Зачем Ашхабаду американские европейские горизонты?

Помощник государственного секретаря США по делам Южной и Центральной Азии Дональд Лу в ходе своего среднеазиатского турне, которое продлится до 11 ноября, посетил Ашхабад, который назвал «островом стабильности в Средней Азии». Понятно, что программа визитов американского представителя в страны региона разная. Но ее объединяет общая идея: переформатировать их отношения с Россией. По словам Лу, США желают, чтобы «близкие союзники Москвы не пострадали от антироссийских санкций». Также он полагает, что Туркмения на этом направлении имеет два «преимущества». Первое: антироссийские санкции наносят минимальный ущерб Ашхабаду в силу того, что у него «нет большого сотрудничества с Россией в оборонной сфере» и «она не делает очень много бизнеса с российскими олигархами». Второе. Лу заявляет, что «мы, США, ЕС и азербайджанская сторона говорим о возможностях поставок туркменского газа в Европу», имея в виду Трансанатолийский газопровод (TANAP), который является составной частью проекта «Южный газовый коридор», предназначенного для транспортировки азербайджанского газа в Европу.

Тема со строительством Транскаспийского газопровода фигурирует в информационном пространстве уже около 15 лет. Ее практической реализации препятствовали многие факторы, включая и происходящие геополитические процессы. Но США реанимируют этот проект, составляющего часть «большой игры», в условиях проведения Россией специальной военной операции на территории б. советской Украине. Конечно, в широком смысле это ведет к изменению геополитической ситуации, но в условиях, когда отношения России со странами Средней Азии не претерпевают серьезных заметных перемен. Тем не менее, у внешних игроков появилось ощущение того, что у них появился шанс переключить на себя страны региона через новые форматы. В этой связи возникает немало остросюжетных многоходовых комбинаций. С одной стороны, Транскаспийский газопровод в случае его строительства по дну Каспия выходит на Турцию, которая вместе с Россией создает на своей европейской территории газовый хаб. Это наводит на мысль, что Запад в будущем при определенных обстоятельствах может оказывать давление на Анкару с целью отказаться от российского газа, имея туркменскую и азербайджанскую альтернативу.

В то же время западные эксперты хорошо осведомлены в том, что весь туркменский газ предстоящего десятилетия уже зарезервирован Китаем. По их мнению, китайский интерес здесь просматривается за пределы временного горизонта до 2040 года, что вообще обнуляет остальные масштабные энергетические проекты, связанные с Ашхабадом. Правда, имеется в виду фактор «невиданного энергетического богатства» Туркмении, что ставится под сомнение со стороны многих экспертов. Есть косвенные данные о том, что существующие газопроводы из Туркмении в Китай недозагружены. По какой причине непонятно – то ли Пекин не берет полностью весь газ, либо Ашхабад не может добыть или поставить обговоренные объемы. Тогда в чем же смысл западной «туркменской игры», если Туркмении внешние западные игроки предлагают интеграционные проекты сомнительной эффективности? Как полагает эксперт одного из ведущего американского мозгового центра Люк Коффи, Запад, продвигая проект возможного строительства нефте и газопроводов из Средней Азии в западном направлении, всегда стремился «включить Ашхабад в какую- либо геополитическую комбинацию», которая на теоретическом уровне обозначала бы его участие в энергетических проектах в обход России и Ирана.

По его словам, «эти две страны выполнили свою историческую миссию, решив проблему правого статуса Каспия, и теперь Туркмения должна воспользоваться новыми возможностями экспорта газа на Запад». При этом Запад убеждает Ашхабад, что такая «игра ослабит региональную напряженность». Но вряд ли это будет так, ведь Иран выступает против подобной инициативы. Единственной возможностью сохранения суверенитета и поддержания благоприятной социально-экономической ситуации в Туркмении в сложившейся геополитической обстановке является сохранение существующего статус-кво и продолжение политики нейтралитета, сопровождающейся максимально равносильными и равноценными двусторонними отношениями со всеми заинтересованными странами. В противном случае сложившийся баланс сил может быть нарушен и политика нейтралитета перестанет действовать.