России не хватает двух «ингредиентов» для использования сингапурского опыта по борьбе с коррупцией

5 июня в ИА REX была опубликована статья «Можно ли победить коррупцию в России на основе опыта Сингапура» политолога Александра Тимофеева, где он анализирует сингапурский опыт борьбы с коррупцией.

Политолог Михаил Нейжмаков по просьбе ИА REX прокомментировал эту тему.

Пример Сингапура ломает стереотипы. В частности, стереотип о том, что минимизировать коррупцию можно только по рецептам западных демократий. Представители правящей в «Городе Льва» Партии народного действия находятся у власти с 1959 года, а победы оппозиции в отдельных избирательных округах на выборах в парламент становятся сенсацией (сегодня правящая ПНД контролирует 80 мест в парламенте, а оппозиционная Рабочая партия — лишь 7). Руководство государством находится в руках одной правящей группы и, во многом, одной семьи (31 год возглавлявший правительство Ли Куан Ю, передал власть своему давнему соратнику Го Чок Тонгу, оставаясь старшим министром, а с 2004 года стал страшим советником уже при своем ставшем премьером сыне Ли Сянь Луне). Сингапур в 2013 году занял 149-е место в составляемом «Репортерами без границ» рейтинге свободы прессы. Уже упомянутый Ли Куан Ю еще в июне 1971 года, выступая на ежегодном собрании Международного института прессы в Хельсинки, отметил, что «свобода прессы должна быть подчинена примату задач, решаемых избранным народом правительством» и это вполне отразило стратегию в работе со СМИ, которой сингапурские власти продолжали придерживаться и много лет спустя. Таким образом, ни длительное нахождение у власти одной команды и одной партии, ни довольно жесткий контроль властей над информационным полем не помешал лидерам Сингапура подавить коррупцию.

В ноябре 2011 года мне уже приходилось писать, что Кремлю придется всерьёз бороться с коррупцией даже из чисто эгоистических соображений, ибо она расшатывает низшие и средние звенья управленческой вертикали. А президентства и Путина, и Медведева показали, что в Кремле хотят уже не лояльности этих звеньев в обмен на автономию, а именно полного контроля. Проблема в том, где найти кадры, которые смогли бы заменить вычищаемых из госаппарата недобросовестных чиновников, да и проводить эти самые чистки «с чистыми руками». Если таких кадров не будет, Бюро по расследованию коррупции, созданное по сингапурскому образцу, превратиться в новую коррупционную кормушку.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 05.02.14   В Москве по подозрению в коррупции задержана работница Управления Росреестра
• 05.06.13   Якунин: должны ли госчиновники быть скромнее: мнения
• 05.06.13   Можно ли победить коррупцию в России на основе опыта Сингапура? / Александр Тимофеев

Вопрос кадров тем более актуален, что в России очень часто общественная неприязнь распространяется только на коррупционеров, не являющимся для критиков «социально близкими». Показателен выпуск программы «Свобода и справедливость», вышедший в эфир на «Первом канале» в декабре 2011 года, на пике разговоров про «жуликов и воров» во власти. В этой передаче деятели, ранее любившие говорить о «коррупционном разложении власти» и осуждавшие простых граждан за нежелание противостоять этому, раскритиковали студента, который пожаловался в полицию на преподавателя, вымогавшего у него деньги за положительную оценку на экзамене. По их мнению, это была слишком жёсткая реакция. Можно предположить, что преподаватели оказались для них более «социально близкими», а потому, заслуживающими «всяческого снисхождения», в отличие от «монстров-чиновников».

Если искать зарубежные аналогии, общество современной России в этом смысле недалеко ушло от Эфиопии при императоре Хайле Селассие 1 (был коронован в 1930, свергнут в 1974 году), когда, по воспоминаниям современников, не брать взятки считалось «достойной сожаления немощью». В результате даже Гырмаме Ныуайя молодой губернатор провинции Сидамо, стремившийся к проведению реформ (позже он предпринял неудачную попутку государственного переворота), был вынужден сохранять видимость «соблюдения правил игры». Он брал мзду, но на эти средства строил в регионе школы.

Обратим внимание на судьбу высших сингапурских чиновников, обвиненных в коррупции. Тан Киа Ган, в 1966 году был уволен с поста представителя правительства в правлении «Malaysian Airways» только по подозрению в вымогательстве взятки через своего делового партнера. По воспоминаниям Ли Куан Ю, после этого экс-чиновник «сильно опустился и не мог ничего делать, потому что подвергся остракизму». Министр национального развития Те Чин Ван, уличенный в получении взяток, в декабре 1986 года покончил с собой, а его вдова и дочь покинули навсегда Сингапур, потому что из-за поведения мужа «потеряли лицо». Возможен ли такой же общественный остракизм по отношению к коррупционерам в современной России? А ведь пока отношение общества к этому явлению не будет хотя бы немного «сингапурским», не будет и достаточного количества кадров, готовых бороться с коррупцией или не опускаться до получения взяток.

Как сказал нынешний премьер-министр Сингапура Ли Сянь Лун, «воспитание общества — одна из основных превентивных мер, это ключ к нулевой терпимости к коррупции». В России для того, чтобы воспользоваться «сингапурским рецептом», пока не хватает двух «ингредиентов», которые, по сути, одного поля ягоды. Это настоящее общественное осуждение коррупции, благодаря которому и возможно становление достаточного количества кадров, имеющих к такому типу преступлений иммунитет.