Новым папой римским стал аргентинец Хорхе Марио Бергольо: мнение

Новым папой римским стал аргентинец Хорхе Марио Бергольо, архиепископ Буэнос-Айреса Хорхе, принявший себе папское имя Франциск.

Эксперт ИА REX, политолог и историк, кандидат исторических наук Лев Вершинин, прокомментировал агентству выбор Ватикана.

ИА REX: Почему конклавом избран именно аргентинский кандидат, и что можно сказать по поводу первой реакции на событие одного из политиков Украины?

Насколько я могу судить, выбор кардиналов идеально соответствует ситуации. Христианство в кризисе, его устои расшатывают упорно и планомерно, - это не секрет, - и Римской Католической церкви, не имеющей никакой опоры, кроме самой себя, приходится особенно туго. Тем паче, что церковная бюрократия, в самом деле, оторвалась от народа, а многочисленные скандалы отнюдь не идут на пользу пошатнувшемуся авторитету. В такой ситуации необходим был папа, способный и готовый стать идеологом и лидером оздоровления, и монсеньор Бергольо соответствует этому условию, как никто другой.

Прежде всего, он "офицер" Ордена Сердца Иисуса, то есть, принадлежит к той части активистов католического клира, которая, во-первых, не чурается просвещения ни в каких его видах, а во-вторых, по традиции максимально далека от "дворцов" и близка к "улицам", причем, принимает активное участие в их жизни. К слову, если учесть, что наследники Св. Игнатия традиционно не стремятся к официальной карьере, а прочие ордена их побаиваются и стараются особой воли не давать, уже тот факт, что конклав, - впервые в истории, - почти беспрекословно выдвинул в понтифики иезуита, сам по себе указывает на глубину кризиса, который ординарными методами не преодолеть.

Очень важную роль играет, разумеется и личность избранника. Он предельно скромен (даже став кардиналом, жил в маленькой съемной квартире, ездил в общественном транспорте и сам себе готовил, пользуясь разве что услугами приходящей уборщицы), а также не на словах, но на деле исповедует принципы социальной справедливости и сострадания, как основы основ человеческих взаимоотношений. Скорее всего, именно такой жизненной позицией продиктован и выбор им тронного имени, сигнализирующего о намерении избранного папы идти с добром в народ. Судя по итогам служения в Аргентине, где за последние 20 лет количество практикующих католиков выросло почти вдвое, это ему под силу.

С другой стороны, элитарно (как принято у иезуитов) Франциск I никогда не давал оснований считать себя либералом или реформистов, когда дело касалось устоев. В принципиальных вопросах, - например, насчет абортов и эвтаназии, - он ни на какие компромиссы не идет. Будучи идеологом известного движения Comunione e Liberazione, то есть, классическим "доктринальным консерватором", убежденным, что в Писании сказано все, он, в отличие от многих коллег, считает "свободный рынок" явлением нездоровым, полагает, что все социальные болезни могут быть излечены на основе сострадания. Иными словами, видит панацею в моральном совершенствовании имущих и помощи обездоленным в виде широких социальных программ.

А вот к классовой борьбе и, значит, к "теологии освобождения" новый наместник Св. Петра симпатий не испытывает. Напротив, за годы служения сделал все, от него зависящее, чтобы вывести паству из-под обаяния революционных идей, и добился на этом пути серьезных успехов. Злые языки поговаривали даже, что в эпоху т. н. "грязной войны" монсеньор Бергольо сознательно закрывал глаза на "исчезновение" священников (вплоть до собратьев по Ордену), слишком прямо понимавших тезис о "близости к массам" и примкнувших к подполью, но никакого подтверждения эти слухи не получили. И тем не менее, можно утверждать с уверенностью, что одним из приоритетов деятельности Франциска I станет противостояние "боливарианским" настроениям, посеянными в Латинской Америке покойным Уго Чавесом. Какими методами, примерно понятно, - ставка на молодежь, борьба за расширение социалки, как "фундамента классового мира", - а получится ли что-то, покажет только время.

На специфический же вопрос по поводу первой реакции на событие одного из политиков Украины могу сказать немногое.

Будучи безмерно далек от идейных позиций пана Шеремета и его общественно-политической деятельности, я, тем не менее, могу предположить, что его надежды едва ли оправданы. Действительно, "Аргентина узаконила однополые союзы именно во время его епископства в Буэнос-Айресе", и действительно, будущий папа несколько раз высказался в том плане, что гомосексуалистов не следует ни унижать, ни, тем паче, обижать, поскольку "таким образом Господь их испытывает", однако само по себе явление категорически осуждает, и вышеназванный закон был принят вопреки его четко высказанному мнению: «Давайте не будем наивными, мы говорим не о простой политической борьбе, это разрушительные претензии против плана Божьего. Мы говорим не о простом проекте закона, а скорее о махинации с отцом лжи, который стремится запутать и обмануть детей Божиих». Не менее жестко осудил епископ Байреса и идею усыновления детей однополыми парами, оценив это, как "жестокую форму дискриминации малолетних", - в связи с чем г-жа Кристины Фернандес де Киршнер, президент страны, вспылив, обвинила епископа в намерении отбросить общество во времена "Средневековья и инквизиции".В вопросах же, в которых я более или менее разбираюсь, пан Шеремет, похоже, не разбирается вовсе.

Не выдерживают, например, никакой критики попытки "особого" истолкования мотивов принятия монсеньором Бергольо тронного имени. В частности, удивляет утверждение, что "Франциск I за тысячу лет стал четвёртым [после Теодориха и Альберта и вплоть до Иоанна Павла I], кто отважился взять имя, которым до него не пользовался ни один из пап". На самом деле, никакой загадки тут нет и отваживаться просто не на что. Менять имя - всего лишь почитаемая традиция, но никак не обязанность (в свое время кардинал Адриан Флоренс стал Адрианом VI, а кардинал Марчелло Червини - Марцеллом II, и никто им слова худого не сказал), а "Иоанн Павел" не одно имя, как полагает украинский политик, а два имени, взятых в честь двух предшественников, в знак готовности продолжать их реформы (именно таким ориентиром и служит, тоже по традиции, выбор тронного имени). И наконец, помянутые Теодорих и Альберт (вернее, Адальберт) - вовсе не "взятые" имена: их владельцы, - что первый, что второй, - тронных имен при всем желании "взять" не могли, поскольку были не папами, но "антипапами", игрушками в борьбе Империи со Святым престолом, так что процедуры формального утверждения не проходили.

В общем, никак не хочу обидеть и.о. президента, - искреннего, симпатичного и по-хорошему прикольного, - однако против факта не попрешь: в своем деле пан Святослав, не сомневаюсь, безусловно, тонкий знаток и профессионал высокого класса, но при первых же попытках рассуждать о том, в чем ни уха, ни рыла, все у него, извините, через задний проход.