Наметившаяся ревизия наследия Первой Мировой войны в Западной Европе не замедлила сказаться и на Юго-Востоке. Правительство Турции также мечтало о мирном решении проблем, возникших в Азии и в Европе в 1918-1920 гг. Непосредственными гарантами нового порядка были победители в Мировой войне. Ослабление их позиций в Европе неизбежно должно было отразиться и на Ближнем Востоке.
Еще в 1931 году президент Турции Мустафа Кемаль заявил: «Версальский договор не устранил ни одну из причин, которые вели к Первой Мировой войне. Совсем наоборот — он углубил разлом между бывшими противниками». При этом турецкая политика была основана на прочном понимании необходимости сохранения мира для преодоления последствий периода бесконечных войн 1911-1922 гг. Это, разумеется, не означало курса на внешнеполитическую пассивность. В 1928 году, после двух лет переговоров, Анкара вынуждена была согласиться на выплату Оттоманского долга. За первые семь лет после 1928 года республика обязалась выплатить первые 38%, а погашение долга должно было закончиться в 1951 году. Первая оплата была проведена в марте 1929 года бонами. Вместе с невыплаченными процентами в 1928 году долг составил колоссальную сумму 104,6 млн. золотых лир. В 1929 году в связи с мировым кризисом Анкара приостановила выплаты и в 1933 году ей удалось добиться согласия кредиторов на это. В целом, за исключением частных платежей в 1928-1931 годах, выплаты не проводились — и в конечном итоге долг был списан.
Советско-турецкий договор 1925 года был пролонгирован 17 декабря 1929 г. в Анкаре сроком на два года Караханом и Тевфик-Рушди-беем. Оба дипломата накануне подписания выступили с заявлениями о прочности дружбы и добрососедских отношений. Срок действия договора был сокращен, но советско-турецкие отношения продолжали развиваться в дружественном направлении. 16 марта 1931 года в Москве был подписан договор о торговле и мореплавании, который должен был обеспечить торговле двух стран режим наибольшего благоприятствования. Президент Турции не симпатизировал коммунистам, хотя и старался поддерживать дружественные отношения с СССР. На следующий день в разговоре с советским полпредом Я.З. Сурицем Мустафа Кемаль выразил чувство глубокого удовлетворения соглашением, так как считал, что политические контакты между двумя странами отстают от экономических. Ататюрк снова заверил советского дипломата, что «для него дружба с нами вечна…».
Между тем положение на советско-турецкой границе было далеко не спокойным и иногда могло поставить под вопрос сотрудничество Москвы и Анкары. 7 августа 1931 года, например, произошла весьма длительная винтовочно-пулеметная перестрелка между турецким и советским пограничными отрядами при попытке прорыва группы из 15 чел. на советскую территорию. Это был не единственный случай столкновений на границе. Основную часть проблем на границе, кроме достаточно традиционной контрабанды, создавали эмигранты из Закавказья и Кавказа, пытавшиеся продолжать борьбу с Советской властью. Несмотря на это, советско-турецкие отношения, как это в очередной раз подтвердил в октябре того же года Литвинов, оставались дружественными. Слова не расходились с делами. Глава НКИД прибыл с советской делегацией на празднование восьмой годовщины образования Турецкой республики. В ходе торжеств в Анкаре сроком на пять лет был пролонгирован советско-турецкий договор. Политическое сближение проходило на фоне роста экономических контактов. В 1931 году на СССР приходилось 97,8% всего турецкого экспорта апельсинов. В 1923-1924 гг. из на долю Советского Союза приходилось не более 0,2% ввоза машин и металлов в Турцию, в 1929 году этот показатель вырос до 3,2%, в 1931 г. – до 5,2%, в 1935 г. – 10,4%. В 1939 г. СССР ввез 9% всего импорта сельскохозяйственных машин в Турцию, в 1931 г. – уже 20%. Ввоз нефтепродуктов из СССР составлял почти 40%.
С 1933 года Турция несколько раз пыталась поставить вопрос о ревизии положений Лозаннской конференции 1923 года о демилитаризации зоны Проливов. Тогда попытки турецкой дипломатии добиться этого были поддержаны только советской делегацией. Именно это вызвало подозрения англичан и американцев. Представитель США Ричард Вошборн Чайлд пытался убедить Исмет-пашу быть осторожнее: «Вы построите форт на Дарданеллах, и все будет хорошо, пока вы владеете им, но что случится, если кто-то другой возьмет его? Не лучше ли остаться вообще без форта, но получить взамен международное соглашение?» В Лозанне турецкая делегация вынуждена была согласиться с этой логикой, но через 13 лет все изменилось. 11 апреля 1936 года Анкара вновь потребовала пересмотра этой конвенции. Кстати, в качестве причины своего предложения турецкая дипломатия использовала нападение Италии на Абиссинию. Причины для беспокойства были весьма серьезными — во второй половине 1930-х годов резко усилилось итальянское военное присутствие на принадлежащих тогда Риму островах Додеканеза. Это было встречено в Анкаре с явным неудовольствием.
У турок имелся негативный опыт итало-турецкой войны 1911-1912 гг., только финансовый и внутриполитический кризис удержали Италию от участия в войне 1919-1920 гг. на стороне Греции, кроме того, с ноября 1926 года итальянский Генеральный Штаб разработал план нападения на Турцию путем вторжения в Анатолию. Вряд ли в Анкаре знали об этом плане, но логика турецкой политики требовала не только хороших отношений с мощным континентальным соседом, каковым был Советский Союз, но и с морской державой, каковой оставалась Великобритания. Активизация Рима, которая воспринималась как опасность, усиливала необходимость в сближении с Лондоном. Эта линия наметилась еще во время личных переговоров Ататюрка с британским послом в Турции в 1934 г. Свою роль в обеспокоенности турецкого правительства сыграл и рост военно-морских вооружений в мире. «В настоящий момент нельзя утверждать, — гласила нота турецкого правительства от 11 апреля 1936 г., — что безопасность проливов продолжает обеспечиваться реальной гарантией, и нельзя требовать от Турции, чтобы она оставалась безразличной к возможности опасного бездействия».
Поэтому МИД республики предлагал обсудить и «достигнуть в краткий срок заключения соглашений, предназначенных урегулировать режим проливов в условиях безопасности, необходимых для неприкосновенности турецкой территории, и в наиболее либеральном духе в смысле постоянного развития мореплавания между Средиземным и Черным морями». Первой на международной арене эту инициативу поддержала Москва. Из Великих Держав только Франция пыталась отстоять неизменность существовавшего режима, Великобритания и СССР готовы были поддержать Турцию, правда, каждая из этих стран — по своему. Греция и Югославия были не против перемен, возражения Болгарии не имели значения. Новый режим Проливов был выработан на конференции в Монтрё, которая начала свою работу 22 июня 1936 года.
В конференции приняли участие Великобритания, Франция, Япония, СССР, Болгария, Румыния, Греция и Югославия. Попытки Италии и Германии, не участвовавших в переговорах, оказать влияние на их ход, были проигнорированы. Советский представитель — М.М. Литвинов — с самого начала работы поддержал предложения Турции и заявил о готовности принять за основу предложенный турецкой дипломатией проект. Собственно вопрос о ремилитаризации Проливов не вызывал сомнения у участников конференции. Главным вопросом стал режим прохода через Босфор и Дарданеллы военных кораблей. Уже 25 июня нарком иностранных дел сформулировал задачи СССР следующим образом: «Советское правительство не добивается ничего иного, как того, чтобы принятый Лозаннской конвенцией принцип ограничения тоннажа нечерноморских держав в Черном море был развит до таких пределов, чтобы для черноморских держав не создавалась угроза и необходимость чрезмерного увеличения их морских сил в Черном море. В то же время советская делегация не может не возражать против попыток ограничения прохода через проливы военных судов черноморских держав, ограничения, которого в настоящее время по Лозаннской конвенции не существует. Советскому Союзу свобода прохода необходима для визитов вежливости, для сообщения между его морскими базами в разных морях и ни для чего иного».
Следует отметить, что в ходе конференции Анкара попыталась занять позицию, которая бы устроила Лондон, — ограничить выход в Средиземное море кораблей для РККФ и расширить возможности входа в Черное море для Royal Navy. Причины этой позиции легко объяснимы — турецкая дипломатия всё же нуждалась в поддержке Лондон в таком чувствительном вопросе, как ремилитаризация Проливов. Кроме того, существовали планы (пусть официально и не озвученные) ограничить размер флота черноморских стран тем тоннажем, который имелся у Турции. Предложенные ограничения внешне носили формальный характер — по принципу водоизмещения, что резко ограничивало возможность использования продукции судостроительной базы нашего флота вне пределов Черного моря. Первоначально турецкая делегация предлагала норму в 25 тыс. тонн. Эта позиция вызывала удивление Наркомата иностранных дел. Но британский представитель предлагал ограничение в 15 тыс. тонн, что ставило под вопрос возможность свободы передвижений уже существующих кораблей. Линкор «Парижская коммуна» в 23 тыс. тонн рисковал навсегда оказаться запертым в Черном море.
Определенные разногласия наметились между британской делегацией, заявлявшей о принципе открытости морей и японской, которая не возражала против жестких ограничений, но для всех стран. Япония явно не хотела в перспективе столкнуться с кораблями, которые Советское правительство могло перевести из Черного моря на Тихий океан. Положение усугублялось и тем, что турецкая делегация в этот момент полностью солидаризировалась с британской. Положение ухудшалось, и у советской делегации возникло ощущение того, что Анкара начала блокироваться с Лондоном против Москвы. В конечном итоге полпред СССР в Англии недвусмысленно дал знать представителю Форин-офис, что советская делегация может быть вынуждена покинуть конференцию. Угроза срыва конференции привела к тому, что в последний момент Турция отказалась от поддержки британского проекта. Договаривающиеся стороны пошли на уступки. Турция восстановила право укрепления Проливов. Черноморские державы получили право провода своих кораблей через Проливы без серьезных ограничений.
20 июля 1936 года была подписана новая конвенция о режиме Проливов. Подтверждался принцип свободы мореплавания (Ст. 1), торгового судоходства в мирное время, для прохода через Проливы не требовалось обязательно прибегать к услугам лоцманов и помощи буксиров (Ст. 2), вспомогательные военные суда (топливные) пользовались свободой прохода, но должны были проходить Проливы по одиночке (Ст. 9). Прибрежные черноморские страны имели право провода линейных кораблей свыше 15 тыс. тонн под эскортом не более 2 эсминцев (Ст. 11). Подводные лодки должны были уведомлять о своем проходе и совершать его только в надводном положении (Ст. 12). Для военных судов нечерноморских стран вводились значительные ограничения по тоннажу: всех судов нечерноморских держав вместе взятых — не более 30 тыс. тонн, для одной страны — не более 20 тыс. тонн, максимальное водоизмещение одного корабля — не более 15 тыс. тонн и максимальное пребывание в Черном море — не более 21 дня (Ст. 18). «Конференция признала, правда, в недостаточной еще степени, — заявил при ее закрытии Литвинов, — особые права черноморских стран в Черном море и в пользовании проливами, а также особое географическое положение Черного моря, к которому не совсем должны быть применимы общие понятия об абсолютной свободе морей». Советская делегация, по словам Литвинова, «…не полностью, но в весьма значительной степени этих своих целей добилась…».
Политика Анкары после заключения конвенции в Монтрё стала гораздо более активной. Прежде всего это сказалось на отношениях с Францией. Мандат Франции на управление Александреттой формально истек в 1935 году, сирийские чиновники не смогли обеспечить эффективного контроля над населением санджака. Прежде всего проблемы создавали местные курдские племена, на действия которых жаловались пограничные турецкие власти. Курдский вопрос стал уже весьма острой проблемой для Турецкой республики, которая вынуждена была несколько раз прибегать к силе оружия для успокоения курдского населения. В 1936-1937 годах армия была использована для подавления курдского восстания во главе с 82-летним шейхом Сейид-Резой. Центром его стал город Дерсим (совр. Тунджели), боевые действия сопровождались массовым террором против местного населения, а также депортациями оставшихся в живых. Анкара обвинила в участии в подготовке восстания Сирию и Иран.
9 сентября 1936 года был заключен франко-сирийский договор, по которому через 3 года Сирия должна была обрести независимость и вступить в Лигу Наций. Александретта с санджаком должна была стать частью Сирии. Последовал протест Анкары, заявивший о нарушении договоров 1921-1923 гг. По французским данным, в Александреттском санджаке проживало около 230 тыс. чел., турки представляли самую многочисленную общину, остальные были представлены арабами-суннитами, шиитами, алавитами, армянами и христианами разных толков. 25 октября 1936 г. президент Мустафа Кемаль отправил в отставку главу правительства. Новый премьер республики Мустафа Джемаль Баяр, ссылаясь на отмену в будущем французского мандата, потребовал коррекции сирийско-турецкой границы, а именно передачи Турции Александретты с её значительным (до 40%) турецким населением. Лондон, опасавшийся противоречий с Турцией ввиду положения дел в Ираке и Египте, поддержал Анкару. Турецкая пресса начала кампанию по защите турецкого населения от угнетения арабов, к границам стали подтягиваться войска, в январе 1937 года, после совещания с начальником Генерального штаба, поездку к границе с Сирией на участке Александреттского сандажака совершил президент Ататюрк.
Турецкую дипломатию явно вдохновляло и создание Балканской Антанты, и Саадабадский пакт Турции, Ирака, Афганистана и Ирана 1937 г., который декларировал неприкосновенность границ этих государств, и явное улучшение отношений с Лондоном. В сентябре 1937 года был заключен контракт на строительство в Англии 26 кораблей для ВМФ Турции, в мае 1938 года — гарантийное соглашение между двумя странами. Лондон открыл кредит на 16 млн. фунтов для Турции для покупки оружия у Великобритании. Ближний Восток был неспокоен. В Палестине продолжалось Арабское восстание, Сирия была неспокойна. Национальные и конфессиональные противоречия перерастали в конфликты. Париж заявил о согласии передать спорный вопрос об Александретте на рассмотрение Лиги Наций, переговоры шли с трудом, в начале 1937 года возникла даже угроза разрыва, что немедленно сказалось на внутренней стабильности санджака. В другое время Франция проигнорировала бы требования Турции, но теперь и она, и Англия нуждались в спокойствии на Ближнем Востоке и дружбе с Анкарой. Позиция французских клиентов в регионе, выступавших против передачи его под контроль Турции, — армян и арабов — была проигнорирована. В мае 1937 года было подписано франко-турецкое соглашение о совместном пользовании портом Александретты и совместных гарантиях турецкой общине санджака. Впервые в турецкой прессе появилось название «Хатай» применительно к Александреттскому санджаку.
Айрапетов Олег
Комментарии читателей (0):