Временное правительство перевело бывшего монарха и его семью из Царского Села в Тобольск, в мае 1918 года Совнарком переместил их в Екатеринбург. Николай опасался этого — он знал, что столица Урала — рабочий город и что рабочие не любят его. 12 июля на заседании Уральского Облсовета было принято решение казнить Романовых, так как наступавшие чехословаки взяли город в клещи и вывезти их в Москву на суд не представлялось возможности. Кроме того, Совет опасался, что кто-либо попытается освободить арестованных.
Ранее на ИА REX: Большая интервенция – восток и север России
В ночь с 16 на 17 июля Николай II, Александра Федоровна, четыре их дочери — Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия — и сын Алексей были расстреляны. Их трупы обезобразили и попытались уничтожить, чтобы исключить возможность создания нового культа. Этой цели не удалось достичь. Сразу же после взятия Екатеринбурга белыми началось следствие, которое продолжилось после прихода к власти А. В. Колчака. Настроения белого лагеря выразил британский журналист Роберт Вильтон, корреспондент газеты Times в России, который видел в случившемся ритуальное убийство и описывал случившееся следующим образом: «Советские евреи творили еврейские дела». Эти настроения будут усиливаться после окончания Гражданской войны в правом сегменте эмиграции и создадут основу для террористических атак на советских дипломатов.
В ночь с 17 на 18 июля под Алапаевском были казнены и другие члены императорской семьи. Разумеется, все это были внесудебные расправы, но и в случае суда членам династии нельзя было рассчитывать ни на что, кроме судебной расправы. Во всяком случае, ни на что другое в случае суда в Москве не могли рассчитывать взрослые члены династии. Такова была логика революции. Что касается версии о том, что Совнарком и руководство РКП (б) таким образом решили скрыть свое участие в решении судьбы Романовых, то следует помнить о том, что, хотя формально решение об их казни принял Уральский областной Совет, но уже 19 июля это решение было признано правильным постановлением ВЦИК и таким образом санкционировано post factum на высшем уровне Советского государства.
После начала мятежа большая часть солдат чехословацкого корпуса воевала против большевиков в Сибири и Поволжье. Дальний Восток относительно недолго оставался спокойным, но ночью 29 июня чехословаки с помощью десантов, высаженных с иностранных военных кораблей, захватили Владивосток. Местный городской Совет был разгромлен, вид его здания был ясным образом того, что происходило:
«Здание Совета во Владивостоке выглядело как поверженная крепость. Окна были разбиты, а с крыши свисали флаги: американский, английский, французский, канадский, японский, китайский и трехцветный русский».
Масарик приветствовал эти действия, хотя и понимал, что значительная часть его соотечественников не горит желанием воевать в России. Тем не менее он не намерен был менять позиции и в июле 1918 года докладывал об этом руководству Антанты.
Официальное сообщение Чехословацкого Национального Совета от 27 июля 1918 г. гласило:
«Профессор Масарик отдал войскам распоряжение остаться в Сибири. Вопрос об их оставлении или уходе из России зависит, однако, не только от одних чехо-словаков. Этот вопрос должен быть решен союзниками. Чехословацкая армия является одной из союзных армий. Она в такой же степени подчинена Верховному военному совету в Версале, как и французская и американская армии».
Действия в России были не последней причиной того, что союзники признали Чехословакию воюющим государством до того, как она образовалась. Первыми, 29 июня 1918 года, это сделали французы, англичане последовали этому примеру 11 августа. Член Самарского правительства И. М. Майский имел все основания утверждать, что союзники предложили чехословакам отработать свою независимость в России, правда, оплатив эти услуги.
Война с интервентами на востоке принимала масштабный характер, как и Гражданская война, которая без помощи иностранцев никогда не охватывала столь значительные территории. То же самое происходило и на русском Севере. 1 июня президент Вильсон принял решение о посылке американских войск в Мурманск. 8 июня здесь высадился первый отряд американцев. В июне просоветских сил в районе Мурманска было всего около 1,8 тыс. чел, при этом на огромном пространстве Мурманского края имелось постоянного населения около 19 тыс. чел. (русских, карелов и финнов) и около 25 тыс. чел. пришлого населения (это были в основном рабочие, строившие железную дорогу), состояние которых исключало возможность их мобилизации. Этот пришлый рабочий элемент и был основой Советской власти. Железнодорожники и портовые рабочие также поддерживали большевиков.
У союзников было до 1,5 тыс. сербов, занимавших линию железной дороги от Мурманска до Кеми (правда, они никому не подчинялись и хотели только побыстрее эвакуироваться), до 1,5 тыс. англичан, 500 американцев и 400 французов. Немцы по-прежнему топили русские суда, снабжение продовольствием Мурмана оставалось под угрозой, и его, по устному соглашению, должны были обеспечить англичане и французы. Но, с другой стороны, именно их присутствие давало повод немцам к продолжению военных действий, а после начала мятежа чехословаков были все основания опасаться того, что от вооруженного присутствия войска Антанты перейдут к действиям. СНК опасался этого.
«Союзная интервенция, — по верному определению проф. В. И. Голдина, — считалась антигерманской, но фактически носила антисоветский характер, так как должна была осуществляться вопреки воле Советского правительства».
15 июня Чичерин известил Юрьева:
«Российское Правительство потребовало от Англии, Франции и Америки ухода военных судов из наших портов. Поддержка, оказываемая англичанами и их союзниками чехословакам, может принять форму враждебных действий против нас. Надо быть готовыми к отпору. Пребывание английских и других военных судов у нас юридически недопустимо. Настаивайте на их удалении. Германия заявила: если уйдут суда держав Согласия, наша свобода мореплавания будет признана».
К концу июня на Мурманском побережье у союзников имелось: линкор, авианосец, 4 крейсера и ряд других судов. Противостоять этой силе Мурманский Совет не мог. Получив телеграмму Чичерина, Юрьев в тот же день ответил:
«Противосоюзническая политика Краесовета невозможна. Заставить союзников силой уйти невозможно. Военная сила на их стороне».
Москву это не останавливало. Ленин требовал признать десант союзников враждебным и указывал на то, что на Севере они ведут такие же враждебные действия против Советской власти, как и чехи, и координируют свои действия с ними. 25 июня председатель Совнаркома прямо указал на то, что целью британского десанта является создание единой линии антибольшевистского фронта, и требовал организовать «решительный отпор». Он предупреждал:
«Всякое содействие, прямое или косвенное, вторгшимся насильникам должно рассматриваться как государственная измена и караться по законам военного времени».
30 июня Юрьев получил требование Ленина разорвать соглашение с союзниками, но проигнорировал его. 1 июля Троцкий издал приказ, что любая помощь, которая будет оказана иностранным отрядам, будет рассматриваться как предательство. В тот же день Юрьев, как человек, перешедший «на сторону англо-французских империалистов», был объявлен Совнаркомом РСФСР врагом народа и поставлен вне закона, а 6 июля Мурманский Совет заключил новое соглашение с союзниками.
На сей раз оно было письменным и в нем приняли участие представители Англии, Франции и США. Новый документ в целом повторял положения устного соглашения о совместной борьбе против немцев и невмешательстве дружественных вооруженных иностранцев в местные дела. Вскоре от соглашения с местными Советами не останется и следа. 13−14 июля интервенты провели аресты и разгром пробольшевистских организаций. Силами до 15 тыс. чел. интервенты заняли всю северную часть железной дороги Мурманск — Петрозаводск к началу июля и 3 июля овладели Кемью. В городе немедленно начались обыски, аресты и разоружение всех просоветских элементов. Кемский Совет был разогнан, три его активных члена-большевика вскоре расстреляны, стоявшие в гавани русские коммерческие пароходы были захвачены англичанами.
Англичане захватили и русские военные суда, сделать это было нетрудно, так как большая часть из них стояла в Мурманске на консервации без команды или с минимальным экипажем (за исключением «Аскольда», команда которого была дезориентирована происходящим). Так были захвачены линейный корабль «Чесма», крейсер «Аскольд», 4 миноносца и несколько тральщиков. На «Аскольд» была назначена английская команда, «Чесма» превращена в плавучую тюрьму — аресты продолжались и арестованные направлялись сюда. Британские военные действовали бесцеремонно, относясь к русскому населению как к жителям колоний, что вскоре стало раздражать даже сторонников интервентов.
На этом фоне летом 1918 года последовал новый политический кризис в Москве. Яростными противниками Брестского мира с самого начала были левые эсеры. На IV Чрезвычайном съезде Советов эта партия выступила против ратификации договора. Начавшееся на Украине сопротивление оккупантам подавлялось жестокими репрессиями. В ответ начались восстания. В апреле 1918 года на II съезде партии левых эсеров было принято решение поддержать это сопротивление, в том числе и путем организации индивидуального террора. Символическими фигурами немецкой власти были посол Германии в РСФСР граф Вильгельм фон Мирбах и фельдмаршал Герман фон Эйхгорн. Для организации убийства последнего в Киев была направлена группа во главе с И. К. Каховской — членом ЦК ПЛСР и бывшим балтийским моряком Б. М. Донским. В органе ЦК левых эсеров — газете «Знамя труда» постоянно из номера в номер публиковались статьи о бедственном положении крестьян Украины с призывами прийти к ним на помощь. Лучшей формой борьбы называлось вооруженное сопротивление германским оккупантам. В дипломатические протесты эсеры не верили: «Не «ноты», а восстание может спасти дело русской и мировой революции».
Накануне созыва V Съезда Советов ЦК партии левых эсеров принял постановление об убийстве графа Мирбаха в осуществление принятого плана о расторжении Брестского мирного договора. Эсеры начали стягивать в Москву своих боевиков и концентрировать верные отряды в центре города. Наиболее боеспособным был отряд ВЧК Д. И. Попова — около 400 чел. Всего эсеры собрали в центре города около 1,3 тыс. чел., вооруженных и готовых к действиям. Наиболее крупным верным большевикам соединением была Латышская стрелковая дивизия, но её 4-й полк был направлен на Восточный фронт, а 1-й, 2-й и 3-й полки выведены за город. Приближался праздник Лиго или Янов день — день Ивана Купала (7 июля). Несколько частей сомнительной надежности стояли в лагере на Ходынке, и, кроме того, имелись комендантские части в Кремле и отряд курсантов (80 чел.). Расклад сил позволял надеяться на успех в случае энергичных действий и захвата инициативы. Съезд Советов начал работу 4 июля, среди 1035 его депутатов левыми эсерами были 269 человек.
В этот день «Знамя труда» начало выходить под шапкой призывов: «Долой Брестскую петлю, удушающую русскую революцию!», «Долой соглашательскую политику с русской и иностранной буржуазией!», «На помощь восставшим против своих угнетателей крестьян и рабочих Украины!» и т.д. В день открытия съезда начались выступления против Брестского мира — представитель подпольного крестьянского съезда Украины рассказал о германском оккупационном режиме и сопротивлении ему. Выступление закончилось словами «придите на помощь, придите на помощь», которые вызвали всеобщую овацию. Фракция левых эсеров полностью поддержала этот призыв. Обстановка съезда накалилась, предложения левых эсеров не были поддержаны, их фракция в знак протеста покинула зал заседаний. 6 июля 1918 года «Знамя труда» вышла с передовицей «Канун развязки», которая начиналась словами «Грядущие дни — грозные дни». Рядом с ней было опубликовано обращение Московского комитета партии левых эсеров к рабочим с призывом ЦК немедленно освободиться от оков Бреста и оказать помощь Украине. Обращение завершалось призывом: «Долой Мирбаховскую шайку!».
Комментарии читателей (0):