Китай против США: научиться называть вещи своими именами

На сайте Гуаньча, который принадлежит Шанхайскому институту стратегических исследований «Чуньцю», вышел третий по счету за последнее время материал, в котором высокие должностные лица, ответственные за внешнюю политику КНР, высказываются по вопросам китайско-американских отношений. Когда в конце июня руководящим органом китайского парламента — Посткомом ВСНП — был принят закон о национальной безопасности в Гонконге, расширявший права центра, в том числе силовых структур, по контролю над ситуацией в автономии, в США были введены первые полноценные антикитайские санкции. Они продемонстрировали, что от словесной конфронтации Вашингтон переходит к конкретным действиям в русле логики холодной войны 2.0, а также что этим дело не ограничится, и санкционный режим будет ужесточаться, ибо это теперь официальная «генеральная линия» руководства США. Столкнувшись с необходимостью реагировать и давать отпор, Пекин во многом вынужденно приступил к ответным действиям, призванным разъяснять мировому сообществу китайскую точку зрения на причины и ход политического конфликта с Вашингтоном. Первым, как помним, высказался глава МИД Ван И, за ним программную статью опубликовал руководитель рабочей группы по международным делам ЦК КПК Ян Цзечи, а теперь появилось интервью заместителя главы МИД Лэ Юйчэна — дипломата с большим опытом, у которого, с одной стороны, профессиональная биография связана с СССР и постсоветским пространством: две командировки в посольство в Москве плюс работа послом в Казахстане. С другой стороны, у Лэ Юйчэна имеется опыт работы в «конфликтных», с точки зрения большой политики, зонах — в постпредстве при ООН, послом в Индии, а также международной аналитики и политического планирования. Это одна из ключевых фигур китайской дипломатии, крупный интеллектуал, и потому его мнение представляет большой интерес и для российского читателя.

Лэ Юйчэн подвергает позицию официального Вашингтона критике с позиций главенства международного права и равенства перед ним всех стран. Напомним, что начиная с мюнхенской речи президента России Владимира Путина в феврале 2007 года, тем же самым путем, возвращая себе утраченные позиции в международном сообществе, шла и наша страна, в чем преуспела. Китайский замминистра подчеркивает неправомерность американского подхода, при котором США, «проповедуя международное право другим», для себя исповедуют другой принцип — «американской исключительности», по сути ставя себя в положение международно-правового «законодателя». Это очень эффективный прием, который подразумевает разоблачение «экстерриториальности», присвоенной себе американской стороной. В соответствии с ним законодательство США — это будто бы и есть «международное право», соблюдать которое «положено» всем остальным. Лэ Юйчэн дипломатично уходит от множества других примеров и не касается вопросов, не связанных с отношениями Пекина и Вашингтона, например, европейских сателлитов США. Но всем и так понятно, что их подчинение США, в том числе американским правовым нормам, это «естественное правило игры», принятое в блоке НАТО еще со времен его формирования, которому предшествовал пресловутый «план Маршалла». Европейское повиновение было «куплено» при помощи американской военной оккупации и обильной экономической помощи в условиях послевоенной разрухи, за которой на самом деле стоял альянс англо-американского крупного бизнеса (City + Wall Street), власть которого своеобразным протекторатом распространилась на Западную, а после 1991 года и на всю Европу, включая часть территорий бывшего СССР. Когда эта модель полностью сформировалась, а особенно, как только закончилась первая Холодная война и прекратил существование СССР, США «экспортировали» ее за пределы традиционного Запада, расширив сферу своего влияния на весь мир; отсюда представления об «экстерриториальности» американского права. США «включают» эту модель не так, чтобы часто, но всякий раз, когда сталкиваются с «неповиновением» своим интересам. Просто ни у кого больше, кроме Китая и России, противопоставить этому мировому порядку нечего. И отдельные случаи антиамериканской фронды таких стран, как Иран, КНДР, Сирия, Куба или Венесуэла связаны не столько с материальным и моральным ресурсом их лидеров и элит, сколько с их поддержкой Москвой и/или Пекином.

Практику распространения «однополярного мира», в котором США «господствуют над остальными», Лэ Юйчэн связывает с проектом подмены глобализации «американизацией», в рамках которой глобальное управление становится уделом не международного консенсуса, а американской гегемонии. Отвечая на обвинения Китая со стороны Запада в продвижении «параллельной» мировой системы, дипломат подчеркивает, что его страна «никогда не намеревалась править миром». Она лишь «вносит свой вклад в общее благо» и принимает участие в глобальном управлении не для «вытеснения» кого-то, а ради соответствия собственной роли «крупной страны». В этом аргументе просматривается влияние Ян Цзечи, под началом которого Лэ Юйчэн работал в рабочей группе ЦК; упомянутый «патриарх» китайской дипломатии, комментируя некоторые международные споры, помнится, отмечал, что Китай, в отличие от малых стран — «большая страна». В этих рассуждениях, разумеется, присутствует элемент пожеланий равноправного международного сотрудничества, который, однако, адресован широкой общественности и отрывается от реальной картины формирования того или иного мирового порядка. Дело в том, что как указывал известный исследователь глобальных процессов Николас Хаггер, глобализация — это не «развитая» форма международного взаимодействия, а глобалистская фаза развития одной из мощных цивилизаций, реализуя которую, данная цивилизация (в данном случае западная, с англосаксонским ядром):

• либо навязывает окружающим свое доминирование, поддерживая его всей совокупностью мер принуждения, как формально легитимных, так и теневых, представляющих собой неофициальные договоренности с институтами определенных «людей» — групповых корпоративных интересов (формула ооновского доклада «Наше глобальное соседство», 1995 г.);
• либо, если сталкивается с альтернативой, которую на этапе предыдущей Холодной войны представлял СССР, а ныне — Китай, старается не допустить утраты лидерства любыми средствами, что предполагает ликвидацию альтернативы и восстановление монополии (формула Бжезинского о недопущении вызова США со стороны коалиции или отдельной страны).

Именно поэтому Китай сегодня и сталкивается с теми проявлениями дискриминации и откровенной вражды, как перечисленные Лэ Юйчэном в начале интервью эпизоды информационной войны, связанные с распространением фейков. От будто бы «уханьского происхождения коронавируса» и утверждений о стремлении Китая «править США» до якобы «воровства интеллектуальной собственности» и «шпионажа» Huawei, TikTok и других китайских компаний, которыми стараются объяснить давление Вашингтона на Пекин. При этом сам Лэ Юйчэн хорошо понимает, что уступить (хотя компании из КНР и идут на уступки) — значит, спровоцировать дальнейшее давление. Действительность, однако, заключена в том, что давление будет нарастать вне зависимости от договороспособности; здесь действует другая логика, описанная известным русским баснописцем Иваном Крыловым: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать».

Грубо говоря, глобализация — это не «и — и», а «или — или». Поэтому когда Лэ Юйчэн рассуждает о том, что «США снова делают Америку великой, а Китай стремится к национальному возрождению» и объясняет этим неизбежность кооперации Вашингтона и Пекина в эфире NBC с телеведущей Дженис Фрайер, как было в мае — это называется «запутывать вероятного противника». А вот если то же само почти дословно воспроизводится для собственной аудитории, то запутывается уже именно она.

Поэтому выбор для мира — по сути, а не ложно понимаемой «корректности» — состоит в том, останется ли он пространством доминирования одной сверхдержавы, будет ли поделен между двумя сверхдержавами, к которым ассиметрично примкнут остальные, или начнется борьба «всех со всеми», которая описана моделью «единичного вето» Мортона Каплана. Это когда несколько центров силы и сформированных ими коалиций обладают мощью, достаточной для экономического и военного противостояния не только любому из других таких центров, но и их объединению. Это не что иное, как схема двух — или многостороннего «равновесия страха» — единственно возможная сегодня альтернатива глобальному гегемонизму США. Причем создавать такую, единственно подлинную «многополярную» систему американцы будут сами, уже этим занимаются, шаг за шагом, этап за этапом. Способствуя подъему Китая против СССР (что и было главным мотивом Вашингтона, о чем и свидетельствует Генри Киссинджер), теперь они пытаются разыграть уже против Китая «индийскую карту», ввиду отказа играть в эти игры России. Дальше придется «уравновешивать» уже Индию, и так до тех пор, пока каплановская модель не станет реальностью.

Нынешнее противостояние Китая и США — это результат выбора китайской элиты между борьбой и капитуляцией, сделанный на печальном примере советского опыта, и за этот выбор остальные, в том числе Россия, должны быть Китаю благодарны. Ибо окно возможностей, в том числе для нас, появляется только на фоне такого противостояния. Как никогда не состоялся бы, например, советский проект без отвлечения Запада на Первую мировую войну друг с другом. Другое дело, что сам Китай, судя по интервью Лэ Юйчэна, уподобляясь в этом позднему советскому руководству, рассчитывает, что «инстинкт самосохранения» в американской элите возьмет верх над другим, исконно англосаксонским, инстинктом глобального господства. Этого, однако, не произойдет ни при каких обстоятельствах. Ибо у англосаксонского Запада свой «предельный» выбор: за рамками собственного мирового господства он превращается в глубокую периферию, а его «Lebensraum», выражаясь термином немецкого геополитика Карла Хаусхофера, учившего азам этой науки Гитлера и Гесса, подобно шагреневой коже, съеживается до размеров самих США. Которые в этом случае ожидает распад, трагизмом масштабов намного превосходящий крах СССР, в котором, в отличие от Америки, имелось российское ядро, аутентичное исторической идентичности. И в самих США неоднократно появлялись теории, труды и исследователи (пример Ричарда Пайпса), которые раз за разом доказывали, что хорошо это понимают.

Размышляя в духе гипотетического мирового порядка, основанного на принципе «за все хорошее против всего плохого», Лэ Юйчэн, разумеется, исходит из традиционного китайского «срединного» мировосприятия, при котором Поднебесная остается центром при любых раскладах, как периферией остается периферия. Собственно, на этом строится сама идеологема «единой судьбы человечества», производная от «социализма с китайской спецификой». Сложность, однако, в том, что Запад рассматривает мировой порядок под углом не культурно-исторического, а проектно-волевого императива, строго с позиций господства и подчинения, и действует и действовать будет впредь сообразно именно этим представлениям. И эта американская максима как нельзя лучше иллюстрируется афоризмом рейгановского госсекретаря-генерала Александра Хейга: «Есть вещи, поважнее, чем мир». И то, что мыслится «справедливым» многосторонним началом на деле представляет собой продукт эволюции идей все того же Бжезинского. От господства США к «трансъевразийской» системе безопасности под руководством США и далее к «мировому центру совместной ответственности» под контролем если не США, то глобалистских транснациональных субъектов, в которых ведущая роль будет принадлежать американским элитам.

Этим, собственно, объясняется и детально разбираемый в интервью китайского замминистра антикоммунизм, который он вслед за Ван И и Ян Цзечи именует «маккартизмом». Понятно, что та роль важнейшей государственной и общественной скрепы, которая отведена КПК в китайской политической системе, и которую эта партия, в отличие от нашей КПСС, смогла отстоять в преддверии аналогичного внутриполитического кризиса, это аргументы, апеллирующие сугубо к китайской общественности и к дружественным странам. Что касается США, то для них это не аргумент, а «красная тряпка для быка» (прошу извинить за невольную тавтологию). КПСС не сопротивлялась, уступила и сдала позиции, но как потенциальный инструмент воссоздания СССР, была уничтожена; что уж говорить о КПК, которая реально сопротивляется. Лэ Юйчэн безусловно прав в том, что под предлогом «борьбы с красной угрозой» США взяли курс на «сдерживание» Китая, и под это, кстати, уже подведена теоретическая база, аналогичная «длинной телеграмме» Джорджа Кеннана, с которой в феврале 1946 года начиналось «сдерживание» СССР. Речь идет об уже обсуждавшейся нами работе экс-советника Дональда Трампа по национальной безопасности генерала Герберта Макмастера «Как Китай видит мир? И как мы должны видеть Китай».

Скажем больше: упомянутая «американская исключительность» — это на самом деле идеологическое ядро самого проекта глобального господства США. Именно поэтому, вступая в борьбу с кем бы то ни было, американские элиты непременно будут атаковать систему идеологических смыслов своего противника и его идеологические штабы, что они и проделывают с Китаем и КПК. Точно также они действовали и против КПСС и СССР. Правильным ответом в этой борьбе служит не попытка оправдаться, доказав обратное, — оправданий никто не слушает, а нанесение встречных ударов по идеологическому ядру самой атакующей стороны, игра на его (ядра) разрушение. Но такая борьба требует не глобализационной апологии «в интересах единой судьбы», а строго обратного: отказа глобализации в праве на существование. С раскрытием ее именно как глобалистской фазы развития Запада, а также с указанием конечных бенефициаров этого процесса, в руки которых сводится контроль над мировыми активами. В том числе китайскими, прошедшими процедуру IPO и котирующимися на международных фондовых рынках. Требуется детальное, с цифрами и фактами в руках, разъяснение своей и международной общественности, что система капитализма в ее нынешней стадии ультраимпериализма — глобальной консолидации «главным» империализмом власти и ресурсов всех остальных национальных империализмов, представляет собой глобальную сверхмонополию. Бенефициарами этой системы и этой монополии выступают на сто процентов засекреченные физические лица — конечные владельцы компаний-триллионеров по управлению активами, которые они контролируют через подставные руки третьих, четвертых, пятых и далее до бесконечности лиц. Раскрытие этой системы, управляемой директивно-командными способами на таком уровне централизации, который и не снился любой плановой системе социализма, подрывает саму международную легитимность американоцентричного миропорядка, нанося ему удары не на восстановление призрачного «равновесия», а на уничтожение. И это несовместимо с представлениями об «анахроничности» новой Холодной войны на том основании, что на дворе XXI век. Так в начале XX столетия кое-кто убеждал себя и мир в невозможности военного столкновения в условиях взаимозависимости-де, гарантирующей «цивилизованность» общения; однако это не помешало «цивилизации» свалиться в варварство.

Хочу быть правильно понятым. Симпатии в той китайско-американской борьбе, которая разгорается на наших глазах, не только автора этих строк, но и, уверен, абсолютного большинства соотечественников, находятся на стороне Китая. Не только с рациональной точки зрения восстановления глобального баланса, разрушенного уничтожением СССР. Но и с позиций общности переплетенной судьбы наших стран в XX веке, который сблизил нас гораздо сильнее, чем это обычно представляется, наделив общей для Москвы и Пекина проектной стилистикой. Однако в этой борьбе для Китая главное — учесть не только внутриполитические, но теперь и внешнеполитические ошибки и провалы СССР, в том числе на ниве идеологии, чтобы их, не дай Бог, не повторить. В конце концов, именно выдающийся мыслитель по имени Кун Фуцзы, более известный как Конфуций, в свое время предупреждал, что вещам следует давать правильные имена, ибо иначе дела перестают исполняться. Не уповая при этом на перспективу смены власти в США, ибо политика этой страны формируется отнюдь не в Белом доме, а связана с двухпартийным или, точнее, спущенным в партии внепартийным консенсусом бизнес-элитной супер-верхушки. И тех, кто надеется на властную рокировку, как и во времена СССР, ждет неминуемое разочарование.