Десуверенизация в «климатической» упаковке: дубль №2

С 11 по 22 ноября в Варшаве прошла 19-я Конференция Сторон Рамочной конвенции ООН об изменении климата (РКИК ООН). Этот форум весьма важен и представляет собой не слишком освещаемый механизм глобализации.

«Климатический саммит в Копенгагене для XXI века – то же самое, чем были для века XX конференции в Ялте и Потсдаме», - эта цитата из немецкой газеты «Tageszeitung», датированная 9 декабря 2009 г., посвящена 15-й КС РКИК в Дании и наглядно показывает глобальное значение «климатического процесса». Сегодня ситуация схожая: на 2015 г. намечено подписание того, что не удалось в Копенгагене, - нового глобального соглашения по климату взамен и так уже продленного далеко за свои первоначальные рамки Киотского протокола. И состоится оно, по замыслу организаторов, на площадке 21-й КС в Париже.

КС – исполнительный орган РКИК, который собирается ежегодно, начиная с 1995 г., когда в Берлине прошла 1-я КС. 3-й КС в Киото (1997 г.) был принят Киотский протокол.

Сама РКИК, тесно связанная с Рио-де-Жанейрской декларацией по окружающей среде и развитию (Декларацией Рио), была заключена 9 мая 1992 г. и открыта к подписанию полтора месяца спустя, на той самой ооновской конференции в Рио-де-Жанейро.

Официально заявленная цель всего «климатического процесса» – ограничение роста среднегодовой глобальной температуры двумя градусами Цельсия к 2050 г.

Как Декларация Рио, так и РКИК в своей проблематике острием упираются в тему «глобального потепления», внедренную в мировую повестку в 1987 г., докладом Римскому клубу «За пределами роста» (Эдуарда Пестеля). Спустя год, в 1988 г., появилась Межправительственная группа экспертов по проблеме изменения климата. В 2007 г. эта группа, возглавлявшаяся бывшим вице-президентом США Альбертом Гором, получила Нобелевскую премию за фильм «Неприятная правда», пропагандировавший неотвратимость и якобы антропогенный характер «глобального потепления».

Оценки и выводы МГЭИК, отраженные в ее периодических оценочных докладах, пятый из которых выходит в 2013-2014 гг., составляют международно-правовую основу РКИК и Киотского протокола, о чем в нем прямо записано (ст. 5.2). Именно поэтому «глобальное потепление» в ООН сомнению не подвергается, как не принимаются иные взгляды на его происхождение (не «парниковое», а, скажем, военно-геофизическое, на чем настаивают многие специалисты).

Носителей этих взглядов публично высмеивают, призывая игнорировать «тех, кто считает, что Земля плоская». Причем, невзирая на то, что связь между теорией «глобального потепления» и климатическими изменениями, резко усилившимися именно с конца 1980-х гг., ждет вменяемых объяснений, которые не в силах предъявить адепты «парникового» фактора, апеллирующие не к науке, а к идеологии.

По отнюдь не случайной «иронии судьбы» именно в 1987 г. появился другой фундаментальный концепт, в который «глобальное потепление» и было «упаковано», - «устойчивое развитие».

Сегодня концепция «устойчивого развития» усиленно навязывается в качестве якобы «универсального» инструмента преодоления противоречий и формирования гармонии между природой и человеком. На деле же она представляет собой идеологическую конструкцию, которая, трансформируясь из концепции в стратегию, ведет не к устойчивости, а к потере ориентиров, дестабилизации и прекращению развития как такового. И поэтому широко используется для подрыва суверенитетов и глобальной унификации, которая осуществляется под видом глобализации.

Являясь продуктом жизнедеятельности не только Римского клуба (с его концепцией «глобального равновесия»), но и еще двух структур – ООН и Социнтерна – «устойчивое развитие» вышло из-под пера авторов специального доклада «Наше общее будущее», представленного Всемирной комиссией по окружающей среде и развитию (экс-премьера Норвегии Гру Харлем Брунтланд). А эта комиссия, в свою очередь, появилась на фундаменте еще двух комиссий – экс-канцлера ФРГ Вилли Брандта (по международному развитию) и экс-премьера Швеции Улофа Пальме (по вопросам разоружения и безопасности). Показательно, что все они действовали под эгидой ООН, но их лидеры представляли партии, входившие в Социнтерн (а Брандт еще его и возглавлял), занимая при том высшие посты в своих государствах.

Даже по срокам видно, что «глобальное потепление» и «устойчивое развитие» - такие же «закладки» на постсоветский период, как и создание Римского клуба, которое было приурочено к вовлечению прозападной части советской элиты в так называемую «глобальную проблематику» (под другим «соусом», кроме экологии, это бы не прошло). Кстати, в конце 1990 г., в канун распада СССР, увидел свет первый и единственный доклад, не адресованный Римскому клубу, а подготовленный им самим, причем, с характерным, много объясняющим названием «Первая глобальная революция» (авторы – президент клуба Александр Кинг и генсек Бертран Шнайдер).

Конференция 1992 г. в Рио-де-Жанейро – первое крупное событие постсоветской эпохи, когда руки авторов глобального мифотворчества оказались уже свободными. Маскировать свои замыслы стало незачем; поэтому проторенными тропинками двинулись вширь и вглубь, создав в том же 1992 г. структуры с названиями, не менее откровенными, чем у «римского» доклада: Комиссию ООН по устойчивому развитию (КУР) и Комиссию по глобальному управлению и сотрудничеству (КГУС), передавшую флаг «устойчивого развития» за рамками ООН все тому же Социнтерну в лице его вице-президента Ингвара Карлсона, еще одного шведского социал-демократического экс-премьера.

В 1995 г. Комиссия по глобальному управлению выпустила программный доклад «Наше глобальное соседство», уточнивший особенности «устойчивого развития» в постсоветскую эпоху. Его «локомотивами» признавались бизнес и «глобальное гражданское общество»; целью – централизация контроля над природными ресурсами; способом – обеспечение необратимости глобализации с помощью реформы Совбеза ООН с переходом к региональному принципу его формирования.

Первое в этой триаде отодвигало на обочину государства, подменяя их транснациональными и глобальными структурами; второе включало национальные ресурсы в «глобальное общее достояние» и устанавливало взимание за пользование им «глобальных налогов» («ресурсом устойчивого развития» объявлялась окружающая среда, а его инструментами – рынок в экономике и политическая демократия); третье передавало совбезовскую функцию кризисного управления новому Совету экономической безопасности (СЭБ). Отсутствие в нем права вето позволяло управлять мировой политикой с помощью проамериканского «агрессивно-послушного большинства», на которое СЭБ был бы обречен, учитывая предлагавшийся докладчиками порядок его формирования и принципы функционирования.

В 1996 г. основные идеи доклада «Наше глобальное соседство» по части реформирования ООН с внедрением в нее регионального принципа были продублированы от имени Социнтерна специальным докладом за подписью того же Карлсона. С середины 2000-х гг. в структуре Социнтерна функционирует Комиссия по устойчивому глобальному обществу.

В нашей стране доклад был издан в том же 1996 г. издательством «Весь мир». Но затем, видимо по мере осмысления «демократической цензурой» чрезмерной откровенности заявленной в нем «глобализаторской» программы мирового переустройства, он был спрятан. В процессе работы над критической монографией «Мифы “устойчивого развития”. “Глобальное потепление” или “ползучий” глобальный переворот?» (М.: ОГИ, 2011), я смог отыскать его только в Государственной исторической библиотеке, и то с выдачей лишь в читальном зале (спасибо, что любезно согласились этот документ отксерокопировать – не даром, разумеется).

Соединим сказанное с задачами ограничения рождаемости и замораживания промышленного производства на уровне 1975 г., которые еще в 1972 г. были выдвинуты Римским клубом исходя из якобы произвольно подобранных факторов: роста численности населения, индустриализации, загрязнения природной среды, производства продовольствия и истощения ресурсов. И получим знаковое положение, зафиксированное принципом 8-м Декларации Рио: «Для достижения устойчивого развития …государства должны ограничить и ликвидировать нежизнеспособные модели производства и потребления и поощрять соответствующую демографическую политику» (курс. – Авт.). Это и есть квинтэссенция «устойчивого развития», превращающая его в глобалистскую стратегию десуверенизации (разгосударствления) и перехода к частной олигархической власти, которую для наглядности можно представить авторской формулой «трех ДЕ»: деиндустриализации, депопуляции, десоциализации.

«Управление и сотрудничество, - записано в докладе “Наше глобальное соседство”, - есть совокупность многих способов, с помощью которых отдельные лица и организации, как государственные, так и частные, ведут свои общие дела. Это непрерывный процесс сглаживания противоречий интересов, их различий в целях осуществления совместных действий. Такой процесс включает всю систему правления и официальные институты, призванные обеспечивать уступчивость, согласие и существующие неофициальные договоренности между отдельными лицами и организациями, которые отвечают их интересам».

Кто эти «отдельные лица и организации»?

Ясно, что глобальный олигархат – тот самый, что создавал ФРС, структуры контроля над экономиками – Банк международных расчетов, Всемирный банк, МВФ и т.д. Это основа системы не только социального, но и глобального политического паразитизма.

Откроем сайт Фонда братьев Рокфеллеров и без труда отыщем там:

- что глобальное управление является функцией «устойчивого развития»;

- что у фонда имеются три приоритетных направления деятельности - демократическая практика, все то же устойчивое развитие и миростроительство, а также три «пилотных региона» - Нью-Йорк-Сити, Западные Балканы (понимаем истоки трагедии Косова), южный Китай.

Возвращаясь к проекту СЭБ, отметим, что когда этот номер не прошел, функции кризисного управления сначала передали Всемирному банку, «мозговым центрам» и региональным организациям (среди них выделялись НАТО, ЕС и региональные экономические комиссии). А затем - «Группе двадцати», которая предусмотрительно существовала с 1999 г. в формате глав центробанков и минфинов и в 2008 г. была повышена до уровня лидеров государств и правительств, ЕС и международных финансовых институтов (для этого, правда, пришлось организовать мировой кризис). Стоящий за «двадцаткой» Банк международных расчетов (МБР) – третье после Всемирного банка и МВФ звено глобального финансового управления – важная, но отдельная тема. Поэтому в этом анализе она не затрагивается.

На прошлогодней Конференции ООН по окружающей среде и устойчивому развитию «Рио+20» было решено создать в структуре ООН к 2015 г. некий «Политический форум высокого уровня», призванный организационно оформить проамериканское большинство, превратив его в послушный инструмент «двадцатки» и стоящих за ней глобальных финансовых институтов. Именно эта связка и является прообразом пресловутого «мирового правительства», социально-экономический блок которого через институт конференций ООН по окружающей среде (проводятся раз в 10 лет) завязан на «устойчивое развитие», а политический – через институт всемирных саммитов по целям развития (раз в 5 лет) – на так называемое «миростроительство», представляющее собой инструмент управляемого создания и разрешения внутренних конфликтов (пример Косово). С 2005 г. в структуре ООН функционируют Управление по поддержке миростроительства, Комиссия по миростроительству (КМС) и Фонд миростроительства.

Трагедия Цхинвала 2008 г. была не чем иным, как попыткой запустить эту комиссию на постсоветское пространство, ибо именно тогда Грузия входила в число членов руководящего органа - Организационного комитета.

Сегодня в него входит Украина. Вот и разгадка того, что там происходит.

Все идет к тому, что предстоящий Всемирный саммит 2015 г., на котором и планируется учредить «Политический форум», идеологически объединит оба этих «трека» в неких «Целях устойчивого развития» (ЦУР), в которые предполагается «упаковать» нынешние «Цели развития тысячелетия» (ЦРТ). Утвержденные ооновским Саммитом тысячелетия 2000 г., они, в свою очередь, были выделены из «Повестки дня на XXI век» - многостраничного документа, принятого конференцией в Рио 1992 г.; именно под реализацию ЦРТ и создавались упомянутые комиссии по устойчивому развитию и глобальному управлению.

Таким образом, укрепление национальной и международной безопасности требует от Российской Федерации действий на двух базовых стратегических направлениях:

- во внешней политике: расширение участия в институтах глобального управления, в том числе для недопущения их использования против интересов России, а также для того, чтобы, педантично отстаивая собственные интересы, вставлять палки в колеса организаторам и бенефициарам этого проекта;

- во внутренней политике необходимо максимальное освобождение от навязываемых унифицированных требований и стандартов, несовместимых с суверенитетом страны. В том числе решительное противодействие внедрению концепции «устойчивого развития» в российскую законодательную и нормативно-правовую базу.

С приходом к власти в 1999 г. Владимира Путина стандарты «устойчивого развития», с одной стороны, оказались замороженными на федеральном уровне, а с другой, получили развитие в регионах. Имеет место и фрагментарное внедрение отдельных положений в действующее законодательство. Этому способствует фактически официальное признание несовместимых с цивилизационной традицией России «общечеловеческих ценностей», а также приоритета внешнего управления (международного права) над внутренним (Конституцией и законами нашей страны). Поэтому актуальной двуединой задачей остается полное и окончательное изгнание из власти либералов, сопряженное с возвратом к первичности национального законодательства. Отказ России принять к исполнению вердикт международных судебных инстанций по делу «экологических» провокаторов с голландского судна «Arctic Sunrise» - первая «ласточка», которая, как известно, весны не делает, но тенденцию, тем не менее, указывает.

Владимир Павленко – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем, специально для ИА REX.