Вооруженные силы Соединенных Штатов находятся в состоянии глубокого кризиса. С одной стороны, PR-отделы родов войск рассказывают про рост боевой мощи и выдающихся качествах новейших вооружений, в которых Америке по-прежнему «нет равных». Однако в то же время аналитики Научного совета министерства обороны США рисуют совершенно иную картину.
При формальных победах все войны, которые Пентагон вел с 2000 года, Америкой оказались проиграны. В отличие от обеих Мировых войн, достигнутый разгром вооруженных сил противника не привел к прекращению самих боевых действий. В том же Ираке американская армия находится как в осажденной крепости. Даже так называемая полностью безопасная «Зеленая зона Багдада» подвергается еженедельным ударам повстанцев. А из Афганистана Белый дом в итоге вообще оказался вынужден выводить свои войска под угрозой их прямого полного разгрома.
Более того, если до начала 1980 года Америка декларировала способность армии вести одновременно две большие войны, по аналогии со Второй мировой, когда США параллельно и полномасштабно воевали против Японии на Тихом океане и против Германии в Европе, то с 1982 года Пентагон уже признавал максимальным пределом одновременное ведение только одной большой войны и не более двух конфликтов низкой интенсивности на других территориях. В настоящее время американские власти соглашаются с тем, что, при всем своем могуществе, Америка может вести ИЛИ одну большую войну, ИЛИ не более двух малых.
Ключевой проблемой стали два фактора: демографический и технологический. Первый означает утрату способности формировать и поддерживать в активном боеспособном состоянии миллионные армейские группировки. Для этого у Америки стало критично мало людей, желающих служить, тем более — в боевых условиях, а также недостаточно денег для их снабжения, вооружения и должного уровня обеспечения.
Плюс критично просевший фактор стойкости к потерям. По расчетам аналитиков, российские и китайские части сохраняют полную боеспособность при выбытии до 10% личного состава и достаточную при потерях всех видов в 25−30%. Тогда как американская воинская часть требует немедленного выхода из боя и отвода в тыл на отдых и переформирование при уровне единовременных потерь в 5−7%. Исключения встречаются, но, как правило, в основном в кино.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
- 05.05.21 США, как всегда, пытаются обмануть Россию
- 04.05.21 Базы России за рубежом: от СССР до современности
- 04.05.21 Россия подходит к созданию орбитального истребителя
- 28.02.21 Стратегическая авиация США вошла в зону высокой турбулентности
Вторая проблема вытекает из резко возросшего уровня доступности передовых вооружений для армий противника и повстанческих формирований. Из-за чего американская армия больше не может основывать свою стратегию боевых действий на заведомом превосходстве над противником в технической эффективности средств вооруженной борьбы, разведки и связи.
Кроме того, оказалось, что каждая следующая ступень технологии вооружений обходится вдвое (а местами и сильно более) дороже, при этом фактически обеспечивая лишь незначительное преимущество в реальной боевой эффективности, а то и вовсе его не создавая.
Так, в частности, новейший универсальный истребитель-бомбардировщик пятого поколения F-35 обходится ВВС в среднем в 115,5 млн долл. за штуку, тогда как машина предыдущего поколения F-18 стоит 66 млн, а максимально продвинутая версия F-16, соответствующая поколению 4+, — 34 млн долларов.
На протяжении полувека такое считалось нормальным. Новое поколение «в деньгах» обходится дороже, но по практической боевой эффективности позволяет заменить от четырех до восьми машин предыдущего уровня. Благодаря чему, даже если «немного» уменьшить размер парка, общая боеспособность рода войск в целом все равно существенно возрастет.
В результате чего, если на 31 августа 1945 году ВВС США располагали 63 тыс. самолетов всех типов, в том числе 41 тыс. боевых, из которых 2,8 тыс. стратегических бомбардировщиков, 19 тыс. легких и средний бомбардировщиков, 16,7 тыс. истребителей, то на 30 сентября 2018 года в американских ВВС числилось всего 3944 машины, из которых: стратегических бомбардировщиков — 157; штурмовиков — 281; истребителей всех типов — 1818.
Также отмечается, что со временем снизилось не только количество боевых машин, но и средний уровень их боеготовности. Если в 60-е годы ХХ века в авиационных частях он в среднем редко когда опускался ниже 82%, то на конец 2016 года в среднем по ВВС он опустился до 61,5%, а в стратегической авиации даже достиг 39,8%.
Иными словами, при списочной численности имеющихся в строю стратегических бомбардировщиков в 157 машин к реальной боевой работе фактически пригодны лишь 62, а средний плановый срок ожидания капремонта неисправных машин превышает 14 месяцев.
По мнению Научного совета министерства обороны, это привело к так называемому «триединому кризису».
Еще 25−30 лет назад планирование боевых операций исходило из допустимости уровня потерь в 2,5% за один вылет. Причем указанный показатель считался тяжелым, приближение к нему автоматически означало прекращение боевых операций на данном театре боевых действий для выявления причин и выработки методов и способов их купирования.
В настоящий период из-за сокращения размера активного парка боевой техники ВВС даже для одного ТВД не в состоянии выделить более 200 истребителей-бомбардировщиков, которые в активной фазе операции вынуждены выполнять до трех, а в ряде случаев даже до четырех вылетов в сутки.
Из-за чего при прежней норме «естественных потерь» в районе 12 машин за вылет (сюда включаются как сбитые, так и просто поврежденные самолеты, не способные к продолжению боевой работы) общая группировка авиации на ТВД «стачивается» до небоеспособного состояния максимум за двое-трое суток. После чего сухопутные силы остаются практически без поддержки с воздуха, которая является фундаментальной основой всей тактики их действий.
Как показали практические учения армий США и войск стран НАТО, а также насколько американские разведывательные службы сумели установить по доступной информации о российских учениях периода 2017−2020 годов, ВС РФ достигли выдающегося уровня боевой эффективности стационарной и войсковой ПВО, из-за чего, в случае прямого вооруженного конфликта, Пентагон ожидает роста потерь авиации в бою в 17 раз, что абсолютно недопустимо с точки зрения обеспечения боевой устойчивости как группировки ВВС, так и всех экспедиционных сил США на ТВД.
По причине снижения численности самолетного парка утратил эффективность ранее весьма популярный прием растягивания сил ПВО противника по протяженной линии фронта и в глубину его порядков путем распыления «точечных уколов» в пространстве. Сегодня для его реализации у ВВС банально недостает машин. К тому же дальность поражения зенитных батарей перевалила за рубеж в 400 км, что поставило под сомнение сам принцип «растягивания».
Чтобы вернуться к возможности пользоваться им, парк ВВС нужно расширить минимум в три раза, но, учитывая дороговизну самолетов, такое решение требует немедленного выделения на закупку дополнительной техники не менее 540 млрд долларов, а с учетом потребности в обеспечении и обслуживании, а также в личном составе, цифра достигает по меньшей мере 1,4 трлн долларов, или двух бюджетов 2021 года на национальную оборону США, при условии, что финансирование всех остальных родов войск на этот период прекратится полностью.
Неисполнимость подобного варианта самоочевидна. Как по причине невозможности столь резкого перекоса в финансировании, так и ввиду неспособности американской промышленности производить более 200 самолетов в год, из-за чего на выпуск 6—6,5 тыс. дополнительных машин потребуется около 32 лет.
И даже если случится чудо, ВВС смогут «за одну ночь» развернуться до 9−11 тыс. боевых машин, все равно остается проблема высокой огневой производительности российских современных систем ПВО.
Один полный дивизион С-400 состоит из 12 пусковых установок по четыре ЗУР в каждой. Это дает 48 ракет в одном залпе по целям на предельной дальности или 192 — на средней дальности, так как конструкция позволяет в одном пусковом контейнере размещать одну дальнобойную или до четырех ЗУР среднего радиуса. При штатном расходе в две ракеты на цель получается, что дивизион способен сбить до 21 (96) цели, из них (по разным источникам) от восьми до 12 одновременно.
Так как позиции «длинной руки» в ВКС РФ прикрываются ЗРК «Тор», то к указанным цифрам еще следует добавить до 80 обстреливаемых (со 100% вероятностью поражения) целей дивизионом «Тор-М1», а также еще 36 целей, сбиваемых системой ближней обороны в лице ЗРАК «Панцирь». Причем в последнем случае результативность артиллерийского огня не учитывается.
В итоге получается, что прикрывающая круг радиусом в 400 км, даже без учета зенитных батарей непосредственно в передовых частях, которые в отражении воздушного нападения тоже примут участие, типовая «расчетная позиция ПВО» РФ способна уничтожить до 212 воздушных целей, в том числе 21 ударный самолет еще до его выхода в точку применения собственного оружия.
Аналитики Пентагона признают, что в сложившихся тактических условиях ВВС США обеспечить захват уверенного господства в воздухе над ТВД не в состоянии. А без него боеспособность американских сухопутных частей неизбежно падает по меньшей мере на порядок.
Как отмечается в рекомендациях упомянутого выше сводного аналитического отчета Научного совета министерства обороны США, разрубить проблемный узел тупика возможностей и способностей возможно через перевод ВВС на принципиально новую структуру вооружения и тактики его применения.
Общая стратегия организации боевых действий остается неизменной. Авиация в обязательном порядке должна обеспечить сухопутным войскам условия «чистого неба» и оперативного оказания огневой поддержки с воздуха по заявкам. С безусловным превосходством над противником в тактической и оперативной разведке, чтобы доходящие до непосредственного огневого контакта с американскими танками и мотопехотой его подразделения минимум дважды подвергались массированным ударам авиации и, по возможности, минимум один раз — дальнобойной артиллерии. Что важно — в любой точке ТВД.
Добиться этого командование ВВС и военное руководство США в целом рассчитывают благодаря перевооружению ударных авиакрыльев на беспилотник XQ-58A Valkyrie, испытания которого идут в настоящее время.
Машина рассматривается как инструмент двойного назначения: автоматический беспилотный ведомый в пару к боевому самолету, пилотируемому человеком, и как самостоятельная ударная единица, действующая во взаимодействии со стратегическими разведывательными БПЛА MQ-9 Reaper. В обоих случаях возможно использование нескольких «валькирий» в составе одной группы под единым управлением.
По открытым источникам сообщается, что в варианте «верного ведомого», после соответствующей доработки аппаратуры F-35, один пилотируемый самолет сможет одновременно управлять 4−6 дронами, а в варианте подчинения искусственному интеллекту самостоятельная группа «валькирий» сможет достигать 10−12 единиц.
При этом одним из ключевых параметров обозначается необходимость обеспечения итоговой стоимости «платформы», т. е. одного дрона XQ-58A Valkyrie на уровне не выше 2 млн долларов. Последнее является спорным, потому что, к примеру, один MQ-9 Reaper обходится Пентагону в 17 млн долларов.
Однако американские военные эксперты указывают, что собственно сама «валькирия» в серию может и не пойти. На данный момент она является прежде всего демонстратором технологий в рамках программы AFRL (Air Force Research Laboratory), входящей в еще более амбициозную программу LCASD (Low-Cost, Attritable Strike Unmanned Air System Demonstration).
Иными словами, заявляется, что, когда необходимый круг технологических вопросов будет окончательно отработан на XQ-58A Valkyrie (ориентировочно к концу 2022 года), далее, на ее основе, уже разработают оптимизированный по издержкам серийный вариант, который в заявленные 2 млн долл за штуку уже точно уложится.
Причем уже сейчас на «валькирии» отрабатывается принципиально новая тактическая схема, по которой пилотируемый самолет в зону действия ПВО противника не лезет, а используется в качестве удаленного управляющего центра звена дронов, действующих в полусамостоятельном режиме.
Сами дроны, или «платформы», как их предпочитают именовать аналитики Пентагона, непосредственными ударами по целям заниматься тоже не будут. На удалении в 200−250 км с них по цели планируется запускать крылатые ракеты воздушного базирования и высокоточные планирующие авиабомбы, а также легкие ударные беспилотные дроны, в том числе — дроны-камикадзе.
Основная ставка делается на попытку перегрузить огневые возможности ПВО противника. Один XQ-58A Valkyrie теоретически способен нести до двух крылатых ракет, либо до четырех планирующих авиабомб, либо некоторое (тут точные данные в источниках не приводятся) малых БПЛА. Таким образом, одна платформа может являться источником 4−8 целей для ЗРК, а группа «ведомых при самолете» создавать 48 целей, или в полностью автоматизированном варианте — 96 целей. То есть для перегрузки огневого потенциала «российской точки ПВО» должно стать достаточным трех «автоматизированных звеньев» или 5−6 групп под управлением пилотируемых самолетов.
Особо подчеркивается, что попытка атаки одной российской «точки ПВО» силами шести обычных ударных самолетов является чистым самоубийством без всякого практического толка. Тогда как по новой тактической схеме этого числа машин достаточно для ее подавления до состояния, когда ЗРК не смогут отразить следующий сразу за воздушным налетом удар простых крылатых ракет. И даже если какое-то количество «платформ» окажется потерянным, не беда, 2 млн — это цена двух современных крылатых ракет, считающихся одноразовым оружием.
Упомянутый выше испытательный полет XQ-58A Valkyrie уже был шестым в рамках обкатки концепции тяжелого носителя малых беспилотников. В этот раз с «валькирии» запускали легкие, массой 12 кг, дроны ALTIUS-600, берущие до трех кг «полезной нагрузки, от набора боевых частей осколочно-фугасного и фугасного действия, до аппаратуры разведки, наблюдения и РЭБ.
Выльется ли все это во что-то реальное — скорее всего, да. Американские вооруженные силы действительно стоят перед стратегической проблемой, принципиально неразрешимой в рамках прежней модели применения вооружений. Игнорировать ее силами PR-служб они не в состоянии тоже. Времена меняются. В новом мире Соединенным Штатам неизбежно придется воевать, доказывая свое право на гегемонию военной силой. Осознание этой неизбежности служит лучшим мотивом, даже более сильным, чем деньги.
Другой вопрос, что в прошлый раз, когда Пентагон брал на вооружение «новейшую стратегию» сочетания «кинжального укола и обезоруживающего удара» (первый должны были сделать самолеты-невидимки F-117, B-1, B-2, и F-22, второй — крылатые ракеты, идущие в режиме огибания рельефа местности), обещалось, что она будет абсолютной панацеей, гарантирующей победу над любым противником как минимум до конца третьей четверти XXI века. Мол, сейчас напряжемся, сильно потратимся, добьемся абсолютного превосходства и спокойно будем почивать на лаврах по меньшей мере следующие 50−70 лет. Но, как потом выяснилось, тогда «Акела промахнулся».
Как пойдет в этот раз — будем посмотреть. Как минимум потому, что в этой перспективной схеме резко возросшие способности российских комплексов РЭБ явно недооцениваются. Соответственно, к тому периоду, как американцы достигнут прогресса в этой схеме (если достигнут), их летчикам надо приготовиться к тому, что как только они приблизятся к российским границам на расстояние начала атаки, они будут просто падать с неба, как птицы в одноименном фильме Хичкока без всякого видимого огневого воздействия.
Комментарии читателей (1):