24 августа 2021 Украина отпраздновала 30-летие своей независимости. Одним из людей, стоявших у истоков нового украинского государства, был его первый президент — Леонид Макарович Кравчук. ИА REGNUM публикует серию очерков писателя Платона Беседина о том, что это был за человек и в каком контексте он приходил к власти.
Ранее на ИА REX:
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец независимой Украины. Очерк 1
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец независимой Украины. Очерк 2. Уроки польского
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец независимой Украины. Очерк 3. Секс-символ
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец незацисимой Украины. Очерк 4. Любовь приходит в платье скромном
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец незацисимой Украины. Очерк 5. На старт! Полетели!
Хитрый лис Леонид Кравчук: отец независимой Украины. Очерк 6. Лестница в красное небо
Боссы Кравчука. Шелест, восхождение
Эти очерки не только, а подчас и не столько о Леониде Кравчуке, сколько о временах, из которых он вышел. И они в том числе и о людях, его окружавших. Тем более что в начальстве у Кравчука ходили два знаковых человека, два первых секретаря ЦК КПУ — Владимир Васильевич Щербицкий и Пётр Ефимович Шелест, которых некоторые, если не многие, любят противопоставлять друг другу. Что, с одной стороны, верно, а с другой — есть вопросы. В общем, две стороны украино-советской медали.
Шелеста называют ярым сторонником украинизации, а кое-кто идёт, что называется, ещё дальше и величает его чуть ли не украинским националистом. Это, безусловно, преувеличение. Шелест верил в коммунистические идеалы (ну так и коммунисты для Украины сделали столь много) и вместе с тем всячески способствовал украинизации. Начал реставрировать Хортицу (в своей книге «Украина моя советская», со временем запрещённой, он напишет, что Екатерина II уничтожила демократический дух казаков), спас фильм о Тарасе Шевченко «Сон», оберегал от травли интеллектуалами и спецслужбами режиссёра Сергея Параджанова, создал Музей народной архитектуры и быта Украины в Пирогове, курировал написание многотомной «Истории городов и сел Украинской ССР», построил дворец культуры «Украина», генерировал социальные, культурные инициативы, способствующие развитию украинского искусства, кино, литературы. Позднее главного коммуниста УССР Петра Шелеста обвинят в буржуазном украинском национализме и отправят в отставку.
О Владимире Щербицком, наоборот, часто пишут как об отрицателе всего украинского и сугубо как о беспрекословном выразителе стальной воли Москвы. Его якобы делегировали, чтобы красным копьём пронзить брюхо распрямляющегося чудища украинского буржуазного национализма, густо замешанного на свиданиях с ОУН-УПА (организация, деятельность которой запрещена в РФ). На самом деле, конечно, подобное разграничение двух управленцев УССР по большей части упрощено и в некоторой мере даже гротескно. Оно удобно лишь для тех, кто предпочитает исключительно чёрно-белую гамму.
Сам Леонид Кравчук отзывается о своих руководителях по-разному, подчас прямо противоположно. В одном интервью первый украинский президент говорит: «Шелест стоял до Украины ближе, чем Щербицкий». В другом же наоборот заявляет: «Я не считаю, что Шелест и Щербицкий — это два разных типа украинской номенклатуры. И тот, и другой были защитниками существующего строя, выступали за укрепление Советского Союза, за переход к коммунизму. Что они говорили «за чаем» — я не знаю. Я могу говорить только об их официальных заявлениях. Это были люди одного типа, только Щербицкий был, по моему мнению, на порядок выше по человечности и значительно легче в общении. Шелест был человеком крутым, не очень любил дискуссии и высказывался всегда однозначно. Я тоже с ним немного работал, был несколько раз у него на приёме. Он не был склонен выслушивать кого-то, потому что имел свое мнение. Может, если и слушал, то только тех, кто стоял на ступень выше него».
В общем, самое время сказать пару слов о Шелесте. Родись Пётр Ефимович сейчас, и на него, как, впрочем, и на очень многих коммунистических деятелей, навесили бы ярлык self-made man. Он появился на тогда ещё царский свет в 1908 году, в бедной, если ни сказать нищей, семье в селе Андреевка Харьковской области. Всю жизнь считал себя потомком запорожских казаков. Уже добившись власти, он резко ответит Суслову, заявившему:
— Архаизм — эти ваши запорожские казаки!
— Если бы не казаки, то и тебя бы здесь не было!
Такова — насчёт ответа — легенда, во всяком случае.
В раннем детстве Шелест батрачил, а уже с 13 лет работал почтальоном, позже — ремонтником дорог, помощником машиниста паровоза, слесарем (в одной из книг есть такая его характеристика того времени — двужильный). В общем, истинный пролетарий.
И как большинство из них путёвку в большую сытую жизнь ему дала партийная работа. В 1923 году Пётр Шелест вступил в комсомол, в 1927 году поступил в Изюмскую партийную школу и стал секретарем Бровского райкома Комсомола. Коммунистом он стал в 1928 году. Однако действительно работать по партийной линии начал лишь перед войной в 1940 — до этого вновь было производство на заводах и металлургических комбинатах — Шелеста назначили секретарём Харьковского горкома по вопросам оборонной промышленности.
Факт значительный: уже к 27-ми своим годам он окончил три высших учебных заведения: Харьковский Коммунистический университет, Инженерно-экономический институт и Мариупольский металлургический институт. Энергичный, жадный как до практики, так и до теории, он, по сути, являл собой новый человеческий тип — хомо советикус, стремящийся, как мечтал Горький, стать сверхчеловеком, преодолев и себя, и среду, его окружавшую.
В Харькове Пётр Ефимович женился повторно — уже навсегда — на Ираиде Павловне Мозговой, враче и друге семьи. Та уже была замужем за партийным работником Поповым. Первый же брак закончился трагично: Любовь Банная умерла рано, оставив двух маленьких детей. В 1939 году она попала в автомобильную катастрофу, у неё сместились позвонки, а уже в 1941 году врачи констатировали саркому позвоночника, от которой она и умерла в Челябинске, эвакуированная из Харькова вместе с военным госпиталем. Так в своей книге вспоминает данный период сам Пётр Ефимович: «Я часто бываю в больнице. Люба смотрит на меня умоляющими глазами и с надеждой просит: «Спаси меня, Петя». А я ничего уже сделать не могу… Сильно беспокоится за детей Люба, все время просит меня больше проявлять о них заботы и внимания…»
С Ираидой Шелест прожил всю оставшуюся жизнь. Она умерла в 1994 году и похоронена вместе со своим мужем на Байковом кладбище в Киеве. Ираида Павловна, к слову, в какой-то мере прославилась тем, что «гнала» водку — «шелестовку», настаивая клюкву на спирту и разбавляя её до нужного градуса.
Во время Великой Отечественной Пётр Шелест отвечал за перепрофилирование предприятий на производство военной продукции сначала в Харькове, а после в Челябинске и Саратове. Там он и остался после Победы 9 мая 1945 года, сосредоточившись на авиационной промышленности.
На Украине, в Киеве, Пётр Ефимович оказался в начале 50-х. Его назначили курировать серийное производство самолётов Ан-2 и Ил-8. С задачами он справился блестяще — «двужильный, волевой хозяйственник, всегда уверенный в правильном курсе партии», говорили о нём. При Никите Сергеевиче Хрущёве, которого позже Шелест, скажем так, не станет жаловать и сдаст, выдвинулся на первые роли в ЦК КПУ. Уверенность в линии партии значит следованию всем её инициативам, и после XX съезда КПСС Пётр Ефимович возглавил Комиссию по реабилитации незаконно репрессированных граждан на территории Киевской и Винницкой областей. Хороший Сталин — плохой Сталин, хороший Хрущёв — плохой Хрущёв.
Никиту Сергеевича убирали в 1964 году долго и муторно. Успешность данного предприятия определили в том числе и действия Шелеста, под влиянием Николая Подгорного, после отвечавшего за кадровую политику, и Леонида Брежнева, первыми выступившим с критикой персека. Правда, годом ранее именно Хрущёв выдвинул Петра Ефимовича на должность первого секретаря ЦК КПУ, инициировав его назначение фактически хозяином Украины. Сам Шелест в своих дневниках вспоминает: «Председатель КГБ Семичастный рассказал мне, что ему Брежнев предлагал физически избавиться от Хрущёва путем устройства аварии самолета, автомобильной катастрофы, отравления или ареста. Все это подтвердил Подгорный». При этом считается, что ключевую роль в отставке Хрущёва сыграл тогдашний председатель Комитета партийно-государственного контроля при ЦК КПСС Александр Шелепин, кончивший так же печально: вскоре его отправили на пенсию, предварительно сделав возглавляемое им ведомство, преобразовав в Народный контроль, весьма заурядным.
Позже, уже после смерти Петра Ефимовича, его сын Виталий будет вспоминать, что отец ужасно мучился из-за того, что выступил против Никиты Сергеевича. Винил он в этом, прежде всего, Николая Подгорного, так же сокрушавшегося о предательстве. «Я был возле него в больнице в последние дни, — говорит Виталий, — и он, уже будучи в бреду, повторял: «Не трогайте Никиту Сергеевича». Вдова Шелеста, Ираида Павловна, рассказывала, что Пётр Ефимович дома всегда говорил на русском (мовой соловьиной, впрочем, он тоже владел прекрасно), но перед смертью бредил на украинском.
С уходом Хрущёва — когда тот в 1971 году умрёт — Шелест будет предлагать Брежневу похоронить «кукурузного генсека» у Кремлёвской стены со всеми почестями, но Леонид Ильич и слышать того не захочет — на первый план в СССР выдвинулась так называемая группа «винтиков»: «третье поколение» советских бюрократов, большинство которых начинало свою карьеру в конце 30-х годов, начале 40-х годов — профессиональные аппаратчики, убеждённые консерваторы, покорные исполнители приказов, не слишком приветствующие, понимающие инициативу, ответственность и самостоятельность.
Шелест был не самой плохой, а во многом, возможно, и оптимальной кандидатурой на пост первого человека в УССР. Он считался, что называется, крепким хозяйственником, именно при нём Украина дала максимальные промышленные показатели. Кроме того, Пётр Ефимович, несмотря на то, что человеком был грубым, резким, «от сохи», похоже, искренне, как уже говорилось, любил украинский язык, культуру и всячески их опекал, даже решился на то, чтобы лично защищать Ивана Драча от справедливых обвинений в национализме.
Александр Капто, в 60-х годах руководивший украинским комсомолом, а при Щербицком ставший секретарём ЦК по идеологии, говорил, что существует два Петра Шелеста: один — сторонник твердой руки, непримиримый борец с «буржуазным влиянием», другой — сентиментальный человек с ярко выраженным украинским самосознанием.
Он сделал немало для роста Коммунистической партии, увеличив её за 13 лет с 1,1 млн членов, сконцентрированных преимущественно в Днепропетрвоском и Донецком районах, до 2,5 млн, среди которых к 1971 году появилось немало представителей Западной Украины. При этом представительство этнических украинцев на высших партийных должностях в УССР составило 90%, а среди московских бонз — 20%. Цифры эти реально отражают влияние украинцев на политику всего Союза. Обратное тоже верно.
Вполне возможно, что Пётр Ефимович, пролетарий и коммунист, уже тогда желал максимальной автономности, самостоятельности Украины. Впрочем, если читать опубликованные позднее дневниковые записи Петра Ефимовича, то можно предположить, что он видел Украину всё же не абсолютно независимой, а скорее максимально самостоятельной в составе Советского Союза. Но так или иначе в 1991 году он всячески приветствовал провозглашение её независимости, а в 1993 году приехал в Киев с публичными выступлениями.
До этого же он старался не посещать Украину. При Брежневе даже ходило такое негласное правило, дабы «не волновать народ». Исключение Пётр Ефимович сделал лишь ради своего младшего брата Мити, преподавателя математики. С Украины же ему возили знаменитую «Горiлку з перцем», выпуск которой наладили, когда он был первым секретарём ЦК КПУ; потчевал её Шелест, как истинный, если говорить о шаблонах, украинец, с наваристым борщом, варениками и салом.
Фактически Пётр Ефимович действительно вёл политику украинизации. В 1965 году они вместе с министром высшего образования Юрием Даденковым готовили в данном разрезе реформу высшего образования. Пожалуй, сфера распространения украинского языка при Шелесте была максимальной за всё советское время. Количество журналов и книг, издаваемых на мове, составляло тогда 45 и 60% соответственно, 63−68% школьников обучались на ней. Комсомольским секретарям, даже в Крыму, приказано было выступать только на украинском языке, а летом 1965 года вузы республики переводили на украиномовное обучение.
Забавно, что главным оппонентом такой украинофильской политики Киева одно время были новопоставленные партийные руководители Западной Украины, действовавшие, конечно, в большинстве случаев согласно указам кремлёвских начальников. С другой стороны, Шелест максимально централизировал происходящее в Украинской Советской Республике. Оттого позже экономисты и социологи заговорят о так называемом запустении Западной Украины, испытывавшей серьёзные проблемы.
Однако в целом при Шелесте УССР достигла завидных промышленно-экономических показателей лишь в некоторых областях. Первый секретарь успел даже создать в Украине Торгово-промышленную палату. УССР не была дотационным регионом. Что, впрочем, не мешало Леониду Брежневу упрекать Петра Ефимовича: «Могли бы куда больше отчислять в союзный бюджет. Украина такая богатая, а ты все зажимаешь». Наибольшие же успехи наблюдались в строительстве (с 1956 по 1965 годы около 18 миллионов украинцев получили квартиры) и, безусловно, в военно-промышленном комплексе. Например, в родной для Шелеста Харьковской области на долю ВПК приходился 71% продукции.
Впрочем, наблюдалась серьёзная зависимость Украины от СССР в иной продукции массового употребления. Даже молотки привозились из Коми. На Украине производилось, например, всего 3,5% от общесоветского выпуска тканей, 9% — стиральных машин. Потребности украинцев превышали тот объём товаров, что производились непосредственно на Украине. К слову, при Владимире Щербицком данное положение дел не слишком-то изменилось. Именно он, как мы помним, пришёл на смену Шелесту.
Продолжение следует.
Комментарии читателей (0):