Почему и с чем выступил в демократическом официозе Роберт Гейтс

Роберт Гейтс, отставной директор ЦРУ (1991−1993 гг.) и шеф Пентагона (2006−2011 гг.), с одной стороны, прагматик, а с другой, ненавистник России, «победу» над которой в холодной войне он отмечал прохождением «парадным» маршрутом по Красной площади, разразился программной статьей в демократическом официозе The New York Times. Опередив инаугурационную речь Джозефа Байдена, Гейтс попытался сделать затравку к коррективам американской внешней политики, явно апеллируя к своему «моральному праву» это сделать в силу пребывания во власти как при республиканской, так и при демократической администрациях и олицетворении тем самым «двухпартийного консенсуса». Точнее, его восстановлении, ибо удар, нанесенный этому консенсусу подведением итогов голосования, будет давать о себе знать еще долго.

Гейтс поступил тонко: зацепившись за основные обещания Байдена, сделанные в ходе предвыборной гонки, он попытался развить их в практической плоскости, предложив ряд конкретных мер и шагов по восстановлению американского влияния среди союзников и в мире, пошатнувшегося при Дональде Трампе. Предлагаемые Гейтсом меры, условно говоря, делятся на три группы и относятся не только к основным геополитическим оппонентам, но и к другим субъектам и объектам глобальных процессов. Во-первых, к Китаю и России, во-вторых, к международным организациям, курс по отношению к которым предлагается существенно изменить, а также, в-третьих, к партнерам по НАТО. Как ни парадоксально, последняя часть, хотя текст с нее начинается, самая интересная, главным образом потому, что за ней скрывается суть и смысл претензий на возрождение американского глобалистского гегемонизма. Но к этому мы еще подойдем, пока же начнем с того, что произнесено в адрес противников США — Пекина и Москвы.

Рассуждая о «многомерном соперничестве» с Китаем, а также о других «транснациональных вызовах», среди которых со всей очевидностью угадывается и российский, Гейтс очерчивает определенный круг подходов к их решению, раскладывая их по полочкам. Первый аспект он относит к внутренней организации властных институтов самих США. Гейтса сильно беспокоит, что «мирные» министерства и ведомства американской администрации, не входящие в номенклатуру Совета по национальной безопасности (СНБ), никоим образом не вовлечены в реализацию внешних стратегий, что, по его мнению, необходимо исправить. Далее он считает, что нельзя откладывать назревшую реформу Госдепа; преодолеть сопротивление внутреннего лобби в дипломатическом ведомстве, которое противится его наделению инструментами гуманитарно-культурного влияния (то есть «мягкой силы»), предлагается за счет расширенного финансирования как Госдепа в целом, так и конкретных, вновь передаваемых в его ведение направлений.

Второе, чем озабочен этот без сомнения влиятельный американский стратег, — чрезмерное применение Вашингтоном «карательной» кувалды «санкций и тарифов» (первое, как мы понимаем, относится прежде всего к России, а также к Ирану, второе — к Китаю). От них предлагается перейти к «позитивной мотивации» действий иностранных объектов давления, в том числе американских оппонентов, которые будут находиться в русле интересов США. Меньше наказывать за противодействие, зато больше поощрять за «примерное поведение», в том числе за отказ от противодействия — так звучит этот посыл в адрес Москвы и Пекина. И здесь, помимо традиционного принципа «разделяй и властвуй», отчетливо просматривается стремление к воссозданию системы двусторонних альянсов, о роли которых в продвижении американского влияния в последнее время говорится достаточно часто. Очерчивая круг ответственности Госдепа, Гейтс предлагает вернуть ему ответственность за осуществление «публичной» (то есть, в нашем понимании, «народной») дипломатии, усилив соответствующий сектор и наделив его прямым служебным доступом к госсекретарю. Здесь самое время отметить, что метод «позитивной мотивации», разработанный в свое время англосаксонскими think tanks применительно к управлению массовым общественным поведением, сегодня в предложениях Гейтса распространяется и на институты. Инструментом их вовлечения в продвижение «мягкой силы» Вашингтона взамен «дипломатии канонерок и доллара» предлагается сделать государственное финансирование. Хочешь денег — вертись и зарабатывай, — этот принцип предлагается распространить на государственные учреждения, что показывает неизменность глобалистского курса на «приватизацию» институтов. Важное место отводится интеграции с институтами ряда далеко идущих недавних президентских инициатив, реализацией которых прежде занимались частные структуры. Упоминаются чрезвычайный план Джорджа Буша-младшего по борьбе со СПИДом (President's Emergency Plan for AIDS Relief), создание корпораций «Вызовы тысячелетия» (Millennium Challenge Corporation) и финансирования международного развития (U.S. International Development Finance Corporation), а также план Барака Обамы «Электроэнергия Африки» (Power Africa), достоинством которого признается поддержка обеими палатами Конгресса, несмотря на контроль над ними разных партий. Как представляется Гейтсу, положительные примеры частно-государственной интеграции способны обеспечить олигархическим корпорациям необходимый интерес и мотивацию к более активному противостоянию «недружественным» геополитическим проектам, среди которых на передний план выводится китайская инициатива «Пояса и пути». Именно частный сектор наделяется в предложениях Гейтса непосредственной ответственностью за противодействие этому и другим китайским и российским проектам, и это ясно указывает на расширение прежней географии противостояния времен холодной войны. Тогда, как помним, эпицентром конфронтации в США и на Западе выступали государственные институты и международные организации вроде НАТО. Что касается бизнеса, то он очень часто фрондировал с властями, пытаясь продвигать собственные корпоративные интересы вперед государственных и блоковых, не озабочиваясь их противоречием друг другу. Передача бизнесу если не ведущей роли, то сопоставимой с государственной, несомненно, сопряжена с перераспределением в его пользу выгод от планируемых побед в противостояниях. Разумеется, детали этого не обсуждаются публично, но почти наверняка проговариваются на уровне, кто из бизнесменов и что именно, какие преференции получит от слома сопротивления России и/или Китая и их вовлечения в американскую «обойму», на что, как на конечную цель, Гейтс намекает весьма прозрачно. Подчеркнем этот новый тренд, который настолько же важен своей новизной, насколько и опасен для нас. Особенно для России, в которой компрадорская часть бизнеса сохраняет влияние и связана общими интересами с Западом. Точнее, Западу откровенно подыгрывает.

Теперь о втором из выделенных нами направлений, которое Гейтс формулирует как взаимоотношения США и международных организаций и институтов. Основная мысль Гейтса — не просто отказаться от их бойкота, подобно выходу из ВОЗ и Парижского климатического соглашения, но обусловливать восстановление американского участия таким изменением форматов, которое способно укрепить американское же в них доминирование. Для Гейтса главный аргумент против выхода из международных соглашений — фактическая передача их в этом случае под влияние противников, прежде всего Китая. О том, насколько в американских элитах развито стратегическое мышление, служит совсем недавний пример с СВПД по Ирану. Там этот метод — попытаться подменить возврат в соглашение США заключением нового соглашения, уже под полную диктовку Вашингтона, был предложен не американскими переговорщиками, а от имени МАГАТЭ. То есть метод уже применяется, причем даже более изощренным способом, чем предлагает Гейтс, и это служит доказательством отнюдь не самодеятельности его инициатив. Формально автор обсуждаемого материала в The New York Times говорит о том, что американское появление (или возвращение) в международных институтах должно сопровождаться их реформами. Какого содержания и направленности — вполне понятно.

Третье направление, касающееся взаимоотношений с союзниками по НАТО. Если коротко, то Гейтс предлагает перейти от линейной интеграции в рамках НАТО и других западных альянсов к асимметричной. С одной стороны, прекратить хамить сателлитам, унижая их, подобно Трампу. С другой, дифференцировать отношение к ним критерием лояльности по отношению к США. Отвечать союзники, по мнению Гейтса, должны не по «прихоти» Вашингтона, а за конкретные, как он считает, «проступки» против американской генеральной линии. Например: даже не особо важно, что Германия недостаточно средств приносит на «алтарь» НАТО, хотя давление по этому вопросу на Берлин нужно, по его мнению, продолжать. Куда серьезнее другая «провинность», за которую немцы должны обязательно ответить. В логике американской стратегии, которую отражает Гейтс, «преступлением» является готовность Берлина «обменять политические интересы Польши и Украины», а также альянса в целом, на «эгоистические» устремления по российскому «Северному потоку — 2», которые «вредят» натовским союзникам. Здесь, как видим, налицо стремление концептуальных спикеров американских элит, к списку которых, несомненно, принадлежит Гейтс, выдать свой собственный, не лишенный этого самого эгоизма, американский экономический интерес за общий интерес Запада, с жалким, но вполне откровенным и говорящим прикрытием в виде Варшавы и Киева. Что касается последнего, то это очень серьезный сигнал России. Гейтс «угадывает» стремление Байдена разобраться и с Москвой, и со сторонниками сближения с ней в Киеве, которые весной обнародовали против будущего хозяина Белого дома мощный компромат по «делу» компании Burisma Holdings, облагодетельствовавшей сына Байдена, входившего в ее руководство. Ну, а польский пример попросту анекдотичен двойственностью своих стандартов. Заступаясь за Польшу против Германии и России, Гейтс тут же нападает на нее, обвиняя в сползании к тоталитаризму, и на фоне польского американофильства это выглядит циничным потаканием дальнейшей сдаче Варшавой своего суверенитета в обмен на американские военные гарантии. Досталось от Гейтса и турецкому президенту Реджепу Тайипу Эрдогану — за покупку российских С-400 и действия в Ливии, которые, как он считает, противоречат интересам «старших товарищей» по НАТО. Почему-то думается, что решающим мотивом для такой постановки вопроса в отношении Анкары является обмен позитивными оценками друг друга, предпринятый на днях Эрдоганом с российским лидером Владимиром Путиным. Разумеется, «не забыта» и Венгрия, «виноватая», скорее всего, тем, что не скрывает своего восточного вектора на сотрудничество с Россией, ибо фронда Будапешта с брюссельской штаб-квартирой ЕС Вашингтон, по всей видимости, особо не волнует.

И последнее, четвертое, что, на наш взгляд, следует обсудить потому, что это, возможно, наделено достаточно глубоким и крайне негативным для глобальной стабильности смыслом. Речь идет об оценке Гейтсом НАТО как «альянса демократий». На фоне констатации «тоталитарных» устремлений в ряде стран блока эту характеристику можно было бы пропустить мимо ушей, признав «фигурой речи», если бы не одно НО. В июле текущего года, выступая в нью-йоркском университете, Байден пообещал в случае своей победы на выборах в течение года созвать в США так называемый «всемирный саммит в поддержку демократии против авторитаризма, национализма и либертарианства». Поскольку на этот саммит, если он состоится, со всей очевидностью, не получат приглашений не только геополитические оппоненты США, прежде всего Россия и Китай, но и представители некоторых внутренних сил, связанных с уходящей республиканской администрацией, постольку имеются все основания усмотреть в этой инициативе далеко идущие планы. Какие именно? Если вспомнить политическое «завещание» покойного бесноватого сенатора Джона Маккейна, которое в США именно сегодня поднимают на щит, то оно включает тезис о всемирной «Лиге демократий». По сути, новой международной организации, альтернативной ООН и свободной от влияния, оппозиционного американскому. Что если «Лига демократий» по Маккейну и «альянс демократий» по Гейтсу — не просто одно и то же, но и привязано к обещанию Байдена? То есть непосредственно связано с НАТО организационной «пуповиной»? А Гейтсу, учитывая его республиканское прошлое, просто «поручили» эту идею освежить в памяти, заодно сделав шаг к восстановлению подвергшегося эрозии «двухпартийного консенсуса»? То есть «вышибить» из него сторонников Трампа вместе с самой концепцией трампизма и подгрести национально ориентированные тенденции под «демократический» глобализм? Честно говоря, сопоставляя факты с ответственными заявлениями, звучащими с американского властного Олимпа, а также с тем, как «уходили» Трампа, закрывая глаза на выборные махинации, сотой доли которых, скажем, в России хватило бы для того, чтобы подвергнуть нашу страну обвальной обструкции, заклеймив «исчадием ада», убеждаешься, что происходящее не случайно. Нам, конечно, сейчас начнут «втирать», что Маккейн и Гейтс, в отличие от Байдена, несли и несут отсебятину, которая к инициативе последнего-де «не имеет никакого отношения». Но что-то в этом продолжают терзать смутные сомнения. Слишком многие, порой весьма экстравагантные, идеи, проистекающие из недр американских элит, которые никто всерьез не воспринимает, на поверку оказываются программными. А уж в том, что правящие круги США проявляют усиленное недовольство ООН, особенно клинчем, в который они вошли в Совете Безопасности с Россией и Китаем, очень хорошо известно всем и в самой Америке, и за ее пределами. Напомним, что один из концептуальных докладов о будущем ООН и международного порядка, вышедший в 2004 году — «Более безопасный мир: наша общая ответственность» (документ ООН A/59/565) — пересчитать документы подобного уровня хватит пальцев одной руки — «назначил» реформу Совбеза ООН на 2020 год. Она не состоялась до сих пор по причине российско-китайского сопротивления этим планам, следы которого все последние годы без труда отыскиваются в формулировках итоговых документов саммитов ШОС. И не исключено, что в Вашингтоне, наконец, на этой реформе поставили крест, решив создавать рядом с ООН новую, параллельную организацию, командовать в которой собираются строго сами, оградив ее от российского и китайского присутствия. Миру навязывается «двоевластие», и Гейтс — стратег, задача которого — укоренить его в мировом «обороте идей»? Ведь вначале всегда звучит Слово…

Обращают внимание и сроки появления статьи Гейтса — через считанные дни после голосования коллегии выборщиков, отдавшего победу Байдену. Иначе говоря, от самой фигуры Гейтса, связанной с упомянутым восстановлением межпартийного консенсуса, до содержания и сроков выдвинутых инициатив, тщательно уложенных в контекст стратегии победителя на выборах, — слишком много совпадений. Может быть, это действительно просто совпадения. Но никто не поручится, что перед нами — не видимая верхушка крупного проекта, отдельные звенья которого связаны единой логикой, а совокупность спорадических случайностей. При любых раскладах это, на наш взгляд, тот самый случай, когда перебдеть — лучше, чем прозевать. Ибо предупрежден — значит, вооружен.