Пандемия коронавируса проверила на прочность все страны. Остаться в стороне не удалось даже таким максимально закрытым от внешнего мира государствам, как Северная Корея. В беседе с корреспондентом ИА REGNUM профессор университета «Кунмин» (Южная Корея) Андрей Ланьков рассказал, как власти КНДР пытались не пропустить «ковид» на территорию северокорейского государства, и объяснил, почему тамошняя официальная пропаганда предпочитала сообщать населению о «ненадежных вакцинах» и «высокотемпературном синдроме» вместо коронавируса.
Андрей Николаевич, если вспомнить самое начало пандемии, как на нее реагировали власти КНДР? Что сообщали населению по этой теме северокорейские СМИ?
В Северной Корее реакция на начало пандемии была на удивление оперативной. Уже в последних числах января 2020 года северокорейские СМИ сообщили о том, что в китайском городе Ухань наблюдается вспышка неизвестного инфекционного заболевания. Более того, северокорейские СМИ со ссылкой на пресловутых британских ученых (и это не шутка!) предупредили, что китайцы, возможно, занижают количество заболевших и преуменьшают опасность новой болезни. После этого стали приниматься решительные меры. Уже в феврале–марте 2020 года все граждане КНДР, находившиеся за границей, были отозваны на родину, где их поместили на карантин. Те, которые по тем или иным причинам тогда не смогли вернуться на родину, и поныне находятся за рубежом. Кстати сказать, иногда это ведет к достаточно забавным ситуациям.
Например?
Да взять хотя бы историю с двумя послами на территории северокорейского посольства в Китае. Новый, вновь назначенный, туда приехал, а старый, как и прежде, проживает на территории посольского городка, потому что вернуться на родину ему пока нельзя. Весной 2020 года было практически полностью прекращено любое пассажирское сообщение КНДР с внешним миром. К лету почти прекратилось движение товарных поездов и автомобилей через сухопутную границу. Вся связь с внешним миром осуществлялась через морские порты. При этом корабли, приходящие из-за границы, выдерживались на внешнем рейде на протяжении двух-трех недель. Надо сказать, что подобное поведение для Северной Кореи является типичным, мы видели похожую реакцию и во время вспышек других заболеваний. В том случае, если где-то за границей фиксируется вспышка потенциально опасного инфекционного заболевания, то Северная Корея реагирует на это закрытием границ.
А что знали граждане КНДР о том, как остальной мир справляется с пандемией?
С самого начала тема «ковида» стала одной из главных тем северокорейских СМИ. С одной стороны, в печати появлялись сообщения, в которых объяснялась необходимость жестких карантинных мер, а также подчеркивалась важность неуклонного соблюдения правил личной гигиены. С другой стороны, международный отдел газеты «Нодон синмун» два года был почти наполовину посвящен новостям, связанным с эпидемией коронавируса. При этом тон этих сообщений был, скажем прямо, алармистский. Сообщения обычно иллюстрировали страшноватыми фотографиями пустых городских улиц, по которым бродят люди в костюмах биологической защиты. При этом показательно, что первое время после того, как завершилась разработка вакцин против коронавируса, о самом существовании этих вакцин в северокорейской печати не писали. Возможно, в руководстве не хотели, чтобы народ расслабился и стал рассчитывать на вакцинацию. Впрочем, молчание по поводу вакцин длилось всего несколько месяцев. Потом о них стали писать, но при этом часто подчеркивали и наличие побочных эффектов, и в целом недостаточную надежность существующих препаратов.
А какой была позиция северокорейских властей относительно вакцинации?
Судя по всему, в середине мая 2022 года руководство северокорейского пропагандистского аппарата приняло решение о смене приоритетов. И в последнее время северокорейская печать пишет о вакцинах в куда более позитивном тоне, чем раньше. Впрочем, некоторое удивление вызывает тот факт, что, несмотря на явную переориентацию пропагандистской машины, никакой реальной вакцинации в Северной Корее, судя по всему, так и не началось. Это кажется странным, ибо Северная Корея в настоящее время без особого труда (и бесплатно!) может получить доступ к достаточному количеству вакцин. С соответствующими предложениями к правительству КНДР обращались и международные организации, а также правительства Южной Кореи, Китая и России. Но по каким-то причинам северокорейское руководство пока не проводит вакцинацию, по крайней мере в значительных масштабах.
По мере распространения коронавируса в информационное пространство часто вбрасывались самые невероятные теории о его происхождении. Наблюдалось ли что-то похожее в Северной Корее? Проще говоря, получил ли коронавирус свою порцию мифологии в КНДР?
Ответить на этот вопрос сложно просто в силу того, что с 2020 года Северная Корея практически полностью отрезана от внешнего мира. Находившиеся на территории Северной Кореи иностранцы были почти в полном составе эвакуированы из страны. На начало 2020 года на территории КНДР было 23 иностранных посольства, а сейчас работают только семь из них (включая посольства России и Китая). При этом даже оставшиеся посольства резко сократили свой персонал. Связано это с тем, что какие-либо контакты с внешним населением для тех немногочисленных иностранцев, которые остаются в стране, практически исключены. Дипломату сейчас трудно встретиться даже с сотрудником северокорейского МИДа. Фактически дипломаты находятся почти в полной изоляции на территории своих посольств. На практике отсутствие любого пассажирского сообщения, полная изоляция посольств и вывод с территории страны тех немногочисленных специалистов, которые там находились до 2020 года, привели к тому, что мы практически не знаем ничего о тех слухах, которые сейчас ходят в Северной Корее. Более того, нельзя исключать и того, что какие-то достаточно сомнительные версии озвучиваются в материалах закрытых лекций или на страницах изданий, которые предназначаются исключительно для чиновников разного уровня. В прошлом разными путями удавалось узнать, пусть и в самых общих чертах, содержание подобных закрытых лекций и публикаций. Однако сейчас это стало невозможным.
Впрочем, по части конспирологии или, скорее, комичной перестраховки проходят некоторые из историй, которые рассказывали о коронавирусе в КНДР. В частности, можно вспомнить о том, как жителей Северной Кореи предостерегали от игры в снежки, ибо снег, который падает из облаков, прилетевших откуда из-за границы, может содержать коронавирус. Другим примером подобной перестраховки являлся практически полный запрет на рыбную ловлю. Многочисленные северокорейские рыболовные суда, которые вели активный промысел на территории японского моря до 2020 года, на какое-то время практически полностью исчезли с его акватории.
Пандемия показала, что «оптимизированные» системы здравоохранения многих стран (в том числе весьма и весьма развитых) оказались не готовы к борьбе с напастью такого рода. Что можно было сказать в данном контексте о северокорейском здравоохранении?
В принципе северокорейское здравоохранение (не больницы, а система здравоохранения в целом) достаточно хорошо приспособлено к борьбе с подобными напастями. Связано это в первую очередь с высокой степенью административно-полицейского контроля над населением. Северная Корея может с удивительной легкостью организовывать локдауны и карантины, полностью отсекая от внешнего мира крупные населенные пункты. В этом отношении с ней не может сравниться даже Китай. Большую роль играет также и тесное взаимодействие между учреждениями системы здравоохранения и государственными органами. В том числе органами защиты правопорядка. Наконец, не следует забывать, что в целом КНДР скопировала советскую систему здравоохранения, которая на ранних этапах своего существования была предназначена именно для борьбы с распространением инфекционных заболеваний.
Впрочем, не стоит рисовать излишне радужную картину. При том что КНДР обладает неплохой для столь бедной страны системой здравоохранения, не следует забывать о том, что, по меркам развитых стран, положение северокорейских больниц является плачевным. Существует острая нехватка медикаментов, которые на практике пациенты в большинстве случаев вынуждены приобретать на собственные средства — чаще всего, используя полулегальные аптеки, в которых продаются в основном китайские препараты. Существует острая нехватка медицинского оборудования. О более сложных устройствах, включая аппараты искусственной вентиляции легких, в большинстве больниц не может идти и речи. Не следует забывать, что, по данным, которые само северокорейское правительство передает в ООН и иные международные организации, по уровню дохода на душу населения КНДР примерно соответствует Бангладеш. Конечно, уровень организации здравоохранения там выше, чем в Бангладеш, но на столь слабой экономической основе создать полноценную систему охраны здоровья, разумеется, всё равно нельзя. Именно этим, скорее всего, была вызвана ставка на карантин. Северокорейское правительство отлично понимало: если вирус прорвется в страну, возможности лечить тех, у кого COVID-19 будет развиваться в острой форме, практически нет.
Вы не раз рассказывали о том, что в разгар пандемии КНДР ушла на очень жесткий карантин, который, насколько можно судить, серьезно усугубил экономические последствия изоляции, в которой уже находилась Северная Корея. Подводя предварительный итог такой политики, как можно оценить эффективность и вред этого карантина? Стоила ли овчинка выделки?
Попытки отсидеться за карантинной стеной в итоге закончились неудачей. Тем не менее я рискну предположить, что КНДР была, пожалуй, единственной страной, у которой был ничтожный, но реальный шанс пересидеть эпидемию, используя карантинные методы и самоизоляцию. Однако эти попытки потерпели фиаско. В конце апреля коронавирус все-таки проник в Северную Корею и стал стремительно распространяться.
Закономерным образом это должно было повлечь за собой и ворох экономических проблем?
Северокорейскому руководству удалось не допустить вспышек голода. Впрочем, справедливости ради стоит уточнить, что во многом это заслуга правительства Китая, а не КНДР. Северную Корею на плаву поддерживала китайская помощь, которая поступала в виде топлива, продовольствия и минеральных удобрений. Разумеется, итоги карантина и изоляции для северокорейской экономики стали плачевными. Однако катастрофы не произошло. Дело ограничилось серьезным экономическим спадом.
Как в настоящее время Северная Корея справляется с последствиями пандемии? Можно ли сказать, что основная острота проблемы уже снята?
Первое время северокорейская сторона публиковала правдивую статистику о распространении в стране новой инфекции. Впрочем, нельзя не отметить того, что в северокорейской печати COVID-19 не называли «коронавирусом». Речь шла о «высокотемпературном синдроме неизвестного происхождения». Отчасти эта осторожность имеет и рациональное объяснение. В силу острой нехватки наборов для тестирования подавляющее большинство больных с симптомами «ковида» не сдает привычных нам анализов. Так что в подавляющем большинстве случаев северокорейский врач не может с полной уверенностью диагностировать коронавирус у больного, который, судя по всем симптомам, все-таки страдает именно от этой хвори. Тем не менее главная причина того, что в северокорейских СМИ COVID-19 вдруг превратился в «высокотемпературный синдром», всё-таки носит политико-пропагандистский характер. На протяжении двух лет печать КНДР рисовала апокалиптические картины того, что происходило за пределами Северной Кореи в связи с пандемией. В результате у большинства жителей Северной Кореи возникла уверенность в том, что коронавирус является смертоносным заболеванием, своего рода «черной смертью» XXI века. В такой обстановке есть смысл не нагнетать напряженность и не называть коронавирус его настоящим именем. Тем не менее в используемых северокорейских документах и публикациях термин «высокотемпературный синдром» никого не обманывает. Всем, включая и самих северокорейцев, ясно, что речь идет о коронавирусе.
А что по этому поводу говорит северокорейская статистика? Ей можно верить?
Как я уже говорил, в первое время печать КНДР публиковала правдоподобную информацию о распространении коронавируса. Динамика, о которой сообщала северокорейская печать, в принципе соответствовала тому, что, по мнению специалистов, должно было происходить в случае распространении эпидемии среди невакцинированного населения с несколько ослабленным иммунитетом. Однако довольно быстро стало ясно, что северокорейские публикации резко занижают уровень смертности от коронавируса. Судя по всему, официальные данные о количестве умерших занижены в сотни раз. Ведь по утверждениям северокорейской печати, по состоянию на начало июля в КНДР «высокотемпературным синдромом» переболело 4,75 млн человек, из которых скончались лишь 73 человека. В последнее время, однако, появилось подозрение, что северокорейские власти стали фальсифицировать не только данные о числе умерших, но и о количестве заболевших. Статистика говорит о том, что их число заметно снизилось. В середине мая СМИ сообщали, что ежедневно высокотемпературным синдромом заражалось около 350-400 тыс. В начале июня речь шла о примерно 70 тысячах заражений в день. В начале июля сообщали всего лишь о 3 тыс. заражений в день. Иными словами, есть основания подозревать, что публикуемые в последнее время данные не имеют никакого отношения к действительности. Их публикуют для того чтобы показать: в настоящее время эпидемия «ковида» идет на спад.
Привела ли пандемия к какой-либо социальной напряженности в КНДР? Разумеется, речь идет не о традиционной уличной протестной активности, которая имеет место в других странах.
Мы сейчас очень мало знаем о том, что происходит внутри КНДР. Практически все источники неофициальной информации о положении в стране в последние два-три года стали недоступными. Не исключено, конечно, что какую-то информацию имеют разведки заинтересованных стран. Однако ни журналисты, ни штатские эксперты в настоящее время не могут сказать ничего определенного о настроениях в КНДР.
Когда в КНДР обострилась ситуация с распространением коронавируса, какую позицию заняла Южная Корея?
Несмотря на то, что в настоящее время в Южной Корее к власти пришли правоконсервативные силы, которые занимают радикально проамериканские позиции и крайне негативно относятся к руководству КНДР и существующей там политической системе, после начала эпидемии коронавируса руководство Южной Кореи неоднократно заявляло о своей готовности предоставить Северной Корее необходимую медицинскую помощь. В том числе выражалась готовность и отправить в Северную Корею необходимое количество препаратов для проведения вакцинации, а также оказать техническое содействие в проведении необходимых для этого мероприятий. Впрочем на эти предложения северокорейская сторона никак не прореагировала. Разумеется, собственными мощностями для производства вакцин Северная Корея не располагает. При том что в КНДР есть своя фармацевтическая промышленность, она и в прошлом не обеспечивала потребности страны в полном объеме, так что на практике северокорейцам постоянно приходилось полагаться на коммерческие и гуманитарные поставки лекарств из-за рубежа, в первую очередь из Китая.
В настоящее время очевидно, что проблемы с вакцинацией будут решаться исключительно с внешней помощью. В силу особенностей нынешней политической ситуации представляется маловероятным, что власти КНДР согласятся на то, чтобы принять помощь из Южной Кореи, хотя такая помощь уже была предложена. Более вероятным представляется то, что в КНДР будут использоваться китайские или российские вакцины — разумеется, предоставленные на безвозмездной основе правительствами КНР или России. Нельзя также исключить и того, что КНДР обратится к международным организациям, которые также не раз заявляли о своей готовности обеспечить Северную Корею необходимым количеством препаратов для вакцинации. Однако на настоящий момент по-прежнему нет признаков того, что в Северной Корее начата массовая вакцинация.
Сколько времени может потребоваться КНДР для того, чтобы восстановить свою экономику к допандемическим показателям?
Проблемы, которые испытывает экономика КНДР, вызваны не только коронавирусом. Можно сказать, что роль «ковида» в тех экономических проблемах, с которыми сейчас сталкивается Пхеньян, весьма скромна. Помимо коронавируса, руководство Северной Кореи имеет дело еще с двумя группами проблем.
С одной стороны, речь идет о проблемах внешнего характера, которые связаны с существованием жесткого санкционного режима. На протяжении долгого времени северокорейские СМИ говорили о том, что КНДР находится в «экономической блокаде». Эти утверждения до недавних пор не имели ничего общего с действительностью. И Китай, и Россия были готовы торговать с КНДР, и на протяжении десятилетий они были готовы закупать северокорейские товары по завышенным ценам, поставляя свои товары по ценам ниже мировых. Однако с 2016–2017 годов утверждения северокорейской пропаганды об экономической блокаде стали реальностью. Существующий режим санкций, введенных Советом Безопасности ООН, делает для КНДР практически невозможной любую внешнеэкономическую деятельность. Крайне затруднены и фактически запрещены любые иностранные инвестиции в северокорейскую экономику. И хотя Китай и Россия готовы закрывать глаза на мелкие нарушения санкционного режима, но всерьез его нарушать никто не будет. Уже этот факт делает иллюзорными надежды на возобновление экономического роста в КНДР в обозримом будущем.
Впрочем, дело не ограничивается внутренним давлением. В Северной Корее на протяжении 2012–2017 годов проходили достаточно радикальные экономические реформы, которые были в целом скопированы с тех реформ, которые проводил Китай в 1980-е годы. В случае с КНДР эти реформы привели к существенному улучшению экономического положения страны. Однако в связи с изменением политической ситуации в 2018–2020 годах глава КНДР Ким Чен Ын и его окружение, кажется, приняли решение о приостановке и частичном свертывании этих реформ. Связано это отчасти с тем, что осуществление реформ в условиях жесткого внешнего давления является делом весьма затруднительным. Впрочем, не меньшую (а может, и большую) роль играет то обстоятельство, что в изменившейся геополитической ситуации Пекин принял решение о возобновлении масштабной экономической помощи Северной Корее. Часто даже нарушая некоторые из существующих санкций. В создавшейся ситуации руководство Северной Кореи знает, что необходимый минимум продовольствия, топлива, удобрений и товаров первой необходимости будет поставляться Китаем на безвозмездной основе. В этой ситуации необходимость реформировать экономику существенно снижается. Наоборот, многие люди в окружении Ким Чен Ына относились к идеям таких реформ с немалой осторожностью. Ибо считали, что эти реформы могут угрожать внутриполитической стабильности. Таким образом, реформы сворачиваются, что снижает шансы на то, что КНДР сможет добиться серьезного экономического сказанного.
В настоящее время очень много говорят о ряде кризисов, которые угрожают мировой экономике. Тут и еще не до конца преодоленные последствия пандемии, и продовольственный кризис, и энергетический. Как это все может отразиться на КНДР? Или ей все это не страшно за счет высокой степени изоляции?
В мире не так много стран, которые бы зависели от поставок иностранной помощи так же сильно, как КНДР. С 1953 года и до 1990-х годов Северная Корея, несмотря на весьма неудачную экономическую политику и крайне неэффективную систему управления промышленностью, оставалась на плаву из-за того, что северокорейским дипломатам удавалось получать значительные партии помощи из Советского Союза и иных стран социалистического лагеря, а также из Китая. В более поздние времена КНДР получала значительные объемы помощи от ряда других стран, в том числе и тех, которые формально считаются противниками КНДР (например, в конце 1990-х годов большую роль в ликвидации продовольственного кризиса, приведшего к массовому голоду, сыграла американская и продовольственная помощь). В настоящее время эта традиция продолжена. КНДР получает значительную помощь из Китая, которому нужна стабильная Северная Корея. Она является важнейшим геостратегическим буфером у китайских границ и позволяет держать на почтительном расстоянии американские войска в Японии и в Южной Корее. Поэтому Китай готов идти на траты и поддерживать КНДР на плаву, обеспечивая ее тем минимумом, который необходим для функционирования государственного аппарата и для сохранения внутриполитической стабильности. Это предусматривает и обеспечение базовых потребностей населения страны в продовольствии. Вероятнее всего, Китай продолжит финансировать Северную Корею на протяжении всего периода американо-китайского противостояния, которое может затянуться на десятилетия. В такой ситуации КНДР не приходится опасаться экономической катастрофы. Благодаря китайской помощи она будет жить, пусть и очень скромно.
Подытоживая сказанное, каким будет внешнеполитический курс Северной Кореи в оставшийся период 2022 года? Можно ли выделить основные цели, которых попробует добиться Пхеньян?
В настоящее время в Северной Корее не особенно рассчитывают на дипломатию и на какие-то прорывы в отношениях с США. Очевидно, что глава Белого дома Джозеф Байден не имеет ни желания, ни возможности вести серьезные переговоры с Северной Кореей по вопросам, связанным с ядерной программой КНДР. В Южной Корее к власти пришли правоконсервативные силы, которые крайне негативно относятся к Пхеньяну и в принципе предпочли бы не иметь с ним никаких дел. Да и в целом в условиях глобального кризиса, с которым столкнулась вся наша планета, у большинства реальных и потенциальных партнеров КНДР нет ни возможности, ни желания делать что-то на пхеньянском направлении. Поэтому можно предполагать, что Северная Корея не престанет ориентироваться на Китай и продолжит активные работы над усовершенствованием и увеличением имеющегося у нее ядерного арсенала. Особое внимание будет уделяться разработке тактического ядерного оружия. В апреле 2022 года власти КНДР недвусмысленно заявили, что появление тактического ядерного оружия на вооружении северокорейской армии позволит нейтрализовать весьма существенное преимущество Южной Кореи в обычных вооружениях.
Комментарии читателей (0):