Итоги саммитов БРИКС и ШОС в Уфе: на виду и в «тени»

Неделя, прошедшая после уфимских саммитов БРИКС и ШОС, выдала на-гора множество оценок, выдержанных в духе не просто оптимизма, но безудержного, бравурного восторга. Спору нет: оба форума стали важными шагами по пути оформления некоей общей позиции наших стран, что особенно важно на фоне продолжающихся попыток западного диктата по отношению к России и другим государствам и регионам мира. Оба разделили позицию Москвы по такому важнейшему и животрепещущему вопросу как недопустимость санкций и других ограничений международного экономического и политического сотрудничества, принимаемых волюнтаристскими решениями геополитических центров, возомнивших себя «вершителями» судеб человечества. Еще одним существенным итогом обоих форумов стало продвижение по пути строительства институтов БРИКС, которое при определенных условиях может стать прологом к формированию альтернативных мировых экономических центров. Речь конечно же идет о Новом банке развития БРИКС и о Пуле условных валютных резервов БРИКС. Порядок создания, особенности и структура этих институтов позволяют без труда увидеть в первом из них возможную антитезу Всемирному банку, а во втором – такую же оппозицию МВФ.

В совокупности, с расчетом на успешное реформирование этого Фонда и с расширением роли государств БРИКС, которое тормозится США с 2010 года, можно предположить, что Вашингтон тем самым «ставится на растяжку». Либо МВФ все-таки будет реформирован так, как того требуют интересы наших стран – а они исходят из меняющейся в их пользу структуры мировой экономики. Да и политики. Либо Запад может оказаться перед фактом появления других институтов, альтернативных Всемирному банку и МВФ, которым с ними придется вступать в конкуренцию. И неподдельный интерес, который проявили, скажем, к Азиатскому банку инфраструктурных инвестиций (АБИИ) в Европе и даже в Великобритании наглядно показывает и Белому дому, и концептуальным центрам власти в Америке, что за своими сателлитами нужен глаз да глаз. Предадут и продадут, свернув при таком «конкурентном» раскладе налево, даже не поморщившись. По Владимиру Маяковскому, «Не повернув головы качан, / И чувств никаких не изведав…».

Не менее важным итогом представляется и начавшееся расширение ШОС, которой дружно стали прочить статус будущей новой «Большой восьмерки», что на наш взгляд, действительности соответствует не вполне.

Все это так, и позитив от уфимских встреч на высшем уровне никто под сомнение не ставит. Но если взглянуть на их итоги несколько под другим углом зрения, то трудно не задаться следующим вопросом: «Продвинулся ли мир в результате прошедших в столице Башкортостана форумов вперед, к созданию ГЛОБАЛЬНОЙ АЛЬТЕРНАТИВЫ западной модели миропорядка, или остался там же, где и был, либо даже отступил назад?». И однозначного ответа, согласимся, не будет. Поэтому не то, чтобы нынешний всеобщий оптимизм не оправдан… – нет. Но надо более трезво, если не сказать вменяемо, относиться к происходящему.

Итак, все хорошее и очень хорошее про саммиты в Уфе сказано. Но остались «терзающие смутные сомнения». О них и поговорим. Имеют ли авторы право выступить в качестве «адвокатов дьявола»? Если учесть, что этот нечистый привык прятаться в таких деталях, которые без определенных навыков и рассмотреть-то трудно, несомненно. Ну, так приступим.

Первое отличие от прошлогодней, Форталезской декларации БРИКС: политические формулировки более расплывчатые. Такое впечатление, что содержательный смысл попытались спрятать как можно глубже, чтобы до него сложнее было докопаться. Что не может не отражать определенных различий в подходах; их мы покажем ниже.

В Форталезе стержнем итогового документа послужила 5-я статья, в которой без особой дипломатии констатировалось, что страны БРИКС окончательного выбора своей стратегии еще не сделали. Но при этом не скрывалась и острота этого выбора. С одной стороны, говорилось о «действующих структурах международного управления», которые «демонстрируют все более явные признаки утраты легитимности и эффективности»; с другой, БРИКС рассматривался «важной движущей силой …постепенного преобразования и реформирования нынешних институтов». И это, заметим, «по горячим следам» событий в Крыму и на фоне гражданской войны в Донбассе, несмотря на истерическую, хотя еще и не вполне оформленную тогда политически, реакцию Запада.

Сейчас прошел год, и западная реакция оформилась – и американская, и европейская, которой без стеснения, методом грубого нажима, дирижируют Вашингтон и Лондон. И былое единство БРИКС… нет, не рушится. Но начинает потрескивать, а временами и откровенно трещать: вспомним хотя бы недавний визит президента Бразилии Дилмы Русефф в США, носивший демонстративно «превентивный» характер, как бы предвосхищающий ее участие в саммите БРИКС. Признаем: предпосылки к этому имелись всегда. В октябре 2014 года один из авторов этих строк участвовал в круглом столе, проведенном одним из академических институтов системы РАН по итогам саммита БРИКС в Форталезе. И уже тогда выступивший на этом мероприятии посол Бразилии в Москве Антонио Геррейро охарактеризовал участие своей страны в нашем объединении более, чем сдержанно. «Не направлено против третьих стран», - это было сказано прямо, а «Чур нас от конфронтации с США по российской модели», - легко угадывалось и в репликах самого высокопоставленного дипломата, и в «ориентировках» ведущей круглого стола, пытавшейся, хотя и безуспешно, даже пенять соавтору этой статьи за их подчеркнутое игнорирование.

Так что видимо поэтому в Уфимской декларации БРИКС, в отличие от Форталезской, все не только куда более «шарообразно», но и многословно, да еще разбросано по разным статьям. О «нелегитимности» контролируемых Западом международных институтов, несмотря на профанацию ими всех инициатив БРИКС, в нынешнем итоговом документе уже ни слова. Аналог же прошлогодней 5-й статьи – 7-я из Уфимской декларации - запутан так, что аналогичное противопоставление тезисов в ней только лишь угадывается. И очень смутно. Это вам не Форталеза, пославшая ясный и четкий месседж: «действующее неэффективно и нелегитимно, поэтому либо разворачиваем его в своих интересах либо создаем новое и бросаем вызов старому». Нынешний посыл звучит иначе: «Мы отмечаем глобальный характер современных вызовов и угроз и выражаем нашу поддержку международным усилиям по решению данных проблем таким образом, чтобы для всех государств была обеспечена равная и неделимая безопасность на основе соблюдения международного права и принципов Устава ООН. Мы продолжим наши общие усилия по согласованию позиций по представляющим общий интерес вопросам глобального мира и безопасности ради общего блага человечества. Мы подчеркиваем нашу приверженность мирному разрешению споров в соответствии с принципами и целями Устава ООН».

Вы что-нибудь поняли, читатель? Кроме того, что язык дан политикам и дипломатам, чтобы скрывать свои мысли. В Форталезе об Уставе ООН тоже вспоминали. Но лишь в середине документа (ст. 24) и вскользь, без детализации и упоминания о «принципах и целях».

Между тем, именно в них – главная казуистика нынешних формулировок. В упомянутом Уставе ООН «принципы» и «цели» находятся друг с другом в противоречии тех самых «двойных стандартов», «практику» которых авторы Уфимской декларации, вместе с «подчинением интересов одних государств другим» отвергают столь же решительно, сколь и декларативно (ст. 6). «Самоопределение народов» - это пункт 2-й статьи 1-й Устава, а «территориальная целостность или политическая независимость» - 4-й пункт 2-й статьи. И в достижении главной «цели» ООН – «поддержании международного мира и безопасности» (ст. 1, п. 1 Устава) эти два принципа друг другу противоречат, причем, кардинально. Или «самоопределение» - или «целостность», а не «и – и», как в Уфимской декларации со ссылкой на уставные противоречия. В них-то эти «двойные стандарты» и «сидят». Когда «хозяевам мира» кого-то нужно расчленить и убрать со своего пути – «Да здравствует самоопределение!». А когда спасти шкуру очередной «своей сволочи» - от «бэби Дока» до Петра Порошенко, зарвавшихся и потерявших чувство реальности, - «Даешь целостность!».

Именно на это фундаментальное противоречие, распространяющее свое влияние на все международное право, глава МИД России Сергей Лавров, помнится, указал западным дипломатам, которые по-хамски перекрикивали его во время выступления на Мюнхенской конференции по безопасности-2015. И сакраментально посоветовал им: «Устав почитайте!..» (http://www.youtube.com/watch?v=_gfgUoCKr9U).

Так что ссылки итогового документа Уфы на Устав ООН и его апелляции к «международным усилиям» и «общему благу человечества» - не что иное, как констатация существующих между участниками БРИКС… нет, не противоречий, а разногласий. Разности в подходах к тем или иным проблемам, в том числе фундаментальным. С одной стороны, это нормально, с другой – слишком безразмерно расширяет и, главное, размягчает «пространство согласия», превращая его в аморфное. И вынуждая участников, как это и имело место в Уфе, детально прописывать дипломатическим языком подходы ко всем существующим мировым проблемам – не в целом, как это происходило бы при наличии подлинного единства, а по отдельности. Демонстрируя при этом, в зависимости, от жесткости и однозначности трактовки той или иной формулировки, ту или иную степень сплоченности или расхождений. И получается пока, на субъективный взгляд авторов, что «негативная» мотивация такого сплочения в БРИКС – против западного доминирования – преобладает над «позитивной». И собственной модели развития, альтернативной зашедшему в тупик Западу, как не было, так и нет. За исключением России, поставленной против США, ЕС и НАТО «острием против острия», а также в какой-то мере Китая, остальные участники БРИКС откровенно лавируют и, более того, опасаются более тесного сближения тем сильнее, чем жестче и агрессивнее звучит антироссийская риторика официального Вашингтона. Это, как говорится, данность.

Но на одном «негативном» фундаменте прочного здания не построить. Именно поэтому некоторые пункты Уфимской декларации выглядят декларативными, а порой и двусмысленными. Вот, например, статья 42: «…Мы считаем, что широкий и инклюзивный процесс национального примирения… является верным путем к прочному миру, возврату к стабильности и восстановлению Афганистана. Мы призываем все заинтересованные стороны к участию в примирении и призываем вооруженную оппозицию сложить оружие, признать Конституцию Афганистана и разорвать связи с Аль-Каидой, ИГИЛ и другими террористическими организациями…».

«Инклюзивность», как известно, термин, обозначающий совместное участие. Включая заварившие «афганскую кашу» США. Призывать эту «заинтересованную сторону» к «участию в примирении», а вооруженную ею же оппозицию - «сложить оружие» и «разорвать связи» с террористами - все равно, что предлагать волкам вегетарианство или коррупционерам – жить на зарплату. «Инклюзивность» этого процесса по определению противоречит «примирению» как таковому, и авторам уфимского документа это хорошо известно. Хотя бы по следующим фактам, изложенным, например, в статье некоего Аднан-хана «Исламское государство - ставленник США», которая была опубликована в «Revolution Observer». Цитату из этой статьи в 89-м выпуске передачи «Смысл игры» приводит Сергей Кургинян (http://www.youtube.com/watch?v=fBKS_il2ano). «Примечательно то, что руководители сегодняшнего ИГИЛ, - пишет Аднан-хан, - были собраны в лагере Кенбукка в 2004 году, в разгар мятежа против коалиционных войск во время войны в Ираке. Британская газета “The Guardian” опубликовала эксклюзивное, основательное исследование ИГИЛ 11 декабря 2014 года, в котором взяла интервью у старших командиров ИГИЛ. Один из командиров ИГИЛ Абу-Ахмад подтвердил, что США, открыв подобную тюрьму, предоставили ИГИЛ уникальную возможность: “У нас никогда не могло быть такого, ни в Багдаде, ни где-нибудь еще, чтобы собраться всем вместе, вот так, как здесь. Это было бы невероятно опасно. Здесь же мы были не просто в безопасности, но и находились всего в нескольких сотнях метрах от всего руководства Аль-Каиды”». «16 декабря 2014 года в “Newsweek” пишет Аарон Ландт: “После ареста Абу Бакр Аль-Багдади («халиф Ибрагим», лидер ИГИЛ. – Авт.) находился в тюрьме Кенбукка, недалеко от города Ум-Каср, где также содержались бывшие узники Абу-Грейб. Аль-Багдади значился как интернированное гражданское лицо. Это означало, что он имел связи с террористической группировкой, но не был вовлечен в совершение террористических актов. Точно неизвестно, сколько всего времени Аль-Багдади провел в Кенбукка. Некоторые военачальники США, работавшие в тюрьме, вспоминают, что Аль-Багдади находился там в период между 2006 и 2007 годом… Независимо от того, сидел ли он год или два, Аль-Багдади провел это время с пользой. В то время Кенбукка был летним лагерем для амбициозных террористов. Находясь под присмотром американских надзирателей, заключенные общались друг с другом, обменивались информацией и тактиками ведения боев и заводили важные контакты для будущих операций. Они черпали вдохновение из пыток в тюрьме Абу-Грейб, успеха Аз-Заркави (преемник Бен Ладена во главе Аль-Каиды. - Авт.) и разногласий среди суннитов. Историк Джереми Суит охарактеризовал Кенбукка как виртуальный университет для террористов. Кенбукка был местом, где много джихадистов знакомились друг с другом и множество бывших баасистов (членов Партии арабского социалистического возрождения Баас Саддама Хусейна. – Авт.) принимали радикальные взгляды и связывались с исламистскими группировками. Многие из лидеров ИГ прошли через эту тюрьму. Кроме Аль-Багдади в лагере Кенбукка находились не менее девяти будущих руководителей ИГИЛ. Вообще 17 из 25-ти наиболее значимых лидеров ИГ побывали в тюрьмах США в период между 2004-м и 2011-м годами. С начала 2000-х годов через сроки заключения в тюрьмах Кенбукка и Кен-Крокер прошли около 25 тыс. иракцев, причем, большинству из них не было предъявлено никаких обвинений. Затем в 2009 году тюрьма Кенбукка прекратила свое существование. Узники при этом передавались под юрисдикцию иракских властей, и если у иракских судебных органов не имелось своих претензий к заключенным, они подлежали освобождению”».

Понимаем, да? Собрали, организовали, предоставили время и возможности. обеспечили безопасность, создали бытовые условия – и после этого выпустили на свободу. По сути, обучив и объединив.

Да простит нам читатель это, столь же пространное, сколь и информационно насыщенное, отступление. Вопрос, который из него вытекает: авторы статьи 42-й Уфимской декларации, а тем более подписавшие ее лидеры, с этим незнакомы? Подчеркнем, что речь идет не об оперативных донесениях разведки, которая у каждой страны своя, а об открытых публикациях в крупнейших западных СМИ!

Конечно же, это риторический вопрос. И задаемся им здесь мы только затем, чтобы обратить внимание на следующее. Холодная война диктует новые подходы не только к государственной политике. Но и к уровню общественной политической грамотности, к умению понимать те сложнейшие маневры, которые ведет в этих условиях руководство страны, выстраивая курс на укрепление суверенитета. И к способности распознавать суть происходящего, которая открывается не одними лишь фактами, а их увязкой с контекстом, в который эти факты помещены, а также с их смыслом.

Возьмем материалы встречи лидеров стран БРИКС в расширенном составе (http://brics2015.ru/transcripts/20150709/357756.html). Подчеркнем, что приведем мы только те выдержки и фрагменты стенограммы и выделим в них только те вопросы, которые касаются очерченной нами проблематики разногласий. Общие, солидарные места – они общими и солидарными и остаются. И обсуждать в них – нечего.

Выступление Президента России Владимира Путина – приоритеты: запуск совместных проектов, прежде всего Пула условных валютных резервов и Нового банка развития, взаимодействие в рамках Стратегии экономического партнерства БРИКС на период до 2025 года, гуманитарная и политическая составляющая. Отмечены такие институты, как Гражданский, Парламентский и Молодежный форумы БРИКС, Сетевой университет, а также перспективы создания Совета регионов. Это основное.

Теперь премьер-министр Индии Нарендра Моди – приводим цитаты из его выступления:

- «Мы встречаемся в год 70-летия ООН. Это эпохальный год. Нужно принять важные решения, касающиеся изменения климата…»;

- «Климатические изменения являются одним из главных вызовов современности. Страны БРИКС должны дополнять друг друга, у нас есть и навыки, и ресурсы для того, чтобы возобновляемая энергия использовалась более активно, и для того, чтобы мы предоставили всем доступ к технологиям возобновляемых источников энергии и к энергоэффективности»;

- Неважно, с какими вызовами мы сталкиваемся – с социальными, политическими, экономическими, - мы будем более эффективно с ними справляться, если завершим реформу ООН, особенно Совета Безопасности, в утвержденные временные рамки (к 2020 г. – Авт.). Нам срочно требуется провести эти реформы, если мы хотим, чтобы эта глобальная организация сохранила важность и актуальность в XXI веке».

Генеральный секретарь ЦК КПК, Председатель КНР Си Цзиньпин:

- «Нынешний год отмечается как Год международного развития и Год изменения климата. На этом фоне страны БРИКС должны укреплять кооперацию и сотрудничество, защищать общие интересы стран с формирующимся рынком и развивающихся стран по таким крупным международным тематикам развития, как повестка дня в области развития на период после 2015 года и изменения климата»;

- «Мы должны прилагать совместные усилия к повышению статуса и роли стран БРИКС в системе глобального управления».

Президент ЮАР Джейкоб Зума:

- «…2015 год знаменует собой 70-летнюю годовщину ООН. …В этом году были запущены самые важные, разнообразные процессы во всех уголках мира. К ним можно отнести межправительственные переговоры по вопросам развития повестки дня на период после 2015 года, третью международную конференцию по финансированию в целях развития (проходит с 13 июля в столице Эфиопии Аддис-Абебе. – Авт.), а также 25-ю конференцию по климату, которая состоится в Париже в этом году» (речь идет о Конференции Сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата – РКИК; на самом деле по счету она 21-я; ошибся ли Зума или неточность содержится в стенограмме, авторы не в курсе. – Авт.);

- «Южная Африка в качестве нынешнего председателя “Группы 77” (развивающиеся страны. – Авт.) вместе с Китаем (неформальный лидер этой группы. – Авт.) будут тесно работать со всеми государствами-членами ООН с целью развития глобальной повестки дня, куда входят такие вопросы, как искоренение бедности и достижение Целей тысячелетия в области развития (восемь пунктов, принятых в 2000 г. Саммитом тысячелетия ООН; представляют собой выжимку из объемной «Повестки дня на XXI век» [«Agenda-XXI»], утвержденных Конференцией ООН по окружающей среде и развитию в Рио-де-Жанейро в 1992 г. – Авт.).

Президент Бразилии Дилма Русефф:

- «…Мы, члены БРИКС, обязаны бороться за то, чтобы мировой порядок был более справедливым, более транспарентным. Бразилия верит в то, что Совет Безопасности ООН должен быть реформирован и расширен»;

- «…Мы намерены принять активное участие в приближающейся конференции по вопросам всемирных климатических изменений»;

- «…Мы также должны гарантировать соблюдение принципа Рио+20 (Конференция ООН по окружающей среде и развитию 2012 г., созванная через 20 лет после такой же конференции Рио-92. – Авт.). Эту группу которая называется “двадцаткой”, надо всячески поддерживать и обеспечивать возможность воплощения в жизнь ее решений» (здесь и выше выделено авторами).

Сравнительный анализ выступлений лидеров БРИКС позволяет считать самым важным общее внимание лидеров Бразилии, Индии, Китая и ЮАР к вопросам, которые тесно связаны с предстоящими саммитами ООН.

Первый из них – очередной, четвертый по счету, Всемирный саммит ООН по целям развития, который пройдет в сентябре 2015 года, в рамках очередной ежегодной сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Когда говорят о «повестке дня международного развития на период после 2015 года», то знайте, что имеется в виду переоформление восьми «Целей развития тысячелетия» в «Цели устойчивого развития». Решение о таком переоформлении было принято три года назад, на конференции Рио+20.

Второй из саммитов – очередная встреча «Группы двадцати», намеченная на 15-16 ноября 2015 года в турецкой Анталье. «Принцип Рио+20», о котором заявила Дилма Русефф, - это 27 принципов Рио-де-Жанейрской декларации 1992 года по окружающей среде и развитию (Декларации Рио). Но подход к этим принципам о-о-очень избирательный и противоречивый.

СПРАВКА:

Принцип 8-й Декларации Рио, где фактически содержится призыв к резкому сокращению производства, потребления и численности населения, на Западе вызывает восторг. А вот принципы 16-й и 17-й, упоминающие об обязанности «загрязнителя» окружающей среды – США и Европы - покрывать издержки, а также о суверенитете в оценке странами экологических последствий деятельности своих экономик, Западу не нравятся. Ибо они освобождают Россию от необходимости кому-либо платить и, наоборот, требуют, чтобы издержки покрывались в нашу пользу. Баланс между выбросами и поглощением парниковых газов у нас четырехкратно положительный (то есть Россия – экологический донор), а у большей части Запада – где дважды, а где и четырежды же отрицательный. Поэтому эти принципы – беспрецедентное лицемерие! - «уравновесили» в РКИК. В преамбуле к ней оговаривается, что «экологические стандарты, применяемые некоторыми странами, могут быть неуместными и необоснованными с точки зрения экономических и социальных издержек для других стран».

А принцип 2-й, утверждающий национальные суверенитеты над природными ресурсами, был тут же, «не отходя от кассы», «мягко» скорректирован принципом 3-м – о необходимости «обеспечить справедливое удовлетворение потребностей нынешнего и будущих поколений…». Что на Западе понимается под «справедливостью» - мы очень хорошо знаем.

Плюс апелляция Дилмы Русефф к «двадцатке». Одному из авторов этих строк уже приходилось отмечать, причем неоднократно, что весной 2009 года только твердая позиция России и Китая избавила мир от перспектив глобального дефолта, который и призван был «оформить» саммит «Группы двадцати» в Лондоне. Не прошло, и вместо этого вынужденно были созданы финансовые институты и инструменты «заливания кризиса зеленой наличностью» (https://iarex.ru/articles/51851.html).

СПРАВКА:

«Группа двадцати», предусмотрительно созданная в 1999 году в формате глав центробанков и минфинов, с началом кризиса превратилась в форум для встреч на высшем уровне. Понятно, что это – не экспромт, а «заготовка», причем с определенными целями, в которые с высокой степенью вероятности и входило проведение глобального дефолта. С последующим полным переформатированием мирового порядка.

Из 22-х членов этой группы (наряду со странами и ЕС в целом, в нее входят международные финансовые институты) 15 принадлежат к Западу. В том числе пять мандатов имеет Европейский союз – сам и ведущие страны, три мандата – североамериканская зона свободной торговли NAFTA. Еще пять стран – неевропейские союзники США: Австралия, Саудовская Аравия, Турция, Япония и Южная Корея. Ну и мандаты МВФ и Всемирного банка.

В «двадцатку» входят все, за исключением Бельгии, учредители базельского Банка международных расчетов (БМР), который вместе с Всемирным банком, МВФ, а также Банком Англии, ФРС и ЕЦБ, образует структуру «коллективного мирового центробанка». В группе также находятся все основные члены «Группы десяти», составляющие каркас совета директоров БМР.

Члены БРИКС – среди 7-ми оставшихся участников «двадцатки», и потому они считаются странами «второго порядка» (или «второго сорта»?).

Третий саммит – упоминавшаяся парижская 21-я Конференция Сторон РКИК, которая состоится в декабре 2015 года. Когда говорят о «климатических изменениях», знайте, читатель, что в виду имеется заключение нового глобального соглашения по ограничению парниковых выбросов, которое Запад спит и видит сделать обязывающим. Чтобы за счет российского экологического донорства решить свои проблемы, попутно еще и взвалив на нас ответственность за накопившиеся в этой области проблемы.

Китай в этом вопросе не «промолчал» потому, что он, как и США с Европейским союзом, тоже «загрязнитель», имеющий отрицательный баланс между выбросами и поглощением парниковых газов.

И вывод по этим трем саммитам следующий: апелляция к ним по сути льет воду на мельницу Запада. Именно он более всего заинтересован в том, чтобы с помощью существующих глобальных, точнее глобалистских, институтов сохранить рычаги влияния на страны БРИКС. А лидеры наших стран, уступая этому желанию и, прямо скажем, нешуточному давлению, идут у них в поводу, девальвируя САМУ ИДЕЮ превращения объединения в глобальную антизападную альтернативу.

Не верите? Послушаем генсека ООН Пан Ги Муна, который как раз сейчас, 11 июля, разразился программной статьей в «The Guardian», где без обиняков заявил следующее: «2015 год должен стать годом глобальных действий. В сентябре мировое сообщество примет новый комплекс целей в области устойчивого развития на следующие 15 лет. В декабре правительства намерены заключить в Париже первое в своем роде универсальное и предметное соглашение по изменению климата…» (http://www.unic.ru/bulletin/2015-7-13/tretya-mezhdunarodnaya-konferentsiya-po-finansirovaniyu-razvitiya-nachalo-novoi-e).

Вся та же самая, хорошо знакомая, глобалистская мифология!

Отдельной строкой стоит упомянутое Моди и Русефф «реформирование ООН». Отметим, что это большая и серьезная тема. Подходы к ее решению, а также «утвержденные временные сроки» были прописаны в докладе Группы высокого уровня ООН по угрозам, вызовам и переменам «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (Документ ООН A/59/565 - http://www.un.org/ru/events/pastevents/a_more_secure_world.shtml). Он вышел в декабре 2004 года, и реформирование ООН в нем сводится к введению регионального принципа, по которому Россия сохранит свое постоянное представительство в Совете Безопасности в качестве не страны-основателя ООН и главной победительницы фашизма, а скромного члена европейской региональной группы. Подробнее одному из авторов об этом уже приходилось писать, причем, сравнительно недавно (http://www.regnum.ru/news/polit/1885369.html).

Теперь, после этого исторического экскурса, вернемся к выступлениям Путина, Моди, Си Цзиньпина, Зумы и Русефф. И без труда убедимся, что именно с перечисленными четырьмя вопросами – повесткой международного развития после 2015 года, климатическим соглашением, «двадцаткой» и реформой Совета Безопасности ООН - связаны все фрагменты, которые выделены авторами в цитатах из выступлений в Уфе всех лидеров БРИКС.

Точнее, почти всех: кроме Владимира Путина. Подчеркнем и сфокусируем внимание на этом особо, поскольку это важно! Российский президент указанные вопросы не поднимал и сосредоточился, как уже отмечалось, на перспективах экономического развития и институтах БРИКС. То есть противопоставил позицию России упомянутой неопределенности формулировок, символизировавшей отступление от заявленной в Форталезе позиции «или – или» к уфимской «и – и». И следовательно, к возможному компромиссу с Западом, невзирая на антироссийские санкции.

Путин – во многом демонстративно – остался на «форталезских» позициях. Вместе с Си Цзиньпином и Китаем, которые, как убедимся ниже, во многом эту линию разделили.

С одной стороны, «особость» позиции Путина безусловно связана с тем, что Россия – единственная из всей «пятерки» включена в одно из приложений к РКИК.

СПРАВКА:

Российская Федерация входит в приложение I, в котором в 1992 году, в момент принятия Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК) были объединены развитые страны ОЭСР и постсоциалистические страны с так называемой «переходной» экономикой. Первые, составившие списочный состав и еще одного Приложения II, обязались финансировать помощь, в том числе и во внедрении «экологически чистых технологий», как странам Приложения I, так и развивающимся государствам «Группы 77» во главе с Китаем, которые не входят ни в одно приложение. Вторые же – члены Приложения I (включая Россию, за вычетом остальной «четверки» членов БРИКС) в 1997 году, с появлением Киотского протокола, были наделены количественными обязательствами по сокращению парниковых выбросов.

Единственное видимое последствие этого грандиозного «лохотрона» - отнюдь не улучшение экологии, а формирование в Европе новой отрасли - экопрома с годовым оборотом под 1 трлн евро, обладающего мощным лоббистским потенциалом воздействия на государства и правительства.

Однако во «втором периоде» обязательств по Киото, который был запущен с 2013 года, после краха первой попытки заключить новое соглашение, предпринятой в 2009 году, на 15-й Конференции Сторон РКИК в Копенгагене, Россия из количественных обязательств вышла. И хотя ратификация Киотского протокола нами не денонсирована, интереса, существенного отличного от четырех остальных участников БРИКС, у официальной Москвы нет. «Неофициальная» же, либеральная «бизнес-Москва» лоббирует возвращение в обязательства, чтобы и дальше нагревать руки на так называемых «рыночных механизмах» Киотского протокола в ущерб национальным интересам.

Поэтому с другой и, на наш взгляд, главной стороны, позиция, занятая главой нашей страны на саммите БРИКС, объясняется защитой этих национальных интересов. Подыгрывать Западу в «играх», которые призваны усугубить положение нашей страны и расширить арсенал инструментов иностранного вмешательства в нашу внешнюю и внутреннюю политику вряд ли нужно.

И еще. Если не самый главный, то самый актуальный из перечисленных вопросов – климатический. Потому, что если новое соглашение по парниковым выбросам в декабре в Париже будет заключено, и если оно окажется обязывающим, это создаст серьезные препятствия на пути отечественной реиндустриализации. И именно здесь и именно Путин, надо полагать, настоял на максимальной расплывчатости соответствующей формулировки Уфимской декларации БРИКС. Упоминание о ней находится лишь на третьей с конца, 47-й странице, в статье 67-й (всего их, как помним 77). «Мы выражаем готовность работать над проблемой изменения климата в глобальном контексте и на национальном уровне, а также содействовать достижению согласия по всеобъемлющему, эффективному и равноправному соглашению на основе РКИК ООН…». Все, точка! Ни про «обязательность», ни про «центральность» такого соглашения – ни слова! Конкретика давно заявлена: нам нужен не договор, а предельно просторный формат протокола, №2 после Киотского, сроком не более, чем до 2030 года.

Но, как видим, и Си Цзиньпин на ином не настаивал: представим, например, чтобы он солидаризовался, скажем, с Моди… Тем более, что специалистам хорошо известно: именно климатическая проблематика в последние годы была, если так можно выразиться, наиболее «рискованной» в наших двусторонних отношениях. Ибо КНР в качестве условия своего участия в обязательном соглашении требовала (и требует) от «старых» индустриальных стран (и для России исключение не делалось) превентивного 40-процентного сокращения выбросов. И считала это «платой» за ущерб, наносившийся глобальной окружающей среде в те времена, когда нынешние новые индустриальные державы, включая сам Китай, такого воздействия на природную среду еще не оказывали.

Второй по важности вопрос для России – реформирование Совета Безопасности ООН. И здесь Москва и Пекин также оказались рука об руку, официально заявив о недовольстве торопливостью других участников БРИКС даже не на словах, а официально, в Уфимской декларации уже не БРИКС, а ШОС. «Государства-члены, - говорится в документе, - считают, что реформирование Совета Безопасности ООН должно сделать его более представительным и действенным путем проведения максимально широких консультаций…, (sic!) без установления искусственных временных рамок и форсирования вариантов, не получивших широкой поддержки стран-членов ООН» (С. 3).

Россия и Китай хотят пересмотреть «дедлайн» 2020 года, заявленный в ооновском докладе 2004 года? Они готовы расширить спектр вариантов и отказаться с его помощью от пресловутого «регионального» принципа, который давно и настырно протаскивается глобалистами на всех уровнях и по всем направлениям мировой политики?

Хотелось бы надеяться, что да!

В Уфимскую декларацию удалось включить и еще один очень важный пункт, касающийся «более широкого использования национальных валют во взаимной торговле» (ст. 24). Чтобы получить полноценное представление об его значении, необходимо заглянуть в один интересный документ, наделавший в свое время немало шума, - Концепцию участия Российской Федерации в объединении БРИКС, принятую 21 марта 2013 года. Специалисты и эксперты сразу же обратили внимание на два поистине революционных нововведения. Первое - «повышение роли национальных валют во взаиморасчетах между странами БРИКС…» - плавно переросло вскоре в инициативу создать Банк международных расчетов (БМР) БРИКС. Сопоставим эту информацию с одной стороны со статусом «центробанка центробанков», которым наделен нынешний базельский БМР, а также со стержневой ролью его учредителей и членов совета директоров в «Группе двадцати». А с другой, с подчеркнутой в начале данной статьи альтернативностью уже существующих и вновь создаваемых институтов БРИКС глобальным: Нового банка развития – Всемирному банку, а Пула условных валютных резервов – МВФ.

И потому ясно, что создание БМР БРИКС – если не приговор существующему «западному» БМР, то как минимум очень сильный удар по его позициям. А следовательно, по всему, контролирующемуся глобальной олигархией, «коллективному мировому центробанку». Тем более в условиях, когда аналогичные удары , как видим, наносятся и по другим его составляющим – Всемирному банку и МВФ.

Вторая инициатива этой концепции – создание независимых рейтинговых агентств БРИКС, способных, в свою очередь, существенно поколебать монополию нынешней «большой тройки» - «Standard & Poors» (S&P), «Moody’s Investors Service» и «Fitch Ratings» (http://archive.mid.ru//brp_4.nsf/newsline/D23D45D62C00F78E44257B35002ACD50). Весь масштаб их конъюнктурной деструктивности Россия в полной мере прочувствовала на себе, когда «тройка», прикрываясь введенными в США и ЕС санкциями, валила суверенные рейтинги - самой нашей страны, а также ее регионов и компаний.

До постановки в практическую плоскость этого предложения дело пока не дошло. Но тенденции вокруг первой инициативы указывают, что обе российские инициативы остаются на столе переговоров и официальное обращение к ним возможно лишь вопрос времени.

Разумеется, выигрыш в главном был вынужденно компенсирован уступками в других, менее обязательных, пунктах Уфимской резолюции, вред от принятия которых можно компенсировать внутренними процедурами. Прецедент уже имеется: решение Конституционного суда России о необязательности выполнения постановлений Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ), если они противоречат российской Конституции. По сути, этим шагом восстановлен суверенный приоритет внутреннего законодательства над внешними обязательствами. Но ведь именно последние всячески возводились в культ и в абсолют на протяжении всего двадцатилетия либеральной вакханалии во власти!

Среди подобных уступок, на которые пошли в Уфе, можно назвать три. Первая представлена реверансом в сторону ВТО (ст. 21). Формально он если и не дает «зеленый свет», то способствует активизации лоббистов соглашения TISA («Trade In Services Agreement»), суть и смысл которого одним из авторов недавно был раскрыт достаточно подробно (https://iarex.ru/articles/51834.html; https://iarex.ru/articles/51846.html; https://iarex.ru/articles/51851.html). Вторая уступка касается поднятой в статье 58-й Уфимской декларации проблемы народонаселения, тесно связанной с теми принципами глобализма и глобалистскими документами, с помощью которых продвигается тема радикального, на порядок, сокращения численности населения. Третья связана с признанием членами БРИКС концепции «устойчивого развития» и внедрения «Целей устойчивого развития» в документы ООН (ст. 65).

Ну что ж, война без потерь, как говорится, не бывает. Главное: чтобы от формального не то, чтобы согласия, а непротивления этим пунктам, на которых без сомнения жестко настаивали лидеры Бразилии, Индии и ЮАР, не проложить дорожку к их практическому выполнению в России. Ведь это способно в считанные годы перечеркнуть все достижения, скажем, в сфере демографической политики. Или к реставрации ельцинской «Концепции перехода Российской Федерации к устойчивому развитию», провозглашавшей своими целями ядерное разоружение и превращение нашей территории и природных ресурсов из источника общественного богатства в «резерв устойчивости глобальной биосферы». Владимир Путин еще в начале 2000-х годов положил все эти «реформаторские» разработки «под сукно», где они и лежат и по сей день.

Видим, читатель, как далеко не все так просто и безоблачно в итогах завершившихся саммитов в Уфе?

А геополитический «ларчик» всех этих коллизий открывается очень просто. Ошибаются те, кто пытается выбирать между приоритетами китайского и индийского направлений стратегического партнерства. Хотят они того или нет, но попадают в тиски пресловутого «блокового» мышления, уходящего корнями в непростые времена в советско-китайских отношениях. Темпы сближения с Индией в современных условиях, на скромный взгляд авторов, требуют корреляции с преодолением проблем в индийско-китайских отношениях. А дорогу ему открыл недавний визит Нарендра Моди в КНР и посещение им Сианя (провинция Шэньси), сакрального для любого лидера Поднебесной, а уж для Си Цзиньпина - в особенности.

И только в этом случае система двусторонних взаимоотношений в российско-китайско-индийском треугольнике может породить синергию прочного тройственного стратегического партнерства, символом которого стал торжественный марш воинских подразделений наших стран по Красной площади в день 70-летия Великой Победы.

Павленко Владимир Борисович – доктор политических наук, действительный член Академии геополитическим проблем.

Штоль Владимир Владимирович - доктор политических наук, профессор, действительный член Академии геополитических проблем, главный редактор Научно-аналитического журнала «Обозреватель-Observer», заведующий кафедрой региональной политики Института государственной службы и управления РАНХиГС при Президенте РФ.