Причин для правового нигилизма в РФ много, однако, наиболее значимой, как я думаю, является то, что, попирая закон, суд пытается убедить нас в том, что сражаться с государством на правовом поле бесполезно. Тому лишнее свидетельство – история инвалида I группы Николая Игнатьева.
Гюльнара Зиннатуллина – супруга инвалида обратилась в суд с иском к исполкому Казани, потребовав, чтобы ее вселили к мужу, нанимателю муниципальной двухкомнатной квартиры. Кроме того, она попросила суд обязать ответчика заключить с мужем договор социального найма, включив в этот договор и ее как члена семьи нанимателя. К своему иску Гюльнара приложила заявление Николая, который, основываясь на ст. 70 ЖК РФ, уведомил суд о своем решении вселить в занимаемую квартиру законную супругу.
Казалось бы, против этих, вполне законных, требований у суда не должно было возникнуть возражений, но они возникли. Вот что в своем решении пишет судья Кировского районного суда Татьяна Шеверина: «В соответствии с. ч. 2 ст. 61 ГПК РФ, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Эти обстоятельства не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела, в котором участвуют те же лица».
Какие же обстоятельства, установленные судом, могли бы помочь судье Шевериной отказать в удовлетворении иска Зиннатуллиной? Привожу мотивировочную часть судебного решения с небольшими сокращениями, не влияющими на суть этого решения.
«В 2011 году решением суда иск К-ва (сын умершей сожительницы Игнатьева. – Е. А.) удовлетворен частично: К-ов и его несовершеннолетняя дочь вселены в спорную квартиру, Зиннатуллина из этой квартиры выселена. В 2012 году решением суда в удовлетворении иска Зиннатуллиной к ИК МО г. Казани о признании права пользования жилым помещением отказано. В 2013 году решением суда признано, что К-ов не является членом семьи Игнатьева». Здесь просматривается, пожалуй, только одно обстоятельство: К-ов членом семьи Игнатьева не является…
В своем исковом заявлении Зиннатуллина проинформировала суд о том, что ранее ей в удовлетворении аналогичного иска было отказано на том основании, что против вселения истца к своему мужу возражал К-ов, голословно утверждавший, что приходится нанимателю сыном и, следовательно, членом его семьи. Но теперь против вселения истца К-ов возражать не сможет, так как суд уже установил, что членом семьи нанимателя он не является. А как это следует из ст. 70 ЖК РФ, нанимателю для вселения супруга в свою квартиру требуется письменное согласие не бывших, а настоящих членов его семьи. Впрочем, никто пока не доказал и то, что К-ов когда-либо был членом семьи Николая.
Витиеватое возражение судьи Шевериной против иска изложу своими словами: «Если принять во внимание ст. 69 ЖК РФ, довод Зиннатуллиной о том, что К-ов возражал против ее вселения, основанием для удовлетворения ее иска не является». Так ведь никто и не говорит, что это довод. Это всего лишь пояснение причины повторного обращения в суд. Доводом же, против которого, к слову, суд ничего не возразил, является решение нанимателя поселить у себя собственную супругу.
Судья Шеверина как бы намекает на п. 4 ст. 69 ЖК РФ, согласно которому гражданин, даже перестав быть членом семьи нанимателя жилого помещения по договору социального найма, но продолжая проживать в этом помещении, сохраняет такие же права на указанное помещение, какие имеют наниматель и члены его семьи. Напомню, однако, что К-ов так и не доказал, что когда-либо являлся членом семьи нанимателя. А ЖК РФ, как и ЖК РСФСР, содержит исчерпывающий круг лиц, безусловно признаваемых членами семьи нанимателя. В том числе – супруг нанимателя (но не сожитель), его родители и дети (но не дети сожителя). К-ов в это число определенно не вписывается.
Кроме того, следует различать права членов семьи нанимателя и права бывших членов, которые они имеют лишь в том случае, если продолжают проживать совместно с нанимателем. А как это следует из актов о фактическом проживании (управляющая компания составляла их с опросом соседей) и показаний свидетеля, К-ов совместно с Игнатьевым не проживает.
Как говорится в п. 4 ст. 69 ЖК РФ, бывший член семьи нанимателя самостоятельно отвечает по обязательствам, вытекающим из договора социального найма. Если, конечно, он вписан в этот договор в качестве члена семьи нанимателя, в который согласно п. 3 ст. 69 ЖК РФ должны быть включены все члены семьи нанимателя.
Это, надо полагать, понимает один из оппонентов инвалида – исполком Казани. Он в нарушение ст. 60 – 63 ЖК РФ отказывается заключить договор социального найма с Игнатьевым, игнорируя просьбы, как самого Николая, так и автора этих строк, являющегося председателем Общественного совета при исполкоме Казани. Это нарушение проигнорировал и другой оппонент – прокуратура, она никак не отреагировала на то, что, отказывая Игнатьеву в оформлении договора, исполком нарушает права и нанимателя, и его супруги. Но нет худа без добра. Коль скоро договор социального найма с Игнатьевым не оформлен, нет оснований говорить и о том, что в него включен К-ов. Из чего, в свою очередь, следует, что законных оснований считать К-ва приобретшим право пользования жилым помещением не существует.
И едва ли такие основания когда-нибудь появятся. Дело в том, что К-ву, коль скоро он претендует на муниципальное жилье, в соответствии со ст. 49 ЖК РФ предстоит пройти административная комиссию, а она, выяснив, что у К-ва есть собственное жилье, в праве пользования муниципальным жильем ему, скорее всего, откажет.
Что скрывать, Игнатьев и в самом деле некоторое время позволял жить в своей квартире сожительнице и ее малолетнему сыну. Но когда в 1994 году сожительница умерла, Николай привел в дом Гюльнару, установив с ней брачные отношения. Вселять сына сожительницы, унаследовавшего дом от умершей матери, и в сущности, совершенно постороннего ему человека Игнатьев не собирался.
Да, К-ву удалось-таки получить постоянную регистрацию по адресу Николая, но каким именно образом – никому не известно. Во всяком случае, К-ов прописался к Николаю не в качестве члена его семьи. Впрочем, сама по себе регистрация по адресу того или иного жилого помещения никаких прав и обязанностей зарегистрированного по этому адресу не обусловливает.
В 2011 году К-ов незаконно, так и не доказав свое право на проживание в квартире Игнатьева и, по-видимому, не заручившись согласием наймодателя, по адресу спорной квартиры (а не собственного дома, где фактически проживает сам со своей сожительницей), зарегистрировал свою новорожденную дочь. Как сказано в решении судьи Каминского, «имея намерение вселить ее в спорную квартиру». Судья Каминский, как видим, вошел-таки в положение К-ова, зарегистрировавшего дочь в нарушение ст. 19.15 КоАП РФ по адресу жилого помещения, где не проживает ни один из ее родителей.
Иначе обстоит дело с правом на проживание в спорной квартире Зиннатуллиной. Поселившись в квартире Игнатьева в связи с установлением фактических брачных отношений с нанимателем (спустя некоторое время эти отношения были зарегистрированы органами ЗАГС), она, как это следует из договора с Николаем (заключен в устной форме, совершен путем вселения – со стороны Гюльнары как супруги – члена семьи нанимателя, и не препятствованием этому вселению – с его стороны, то есть путем конклюдентных действий) приобрела права, равные с правами своего мужа.
Судья Шеверина назначила рассмотрение иска Зиннатуллиной на 19 августа 2013 г. И по результатам этого рассмотрения должна была именем РФ принять решение, которое в соответствии со ст. 195 ГПК РФ должно было быть не просто законным, но и обоснованным. Однако, отклоняя законное требование Гюльнары о вселении к своему мужу, это решение какой-либо нормой закона судья Шеверина так и не обосновала. Проигнорировала она и п. 4 ст. 198 ГПК РФ, в соответствии с которым, в мотивировочной части своего решения ей следовало указать установленные судом обстоятельства и доказательства.
На мой взгляд, судья Шеверина провела инсценировку судебного заседания инсценировку. В пользу этого суждения говорит тот факт, что свое решение она сформировала еще до начала заседания, так и не дав оценку представленным сторонами доказательствам и тем самым превратив судебное заседание в фарс.
Охотно допускаю, что у судьи есть право на подготовку проекта решения. Но для того, чтобы сесть за компьютер и вбить в этот проект необходимый текст, судье требуется, как минимум, несколько минут. А Шеверина, зайдя в совещательную комнату как бы для принятия решения и не задержавшись там даже нескольких секунд, вышла и, прочитав с заранее напечатанного листа резолютивную часть своей филькиной грамоты, поскольку назвать эту грамоту решением не поворачивается язык.
Должен заметить, что иск Зиннатуллиной судья Шеверина рассмотрела, так не разрешив вопрос о возможности проведения судебного заседания в отсутствие ответчика. А по закону она должна была либо отложить разбирательства дела, либо рассмотреть это дело в отсутствие ответчика (ч. 4 ст. 167 ГПК РФ), приняв решение о заочном производстве.
Судопроизводство в РФ, как это следует из ч. 3 ст. 123 Конституции РФ, осуществляется на основе состязательности и равноправия сторон, когда заинтересованные лица самостоятельно защищают свои права и законные интересы, а материал, необходимый для справедливого разрешения дела, формируется всеми участниками процесса. При этом суд ограничивается оценкой собранных доказательств и применением соответствующих правовых норм (ст. 50 ГПК). Но я не понимаю, как может быть достигнута состязательность, если в суд не явилась одна из сторон.
Дело Игнатьева активизировало исполнение принятого много лет назад решение вопроса о расселении ветхого (но не аварийного, дома), в котором расположена квартира инвалида. Исполком Казани решил заселить этого инвалида в одну квартиру с его злейшим врагом – К-вым, но не допустить вселения в эту квартиру его законной супруги. Нет никаких сомнений в том, что поселившись в благоустроенной квартире (за счет муниципального образования), К-ов вселит в нее свою сожительницу, которая вскоре подарит ему еще одного ребенка. А своим домом распорядится так, как посчитает нужным.
Убежден в том, что у судьи Каминского не было законных оснований ни на вселение К-вых, ни на отселение Зиннатуллиной. Но он, заварив всю эту кашу, скорее всего, выйдет сухим из воды: как показывает практика, никакой ответственности за свои косяки судьи не несут.
Но шансы на пересмотр решений Каминского все же существуют. Это можно достичь, основываясь на вновь открывшемся (для суда) обстоятельстве: в 2013 году, как установила судья Гульчак Хамитова, К-ов членом семьи Игнатьева все же не является. Это и позволяет требовать пересмотра решений судьи Каминского, которого К-ов мог ввести в заблуждение или каким-либо иным способом склонить к принятию решений в его пользу.
Последнее, на мой взгляд, наиболее вероятно, поскольку опытный судья Каминский едва ли мог так накосячить непреднамеренно. Впрочем, пока не ясно, как на всю эту историю посмотрит кабинет министров Татарии, которому соответствующее поручение дал Аппарат президента РФ. Надеюсь, что он все же организует анализ истории Игнатьева, в которой так не смог разобраться Госсовет республики и даст соответствующие поручения заинтересованным министерствам и ведомствам.
В заключение хотел бы обратить внимание на то, что как утверждают чиновники, правозащитники вредят государству, которое очень хотело бы, чтобы общественность не контролировала его деятельность. Но на самом деле устои государства расшатывают не общественники. Эти устои размываются безнаказанностью разлагающегося чиновничества. Есть только один способ воспрепятствовать этому гиблому процессу. Это транспарентность или, проще говоря, публичности, ради которой я и написал эту статью. И только публичность можно противопоставить окончательному растлению суда, которое, если не наладить общественный контроль, – это всего лишь вопрос времени.
Комментарии читателей (0):