Возможности диалога Каира с Тегераном отныне закрыты намертво

В Египте происходят столкновения и перестрелки между египетскими военными и сторонниками Мухаммеда Мурси. Они уже пытались штурмом взять штаб-квартиру Республиканской гвардии, в которой, по их сведениям, удерживается отстранённый от власти президент. Под стражей находятся и большинство членов команды бывшего президента.

Эксперт ИА REX, политолог и историк, кандидат исторических наук Лев Вершинин прокомментировал агентству политическую ситуацию после военного переворота в Египте:

В Египте произошёл военный переворот (...) Данное событие будет иметь серьезные последствия для всего Ближнего Востока. Теперь Египет, вероятно, станет центром поддержки так называемой сирийской оппозиции, которая пока проигрывает военный конфликт. Большая война между официальным правительством Сирии, Ираном, движением Хезбалла с одной стороны и Саудовской Аравией, Катаром, Египтом и их западными друзьями с другой уже скоро может стать реальностью. Война с абсолютно неясными последствиями и итогом.

Согласно концепции Сайеда Кутба, с которого делает жизнь Ихван, — а г-н Мурси примерный «брат мусульманин», — разногласия между суннитами и шиитами есть зло, с которым следует покончить. Главное, чтобы страна жила по шариату, а руководили ею «мудрые, богобоязненные люди».

Именно поэтому, сразу после победы Ихвана на выборах, отношения Египта с Ираном, разорванные после свержения шаха, начали стремительно налаживаться, сперва по «неофициальным каналам», а затем и по официальным. Уже в январе сего года Каир впервые за 30 с лишним лет посетил министр иностранных дел ИРИ, а в феврале состоялся и сенсационный визит на высшем уровне. Собственно говоря, именно такая тенденция и заставила американцев ускорить процесс делегитимизации г-на Мурси, и, таким образом, почему Тегеран сейчас так «разочарован», понятно.

При этом, следует понимать, что Ихван по определению враг Асада. И не потому, что шиит. Просто тот же Саид Кутб, не отрицая возможности сотрудничества с традиционными монархиями, — при условии, что монархи «богобоязненны и подчиняются советам мудрых людей», категорически отвергал хоть какие-то контакты с режимами «идеологическими». Любыми: хоть национал-либералами, хоть национал-социалистами, — поскольку «единственная идеология записана в Коране». Следовательно, помощь «воинам джихада» была одним из важнейших политических приоритетов правительства г-на Мурси, и компромисс с Ираном на сей счёт Ихван видел в учреждении некоего «совместного совета» шиитских и суннитских лидеров.

И наконец, должно иметь в виду, что ихвановские взгляды на жизнь категорически расходятся с радикальным салафизмом в саудовской модели. Основа основ концепции Сайеда Кутба — Ислам классический, без малейших от него отступлений и дополнений «от себя». То есть, доктрина «Аль-Азхар», ведущего исламского центра планеты, для которого учение Ибн Абд-аль-Ваххаба, естественно, опасная ересь. Таким образом, спонсируя сирийский «джихад», египетские «братья» намеревались оттеснить от руководства «священной войной» и Совет улемов Мекки, и вообще шейхов Залива. Что никак не устраивало Саудов и Ат-Тани, ибо, в понимании г-на Мурси сотоварищи, именно они, «зарвавшиеся и погрязшие в пороках царьки», а вовсе не «богобоязненный» (хотя и не совсем ортодоксальный) Иран являются главными врагами суннитской уммы.

Таким образом, сохранение власти в руках Ихвана ни с какой стороны не спасало нынешние власти Сирии, но тормозило развитие событий, а главное, очень сильно мешало карты Дому и Холму, ибо не совпадало с их сценарием будущего. Зато теперь, когда все возможности диалога Каира с Тегераном закрыты намертво, а грязная работа (разрыв дипломатических отношений, на что г-н Мурси пошёл, стремясь хоть как-то умилостивить американцев) уже сделана, вероятность той самой «большой войны» с Ираном и Египтом в главных ролях, в самом деле, многократно возрастает. Тем паче, что для египетских военных такая война — удобный (если вообще не единственный) способ вывести страну из глубочайшего системного кризиса, в который она сползла всего лишь за год «братского» эксперимента.