Как следует относиться к истреблению христиан в Сирии?

В Сирии вновь убивают христиан и алавитов. Нужно догадываться, что убивают и мусульман, не всего лишь несогласных с политикой нового режима, но и солидарных со своими христианами, братьями и сёстрами. Многие устали толковать друг другу о лицемерии религиозных деятелей (в сущности партийных работниках), о молчании мировых СМИ (в сущности болтунов), о бездействии правителей, призванных на помощь. Сердца людей обескровлены, в них масло, кровь же их не имеет соли, она полна песка. Пророки, обещавшие скорое Царствие Божие ушли, их больше нет.

Неограниченно многие люди страдают, никто не пришёл к ним на помощь. С точки зрения всеобщей моральности мы вынуждены мыслить бесконечное множество живых существ, оказавшихся в ужасах жизни, и неспособных утешиться – в этом случае моральность приводит к идее бессилия слишком уж крошечных людских сил. Напротив, если ограничить эту моральность этикой малых, но действенных сил, укрепляющих хотя бы жизнь и благо ближних, то мы как бы разделим человечество на части – и, вопреки любви к ближнему, будем вынуждены избирать наиболее и наименее достойных нашей любви.

Чтобы избежать обеих крайностей, следует отказаться от идеи всеобщей моральности, и вообще говоря – от идеи частной ответственности. Убийство христиан в Сирии – не вопрос этики. Этика интересуется совершенствованием частной души, она совершенно свободна от катастроф больших потрясений. Мягко говоря в высшей степени неуместно присвоение индивидуальной моральностью, неустанно стенающим гуманистическим субъектом – ужасов жизни, ужасов истории. Убийство христиан в Сирии – вопрос и вызов к великим силам, чей объём или масштаб превзойдёт и погубит великое несчастье.

Абстракция зла – пустая. Под злом люди склонны понимать всё то, что возмущает их рассудок предельно, уничтожая все категории, всякое понимание смысла. Убийство христиан в Сирии квалифицируется как «зло» формально, то есть абстрактно и пусто. Следует понимать под ним конкретное. Конкретность здесь носит религиозный характер. Многие философы установили прочно: в структуре религиозного сознания скрыта субъективная возможность искреннего уничтожения. Искренне уничтожить ненормальное, вредное, стоящее против истины религии – благо. Каким бы злым не казалось это явление просвещённому рассудку, оно религиозно по существу, и активно воосуществляется посредством истребления христиан регулярно. Убийство христиан в Сирии конкретно. Это не всего лишь разгул варваров, но истинно религиозное явление. Ибо в сущности религии лежит не только богопочитание, но почитание и Золотого Тельца, и пороков, и рек смерти. Бог мусульман признал, что милость Его больше Его гнева. Он в высшей степени свободен от убийц, и Его вечные веления к нашей морали стоят против чёрных сил необузданной Откровением религиозности. Всеобщность религиозной мощи проявляется в образцах ужасных действий так же, как и в образцах великой добродетели.

Традиционно реакция людей на подобные события известна, объяснима и привычна. Мы подвержены множеству аффективных состояний, которые, как мы думаем, справедливы и уместны. Но следует призвать этику замолчать, чтобы умолк и беспокойный моральный субъект – не ради того, чтобы «развязать себе руки», напротив – чтобы связать беспокойство нашего бессилия, и увидеть, или хотя бы предвидеть силу, в чьей законной власти пресечь безумие. Какова же эта сила?

Мы способны призывать весьма многие силы: медицину, чтобы избавиться от заразы, или Бога, чтобы понять себя и все конечные цели. Мы призываем сильных, а не слабых. И сильные живут на земле, среди нас. Многие уверовали в мощь и власть международных коалиций – история показала их жалкость. Многие призывают тех, кто оказался рядом – и многие были спасены. Кого же могут призвать христиане Сирии?

Когда в России заговорили о традиционных ценностях, государственные и религиозные деятели сосредоточились на многих весьма чётких идеях, касающихся личной и коллективной этики. Были объявлены ценности семьи, веры, патриотизма, но весьма важное обошли молчанием, а именно: международную, а именно вселенскую солидарность христиан. За этой первой ступенью, будь только она утверждена, с необходимостью последовала бы и следующая: монотеистическая солидарность, для которой у нас вовсе нет никакой теоретической основы – при том, что практические проявления, даже требования её необходимости сопровождают историю России с давних пор. Под этой последней не стоит понимать ни наивного братания, ни разрушающего истину экуменизма. Но прежде чем подняться на эту вторую ступень, следует встать на первую, а именно: позволить сирийским христианам призвать и авторитет Российского государства, и воина, живущего на просторах России. Болтовня о дипломатии, политических играх и могуществе диктатур здесь бессмысленна, поскольку не обуздывает воина. Воины доверяют принципу справедливости, и рассуждают совершенно неизвестным гражданам образом.

Когда же под традиционной ценностью мы начнём понимать помощь истребляемым братьям? Станет ли русская православная Церковь Вселенской? Кто сумеет обуздать варваров? Главное здесь: отторжение вопросов субъективный морали при столкновении с убийством христиан в пользу принятия истины законного действия. Законного по существу справедливости. Когда мы видим сегодня истребление христиан в Сирии, нам менее многого другого следует спрашивать себя о своих силах, и более: призывать реальную, настоящую силу. Такая ориентация на реальность позволит возместить собственную слабость живым и активным поиском мощностей, живых и готовых – готовых обуздать конкретность религиозного ужаса благословенным оружием истинной веры. Пусть же и это станет нашей традиционной ценностью.

Если же этого не произойдёт, и мы будем отданы на откуп беспорядочному переживанию отрицательных аффектов души, наблюдающей через глазки за ужасом жизни, то не останется ничего другого, кроме как выбирать между: 1) напрасными надеждами на установление непрочного мира; 2) расстройством психического настроения; 3) и идеей отмщения в будущем. Выхода нет, если только не вспомнить, что нет иной справедливой силы под небом, кроме России. Если же у России не найдётся такой мощи, то следует хотя бы ждать, молиться Богу, чтобы однажды, когда случится новое, вновь и вновь новое истребление христиан в мире – то хотя бы в тот ещё не случившийся, но неумолимо грядущий раз, христиане помолятся перед смертью Богу, но не погибнут, а спасутся – силами воинов, пришедших вдруг из России.