Рынок труда будет выглядеть совершенно иначе уже в самое ближайшее время, считают эксперты. Некоторые профессии потеряют былую популярность, а какие-то могут вовсе исчезнуть, так как человеческий труд заменит техническое оборудование. Люди будут по-прежнему стремиться в Москву, которая вырастет до гиперагломерации, а возможно, станет частью мегарегиона «Москва-Санкт-Петербург». Развитие на территории России всё так же останется неравномерным. ИА REX публикует интервью эксперта по инновационному развитию, директора Фонда «Центр стратегических разработок «Северо-Запад» Владимира Княгинина, в котором он рассказал о прогнозах на будущее.
Владимир Николаевич, социологические исследования, посвящённые грядущим изменениям в трудовой сфере, мы читаем, по крайней мере, последние 2-3 года. В частности, прогнозы о том, какие из компетенций перестанут существовать. Насколько серьёзно стоит относиться к подобной аналитике? Ведь резких изменений мы до сих пор не наблюдаем.
Полагаю, что относиться нужно со всей серьёзностью, потому что некоторых специалисты выброшены с рынка уже сегодня. Недавно Агентство стратегических инициатив (АСИ) опубликовало свою «дорожную карту» Национальной системы компетенций и квалификаций, согласно которой целые профессии вылетают как несуществующие в ближайшем будущем.
Какие, например? Каковы наблюдения и выводы разных «фабрик мысли», в том числе, ЦСР «Северо-Запад», в этой области?
У нас почти вся система образования была заточена под «производство» экономистов, бухгалтеров и юристов. Очевидно, что сейчас идёт очень сильное давление на бухгалтерский корпус, он будет убывать.
Также сильное давление ощущают юристы, потому что происходит автоматизация государственных услуг, в частности, нотариусов. А если будет введён доступ к базам документов и электронная подпись, которая даст стопроцентную идентификацию пользователя и авторизацию документа, нотариусы и другие категории юристов могут потерять свои рабочие места.
Масса людей может вылететь из разного рода сервисов. Мы сегодня уже видим, как в туристическом бизнесе закрываются целые промежуточные сегменты. Забронировать билеты или гостиницу сейчас можно через интернет, соответственно, вылетают туристические агенты. Английский язык становится в полной мере международным: даже в России к 2015 году он будет относительно массовым для нового поколения. В таком случае, зачем нужны экскурсоводы и переводчики?
Очень много изменений будет и для тех, кто работает с конкретными и, казалось бы, сложными вещами — со станочным парком, например.
Переход к новым строительным технологиям и модульной сборке изменит понимание профессии строителя. Кроме того, ожидается, что с 2020 года кардинально изменится транспортная система. Значит, работники транспорта прошлого поколения останутся без работы.
А ещё, кстати, АСИ прогнозирует, что огромные потери понесёт самая многочисленная трудовая когорта — охранники.
Они будут не нужны через какое-то время?
Да, в действительности они и сейчас уже не очень нужны, но всё идёт по инерции: стоит это очень недорого, а девать этих людей некуда. Поэтому они и сидят на всех углах в чёрной форме, ни на что не реагируя и ни от чего нас не спасая, но осуществляя функцию фиксатора событий в офисе, которую с успехом может выполнить любая видеокамера.
Владимир Николаевич, а чего ждать в сегменте коммуникаций? Что будет происходить с профессией журналиста, например?
Это проблема. Во-первых, падает число читателей: бумажный носитель если не вымирает, то ощутимо сокращается. А во-вторых, происходит массовизация некоторых творческих видов деятельности, которые раньше были недоступны. Если вы сегодня хотите стать дизайнером или музыкантом, ничего сложного в этом нет. Студий звукозаписи у нас уже практически столько же, сколько фитнесс-клубов. А при современном развитии интернета поработать «корреспондентом» тоже несложно: нужно просто снять видео и выложить его в сеть.
Телевизионщики сегодня теряют аудиторию на глазах. Причём это не значит, что люди уходят с центральных эфирных каналов на кабельные, они вообще уходят из этого сегмента — перестают смотреть телевизор. Старшее поколение ещё «сидит» на телевизоре, но для телевизионщиков ключевой вопрос — как создавать контент и как его обрабатывать под следующее поколение, которое уже «проголосовало против». Добавим сюда разные машинные способы генерации и обработки новостей. Поэтому профессия журналиста должна совершить какой-то очень интересный кульбит в обозримом будущем.
А что можно сказать об IT-специалистах?
Если ориентироваться на исследование, проведённое АСИ, то профессия программиста должна претерпеть кардинальные изменения. Программисты либо будут заменены, либо перейдут в другие, сейчас ещё не развёрнутые, сегменты в этой же области. А если рекомендация сместить подготовку программистов из вузов в школы осуществится, то компьютерная грамотность будет доступна для каждого. В идеале, из школы должен выходить человек, который уже способен программировать. Это задача упрощается тем, что способы программирования перестали использовать специальные математические языки, и становятся элементарными.
Если грядут такие серьёзные перемены, можно предположить, что не все успеют подготовиться и далеко не по всей России?
Да, это так. Дело в том, что наше сознание каждый раз играет с нами злую шутку: мы знаем, что будущее наступит, но, в то же время, не верим в то, что оно придёт. И оно, действительно, часто плетётся очень медленно, так медленно, что мы перестаём его бояться. А в один прекрасный день оно наступает мгновенно. Поэтому, конечно, не все удачно устроятся. И в этом, на мой взгляд, ключевая социальная проблема для общества. Социальный капитал — самый ценный и искомый. Но если вы не превратили людей в капитал, а они по каким-то причинам сами этого сделать не могут, вы получаете, по сути, классовый конфликт.
Если ключевой проблемой 70-х годов был доступ к наёмному труду, то сегодня это борьба за доступ к труду, который обеспечивает человеку развитие. То есть классовый разлом у нас прошёл между теми, кто имеет доступ к источникам развития, и теми, кто его лишён. И это, кстати, основная претензия со стороны граждан к своему государству: государство плохо справляется с функцией быть инструментом развития.
И вот здесь, наверное, важно по регионам дать какую-то картину: что происходит с человеческим капиталом, с кадрами в разных регионах России? Будут ли эти кадры передвигаться по стране в будущем или останутся в родных городах?
Здесь ситуация достаточно понятная. Есть депрессивные регионы, где нет средств, где не идёт развитие. Оттуда люди бегут. Есть сырьевые регионы, в которых открыт доступ, скорее, к ресурсам, а не к знаниям, не к источникам развития (под развитием мы понимаем навыки, компетенции, а под его источниками — крупные города и городские агломерации). По этой причине, схема освоения сырьевых регионов выглядит как неустойчивая. Более того, система расселения неустойчива в целом. Всегда есть риск, что как только закончатся ресурсы или гиперфинансирование, люди снимутся и уедут.
Понятно также, что вся страна по-прежнему будет ехать работать в Москву и Московскую область, и Москва распухнет до гиперагломерации. Судя по всему, сохранит шансы на устойчивый, в том числе, демографический рост Санкт-Петербург. А вот многие российские города-миллионники, по прогнозу ООН, начнут терять своё население. Мы знаем, что уже перестали быть миллионниками: Пермь, Волгоград и целая серия городов, неспособных удержать людей. Там мало рабочих мест и низкая оплата труда.
И ещё прогноз: страна может получить один так называемый мегарегион — Москва- Санкт-Петербург, то есть супер-агломерация объединится в чрезвычайно мощную по экономической силе систему. Мы получим новую связку, которая станет мощным рычагом давления, как минимум, на Северную Европу. Тем более, если будет последовательно повышаться скорость железнодорожных сообщений, до 400 км/ч, и время в пути составит чуть больше двух часов из центра Петербурга в центр Москвы. Соответственно, люди будут стекаться сюда, так как здесь будет развитие и доступ к профессиям будущего.
В таком случае, что будет с Томском, Красноярском? Их обычно приводят в пример, когда говорят об инновационном развитии в России. Считается, что их опыт успешный.
Ну, во-первых, только Томск из этих городов действительно сделал ставку на инновационное развитие. И то, в общем-то, колеблется и готов снова стать сырьевым: добывать убывающую нефть и раскапывать в болотах железо, которого там достаточно много.
А Красноярск?
На мой взгляд, только небольшой городок под Красноярском, Железногорск, сказал, что он будет инновационным, и сейчас пытается невероятными усилиями «вытащить себя за волосы». Все остальные же пока думают, что можно прожить на бюджетных инвестициях, на гиперстройках за счёт нефтяных денег, на торговле, на логистике. А значит, те, кто склонен работать в инновационной, развивающейся среде, опять же потянутся в московскую агломерацию.
Что можно сказать о регионах Дальнего Востока и Восточной Сибири? Это сегодня тема номер один в риторике, но, в то же время, наш «скелет в шкафу». Похоже, никто наверняка не знает, что делать с этими гигантскими восточными территориями. Что там будет происходить, если экономический рост в Азии продолжится, или же в том случае, если он прекратится?
Давайте внимательно посмотрим на Азию. Китай, например, скоро всерьёз столкнётся со следствием своей программы «Одна семья, один ребёнок»: ежегодный выход трудоспособного населения на рынок труда сократится чуть ли ни вдвое. Будет много пенсионеров, которых нужно кормить, и мало тех, кто будет на это работать. А поскольку Китай окажется в сложнейшей демографической ситуации, он будет вынужден наращивать производительность труда, уходя в высокие технологии и сбрасывая ресурсоёмкое и «грязное» производство. И для нас высок риск того, что эти производства переместятся к нам. В своей 12-й пятилетке Китая взял курс на «зелёную» страну, и будет бороться за экологию. Но где-то же его «грязное» производство должно размещаться. Значит, оно будет поблизости. А где? Не в Америке же. Как Россия среагирует на разворот Азии в высокотехнологичные сектора? Что у нас есть на востоке с точки зрения высоких технологий? Пока — только территория и ресурсы...
Какой выход видится из этой ситуации?
Полагаю, что России нужно двигаться последовательно. Грамотно организовывать городскую среду, выстраивать коммуникации с азиатскими соседями, определяться с политикой по миграционному приросту населения на Дальнем Востоке, включая зарубежных мигрантов. Не бездумно привлекать или наоборот жёстко ограничивать миграцию, а пытаться управлять ею: обеспечить устойчивость, этническое разнообразие, а не преобладание какой-то одной национальности в тех городах, которые должны появиться.
Как сегодня выглядят уже существующие города Восточной Сибири и Дальнего Востока с точки зрения их развития, человеческого капитала, которым они обладают?
Пока, с точки зрения инновационного развития, лучше всего выглядит Иркутск. У Хабаровска есть некоторый потенциал машиностроения и сложных производств — я имею в виду Хабаровский край с Комсомольском-на-Амуре.
Владивосток — всё же портовый город, транспортно-логистический узел. В нём также есть достаточно мощный Дальневосточный федеральный университет. Минус заключается в том, что этот университет создан в идеологии предыдущего этапа развития и не сможет быть «промпарком» 21-го века, то есть не может служить образцом современного образования и создания компетенций. Всё это должно перестраиваться. В далёком будущем Владивосток, возможно, сделает ставку на ресурсы океана, океанической части, которой мы связаны с Азией.
Какой-то «рецепт» развития на ближайшие годы существует для Дальнего Востока и Восточной Сибири?
Полагаю, пока России придётся укреплять линию Транссиба, зону расселения, стараться поддерживать восточные территории не только как тыловые для ресурсного освоения, но и как инновационно-технологические. «Точки роста» — крупные города — понятные, но с каждой нужно работать индивидуально. Очевидно, что в структуре каждого города должен появиться мощный университет, способный к созданию нового типа компетенций.
Очевидно также и другое: если Россия не будет вкладываться в транспортную связанность дальневосточных городов с российскими и азиатскими центрами роста, Дальний Восток и Восточная Сибирь могут стать, скорее, некой зоной консервации, нежели территорией развития.
Справка об эксперте:
Владимир Николаевич Княгинин — эксперт по инновационному развитию, директор российской фабрики мысли (Think Tank) — Фонда «Центр стратегических разработок «Северо-Запад»; член экспертного совета при правительстве РФ; член Госкомиссии по вопросам социально-экономического развития Дальнего Востока, Республики Бурятия, Забайкальского края и Иркутской области; член экспертного Совета Комитета Государственной думы по делам Федерации и региональной политике; член совета директоров ОАО «Технопарк Санкт-Петербурга»; кандидат юридических наук.
Родился 20 января 1961 года в г. Абакан Красноярского края.
Комментарии читателей (0):