«Дождь», кажется, проходит

В 90-ых годах автору этих строк – учредителю и руководителю многопрофильной фирмы волей-неволей приходилось общаться с двумя крупнейшими казанскими группировками. Это Тяп-Ляп и Жилка. Они конкурировали между собой за право охранять мой бизнес от своих коллег – рэкетиров. И действовали они, конечно же, не по закону, а по понятиям.

Не исключено, что так же, то есть по понятиям, действовали и те два десятка операторов кабельного телевидения, которые с удивительной синхронностью отключили канал «Дождь». А ведь они, будучи коммерческими структурами, должны были бы ориентироваться на потребителей своих услуг. Не исключено, что команду на отключение Дождя кабельным операторам дал некто, действовавший по понятиям.

Опрос "Дождя" – не стоило ли сдать Ленинград и тем самым сберечь сотни тысяч жизней блокадников, казалось бы, касался военной стратегии. Но, как пояснил главный редактор ИА REX Модест Колеров, телеканал не учел, что сдача города не могла стать залогом спасения его жителей.

Стратегически Ленинград Гитлеру не был нужен, - поясняет автор монографии «Блокадный Ленинград с 1941-го по 1944-й годы. Стратегия нападения и защиты», заведующий кафедрой истории Восточной Европы в Йенском университете имени Фридриха Шиллера немецкий историк Йорг Ганценмюллер. Однако Гитлер хотел, чтобы Ленинград вымер от голода, холода и болезней.

22 сентября 1941 года он издал приказ № 1601 «Будущее города Петербурга». Из этого приказа следовало, что Гитлер решил стереть Ленинград с лица земли. «После поражения Советской России дальнейшее существование этого крупнейшего населённого пункта не представляет никакого интереса (…). Если вследствие создавшегося в городе положения будут заявлены просьбы о сдаче, они будут отвергнуты, так как проблемы, связанные с пребыванием в городе населения и его продовольственным снабжением, не могут и не должны нами решаться». ГА РФ, ф. 7445, on. 2, д. 166, ял. 312-314, перевод с немецкого.

Так что у объединения блокадников все же были свои резоны обратиться с иском к "Дождю". Так же собираются поступить Коммунисты России. Лидер этой партии Максим Сурайкин, посчитав опрос Дождя «абсолютно аморальным», говорит, что «такое телевидение нужно закрывать». Опрос Дождя корректным не считаю. Да, его аморальность способна стать поводом для общественного порицания, но она не может послужить основанием ни для вмешательства правоохранительных органов, ни, тем более, – основанием для закрытия телеканала.

Главный редактор Эха Москвы Алексей Венедиктов «дождливый» опрос посчитал абсолютно правомерным. По его мнению, журналисты имеют не только право, но и обязанность ставить вопросы по самым болезненным точкам нашей истории. "Атака на "Дождь", - полагает г-н Венедиктова, - носит продуманный и скоординированный характер, а потому является нечестной, несправедливой и насквозь политической". Что же, у "Эха" есть право на оценочное суждение…

«Дождливая» погода, установившаяся в СМИ, актуализирует проблему цензуры, которой, если верить Конституции, в России не существует. Но это не означает, что СМИ могут публиковать все, что им придет в голову, не опасаясь общественного порицания? Однако можно ли предать суду телеканал только за то, что запущенное им обсуждения кому-то оказалось аморальным?

Но, как говорится, нет худа без добра. Ведь, если бы не "Дождь", общественность не задумались бы лишний раз о блокаде Ленинграда. "Дождь" не оправдываю, но так же, как и Виктор Шендерович хотел бы, чтобы в России было больше тех, кто ищет честные ответы.

Заксобрание Санкт-Петербурга, усмотрев в «дождливом» опросе признаки преступления, предусмотренного ст. 282 УК РФ, могло бы обратиться в прокуратуру с просьбой провести соответствующую проверку. Но оно, по-видимому, сочло Дождь преступником и потому потребовало его наказать. А мотивировало это тем, что криминальный опрос оскорбляет память людей, погибших в блокаду. Правда, как заметили в Роскомнадзоре, произошедшее лежит скорее «в морально-этической плоскости», нежели в правовой. Однако названная плоскость, насколько я понимаю, к компетенции прокуратуры не относится.

Так оскорбляет ли «дождливый» опрос «память людей, погибших в блокаду»? - поинтересовался я у своей тети-блокадницы, разменявшей десятый десяток своей жизни. Дать определенный ответ она так и не смогла…

Инцидент с "Дождем" вызывает массу вопросов. Например, а что вообще можно обсуждать у нас, в России? Существуют ли некие критерии допустимости того или иного обсуждения? Кто эти критерии должен формулировать? Соглашусь с тем, что независимый телеканал «Дождь» допустил ошибку, но разве это дает основания его закрывать? Дождю, надо полагать, достаточно будет общественного порицания.

А разве не рисковал автор этих строк, запуская опрос о возвращении безликому городу-на-Волге его героического имени «Сталинград»? Ведь и его могли обвинить в преступлении, предусмотренном ст. 282 УК РФ, пригодной на многие случаи политической жизни. Пользователи просмотрели этот опрос более 10000 раз. Причем 71% участников опроса посчитал целесообразным вернуть городу имя «Сталинград», чтобы увековечив память о Сталинградской битве. Но позволит ли государство общественности принимать решения по столь важным вопросам?

Так, не разжигаю ли я, подобно своему земляку Иреку Муртазину ненависть к социальной группе «власть», регулярно рассказывая в СМИ и социальных сетях о том, как эта группа глумится над инвалидом Николаем Игнатьевым? Так, не стоит ли СМИ и социальные сети привлечь к ответственности за то, что они освещают правозащитника, публично анализирующего деяния властей? А может быть, наоборот, поощрять тех, кто способствует обеспечению контроля общества над государством?

Интересно, спрашивал ли разрешения у самодержца Михаил Лермонтов, публикуя свой риторический вопрос: «Скажи-ка, дядя, ведь недаром Москва, спаленная пожаром, французу отдана»? А вот почему сдачу Москвы можно было обсуждать, а блокаду Ленинград – нельзя? Надеюсь, что моралистам не придет в голову жаловаться на меня за этот вопрос генеральному прокурору. А, впрочем, пусть себе жалуются...

О российских правоохранителях. Складывается впечатление, что одна из важнейших задач заключается в доказательстве того, что их... не существует. Вы в этом ещё сомневаетесь? Тогда мы идём к вам!

Если же говорить серьезно, избирательность российских правоохранителей просто поразительна. Не потому ли Кировский районный суд Казани, отвесив г-ну Муртазину по полной, оказался весьма снисходительным по отношению к властям, пытающимся согнуть в бараний рог Николая Игнатьева? Не потому ли, что правоохранительные органы являются органической частью государства. Наверное, поэтому они первейшим своим долгом считают защиту не общества и общественного порядка, а государства. Государство же, призванное обслуживать общество, не делает этого в силу своей бесконтрольности. Отсюда целесообразность общественного контроля над действиями (бездействием) властей.

Так, нужен ли государственный контроль над СМИ? Думаю, что в этом нет никакой необходимости. С этой функцией прекрасно справляется журналистское сообщество. Так, Московская хартии журналистов не только требует от нас гражданской активности, но и выражает озабоченность ситуацией, сложившейся вокруг телеканала «Дождь». А угрозы отключения этого телеканала от кабельных сетей Хартия рассматривает в контексте продолжающегося наступления на свободу слова и независимые СМИ.

Хартия полагает, что журналисты, выполняя свои профессиональные обязанности, тем самым противодействуют экстремизму и ограничению гражданских прав. Соглашусь с Хартией в том, что общественные дискуссии и, в том числе, по наиболее болезненным эпизодам истории Отечества, не умаляют подвиг и мужество советского народа в годы войны и, в том числе – блокадников, ценою своей жизни сохранивших Ленинград.

«Истерику, развязанную вокруг эпизода с опросом на телеканале» Хартия полагает аморальной, считая, что «истинной ее целью является ограничение вещания независимого канала по политическим мотивам». Но, знаете ли, у каждого своя мораль. И почему эталоном морали журналиста должна стать позиция г-на Венедиктова?

Да, Конституция РФ запрещает любые формы цензуры. Это касается и цензуры государства в отношении СМИ, поддерживающих общественную дискуссию. Такую цензуру, конечно же, можно считать антиконституционным деянием. На что я – общественник и хотел бы обратить внимание генерального прокурора России Юрия Чайки.

Как считает Новая газета, телеканал «Дождь» учит любить Родину. А я бы сказал не Родину, но власть, которая решила добить оставшийся вне зоны ее прямого действия «один маленький недобитый» (Владимир Соловьев) телеканал.

Анализ ситуации, сложившейся в связи с «дождливым» опросом завершу репликой Александра Зеличенко. История вокруг «Дождя», по его словам, обнаружила наличие такой каши в головах, с которой обществу, не способному удерживать в сознании больше одной идеи одновременно, жить нельзя.

Как я думаю, эта каша объясняется идеологическим вакуумом, образовавшимся в российском обществе в связи с конституционным запретом государству иметь господствующую идеологию. А свято место, как известно, пусто не бывает.