Тихая революция

Как это следует из Субъектологии – ее разработке автор этих строк посвятил не одно десятилетие, качество объекта определяется в основном двумя его свойствами. Это устойчивость и эффективность. Сказанное относится и к России, об эффективности которой говорить пока не будем. Что же касается способности нашей страны существовать сколько-нибудь продолжительно в условиях изменчивого внешнего мира, то есть устойчивости, то она определяется государством, качество которого мне, например, представляется отвратительным. И, возможно, потому, что нынешнее российское государство действует преимущественно в интересах господствующего класса, укрепление и дальнейшее развитие которого и составляет основное его предназначение. Не думаю, что судьба России так уж сильно волнует членов господствующего класса, которые, надо полагать, накопили столько денег, что в случае развала России смогут продолжить безбедное существование в какой-либо иной стране.

Многие утверждают, что нам, в России, лучше бы возродить монархию. О преимуществах такого способа государственного управления говорится в одной статье, в которой, сказать по правде, ничего нового для себя я не почерпнул. Но обратил внимание на один из комментариев. Как отмечает его автор, в условиях, когда та или иная страна совершала рывок в своем развитии, демократия в этой стране попиралась, а ею в это время правил монарх, как бы там не называлась его должность…

Означает ли это, что монархия представляет оптимальное устройство государственной власти? Это можно обсудить, но, прежде чем открывать такую дискуссию, следует договориться о понятийном аппарате. А между тем ученые специалисты не всегда ориентируются в таких терминах как страна, общество и государство. Обращаться ради их уточнения к энциклопедиям нет смысла, потому что и энциклопедические статьи пишут люди, которые далеко не всегда способны вникнуть в суть описываемых ими терминов.

Учитывая это, предлагаю толкование некоторых терминов, опирающееся на Субъектологию. Начнем с термина «страна», интуитивно вполне понятного. Итак, страна – это условный, субъект, располагающий ограниченной территорией. На территории страны проживают люди, на которых распространяются законы государства, под управлением которого и находится страна. Именно государство и предопределяет права и обязанности всех тех, кто проживает (пребывает) на территории страны.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 11.08.15   Почему Иран приглашает Индию в Среднюю Азию? / Саркис Цатурян
• 06.08.15   Литва содрогнулась в связи с решением НАТО / Игорь Павлюкевич
• 05.08.15   Об экономическом наполнении политического выбора / Ростислав Ищенко
• 09.06.15   «Милитаристы» против «миротворцев»? / Ростислав Ищенко

Гораздо меньше ясности с термином «общество». Под обществом принято понимать практически любую совокупность субъектов. Но ведь и царь зверей со своим гаремом представляет сообщество – прайд, то есть небольшую устойчивую группу львов, состоящую из нескольких родственных самок с потомством и самцом (самцами), члены которой живут и охотятся вместе.

Нас, однако, интересует не любое общество, а такая совокупность субъектов, каждый из которых изначально, вне зависимости от своего гражданства, наделен правами человека. Заметим, что по поводу происхождения этих прав у ученого народа нет единого мнения. Впрочем, Бог с ними…

Известно, что права вытекают из закона. А как быть с правами человека, если закона, который регламентировал бы эти права, не существует? Такого закона и быть не может, потому что закон – это атрибут государства. Человека же присущими ему правами наделяет Создатель. И, во всяком случае, права человека выходят за пределы государственной компетенции.

Суть любого правоотношения сводится к взаимодействию субъектов, как минимум двоих. Один создает некую возможность, а другой эту возможность использует. Очевидно, по крайней мере, для автора этих строк, что всякую тварь (творение) правами наделяет ее создатель. Так, например, автор этих строк в социальной сети создал почти десятитысячное сообщество Клуб интеллектуалов. И на правах создателя наделил это сообщества Правилами, которым члены Клуба обязаны следовать, ну или они должны покинуть это сообщество.

Известно, что обязательства обусловливаются либо соглашением сторон, либо законом, либо неписаным обычаем (делового оборота) Такой обычай применим, например, к моим взаимоотношениям с Дусей. Это моя кошка, с точки зрения юриста, представляющая имущество, а с моей – любимое существо, за которое, как сказал бы Антуан Мари Жан-Батист Роже де Сент-Экзюпери, я отвечаю по той простой причине, что его приручил.

Дуся знает свою обязанность пользоваться лотком. И, несмотря на то, что Создатель не наделил ее выдающимся интеллектом, она осознает, что из этой обязанности вытекает ее право на еду. Поэтому, сделав свои кошачьи дела, она, задрав хвост, мчится на кухню, зная по опыту, что там для нее приготовлено что-то вкусненькое.

Права и обязанности граждан обусловливаются законом, а закон, как известно, есть атрибут государства, представляющего, по мнению классиков, аппарат насилия. Без которого, заметим, не обойтись в отношении граждан, склонных переступать закон. Государство применяет насилие к добропорядочным членам общества, если они не соглашаются в добровольном порядке делиться с государством доходами, выплачивая ему налоги.

Свой бюджет государство использует для производства так называемых «государственных услуг», которые для налогоплательщиков в принципе не должны быть платными, а также на собственные нужды, которые, к слову сказать, учредитель государства никак не контролирует.

Так, что же собой представляет государство? Свободная энциклопедия признает, что ни науке, ни международному праву общепризнанное определение этого термина не известно. Я думаю, что государство – это типичное учреждение. И оно имеет почти все признаки такой организационно-правовой формы. У государства есть устав – его роль играет Конституция, и есть уставной капитал. Это природные богатства. До перестройки они представляли достоянием страны, а после и вследствие нее отошло скороспелым отечественным олигархам.

У государства нет лишь одного признака, присущего учреждению. Это наличие учредителя, который только и может предопределить назначение созданного им учреждения, утверждая его устав, содержащий права и обязанности, которыми это учреждение – в данном случае – государство наделяет своих граждан.

Отсутствие учредителя не лучшим образом отражается на качестве государства, контролировать деятельность которого некому. Следствием этого недостатка служит вседозволенность институтов государственной власти, беззастенчиво попирающих права своего многонационального источника, поскольку он не располагает механизмом контроля над государственной властью.

Сказанное в полной мере касается власти судебной. Это означает, что в России некому на легальной основе оценивать законность и обоснованность судебных актов. К этому вопросу мы еще вернемся. А пока приведем краткий обзор СМИ, проинформировавших общественность об аресте журналиста РБК Александра Соколова, бывшего редактора газеты «Дуэль» и публициста Юрия Мухина, а также его соратника Валерия Парфенова.

29 июля 2015 года их по обвинению в «расшатывании власти» и за участие в организации, выступающей, вы только вдумайтесь в эту квалификацию, за проведение референдума, арестовал Хамовнический суд Москвы. Как сообщает РБК, даже после признания Мосгорсудом в 2010 году Армии воли народа (АВН) экстремистской, Соколов, Мухин и Парфенов продолжили свою незаконную (но, допускаю, общественно-полезную) деятельность. Запрещенную АВН «экстремисты» переименовали в Инициативную группу по проведению референдума «За ответственную власть». Но от своей задачи по «созданию инициативных групп» в целях организации референдума они не отказались.

Истинную цель арестантов следствие сформулировало как «расшатывание политической обстановки в сторону нестабильности и смену существующей власти нелегальным путем». Движение за референдум суд посчитал деянием, по-видимому, гораздо более опасным, нежели мошенничество знаменитой Евгении Васильевой, в отношении которой он продолжительное время ограничивался домашним арестом.

Правильно ли поступил суд, арестовав Соколова, Мухина и Парфенова? – поинтересовался автор этих строк мнением «народных судей». Только 7% от общего числа проголосовавших на этот вопрос ответило положительно; 76% – отрицательно; 9% не сочли для себя возможным оценивать действия суда и еще 8% свое мнение предпочли высказать в комментариях. Всего в голосовании приняло участие более одной тысячи пользователей.

Преступление – это, если буквально, переступление (закона). Но кто сказал, что закон запрещает «расшатывать власть»? И как быть, если, например, государственная лодка села на мель? И не существует иного способа снять ее с этой мели, кроме раскачивания…

Обратите внимание, читатель, на то, что 9% «народных судей не посчитали возможным оценивать действия суда. Но почему? Да, потому что они понимают, что фактически у народа нет такого права. Но если власть, источаемая многонациональным источником, не распространяется на судебную ветвь российского государственного древа, то не противоречит ли это ст. 3 российской Конституции?

Так, как все-таки быть с несправедливыми, как в случае с АВН или с делом инвалида Игнатьева, судебными решениями? Ведь, как гласит закон, никто не смеет вмешиваться в отправление правосудия? Ряд норм отечественного законодательства (Конституция, ч. 1 ст. 120, закон «О статусе судей в РФ», ст. 1; закон «О Конституционном Суде РФ», ст. 1,7; конституционный закон «О судебной системе РФ, ст. 1, 5; ГПК РФ, ст. 8; АПК РФ, ст. 5; УПК РФ, ст. 1, 8) закрепляют полную самостоятельность судебной власти. Но так ли уж она хороша?

Закон есть закон. Но можем ли мы мириться с тем, что мантиеносные вершители наших судеб, руководствуясь законом, пренебрегая более значимыми для единственного источника нормами нравственности и морали? И кто сказал, что общественность не вправе обсуждать судебные решения, пока они не вступили в силу? Или общественное мнение уже ничего не значит для государства? И, наконец, неужели у единственного источника нет права контролировать обоснованность судебных решений, которые, вступая в силу, априори становятся правосудными?!

Думаю, что ни Вячеслав Лебедев, ни Валерий Зорькин не станут отрицать необходимость профилактики неправосудности судебных решений. Так вот, подходящий для этого способ заявлен. Это легитимация права зарегистрированных субъектов общественного контроля подавать в суд заявления о пересмотре вступивших в силу, но несправедливых, с их точки зрения, решений. А для того, чтобы ввести соответствующую норму в правовое русло, закрытый перечень оснований пересмотра судебных решений по новым и вновь открывшимся основаниям следует дополнить таким основанием, как заявление зарегистрированного субъекта общественного контроля.

Принятие этого, поистине революционного, предложения обеспечит , рационализацию судебной системы и общественный контроль над судопроизводством, в полной мере соответствующий ст. 3 Основного закона РФ. Согласно которой многонациональный российский народ является единственным источником государственной власти. Очевидно, что положение названного источника должно быть выше положения государства. Иначе не будет бьефа, который позволит источнику пролиться на государство и его институты.

Как говорится в приведенной норме, высшим непосредственным выражением воли «армии» народной являются референдум и свободные выборы. Но при этом сами выборы остаются монополией государства. А избирательная машина действует по им же установленным правилам в рамках всеобщего избирательного права, которое я критиковал не раз. Потому что избирательным правом, с моей точки зрения, должны обладать только члены общества. К слову сказать, секреты избирательных технологий раскрывает журналист Сергей Пархоменко. Очень рекомендую с ними ознакомится.

Конституция Российской Федерации распространяется на граждан, совокупность которых и составляет российский народ. Но он не имеет признаков субъекта и, возможно, по этой причине не способный контролировать государство, которое, к слову, и наделяющее граждан теми или иными правами.

Государству не стоит переживать, предполагая, что автор этих строк призывает народ сменить власть революционным путем, как это в свое время сделал до сих пор не осужденный г-н Ульянов (Ленин). О государственном перевороте не может быть и речи уж потому, что ничего, кроме очередной гражданской войны, крови и разрухи, он не сулит.

Другое дело – «тихая революция». Для ее осуществления в имеющиеся процессуальные кодексы достаточно ввести упоминавшуюся поправку, которая, тем не менее, способна обеспечить полноценный общественный контроль. Для начала – над судебной системой.

В заключение – абстрактная реплика. При существующем положении вещей судья К., будучи совершенно убежден в своей безнаказанности, легко и просто способен принять циничное решение, ущемляющее беспомощного гражданина И. А если совершить «тихую революцию, судья К. трижды подумает, прежде чем пример сомнительное решение. Потому что будет понимать, что у субъекта общественного контроля А. есть право добиваться пересмотра его решения. Так что после такой «революции» судья К. уже не станет рисковать своей репутацией, а возможно и должностью ради того, чтобы пролить воду на мельницу гражданина К., интересы которого явно не представляются законными.

Да, но достаточно ли у единственного источника сил, чтобы понудить государственный парламент к принятию поправки, обусловливающей тихую революцию»? И тем самым обеспечивающую профилактику «громкой» революции. Которая, разразившись, срубит древо российской государственности «под самый корешок». На радость всем нашим зарубежным «партнерам».

А пока государство, угнетая общество, обслуживает преимущественно господствующий класс, члены которого живут в свое удовольствие. И никакого внимания не обращают на народы, которых великий поэт напутствовал следующими строками.

Паситесь, мирные народы!
Вас не разбудит чести клич.
К чему стадам дары свободы?
Их должно резать или стричь.