Русский язык и русские, как имперский этнос, не вписывались в идеалы большевизма

Российский государственный деятель и консервативный писатель XIX века Александр Шишков писал: «Хочешь убить народ, убей его язык». Слава Богу, сию чашу не испили… Пронесло!

На революционной волне

Автором национальной политики большевиков был Ульянов-Ленин. Именно на его парадигмах строилось национально-территориальное деление страны, определялись задачи в области языковой и культурной политики. Идеи межнациональных отношений будущий вождь революции начал разрабатывать еще до Октября. Ленин посвятил этой теме несколько статей и выступлений на партийных форумах. После революции прожекты национального характера заиграли свежими красками.

Традиционно консервативные вещи, такие как язык, большевистские лидеры рассматривали через ореол романтики тотального обновления. Некоторые революционеры, находясь на эмоциональном подъеме, предлагали заменить русский язык неким международным, типа эсперанто. Логика проста: в будущей «Земшарной республике Советов» революционный народ должен разговаривать на едином пролетарском языке!

Лев Троцкий восторгался эсперанто, видя в нем «язык мировой революции». Нарком просвещения Луначарский характеризовал русский язык как «старорежимный и национал-шовинистский». С ним перекликался Ленин. В 1914 году в статье «Нужен ли обязательный государственный язык», опубликованной в газете «Пролетарская правда», вождь писал: «Язык великороссов, составляющих меньшинство населения России, навязывается всему остальному населению России». Противников своей позиции, излишне не церемонясь, обзывал черносотенцами, адвокатами «нации-угнетательницы».

Большевики все же не рискнули выбросить русский язык за борт корабля революции, но решили поменять графику. Кириллицу на латиницу. При наркомате просвещения работала специальная языковая комиссия во главе с профессором Яковлевым. Когда Сталину в 1930 году комиссия представила доклад о переходе с царской кириллицы на европейскую латиницу, тот схватился за голову. Расходы оказались колоссально велики. Проект положили под сукно, благополучно забыв о нем, как показало время, навсегда.

О латинизации русского языка большевики задумались сразу после Октябрьской революции. По свидетельству Луначарского, Ильич как-то обронил: «Я не сомневаюсь, что придет время для латинизации русского шрифта, но сейчас наспех действовать будет неосмотрительно».

Латинизация и коренизация

Латинизация в СССР тем не менее состоялась, хотя и в локальном виде. На латинскую графику переводили языки неславянских народов в течение 20-х и первой половины 30-х годов. У многих этносов не было своей письменности и это облегчило процесс. Русские ученые, используя латинские буквы, создали множество алфавитов.

Реализацию новой национальной политики совместили с программой ликвидации безграмотности, которая в союзных республиках и автономных образованиях осуществлялась на титульном языке. Партийные резолюции настойчиво требовали от территориальных органов власти в ускоренном темпе развивать языки «бывших угнетенных народов». В национальных образованиях на титульных языках не только велся документооборот, но и элиты обязывали общаться на них в повседневной жизни. Например, с женой и детьми. Сотрудник партийного либо советского аппарата, не знающий местную «мову» или не желающий на ней разговаривать, запросто мог лишиться и партийного билета, и работы!

На языки народов, получивших статус коренных в своих административных единицах, переводились книгопечатание и средства массовой информации. Открывались национальные театры, клубы, различные культурные объединения. Этнокультурное развитие малых этносов советской властью всячески поощрялось. Денег на столь доброе и идеологически важное дело большевики не жалели.

Единственной нацией, которой запрещалось выражать этническое своеобразие, были «великодержавные шовинисты», то бишь русские. Всякое упоминание о русскости в публичном пространстве считалось крамолой. Пытавшихся протестовать ожидали Соловки либо Колыма!

Латинизация языков малых народностей органично вписывалась в национальную политику РКП(б), первоначально названную «национализацией», а чуть позднее переименованную в «коренизацию». Старт коренизации дал XII съезд партии, проходивший в Москве в период с 17 по 25 апреля 1923 года. Первый съезд, на котором отсутствовал тяжело больной Ленин, но на ленинские установки в национальном вопросе то и дело ссылались делегаты.

Изучая материалы съезда, поражался чудовищной русофобии, на нем царившей. Выступивший с докладом по национальной тематике Сталин пытался перевести дискуссию в более-менее конструктивное русло, ограничивая непродуманные эмоциональные заскоки. По большому счету, доклад Сталина отразил ключевой постулат Ленина: «Вопрос о русском шовинизме есть альфа и омега всей нашей национальной политики». И все же Иосиф Виссарионович завуалированно остужал пыл крайних русофобов, буквально соревновавшихся в выражении ненависти к русским.

Из выступления в прениях члена Политбюро Зиновьева (настоящее отчество которого, между прочим, Аронович): «Наша партия, которая руководит нашим государством, каленым огнем должна жечь всюду, где есть хотя бы намек на великорусский шовинизм».

Ему вторил кандидат в члены Политбюро Бухарин: «Если бы товарищ Ленин был здесь, он бы задал такую баню русским шовинистам! Они бы помнили лет десять!».

Секретарь Челябинского губкома партии Моисей Лисовский: «Нужно сделать величайшее ударение именно на великорусском шовинизме».

Моисей Ионович напомнил и о «шовинизме местных национальностей», предложив поправку в общепартийную резолюцию. Дополнение Лисовского: «Партия обязана вести решительную борьбу и с шовинизмом господствующих национальностей в отношении своих меньшинств в автономных и независимых республиках».

Поправку отклонили, сочтя ее неактуальной. Главную угрозу своей власти большевики усматривали в великорусском национальном самосознании, окрещенном ими «великодержавным шовинизмом».

Зерна дали плоды

Советская пропаганда любила акцентировать внимание на ликвидации большевиками безграмотности в очень короткие исторические сроки. И это, безусловно, знаковое достижение коммунистического режима. Начальное, среднее и даже высшее образование стало доступно широким слоям населения. В Советском Союзе, как грибы дождливой осенью, росли высшие и средне-специальные учебные заведения, в которых обучалось студентов на порядок больше, чем в дореволюционной России.

В период между 1923 и 1939 годами у полусотни малых этносов, населявших СССР, появилась своя письменность. Изображать советскую эпоху исключительно в черных тонах было бы совершенно необъективно. Плюсы культурно-образовательной политики большевиков очевидны.

Но создание алфавитов на латинской основе было ошибкой. Латинизация письменности неславянских народов стимулировала сепаратистские тенденции, нараставшие снежным комом. Руководство партии и страны осознало остроту проблемы. Процесс латинизации свернули. В алфавитной политике начался новый этап – кириллизация. В течение 1936 – 1940 годов все языки народов СССР перевели на кириллическую графику.

К середине 30-х годов по той же причине отказались от политики коренизации. Массовое использование национальных языков в титульных образованиях попытались сбалансировать развитием русского языка. Вернее, его возрождением. В этнических регионах провели ограниченную русификацию. Сепаратизм остановили, но посеянные коренизацией зерна со временем дали плоды.

Коренизация нанесла непоправимый урон русскому народу. Многие исконно русские территории, крупные города насильственно коренизировали, изменив в итоге этнический состав населения!

Еще до утверждения национальной политики в области языка и культуры на XII съезде РКП (б), уже на X съезде партии прозвучала установка: «В городах Украины до сих пор преобладают русские элементы. С течением времени эти города будут неизбежно украинизированы. Лет 40 тому назад Рига представляла собой немецкий город. Но так как города растут за счет деревень, а деревня является хранительницей национальности, теперь Рига – чисто латышский город. Лет 50 назад все города Венгрии имели немецкий характер, теперь они мадьяризированы. То же самое будет с Белоруссией, в городах которой все еще преобладают не белорусы».

Матушка История так уж распорядилась, что в подавляющем большинстве крупных городов Российской империи доминировало великорусское племя. Великорусы выступали ведущей силой в плане военной защиты государства и развития промышленности, торговли, науки, образования, культуры. «Великорусскость» мегаполисов носила объективный характер.

Большая часть как русского, так и нерусского населения проживала в деревне. В Советском Союзе вплоть до начала 60-х годов деревенский люд количественно преобладал над городским. Большевики начали индустриализацию, и демографическая картина в стране разительно изменилась. Городское население стремительно росло. Сельские жители, в том числе представлявшие малые этносы, массово переселялись в мегаполисы. В преимущественно великорусских городах, таких как Киев, Харьков, Одесса, Минск, Гомель, Витебск значительно увеличилось число лиц, относящихся к украинскому и белорусскому народам.

Лица титульной национальности в этнических регионах чувствовали себя более комфортно, чем, например, русские. Нерусским гражданам предоставлялись преференции, квотировались места в учебных заведениях и при занятии определенных должностей в партийном и советском аппарате, научных, культурных организациях. На большинство народов СССР распространялись специальные программы «преодоления культурной отсталости». Под их действие не подпадали русские, украинцы, белорусы, поляки, евреи, немцы и прибалтийские этносы.

Коренизация вкупе с латинизацией пагубно отразились на дальнейшей судьбе Советского Союза, став одной из причин его распада. Генератором и ударной силой сепаратистских движений конца 80-х и начала 90-х выступили национальные элиты, вскормленные большевиками, политикой коренизации. Негативные всходы дала и латинизация, свернутая, но до конца неубитая. В Татарстане, к примеру, в перестроечное время довольно большой популярностью пользовалась идея возврата татарского языка к латинскому алфавиту. Да и ныне на эту тему в республике периодически возникают разговоры. Джинна, однажды бездумно выпущенного из бутылки, чрезвычайно трудно загнать обратно.

Валерий Капленков, политолог