Человеческая идентичность является ключевым элементом субъективной реальности, она находится в диалектической связи с обществом и его институтами. Формируясь в определенных общественно-исторических условиях, человеческая идентичность поддерживается, изменяется и даже реформируется вместе с радикальными изменениями общественных отношений. Соответственно характер социальных (в том числе социально-политических) процессов связан с состоянием человеческой идентичности и ее природой. Поэтому можно сказать, что общество имеет историю, в контексте которой возникают специфические идентичности, и эти истории создаются людьми, наделенными специфическими идентичностями. В то же время человеческая идентичность ответственна за становление социальных интересов, интегральный (национальный) характер которых определяется психосоциальной культурной страны, в том числе ее так называемым «психосоциальным временем». Иначе говоря, построение гражданского общества, которое активно обсуждают на постсоветском пространстве, надо начинать с формирования личности гражданина.
В СССР много внимания уделялось созданию коллективистской идентичности и формированию нового человека — советского. Какова сейчас ситуация с персональной идентичностью на постсоветском пространстве? Этот вопрос выяснял координатор международной экспертной группы ИА REX Сергей Сибиряков.
ИА REX: Сохранилась ли коллективистская идентичность советского человека на постсоветском пространстве или она окончательно уходит вместе с уходящими поколениями советских людей?
Кирилл Панкратов — доктор философии (Эктон, Массачусетс, США):
Советская идентичность останется живучей надолго. При всех его недостатках, СССР был самой яркой страницей в истории практически всех постсоветских территорий, как бы нынешние элиты не пытались апеллировать к мифологизированной древней истории, типа анекдотических «древних укров».
Значительная часть территории СССР подвергалась русификации ещё до начала советского периода. Но в тех регионах, где уже существовали традиции развитых цивилизаций с «высокой» религией — католического христианства на западе и ислама на юге страны — русское православие не могло заместить собственную цивилизационную основу. Советский период, как новый тип цивилизации, с радикально новой идеологией (и, фактически, религией), имел в этом смысле гораздо большую силу. И поэтому многие советские черты будут сохраняться на территории бывшего СССР в течение многих поколений.
Павел Крупкин — кандидат физико-математических наук, научный руководитель Центра изучения Современности (Париж, Франция):
Идентичность «советский человек» в мире еще наличествует, но ее субъектности хватает лишь на ругань в Интернете. Следует к тому же отметить интересный факт, что много очень «активных» «советских людей» проживает в развитых западных странах.
Владимир Коробов — директор Центра исследований южно-украинского пограничья, кандидат социологических наук (Херсон, Украина):
Перед выборами опрашивал херсонцев на предмет идентичности. 13% жителей Херсона считают себя в первую очередь советскими людьми. Для сравнения — гражданами Украины в первую очередь считают себя 35% херсонцев, жителями родного Херсона — 28%, европейцами (!) — 9%, представителями своей национальности — 7% и т.д. Конечно, советская идентичность уходит, даже не буду цифры искать, это очевидно. Коллективистская идентичность была основана на сельской общине, потом на фабрике и заводе, все это разрушено. Сейчас самые большие коллективы в Херсоне — больницы и вузы, потом — многочисленные индивидуалы — торговцы на блошиных рынках и таксисты-маршрутчики.
Теперь обществом крутят преступные и лоббистские группировки, сексуальные меньшинства, студенческая молодежь, раскрепощенные женщины, национальные меньшинства, гастарбайтеры и т.п. Не исключаю, в будущем интерес к СССР будет возникать, но как ностальгия, мода и стиль, советский образ жизни утрачен навсегда, да и жалеть не нужно. Помню фото членов Политбюро ЦК КПСС — такие же отвратительные рожи, как и у правителей независимой Украины, ничем не лучше. Собственно, Кравчук так просто перекочевал с этих портретов.
Владимир Беляминов — политолог, эксперт по финансовому и экономическому маркетингу (Харьков, Украина):
Уходят, как это приходится с сожалением констатировать. Когда мы смотрели общие передачи по одному телевидению, слушали одну музыку, учились по одним учебникам, решали одни и те же задачи по «трубы бассейны», имели одних героев — было проще быть единым народом. Сейчас герои у каждого свои, а новое поколение вырастает на тех местных субкультурных ценностях, которые в соседнем ближнем зарубежье уже не знают и не понимают.
Советский народ был един в своем многообразии. Дети летом ездили из региона в регион к родственникам, перенося игры и детскую субкультуру, язык, сленг, поведение в молодежной среде, делая ее однородной. Армия тоже помогала ассимилировать народы, отправляя служить жителей СССР по всем регионам страны. ВУЗы рассылали, перемешивали специалистов по всему союзу, организации работали в союзном масштабе. Страна бурлила и не чахла в своем соку, как бы это не пытались окрестить «застоем». Все относительно. Сегодня все оказались заперты в своих «трех соснах», нет ассимиляции и перемещений, а по закону биологии, от близкородственных скрещиваний вид берет тренд на вырождение. Так же и народ в странах, составляющих некогда единый союз.
Юрий Юрьев — политконструктор (Одесса, Украина):
Коллективистская идентичность вечна у северных народов, поскольку построена на понятии «общины», а «община» построена на самой природе земледелия и землевладения, как способ выживания при неурожаях. При избытке влаги заливает «корешки» в низинных землях, при недостатке влаги высыхают «вершки», и лишь община спасала общество от голода при перепадах урожайности. У каких-то народов благоприятный климат и тёплые моря, а у русского народа сильная общинность и сильная государственность, как и у многих северных народов. Именно этот инстинкт единства и создал существующие ныне мир и прогресс...
И этот инстинкт вечен, он не изобретён авторами «социализма», они лишь использовали его в своих разработках, а если социализм во многих проявлениях напоминал экономический каннибализм, то вины самого народа в этом нет.
Петр Гецко — премьер-министр непризнанной Республики Подкарпатская Русь (Ужгород, Украина):
Поколение 35-летних и людей постарше еще есть. И внешние условия такие, что эта идентичность становится востребованной. Слово «совок» скоро может из ругательного превратиться в уважительное.
Игорь Богатырёв — журналист, редактор службы новостей сетевого журнала «Полярная звезда» (Тверь, Россия):
К сожалению, коллективистская идентичность, уходит. «Новые» поколения практически лишены её — пропагандистская машина разрушителей работает бесперебойно, и первые плоды её появились уже даже не вчера. Единственное, что может в какой-то степени остановить этот уход — это кардинальное повышение роли домашнего, «традиционного» воспитания в семьях «старого стиля», — вплоть до недопущения детей в современную школу и прочее. Но на этот случай уже готовится такое оружие, как «ювенальная юстиция»...
Даниэль Штайсслингер — журналист и переводчик (Лод, Израиль):
Трудно сказать. Для этого нужны социологические исследования разных возрастных групп: проживших в СССР несколько десятилетий, несколько лет и вообще не заставших Советский Союз.
Юрий Бликов — сценарист, кинорежиссер, психолог, публицист (Одесса, Украина):
Никакой коллективистской идентичности советского человека не существует, и не существовало. Это идеологическая мифологема времен СССР. Советская идеологическая машина старательно навязывала социуму идею тотального примата коллектива над личностью. Эта идеологическая парадигма была порочной изначально и противоречила здравому смыслу уже на уровне элементарного бытового опыта. Ну, в самом деле, не нужно обладать какими-то специальными познаниями, чтобы понять: даже если собрать сто необразованных людей, даже одного профессора не получится. Количество не может являться критерием качества. Но, поскольку эта мифологема насаждалась в качестве паттерна социального поведения, это привело к широкому распространению безответственности, социальной апатии, социального инфантилизма и потребительского отношения к государству. Вот эти пережитки советской системы действительно, к большому сожалению, сохранились и эффективно интегрировались в постсоветский капитализм, растлевая поколение, родившееся уже после распада СССР.
Семен Уралов — политолог (Львов, Украина):
Советский человек — это значимый в мировых масштабах социокультурный феномен. В коротком комментарии достаточно сложно описать все его основные черты. Но если очень коротко, то в ходе советского проекта получился достаточно интересный «коктейль» замешанный на марксизме и традициях русской культуры. В основании лежал императив справедливости, что также сильно перекликалось с православием. Советская идентичность подвергнутая либеральным экспериментам породила на свет мерзкие социальные образцы, которые мы можем ежедневно видеть и в правительстве, и на лестничной клетке.
Александр Хохулин — блогер, хозяин и модератор сайта «Манкурты» (Львов):
Почему «или»? Советская идентичность сохранилась. Она уходит. Разумеется, окончательно.
Юрий Шимановский — писатель, журналист и программист (Мертл Бич, Южная Каролина, США):
Идентичность советского человека — это миф. Я одиннадцать лет живу в США, и не заметил никаких отличий между русскими и американцами. К коллективизму склонны иждивенцы, склонные жить за счет других. Возьмите, скажем, бригадный подряд, усиленно пропагандируемый в СССР. Бригада работает, не разбираясь, кто, сколько принес пользы, а потом зарплату делят поровну. Таким образом, тот, кто лучше всех работал, оказался сильнее всех обманут материально. Нужен ли ему коллектив? Конечно же, нет. Зато тот, кто работал хуже всех, тот получил выгоду и материальное вознаграждение.
Николай Лагун — политолог (Днепропетровск, Украина):
Коллективистскую идентичность не объяснишь только советским наследием, она во многом имеет этнокультурное происхождение, хотя вклад этого наследия в коллективистское сознание определяющий. Изначальная культура социума — это, прежде всего, фактор предрасполагающий. Все-таки социалистическая идеология победила, и многие десятилетия господствовала именно в России, а не в какой-либо другой европейской стране.
Времена меняются, и мы меняемся вместе с ними. Естественно, что наша коллективистская идентичность убывает быстрыми темпами, ведь родившееся после СССР поколение росло совершенно в других условиях. Еще более быстрыми темпами, с учетом сложившихся реалий и под напором идеологических установок новообразованных государств, исчезает общесоветская, и даже более фундаментальная, общерусская общность.
Мирослава Бердник — журналист и публицист (Киев):
Выражение «ностальгия по СССР» давно стало привычным. Но уже выросло поколение, которое родилось после распада СССР. Как известно, войти дважды в одну и ту же реку невозможно. Но проживая в семьях с родителями, бабушками-дедушками, многие дети слушали рассказы об СССР, как об ушедшем «Золотом Веке». Они не могут любить то, чего не знали. Но большинство уважают прошлое своих предков, то прошлое, которое много дало тем. Потому что хотя далеко не все, к сожалению, получилось у строителей СССР, это была первая в истории человечества попытка построить общество социальной справедливости взаимоуважения и равенства.
Посмотрите, ностальгия по советскому времени характерна не только воспитанникам России или Белоруссии. Центр международных исследований The Pew опросил жителей Литвы и 48% литовцев ответили, что сейчас экономическое положение намного хуже, чем в советское время, 78% утверждали, что променяли бы демократические ценности на материальное благосостояние, и вообще крепкая экономика важнее настоящей демократии. Так почему бы не воспользоваться тем огромным историческим опытом совместного проживания и не попытаться сблизиться вновь?
Михаэль Дорфман — публицист, редактор, издатель (Нью-Йорк, США):
Я не уверен, что «коллективистская идентичность» существовала за пределами официального агитпропа. Если речь идет о соборности, то тем более, это чисто русский социологический феномен, неприменимый за пределами русской культуры.
Советская национальная идентичность существовала потому, что существовала общая школьная система, армейская служба, высшее образование и другие инструменты национального строительства. Сейчас все это ушло в прошлое. Да и притяжение Москвы, как общей для всех метрополии, цели для внутренней эмиграции, тоже сильно упало. Выросло поколение людей, которые осознают себя гражданами независимых постсоветских государств. И если появятся экономические условия для интеграции советского пространства, то вместе с ними и появится и новая интегративная идентичность.
Александр Кулик — политолог, кандидат исторических наук (Днепропетровск, Украина):
Эта идентичность не столько политического, сколько культурологического плана — бывших советских людей объединяют общие традиции, фильмы, анекдоты, привычки, общее прошлое. Ещё несколько поколений будет ощущаться эхо советского прошлого. Со временем, оно будет утихать, претерпевая определённые метаморфозы. В частности, уже сейчас мы видим определённую романтизацию советского прошлого.
Нестор Комарницкий — блогер, журналист, финансист (Львов-Волгоград):
Коллективистская идентичность была свойственна не только советскому человеку, но и русским людям вообще. Думаю, что ее архетип еще себя проявит.
Алексей Байков — главный редактор сайта «Актуальная история», кандидат исторических наук (Москва, Россия):
Во-первых, советская коллективистская идентичность к моменту распада СССР только начинала формироваться, и большинство населения еще не было ею охвачено. Скорее наоборот — относительно зажиточный быт СССР послевоенного периода придал советскому человеку «скромное обаяние буржуазии», конечно без претензий европейского среднего класса, но «похоже на то». Кроме того, пропагандируя коллективизм на словах, советская власть фактически препятствовала на деле его развитию «снизу». Неподконтрольные государству объединения граждан были фактически невозможны, а коллективизм «легальный» был чересчур навязчивым и во многим привязывался не к естественной для человека территориальной общине, а к трудовому коллективу:
Летний детский лагерь? — При заводе.
Выйти на дежурство в составе «народной дружины»? — От цеха.
Обсудить поведение «пьяницы и дебошира»? — На товарищеском суде в фабричном актовом зале.
Стенгазету нарисовать? — По поручению бригады.
Санаторий? — Наш, отраслевой!
Купить дефицитные продукты или товары? — От профкома.
При таком подходе можно было только привить человеку отвращение ко всякого рода коллективизму. На сегодняшний момент «советские» формы коллективизма, безусловно, отмирают, но на смену им приходят новые — рождающиеся в Химкинском лесу и на Манежной площади. Именно за ними — будущее.
Алексей Дубинский — преподаватель, изобретатель, консультант (Днепропетровск):
Советские люди всегда были разными. Русские и представители других национальностей; среди русских — горожане и выходцы из сёл; разные поколения среди горожан, например, шестидесятники — все они имели свою идентичность.
Да, что-то общее осталось там, где люди говорят по-русски и где нет активных процессов нацбилдинга. Но у нового поколения идентичность своя, иная.
По словам координатора международной экспертной группы ИА REX Сергея Сибирякова, данные недавних исследований основателя украинской школы архетипики профессора Эдуарда Афонина подтверждают «культурную близость» украинцев и белорусов: "В советских школах нас тоже учили, что украинцы и белорусы вместе с русскими являются тремя ветвями некогда единого русского народа и вышли из Киевской Руси и имеют близкую национальную идентичность. Однако после распада СССР возникло множество версий (в том числе и националистических) нашей совместной истории. В основе своей эти теории, мягко говоря, несколько политизированы. Российский историк Андрей Петров, например, подчеркивая этновеличие националистических концептов на постсоветском пространстве в свой статье "Перевернутая история. Лженаучные модели...«пишет: «...суть таких теорий однотипна и проста: давным-давно (лучше всего до нашей эры) жил-был на этой земле (конкретизируется, на какой именно) наш великий цивилизованный народ; это были высокие, светловолосые, голубоглазые, сильные и смелые люди; культура нашего народа дала миру письменность, великие изобретения и блага цивилизации (перечисление); но тут пришли косматые, дикие, низкорослые, корявые и грубые завоеватели (часто в их роли выступают русские или, как вариант, — „москали“) и поработили наших предков...»".
«Однако по данным мониторинга социетальных изменений интересные метаморфозы происходят и в наши дни. Начавшиеся с „парада суверенитетов“ (1991 год) общественно-трансформационные процессы на постсоветском пространстве не могли не дать свои плоды, в том числе и на психосоциальном уровне. Так, уже в 2002 году проводимый группой украинских ученых под руководством профессора Афонина мониторинг социетальных (общесистемных) изменений в украинском обществе (1992-2010 гг.) обнаружил появление психосоциальных различий между этническими русскими и украинцами (жителями Украины).
Были зафиксированы различия по одному из шести контролируемых учеными параметров — способу мировосприятия. В частности, было установлено, что русским присущ абстрактно-логический способ мышления (интуитивность) в то время, как украинцам — конкретно чувственный (сенсорность), — пояснил Сибиряков. — Лишь напомню, что указанный выше качественный признак „интуитивность“ во многом предопределил становление советской фундаментальной научной школы и общеобразовательной средней политехнической школы, направленных на формирование универсального знания и универсальной (всесторонне развитой) личности».
Процессы же, которые вылились в события, названные «помаранчевой революцией» (2004 год), способствовали «возрождению» в украинском этносе такого исторически присущего ему качественного признака, как «сенсорность», закрепленного в установках «не пощупаю — не поверю!». Вместе с тем, не успев обозначиться, этот признак был вновь нивелирован начавшейся в 2006 году на Украине волной инверсии (возвратными процессами).
Бердник Мирослава
Комментарии читателей (0):