Четырнадцать лет мне стукнуло в 1976 году, в самый расцвет брежневского созидания. Когда отец мой узнал, что меня забирают а комсомол, он уселся передо мной и прочел лекцию часов так на шесть. Суть лекции: комсомол вреден для здоровья. Для убедительности он вынул из пыльного шкафа книжку Солженицына «Один день Ивана Денисовича» и настоятельно порекомендовал прочесть. Скажу честно, книга не произвела на меня особого впечатления. Все это я уже знал благодаря «Русской службе Би-Би-Си».
Оказалось, впрочем, что в комсомол пока никто меня тащить не собирается по причине моей низкой успеваемости и вообще морального облика. В школе решено было меня пока в комсомол не принимать, пока я на деле не докажу, что достоин пополнить ряды. Но время шло, а членство мое все откладывалось и откладывалось. Мало того, всех комсомольцев заставили сделать короткие прически и написать социалистические обязательства. Тогда я окончательно понял, что с комсомолом мне не по пути. Я разгуливал с длинными патлами, которые достигали воротника рубашки на зависть одноклассникам. Кстати, по тогдашней моде воротник рубашки выпускался поверх воротника пиджака и должен был быть белым в мелкий цветочек или клеточку. Экипировку дополняла пачка «Стюардессы», торчащая из кармана и гитара с переводными картинками. Где-то через год-другой учителя, наконец, опомнились и начали загонять меня в ВЛКСМ. Но я уже сориентировался. Когда мне предлагали написать заявление, я делал наивное лицо и спрашивал: «А зачем?». Предлагающий обычно терялся и не мог произнести ничего членораздельного. Так я закончил школу.
Ну, куда я мог пойти дальше? Естественно в ПТУ. Буквально в первый же день, ко мне подошел комсорг, здоровенный амбал, и потребовал написать заявление.
— А зачем? — просто спросил я.
— Чувак, ты гонишь, — просто ответил амбал.
И я попросил выдать мне чистый бланк. По правде говоря, тут еще и материальная сторона была затронута. Мне грозили срезать не то стипендию, не то какую-то премию-надбавку и выходило так, что мне придется перейти со «Стюардессы» на «Приму».
Вместе с бланком мне выдали устав ВЛКСМ, который я должен был изучить, ответить на вопросы и рассматривать в дальнейшем как руководящее и направляющее пособие.
Через несколько дней в нашем учебном цехе (учился я на фрезеровщика) появился красочный плакат «На встречу XXVI съезду КПСС», в котором среди прочих пунктов (увеличить производительность на столько-то человеко-деталей) был пункт «Принять тов. Шимановского в ВЛКСМ». При виде такой наглости, я психанул и попытался замазать плакат грязным солидолом. Меня, правда, оттащили и плакат спасли. Но от членства все-таки освободили. Так я закончил ПТУ.
Ну, куда я мог пойти дальше? Естественно на завод. На заводе меня встретил цеховой комсорг, маленький очкарик и попросил отдать ему мою учетную карточку. Когда я сказал, что я не член, он озадаченно удалился. Больше он ко мне не подходил. И надо сказать на заводе меня сильно не доставали. Там все больше коммунистов гоняли, а молодежь могла и с длинными волосами ходить.
Так прошло года два, а потом случилось вот что. Комитет комсомола организовал туристический слет в лесу. Как и всякая политическая акция тех лет, слет обещал стать грандиозной попойкой со всеми вытекающими... Естественно, мне туда очень хотелось. Для приличия предполагалось в первый день провести перетягивание каната, смотр строевой песни, художественную самодеятельность и прочую атрибутику. И выяснилось, что для самодеятельности нужен человек, играющий на гитаре. А в цехе из таких был только один я. Меня сперва позвали, а потом выяснилось, что поскольку я не член, то ехать не имею права. А так хотелось! И комсомольской ячейке тоже. И тогда я сказал комсоргу, что согласен побыстрому вступить, но только так, чтобы меня лично это не касалось. В смысле, вот тебе моя фотка, приноси завтра свой билет и поехали. Так я стал комсомольцем.
А через пару месяцев меня забрали в армию. Пока я ехал в поезде, похоронили Брежнева. Поезд остановился и гудел пять минут...
В армии при первой же проверке у меня отняли все, включая и комсомольские бумаги. Их дальнейшая судьба мне неизвестна. И я ненадолго стал нормальным человеком. Конечно вскоре меня снова «вступили» и даже сделали короткую прическу.
На дембель я вышел с комсомольским билетом и учетной карточкой, а по пути домой я освободился от этих документов.
После армии я понял, что детство кончилось и пора браться за ум. Да и отвык я от длинных волос. В общем, стал я собирать документы для поступления в институт.
И здесь меня ждал сильнейший удар. В списке документов значилась комсомольская характеристика. Вопрос решился оригинальным способом. Поскольку я поступал после армии, характеристика должна была быть из воинской части. Отец мой работал в организации по настройке систем ПВО на кораблях Черноморского Флота. Так вот написали мы эту характеристику сами, в смысле спортсмен, активист и просто красавец. Потом отец мой, будучи на корабле, зашел к командиру и попросил у него корабельную печать. Печать ему, естественно, дали. Шлеп! И готова характеристика.
Вскоре я стал студентом и конечно сразу лоб в лоб столкнулся с комсоргом, который попросил отдать ему учетную карточку. Я ответил, что поскольку я ее дома забыл, то принесу завтра. Карточки у меня не было, как не было и комсомольского билета, и вообще я был буржуазным пережитком. Но об этом я предпочитал помалкивать, ибо в канцелярии имелась моя липовая комсомольская характеристика.
На втором курсе меня сделали ответственным за выпуск политических плакатов и ответственным за борьбу с алкоголизмом. Тогда как раз кампания была. И тут как назло конкурс. Каждая группа должна была представить плакат на антивоенную тему. День конкурса приближался, а я все дурака валял. Тем временем институтский стенд покрылся плакатами. Разнообразием они не отличались. Изображался обычно атомный гриб и три соединенные разноцветные руки. Черная, белая и желтая. Цвета самих грибов варьировались. Поскольку нашего плаката все не было, накануне мне был устроен очень серьезный втык и я клятвенно пообещал, что утром плакат будет.
В тот день я вернулся домой далеко заполночь. Я вытащил краски и, отчаянно ругаясь, изобразил атомный взрыв. Причем получился он... как бы сказать... Вы помните, как Остап Бендер художником работал и плакат рисовал? Так вот, его плакат, по сравнению с моим — картина Айвазовского. В общем, утром был большой скандал.
Тут же вспомнили, что я уже второй год как не принес учетную карточку. Обещание принести завтра не возымело эффекта. Как назло совсем недавно я был пойман ночью в общежитии при попытке спуститься по веревке с четвертого этажа. Вызов на комитет комсомола. В повестке дня — о дальнейшем членстве тов. Шимановского в ВЛКСМ. Положение было серьезным. У меня ни документов, ничего, одна фальшивая характеристика. Если еще и это всплывет, то как бы вообще из института не выставили.
Бледный я явился «на ковер». И даже впервые в жизни надел комсомольский значок. Но события пошли в совершенно непредвиденном направлении. На дворе стоял 1986 год. Десятый год моей борьбы с комсомолом и первый год перестройки. В «Комсомольской правде» появлялись робкие заметки, что в организации де имеются отдельные факты бюрократизма, карьеризма и даже (кошмар!) алкоголизма. Председатель зачитывал абзацы и спрашивал, согласен ли я. Я отвечал, что согласен. Постепенно щеки мои порозовели, плечи распрямились меня понесло и я искренне высказал все, что я думаю про обсуждаемую организацию. В цензурной, правда, форме. И о чудо! Выступление мое было воспринято как политически грамотное. Мне выписали учетную карточку, а после, в коридоре некоторые даже пожали мне руку.
Вот и все. Вскоре дела комсомола пошли туго и он развалился. Примерно в том же году я вышел из комсомольского возраста.
писатель Юрий Шимановский специально для сюжета ИА «20 лет без СССР»
Комментарии читателей (0):