«За последние годы Китай сделал колоссальный рывок вперед в своем развитии. Во всем мире это вызывает неподдельный интерес, и мы даже немножко вам завидуем. В Китае создана весьма эффективная система развития экономики и укрепления государства. Она намного более эффективная, чем во многих других странах мира, это очевидный факт». Что означают эти слова президента России Владимира Путина из приветствия, произнесенного 20 марта 2023 года, в первый день государственного визита в нашу страну председателя КНР Си Цзиньпина?
Во-первых, множество СМИ, сохраняющих, несмотря на все позитивные перемены в стране, либеральную окраску, наспех перекрашенную в «патриотизм», пропустили их мимо ушей. Скорее всего сознательно сделали вид, что не услышали сказанного главой государства, настолько нечего было выдавить из себя по этому поводу самим. Помимо всего прочего, это выдает еще и интеллектуальную ограниченность «молчунов», у которых в палитре только два цвета. Белый, точнее голубой (цвет «демократии», разумеется). И красный, который для них – исчадие ада. Никаких промежутков и полутонов в этом мировоззрении не существует, хотя в жизни они – есть, и их немало. Но избрана крайне примитивная линия поведения – огульно пропагандировать, будто бы Китай «давно реставрировал» капитализм, не является социалистической страной, просто управляется эффективно. И так далее. Мы хорошо знаем все эти, с позволения сказать, «аргументы».
Во-вторых, из этого выводят тему якобы китайского национализма, который якобы противопоставлен коммунизму, которым он лишь «прикрывается». Любопытно, но если покопаться в интеллектуальных упражнениях 90-х годов, то выяснится, что некоторые, более или менее «продвинутые» либералы, заглядывающие вперед дальше собственного носа, сначала пытались приХватизировать с теми же самыми аргументами сталинское наследие. Когда же эта затея, разумеется, с треском провалилась, бросились охаживать русское старообрядчество, пытаясь убедить себя и окружающих, что в нем было «много от западного протестантизма». Умалчивая о главном: протестантская, точнее, кальвинистская концепция богатства с апологией денег, унаследованная во многом англиканством, в старообрядчестве – тягчайший грех. Поэтому вполне предсказуемо рухнула и эта конструкция. Иных, кто ее продвигал, уж нет, а те далече – тусуются сейчас по рублевским «салонам», раздавая «бесплатные добрые советы».
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Кстати, грешат подобными заблуждениями не только либералы, но и вполне себе правоверные коммунисты, от которых автор этих строк на полном серьезе слышал, что в Китае-де «капитализм», так как там «много миллиардеров». Позабыли товарищи, что марксизм отвечает на дилемму капитализм/социализм, отталкиваясь не от доходов, а от структуры собственности на средства производства. Так вот, если исходить из этой структуры, то ясно, что никакого «капитализма» в Китае на самом деле нет. Наоборот: приводились цифры, что удельный вес государственной собственности, и ранее достигавший 90% (в стране не было приватизации «по Чубайсу»), при правлении Си Цзиньпина вырос до 95% и даже более. Частный же сектор, который ставился и вырастал в рамках жесткого партийного контроля, и не вместо государственного, а рядом с ним, занимает такое непропорционально большое место в информационных лентах потому, что он, во-первых, высокотехнологичный. И именно в этом, кстати, состояла задумка стратегов КПК. Си Цзиньпин на XIX съезде партии (2017 г.): «Частный сектор лучше перераспределяет ресурсы». И во-вторых, государственные предприятия, в отличие от частных, куда скромнее ведут себя в информационном поле: меньше рекламы, хайпа, скандалов и разнообразных сюжетных обсуждений.
Поэтому если проводить параллели с нашей собственной историей прошлого века, то наиболее откровенно напрашивающаяся аналогия – НЭП. Только он в КНР гораздо продолжительнее, чем у нас, в силу определенных исторических обстоятельств. Наш НЭП был свернут не по «злой воле» Сталина, а в силу мобилизационных причин, в центре которых - известный кризис хлебозаготовок 1928 года. Тогда стало ясно, что в случае большой войны, которую советский вождь с точностью до нескольких месяцев предсказал за десять лет до ее начала, рассчитывать на частного сельского хозяйчика бессмысленно, и страну неминуемо ожидает голод – и тыл, и даже фронт. Сыграли свою роль и кадровые запросы индустриализации, которую сегодня признают подвигом, но не любят копаться в том, откуда взялись трудовые ресурсы. (Но даже при всем том, при Сталине был достаточно широко развит артельный принцип, мелкое предпринимательство, не говоря уж, что и колхозы никогда не были государственной формой собственности).
Свободный от такой исторической «обязаловки» Китай получил гигантскую фору, чем успешно воспользовался Дэн Сяопин. Кстати, мы почему-то забываем, что 3-му пленуму ЦК КПК VIII созыва в декабре 1978 года, взявшему курс реформ и открытости, предшествовал разгром «банды четырех» или «шанхайской четверки» сторонников продолжения курса Культурной революции во главе с вдовой Мао – Цзян Цин. Поразительно, но и в 2012 году, в канун XVIII съезда КПК, от которого берет отсчет нынешний китайский рывок, ситуация зеркально повторилась. Поворотному партийному форуму предшествовал едва ли не бунт «неокультурников» во главе с Бо Силаем, и образовалась «новая банда четырех», уже не шанхайская, а «сборная солянка» из разных групп влияния, но в основном из окружения экс-генсека Ху Цзиньтао. Того самого, которого на глазах всего мира с помощью двух охранников выпроводили из президиума XX съезда КПК. Говорят, за попытку произнести несанкционированный спич на тайваньскую тему.
Следует очень хорошо понимать, что ВКП(б)-КПСС и КПК – партии-близнецы, шедшие параллельным курсом даже тогда, когда поссорились. Причины ссоры детализировать не будем, это другая тема. Но даже беглый анализ «великой полемики» 1963 года показывает, что претензии китайского ЦК к советскому, подкрепленные совместным заявлением Мао Цзэдуна и лидера социалистической Албании Энвера Ходжи от декабря 1964 года, что курс Хрущева ведет КПСС и СССР к развалу, во многом были обоснованы. Кстати, сказаны эти слова были через два месяца после отставки бравого кукурузника. СССР тогда оказался на перепутье смены эпох, и перед новым руководством стоял выбор – двинуться дальше по социалистическому пути, а такие варианты были, и специалистам, особенно экономистам, о них хорошо известно (назовем хотя бы систему ОГАС). Или начать копировать западные пути развития. И очень похоже, что приход Алексея Косыгина – специалиста из легкой, а не тяжелой промышленности – это очень многое объясняет с точки зрения марксизма, двинул развитие по пути формирования «потребительского общества», запросам которого соответствовала «хозрасчетная» реформа Либермана. С этого все и началось. Сергей Кургинян неоднократно афористично замечал, что овцеподобное «общество ням-ням», лишенное исторического драйва, может зарезать один волк. Достаточно было врагам социализма устроить диверсию с пустыми полками в магазинах – а то, что это была именно диверсия, доказывается материалами «перестройки», в частности, откровениями одного из ее «прорабов» Гавриила Попова, как «потребители» встали в обиженную на партию, государство и социализм позу.
Выскажем если не «крамольное», то неожиданное предположение. Не сделай мы после Хрущева первых шагов к капитализму, возможно не только будущему СССР ничего бы не угрожало, но и в Китае не разразилась бы Культурная революция. Многие китайские перегибы, бурно обсуждавшиеся тогда в советской печати, имели целью только одно: любой ценой отвязаться от «правого уклона», которым двинулась Москва. Да и предшествовавший тем событиям «большой скачок», корректно именующийся «курсом трех красных знамен» - «новой генеральной линии, большого скачка, народных коммун», которым КПК пошла после второй сессии VIII партийного съезда в марте 1958 года, во многом был обусловлен «развенчанием культа личности». Мао тогда на вопрос Хрущева, почему КПК не соглашается с этим решением, дал ответ: «Потому, что если согласимся – потеряем лицо, а потеряв лицо, потеряем и власть. Да и без лица – зачем нам власть?».
Дальше – больше. Зять Косыгина Джермен Гвишиани, уже после распада СССР, подробно описал масштабы и формы поддержки Косыгиным увязания страны в сетях Римского клуба, которое и стало отправной точкой пресловутого «европейского проекта» - вхождения в Европу «славянским ядром» со сбросом национальных окраин. Гайдар и Чубайс – не «злые гении», появившиеся из воздуха; они материализовались еще в созданной в 1983 году Комиссии ЦК по экономической реформе, полусекретной, с секретными разработками, которыми воспользовался уже Горбачев. Когда он пришел, стало ясно, что корни «перестройки» только политически лежат в хрущевской «оттепели»; экономически же они – производное от перехода к оценке эффективности по прибыли, а не по себестоимости, откуда «росла» сталинская политика снижения потребительских цен. Для всех, а не для отдельных категорий, благосостояние которых увеличивается на фоне остальных «адресным» повышением зарплат.
И на Рубикон своего исторического выбора КПСС и КПК вышли почти одновременно, с интервалом в два года. Сначала – китайская Тяньаньмэнь, затем – наш трагический август 1991 года. Противоположность результатов того и другого определила и траектории последующего развития. Не забудем о том, что «Горби» и в Китае не накуролесил только потому, что у Дэн Сяопина хватило духу в итоге подавить мятеж. Советский же «лидер», приехав в Пекин в мае 1989 года с визитом, который мог стать поворотным, вместо этого повстречался с опальным генсеком Чжао Цзыяном и вышел на площадь. Удар этого авантюризма смягчил премьер Госсовета КНР Ли Пэн (кстати, приемный сын одного из основателей КНР Чжоу Эньлая), которому сопровождение Горбачева, пусть и по решению ЦК, потом некоторые вспоминали до самой смерти. Именно тогда был упущен шанс на превентивное восстановление отношений, которое при определенных обстоятельствах могло остановить крах СССР. Так наши исторические судьбы после двух десятилетий отчуждения пересеклись еще раз, не приведя, к сожалению, к результатам, которые вполне могли были быть достигнуты.
Родственные партии сталкивались и с родственными проблемами. Только решали их по-разному. И здесь мы подходим к тому, что возможно является главным в китайском опыте, которым мы интересуемся сегодня, поворачиваясь на Восток, центр планеты XXI века, и освобождаясь от европейского декадентского, вырожденческого морока. Имя главной проблемы, поставившей точку в совместной истории двух партий – коррупция. Китайская бюрократия была ничем не лучше советской, воровала точно так же, а как воровала советская – мы помним. И хотя до большинства «нынешних» ей было очень далеко, возмущение и брожение в обществе это вызывало. И в СССР, и в КНР. В политическом докладе XX съезду КПК были приведены конкретные цифры: 4,3 млн бывших членов КПК расстались с партийными билетами, а многие со свободой и даже жизнью, в ходе антикоррупционной кампании, запущенной при Си Цзиньпине резким усилением полномочий Центральной комиссии ЦК по проверке дисциплины (ЦКПД), а также соответствующим реформированием системы государственного контроля. Если бы на такие шаги отважилось в свое время руководство КПСС, то авторитет партии в народе восстановился бы достаточно быстро, как это и произошло с КПК. Но для партноменклатуры, уже нацелившейся на реставрацию капитализма путем обмена власти на собственность, коррупция была «движущей силой» собственного успеха.
Другой серьезной ошибкой, которая была сделана в ходе реформ вслед за их проведением уже в постсоветском, а не в советском формате – варварская приватизация с узурпацией народной собственности кучкой олигархов, кто и сегодня вставляет палки в колеса национальному возрождению. Причем, до такой степени, что уже «удостоились» унизительного с патриотической точки зрения «предложения» ценой в «тридцать сребреников» от американского экс-посла в Москве Макфолла, завзятого русофоба. Собственно, олигархический «бум» залоговых аукционов и был обусловлен нехваткой у государства средств на поддержание экономики и социалки после огульного прыжка - думали, что в рынок, а на самом деле – в примитивный базар, на уровне натурального обмена. Вот и отдали все олигархам, чтобы удержаться у власти. При сохранении социалистических основ экономики такой переход оказался бы куда менее болезненным, и олигархизации бы не потребовал. Китайский опыт – именно об этом.
Так чем важен он нам сейчас, когда вставание с колен из публицистической метафоры превратилось для нас в условие исторического выживания? Пусть экономисты обсуждают конкретику, но в экономике требуется перекачка инвестиционных возможностей в высокотехнологичный сектор. Интересным и перспективным в связи с этим выглядит президентский указ о введении внешнего управления на предприятиях любых форм собственности при срыве гособоронзаказа. При грамотном применении он вполне может стать работоспособным инструментом перераспределения активов. Сейчас как никогда представляется возможность потеснить «отвязанный» от государственных интересов и закостеневший в прежних компрадорских моделях олигархат вменяемыми предпринимателями, ориентированными на инновацию. В Китае нынешний премьер Ли Цян поднялся отнюдь не на ковидных ограничениях, о которых у нас много говорится, а прежде всего на строительстве в Шанхае мощнейшего производственного комплекса Tesla, и вряд ли Илон Маск побывал в Китае, проинспектировав свой завод, именно сейчас, после его выдвижения на руководство Госсоветом КНР.
Важнейшей с точки зрения китайского опыта является социальная сфера. Глядя на то, с каким «скрипом», всероссийским стоном и плачем, выдавливаются из олигархата жалкие для него 300 млрд на покрытие превысившего полтора триллиона бюджетного дефицита в условиях СВО, ярким примером является обнародованный Си Цзиньпином в августе 2021 года курс всеобщего благоденствия (или процветания – существуют разные переводы). Только две цитаты из соответствующего выступления Си Цзиньпина на сессии Центральной комиссии ЦК КПК по финансовым и экономическим вопросам и последующих комментариев:
- «Всеобщее благоденствие – ключевое требование социализма и важная черта модернизации с китайской спецификой»;
- «Необходимо разумно регулировать непомерные доходы и побуждать лица и компании с высокими доходами возвращать больше обществу».
Кое-кому из бизнесменов, чаще других называют владельца Alibaba Джека Ма, нововведение не понравилось, и он его раскритиковал. Результат известен: через полгода вновь появился на публике и с политикой партии согласился – а куда деваться? Многие оказались умнее и, не доводя дело «до греха», согласились «делиться». Уже к началу осени семь богатейших физических лиц пожертвовали на благотворительность 5 млрд долларов (то есть сумму, превышающую российские 300 млрд рублей). Телекоммуникационный гигант Tencent пообещал пустить на социальные программы еще 15 млрд долларов и т.д. (подробнее тут).
Наконец то, с чего мы начали - об эффективной государственной системе, о которой упомянул Владимир Путин. Вот что по-настоящему отличало советскую компартию власти от китайской – принципиально разный подход к государственному устройству. Честный унитаризм, заложенный в основу КНР, с самого начала резко контрастировал с нашим показным федерализмом, который в итоге и сыграл существенную роль в развале СССР, как только рухнула скреплявшая его партийная вертикаль. В Китае же существуют два типа автономий, но все они вписаны в жесткую вертикаль иерархической подчиненности, не допускающей даже намеков на «самостийность». Это – пять автономных районов (АР) с компактным проживанием национальных меньшинств, а также два специальных автономных района (САР) – воссоединившиеся с Китаем Гонконг (ныне Сянган) и Макао (Аомэнь). Скорее всего именно статус САР в итоге получит и Тайвань, ибо именно он обеспечивает функционирование модели «одна страна – две системы». Внимания заслуживает и опыт преодоления несостоявшейся «цветной революции» в Гонконге, который состоял в ликвидации экстерриториальности силовых структур и принятии принципа «Сянганом управляют патриоты», на основе которого был переформатирован депутатский корпус, в той его части, где были сильны прозападные элементы. В случае успеха мятежников, скорее всего в повестку дня их руками были бы поставлены сепаратистские лозунги, на которые уже была готова откликнуться проживающая в анклаве мощная шотландская диаспора, связанная с Туманным Альбионом. Этот опыт и эти соображения, представляется, нам особо важны в условиях, когда процесс восстановления традиционной российской государственности из теории перешел в плоскость практики.
И последнее. Новый мировой баланс, наличие которого западные лидеры начинают признавать, пусть и сквозь зубы, как только приближаются к окончанию срока во власти (пример главы американского Объединенного комитета начальников штабов генерала Милли), неопровержимо ставит Россию и Китай перед необходимостью держаться друг друга. Иначе этот баланс, сохраняющий относительный мир на планете, окажется под угрозой. В этой ситуации творческое применение опыта друзей-соседей помогает не только решить внутренние проблемы, но и создает благоприятные условия для дальнейшего сближения, открывающего новые перспективы. Не нужно сетовать на различия. Куда важнее отыскивать точки общего и развивать их, сплачиваясь друг с другом.
Павленко Владимир
Комментарии читателей (1):