Крестьяне и рабочие снова взяли власть в свои руки. Революционный народ вместе со своими германскими и австрийскими товарищами скинул власть Скоропадского и Вильгельма. Нам надо приложить все усилия, чтобы в переходной период власть не попала в руки соглашателей и предателей народных интересов вроде Петлюры, Винниченко и прочих». Селяне и рабочие, по свидетельству националистов, снова составили самую недружественную для войск Директории часть населения. Это, разумеется, сказалось и на настроениях войск. Днепровская дивизия отказалась грузиться в эшелоны и выдвигаться на фронт. 1 января Красная армия освободила Екатеринослав, 3 января — Харьков. Вслед за бегством Скоропадского настало время и других немецких протеже. Вскоре свой пост оставил Краснов. 6 февраля Войсковой Круг выбрал нового атамана — им стал ген.-л. А. П. Богаевский. Краснов уехал в Берлин. Обстановка на Левобережной Украине и Дону складывалась благоприятно для Красной армии. Она продолжала наступать. Донбасс, а затем и Левобережная Украина энергично очищались от петлюровцев.
13 января 1919 г. Троцкий заявил: «При помощи одних и тех же винтовок население Европы сражается сейчас во имя различных задач и программ, отвечающих разным историческим эпохам. В основе своей они сводятся к трем: империализм, национализм, коммунизм».
На пространстве бывшей Российской империи шла борьба тех же сил. Находясь под ударами поляков на западе и большевиков на востоке, украинские националисты предприняли попытку объединиться. 27 декабря 1918 года галицийцы начали первое наступление на Львов. Оно было остановлено поляками уже на следующий день. 3 января 1919 года Рада ЗУНР провозгласила в Станиславове «злуку», т. е. объединение с УНР. 6 января 1919 года поляки перешли в контрнаступление. Начались бои, в которых галицийцы получили помощь со стороны киевских властей, что в конечном итоге определило неуспех польской атаки.
22 января Директория издала в Киеве Универсал, который торжественно подтверждал решение об объединении. В нем говорилось: «Сбылись вековечные мечты, какими жили и за какие умирали лучшие сыны Украины. Отныне едина и независима Украинская Народная Республика». За «злукой» вскоре последует длительная разлука. Галицийцы предприняли еще ряд попыток вернуть инициативу и восстановить контроль надо Львовом, но в конечном итоге потерпели неудачу. 26 и 27 марта началось новое наступление поляков. Оно разивалось успешно, и к 6 июня войска Украинской Галицкой армии были практически полностью вытеснены из Восточной Галиции на линию бывшей границы Австро-Венгерской и Российской империй по реке Збруч. 17 июля украинские войска были вытеснены за Збруч.
19 января Киевская организация РКП (б) поставила перед членами партии задачу: «Нам необходимо добиться максимального напряжения пролетарско-крестьянских сил и нанести классовым врагам сокрушительный удар». Работа велась. 4 февраля 1919 г. Антонов-Овсеенко отдал приказ о штурме столицы Украины. Он начинался словами: «Неприятельские силы в Киеве находятся в разложении». Наступление велось силами 1-й Украинской Советской дивизии. Директория бежала. 5 февраля Богунский и Таращанский полки Красной армии вошли в город.
«Эти полки, вспоминал командовавший армией С. А. Меженинов, — состоявшие из селян Черниговщины, Киевщины и Волыни, отличались особой стойкостью и революционной сознательностью».
В городе восстанавливались советская власть и порядок. Остатки армии Директории отходили на Житомир и Жмеринку. За несколько месяцев боев они сократились до 30 тыс. чел., из них только половина была представлена активными штыками. Отход был спешным и больше походил на беспорядочное бегство все дальше на запад, к Галиции. Петлюровские войска сопротивления не оказывали. 17 февраля 1919 г. Наркомвоенмор УССР Н. И. Подвойский издал приказ, в котором говорилось: «Недорубленный лес вырастает вновь; мы обязаны не слагать оружия, пока враги Рабоче-Крестьянской власти не уничтожены до конца».
Успешно действовали красные и на Южном фронте. Красная армия постоянно увеличивалась в численности и укреплялась в качестве подготовки. 3 октября 1918 г. Ленин заявил:
«Мы решили иметь армию в 1 000 000 человек к весне, нам нужна теперь армия в три миллиона человек. Мы можем ее иметь. И мы будем ее иметь».
По данным на 8 октября 1918 года в рядах РККА находилось уже до 600 тыс. чел., а к началу 1919 года ожидалось, что она достигнет 1 119 тыс. чел. Создавались резервы, достаточные для преимущества на важных стратегических направлениях. Что касается Краснова, то он потратил значительную часть своих сил во втором походе на Царицын, овладение которым осенью 1918 года уже не могло дать стратегического преимущества для выхода в среднее Поволжье. Тем не менее 11 сентября 1918 года был отдан приказ по Донской армии: «В настоящее время главнейшей задачей Донской армии является обеспечение области с востока, что может быть достигнуто лишь взятием Царицына». В октябре началось новое наступление красновцев, которые 16 октября подошли к городу на 7−8 километров. В боях 17 октября красные сумели отразить штурм, уже 23 октября они перешли в контрнаступление по всему фронту.
В Донской армии наметилась масса проблем — неказачье население, иногородние, оказались настолько неблагонадежными, что пришлось отменять призыв их в армию и заменять военным налогом. Краснов грозил репрессиями, высылкой и лишением собственности, но увеличить численность своих войск не смог. К зиме 1918 года у атамана было около 32 тыс. чел. на фронте и около 20 тыс. в тылу. при 779 орудиях и 267 пулеметах. Снабжение его армии обеспечивали через Украину немцы. Реальную помощь могла бы оказать Добровольческая армия, но её руководители не желали идти далее признания автономии Донской области. Отношения с Деникиным и Алексеевым не заладились. Руководство добровольцев с трудом сдерживало подчиненных, не испытывавших никаких симпатий по отношению к Краснову. Обе стороны часто не выбирали выражений в отношении друг к другу.
Деникин нуждался в поставках боеприпасов, которых у него было недосттаточно, тем более что его армия вела с переменным успехом бои за овладение Армавиром. Тем не менее к октябрю положение советской группировки на Сверном Кавказе опять стало критическим. В этот момент главнокомандующий Сорокин начал мятеж. 13 октября он арестовал и казнил рукодство ЦИК Кавказской республики. Мятеж был неудачным, Сорокину пришлось бежать. В ответ на его выступление 18 октября в Пятигорске было казнено, по большей части зарублено, 106 заложников — это были представители интеллигенции и военные, включая генералов от инфантерии Н. В. Рузского и Р. Д. Радко-Дмитриева, командовавших фронтами и армиями в Первой мировой войне. Перед казнью заложники подвергались систематическим издевательствам, казнь представляла собойя очередь по большей части старых людей к месту, где их убивали холодным оружием — книжалами и штыками. 1 ноября Сорокин был схвачен и 3 ноября расстрелян. Армия осталась без командования и 20 дней стояла в Ставрополе без приказов и движений. Это дало возможность Добровольческой армии перегруппироваться и прочно захватить инициативу в свои руки. 10 октября — 7 ноября 1918 года в ходе боев под Ставрополем Деникин сумел нанести серьезное поражение 11-й армии и поставить под контроль Северный Кавказ.
Уже 10 (23) ноября первые корабли англо-французской эскадры пришли в Новороссийск. В ближайшем будущем он станет основным портом, через который Добровольческая армия будет получать военные грузы из Англии, Франции и США. 24 ноября эскадра союзников во главе с вице-адмиралом сэром Сомерсетом Гаф-Келторпом прибыла в Севастополь. На следующий день находившиеся там русские корабли в составе 20 вымпелов были направлены в Константинополь (10 декабря эти корабли были переданы Деникину). Союзники высаживали десанты в Одессе, Николаеве, Батуме. 13 ноября в Екатеринодаре было проведено совещание руководителей Донской и Добровольческой армий. Краснов полностью переменил ориентацию с Берлина и Вены на Париж и Лондон. Немцы и австрийцы уходили домой, расчитывать на них было нельзя. Зато 25 ноября делегация союзников прибыла в Новочеркасск. На их помощь рассчитывали, потому что после ухода немцев начал рушиться фронт Донской армии. Казачество не хотело воевать. 9 декабря Краснов в последний раз попытался перейти в наступление на Царицын, которое через несколько дней остановилось. Инциатива перешла к Красной армии. 19 декабря был подписан приказ армиям Южного фронта о переходе в решительное наступление против сил Донской армии.
Еще до Ноябрьской революции в Германии Украину и Новороссию начали покидать интервенты. Одесса находилась в зоне австро-венгерской оккупации, оккупанты быстро очистили ее от солдатской вольницы и установили порядок, во всяком случае в центре города. Комендантом Одессы был австрийский фельдмаршал-лейтенант Эдуард фон Бёльц, который пытался наладить диалог с националистами. Но военная власть все же не чувствовала себя уверенно — по вечерам на улицах города не было патрулей, здесь хозяйничали бандиты. Уже в начале ноября австрийцы покинули город. Последние австро-венгерские части ушли из Одессы 2 ноября, Бёльц застрелился, а 7 ноября за ними начали отправляться домой и немцы. Партия хлеборобов и их сторонники разбежались.
Довольно быстро опять встал вопрос о принадлежности Одессы. С одной стороны, 5 декабря Франция признала Центральную раду de facto. С другой, границы Украинской республики не были определены, а еще ранее, на «Ясском совещании» 1−10 ноября, в котором приняли участие представители союзников и Деникина, победителям был предложен меморандум с положениями о нераздельности территории бывшей Российской империи и немедленной помощи Добровольческой армии для борьбы с большевиками. Возникала ситуация, благоприятная для волевого решения одной из сторон, претендовавших на власть. Гетманский «корпус» в Одессе насчитывал около 300 чел. и был декорацией при австро-германских оккупантах. После их ухода он исчез, и в город вошли петлюровцы. Вскоре в нем начались бои между петлюровцами и русским офицерским отрядом представителя Деникина ген. А. Н. Гришина-Алмазова. Самостийников было больше, чем гетманцев, — около 1 тыс. чел., но они уступали в численности сторонникам Деникина (до 1,5 тыс. чел.). Добровольцы выбили националистов и при помощи десантов Антанты стали контролировать город.
11 декабря в Одессе высадились французы, а с 20 декабря сюда стали прибывать греческие войска. К приходу союзников Одесса была в полном упадке. Промышленность остановилась, порт почти не работал, в городе было около 25 тыс. безработных. К промышленному и продовольственному голоду добавился топливный. Масса горожан страдала от голода и холода. В городе хозяйничали уголовники. Французы обещали помощь и были встречены весьма радостно. Перед отправкой солдатам и матросам говорили о том, что они будут нести только караульную службу для того, чтобы заставить русских вернуть долги. Многие были недовольны — матросы с 1913 года не были дома ни разу, или в лучшем случае — в кратковременном отпуске. После перемирия и победы над Германией никто не радовался новым задачам. Новость о походе в Одессу не вызвала радости. Скорее наоборот. «Экипаж пришел в негодование», — вспоминал матрос с линкора France.
Поначалу интервенты были всем довольны — после долгой войны военные стремились сбросить напряжение. Помочь промышленности Одессы никто не собирался, зато в голодном и холодном городе открылось 110 платных ночных клубов. Механик Андре Марти, который позже стал одним из руководителей восстания на кораблях французской эскадры, вспоминал: «В Одессе шел непрерывный кутеж, как будто французских морских офицеров и местную буржуазию охватило стремление пожить вовсю перед концом». Матросы не имели такой возможности расслабиться, недовольство накапливалось. Популярной среди них стала песня «Одесский вальс»:
В день окончания войныМы все надеялись беспечноПопасть во Францию, конечно,С которой вновь разлучены…Кто подумать бы смел,Что еще не доелВсей закуски.Что какой-то бандитНас послать поспешитК этим русским.
Военные успехи большевиков произвели впечатление на Западе. Стало ясно — быстрой победы ожидать не приходилось. С другой стороны, отправка значительных контингентов союзных войск в Россию исключалась. Это могло закончиться вооруженным восстанием в армии. Премьер-министр Великобритании Ллойд-Джордж предложил дипломатическое решение проблемы. Президент США Вильсон поддержал это предложение. 22 января 1919 года победители предложили противостоящим в Гражданской войне в России сторонам встретиться на конференции на Принцевых островах для обсуждения планов возможного прекращения войны. Делегации от каждой стороны должны были быть основаны на принципе равного представительства, по три депутата от каждого правительства, за исключением Финлядии, независимость которой Антанта признавала. Военные действия на время переговоров должны были быть остановлены. Советское правительство встретило эти предложения с недоверием, переговоры на изолированных островах, во время которых трудно будет обеспечить их гласность, вызывали подозрения относительно рельных планов Антанты, а действия союзников в Закавказье, Поморье, Сибири и Туркестане подтвержали сомнения относительно истинных намерений Лондона, Вашингтона, Токио и Парижа.
4 февраля 1919 г. Советское правительство заявило о готовности вступить в переговоры, но не прерывая военных действий и на основе собственной программы: 1) оно было готово признать долги императорского и Временного правительств, но не безусловно, при признании того факта, что объем долгов будет признан позже особым соглашением; 2) часть долгов будет погашена не выплатами, а поставками сырья; 3) гражданам западных стран будут предоставлены концессии; 4) страны Антанты должны признать недопустимость аннексий, со своей стороны СНК был готов признать отдельное существование Польши и Финляндии. Большевики вновь, как и в случае с Брестом, рассчитывали на поддержку со стороны революции и в общем, не ошиблись.
«Когда мы ответили согласием на предложение конференции на Принцевых островах, — заявил Ленин на VIII съезде РКП (б), — мы знали, что идем на мир чрезвычайно насильнического характера. Но, с другой стороны, мы теперь больше знаем и о том, как подымается в Западной Европе революционная волна, как брожение переходит там в сознательное недовольство, как оно ведет к организации всемирного пролетарского движения».
Советское руководство верило в помощь своего союзника и было настроено решительно. Уже 7 февраля глава правительства и наркомата иностранных дел Советской Украины Х. Г. Раковский известил телеграммой Версальскую конференцию о том, что Советская Украина протестует против нарушения Румынией договора об эвакуации Бессарабии от 9 марта 1918 г. и против планов аннексии этой территории Бухарестом и что советская власть обещает очистить Бесарабию от оккупантов. Программа Наркомата иностранных дел была признана союзниками неприемлемой, а 16 февраля все белогвардейские правительства отказались вести переговоры с большевиками. Причина была проста — готовилось большое наступление армий Колчака. Левобережье Украины и Новороссия были освобождены, но начинался новый виток Гражданской войны, в которой противники советской власти получили огромную поддержку от стран Антанты, получивших возможность пойти на масштабное вмешательство в дела на пространстве бывшей Российской империи.
Комментарии читателей (1):
А по факту дела обстояли так: "Уже в эмиграции, некоторые заметные представители и деятели Белого движения, протрезвев на чужбине, нашли в себе силы, отставили свои былые взгляды на Гражданскую войну в России и сделали переоценку своего белогвардейского прошлого. Так, Вениамин (Федченко), митрополит в своем труде «Россия между верой и безверием», бывший епископ армии и флота при штабе Врангеля, будучи в эмиграции, так писал о событиях Гражданской войны: «У нас почти не было руководящих идей, как не было их, конечно, и при Деникине. Можно не соглашаться с большевиками и бороться против них, но нельзя отказать им в колоссальном размере идей политико-экономического и социального характера. Правда, они готовились к этому десятилетия. А что же мы все (и я, конечно, в том числе) могли противопоставить им со своей стороны? Старые привычки? Реставрацию изжитого петербургского периода русской истории и восстановление «священной собственности», Учредительное собрание или Земский собор, который каким-то чудом все-все разъяснит и устроит? Нет, мы были глубоко бедны идейно. И как же при такой серости мы могли надеяться на какой-то подвиг масс, который мог бы увлечь их за нами? Чем? Я думаю, что здесь лежала одна из главнейших причин провала всего «белого движения» - его безыдейность! Наша бездумность! Если бы мы глубоко всмотрелись в исторический процесс, изучили его, поняли –тогда?... Тогда, вероятно, мы просто отказались бы от этого анти-исторического движения на него. Но мы не хотели думать, не могли думать: шли по инстинкту, по привычке, ощупью».
Ему вторит белый генерал Я. Слащев, которого в народе прозвали «Вешателем» (прообраз генерала Хлудова в булгаковском «Беге»): «Тогда я ни во что не верил. Если меня спросят, за что я боролся и каково было мое настроение, я чистосердечно отвечу, что не знаю… Не скрою, что в моем сознании иногда мелькали мысли о том, что не большинство ли русского народа на стороне большевиков,- ведь невозможно же, что они и теперь торжествуют благодаря лишь немцам и т. п. Но эти мысли я как-то трусливо сам отгонял от себя и противопоставлял им слухи о восстании внутри России и т. п. Это было ужасное время, когда я не мог сказать твердо и прямо своим подчиненным, за что я борюсь»
Вот так и выходит, что белые воевали сами не зная за что. Но, солдатикам нужно было что то "вешать", поэтому шли лозунги вроде "Спасения Отечества", "За единую и неделимую Россию" и. т д - совершенно оторванные от текущих потребностей жизни рабочих и крестьян"