Завершились государственные визиты президента России Владимира Путина в КНДР и Вьетнам, состоявшиеся вскоре после государственного визита в Китай, который российский лидер посетил первым из всех зарубежных государств. После Пекина президент также посетил Белоруссию и Узбекистан. Очерчен чёткий круг приоритетов российской внешней политики по всему периметру наших границ. Он включает противостояние НАТО в Европе, сохранение через позиции в Средней Азии с транспортным коридором в Афганистан, с которым постепенно устанавливаются конструктивные отношения, а также мощный альянс на Тихом океане, формирующий сплошную линию геополитических интересов Большой Евразии от Чукотки до южной оконечности Индокитайского полуострова. Ключевым звеном всей этой геополитической конструкции, контуры которой проявились в считанные месяцы, а значит, были хорошо подготовлены, без сомнения является российско-китайская граница дружбы и сотрудничества, которая служит зримым воплощением поддерживаемого по обе её стороны подхода «спиной к спине».
Обратим внимание на динамику развития ситуации вокруг КНДР и Вьетнама в последние годы. Попытки включить эти страны в свою «обойму» со стороны США предпринимались ещё с 2018-2019 годов, когда в Сингапуре, а затем именно в Ханое прошли встречи лидера КНДР Ким Чен Ына с президентом США Дональдом Трампом. Была у них ещё и третья, «пограничная» встреча в Пханмунчжоме, на 38-й параллели, с участием тогдашнего президента Южной Кореи Мун Чжэ Ина. Всё провалилось тогда, когда в Пхеньяне осознали односторонний характер американских притязаний на демонтаж ракетно-ядерного щита КНДР, которые не собирались учитывать интересов её безопасности. Переговорный процесс был разорван, но ещё два с половиной года после этого КНДР сохраняла дверь открытой. И лишь когда США уже при президенте Джо Байдене продвинули к власти в Сеуле своего ставленника – нынешнего президента Юн Сок Ёля и навязали Югу совместную ядерную стратегию, в КНДР ответили закреплением ядерного статуса страны в Конституции и соответствующем законе. Та же самая динамика, только ещё круче, и с Вьетнамом. Когда в сентябре 2023 года Байден досрочно сорвался с саммита «двадцатки» в Дели, отправившись в Ханой, в американском экспертном сообществе поторопились заговорить о розыгрыше Вашингтоном «вьетнамской карты» против Китая, имея в виду ряд договоренностей, достигнутых в военно-технической сфере. Разумеется, расчёт делался на определённые исторические разногласия (как будто у США их меньше!). Ставка Вашингтона оказалась битой уже в декабре, когда во Вьетнам с визитом прибыл китайский лидер Си Цзиньпин. Критерием его успешности стала резко возросшая после этого интенсивность китайско-вьетнамских контактов в политической сфере, в особенности между двумя правящими компартиями – КПК и КПВ. Итоги нынешнего визита Путина, ставящие напрямую вопрос о возобновлении военного сотрудничества Москвы с Ханоем, условно говоря, сбрасывают американскую дипломатию в море с вьетнамских берегов. Помимо всего прочего, это опять-таки свидетельство тесной координации Москвы и Пекина. Добавим, что особая важность Вьетнама, и это было подчёркнуто в ходе визита, заключена в том, что являясь одним из ключевых участников АСЕАН, эта страна задаёт конструктивный тон в отношениях с Россией и Китаем на фоне попыток США расколоть объединение, в частности, спровоцировать китайско-филиппинскую конфронтацию в Южно-Китайском море (ЮКМ), подорвать стабильность в Мьянме и т.д. Ряд экспертов справедливо также отмечают наглядную демонстрацию визитами Путина эффективности пересмотра принципа «нулевой суммы», рассматривающей политику подобием «песочных часов»: сколько откуда убыло – столько в другом месте прибыло. Ничего подобного! И тот же Китай от укрепления и, если угодно, систематизации отношений России с КНДР и Вьетнамом, их укоренении и в широком евразийском контексте, только выигрывает. Несмотря на все спекуляции западных «экспертов» и СМИ. Многополярность – это многосторонность, и расширение интенсивности её строительства объективно и резко входит в противоречие с амбициями на континенте внешних, инородных игроков, таких, как Вашингтон.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
На этом фоне становится понятно, что вопрос о создании в Евразии системы коллективной безопасности не просто назрел, а перезрел. Ибо агрессивная встречная система, заточенная на подрыв безопасности в АТР с опорой на островных сателлитов США и создаваемые с их участием новые альянсы, — это главный, наряду с украинским конфликтом, внешнеполитический продукт администрации Байдена. Корейский и вьетнамский визиты Путина – ответ на эту провокационную стратегию, создающую, если вспомнить формулировку И.В. Сталина, «очаг войны» на Дальнем Востоке. Отметим, что в Пхеньяне и Ханое подписаны важнейшие стратегические межгосударственные документы. Это Договор о всеобъемлющем стратегическом партнёрстве между Россией и КНДР. И это Совместное заявление России и Вьетнама о дальнейшем углублении всеобъемлющего стратегического партнерства в контексте 30-летия реализации Договора об основах дружественных отношений. Ключевой составляющей обоих документов является военное и военно-техническое сотрудничество. Путин лично разъяснил, что договор с КНДР включает взаимные гарантии оказания сторонами военной помощи друг другу в случае агрессии извне. С Вьетнамом договорились не вступать в союзы с третьими странами в ущерб друг другу; понятно, что это первый шаг к более глубокой интеграции в сфере безопасности. Ибо совершенно не случайно перед визитами в Пхеньян и Ханой российский лидер, выступив в МИД, четко и однозначно сформулировал, что Россия отныне исходит не из евро-атлантической, как ранее, а из евразийской модели безопасности, к развернутому строительству которой Москва и приступила в ходе именно этих визитов. Особенно это актуально для вьетнамского направления; коллективное руководство этой важнейшей страны Юго-Восточной Азии (ЮВА) и АСЕАН поддерживает стратегический разворот в российскую сторону, несмотря на то, что товарооборот с Россией у Вьетнама 5 млрд долларов, а с США – 111 млрд; тем не менее, даже принято решение об отказе от доллара и переходе к национальным валютам в торговых расчетах. Путин в Ханое, подписав упомянутое соглашение с президентом СРВ – Социалистической Республики Вьетнам – То Ламом, последовательно провел отдельные встречи со всем руководством страны (в порядке очередности переговоров) - премьер-министром Фам Минь Тинем, генеральным секретарем ЦК КПВ Нгуен Фу Чонгом, председателем Национального собрания (парламента) Чан Тхань Маном.
Отдельно следует остановиться на той части российско-корейского договора, которая касается взаимной военной помощи. Представляется возможным выделить два уровня – тактический и стратегический. Короткое прочтение первого доходчиво изложено политологом Тимофеем Бордачевым из клуба «Валдай»:
«Военно-технические аспекты сотрудничества России и КНДР могут представлять собой вполне достойный ответ на поведение Вашингтона в украинском вопросе».
Понятно, что речь идет не только об обмене технологиями и готовыми изделиями, но и о полноценной интеграции производственных мощностей ОПК, которые скорее всего будут приведены к работе по единому плану. На общих, возвращаясь к ним, технологиях. Не исключено, что такая модель взаимодействия имеет большую перспективу в том смысле, что заинтересует и другие страны, тот же Китай, например. И тогда можно будет говорить о единых евразийских оборонных стандартах, появление которых очень сильно расширяет технологическую и, следовательно, оперативную совместимость вооруженных сил. Второй уровень – стратегический. Речь идет об уникальной возможности совместного маневрирования, в том числе силами и средствами, сразу на двух глобальных ТВД – европейском и АТР. И между ними. Беспрецедентно расширяются возможности асимметричных ответов, серьезно осложняющие противнику анализ угроз и вызовов, затрудняющих ему оперативное, а за ним и стратегическое планирование. Простой пример: как теперь будет реагировать российский ВМФ на провокационные учения с ядерным подтекстом в Южной Корее и близлежащей акватории? Что станет происходить при подключении к ним, в соответствии с прошлогодними вашингтонскими тройственными договоренностями, еще и Японии? Или НАТО, о «глобализации» которой только что объявил пока еще генсек Йенс Столтенберг? (Кстати военные корабли натовских флотов давно на Востоке прописались: то в Тайваньском проливе немцы сеанс напряженности организуют, то чуть ли не над шанхайским рейдом вертолет с голландского эсминца засветится). В новой ситуации могут и доиграться. Что если, например, Тихоокеанский флот (ТОФ) России в этот момент начнет маневры вблизи японских территориальных вод, сохранится ли у Токио возможность продолжать участие в провокации? Или придется быстро менять планы? Причем, эта логика работает и в обратную сторону. Грубо, чисто гипотетически. НАТО вводит войска на Украину и входит в боевое соприкосновение с российскими соединениями и частями. Что в этом случае начнет происходить на Дальнем Востоке? Никто пока не знает. И именно поэтому думается, что решимости у Запада поубавится, да и трения могут возникнуть между НАТО и восточными сателлитами США, той же Японией, например, в которой вдруг резко увеличится количество противников украинской авантюры Вашингтона. Словом, смысл понятен, а вариантов поставить противника на уши там и таким способом, которого он не ждет, и который не просчитывает, в достатке у любого Генштаба, тем более у российского.
В заключение. Почему центральная тема, которую мы освещаем, — военно-стратегическая? Ведь итоги визитов изобилуют и экономическими решениями, и расширением сфер взаимодействия в гуманитарной сфере, особенно в образовании? Потому - мы это уже как-то подзабыли с советских времен, что главный, системообразующий вопрос – вопрос безопасности. Все остальное нанизывается на него. И как едко напоминает экс-посол США в НАТО Иво Даалдер, иронизируя над бонапартистскими замашками Эммануэля Макрона, французы всегда фрондировали с Вашингтоном и заигрывали с Москвой потому, что твердо знали: в случае войны США возьмут Францию под свой «зонтик безопасности». Глобалистские элиты в последние десятилетия приложили немало усилий, чтобы изменить эту шкалу приоритетов, замаскировав решающую роль наделения безопасностью экологической квази-темой. Постарались вытащить экологическую безопасность из системы национальной безопасности и провозгласить ее основой за счет других видов безопасности, в том числе военной. Судя по совместному заявлению – итоговому документу недавнего саммита глав МИД стран-участниц БРИКС в Нижнем Новгороде, на просторах Евразии и не только быстро пробивает дорогу иной подход:
Министры отвергли попытки увязать вопросы безопасности с повесткой дня по изменению климата.
За безопасность Евразии теперь ответственность несут сами евразийские страны, а не внешние игроки. Время их присутствия на нашем великом континенте, как отметил Путин, безвозвратно прошло, и им пора подумать об его сворачивании. А мы им проникнуться этой здравой мыслью, разумеется, поможем. Совместно.
Павленко Владимир
Комментарии читателей (0):