Не так давно глава Счетной палаты (СП) Алексей Кудрин решил высказаться по поводу основных рисков, представляющих угрозу стабильности финансовой системы России. Как и следовало ожидать, красной строкой проходит риск наличия высокой доли государства. Невозможно было бы не согласиться с главой СП, сами били тревогу по поводу того, как политика главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной способствует образованию на финансовом рынке монополистов, которые смогут диктовать свои условия рынку и лишать потребителя возможности выбора. Однако, если мы переживали за потребителей и опасались манипулирования монополистами рынком, как это бывает в рыночной экономике, то Алексей Кудрин, скорее всего, сейчас переживает за то, что он и его коллеги или партнеры просто оказались не у дел — не у дел госкорпораций или не в их доле. Оказались бы в доле, то, думается, вряд ли бы и били тревогу. Подтверждением данному предположению вполне могут быть действия Алексея Кудрина в пору его вице-премьерства, когда одновременно он являлся и главой Минфина РФ. К слову, совмещение вице-премьерских полномочий с полномочиями министра ведомства, определяющего финансовую политику страны, — эта такая гремучая, могучая смесь, когда практически что захотелось, то и достигнуто. При Мишустине в правительстве Силуанова лишили такой силы: теперь он просто министр. В общем, в пору обладания широкими полномочиями Алексей Кудрин, напомним, в ноябре далекого 2009 года лично переживал за существование на финансовом рынке большого числа банков, и именно он фактически дал старт зачистке банковского рынка. «Сегодня у нас 25 ноября, и через год я готов внести законопроект, повышающий минимальный капитал банков до 1 млрд рублей… срок пять лет», — говорил тогда министр финансов Кудрин, по словам которого в результате этой меры число банков в РФ может снизиться с нынешних свыше 1,1 тыс. до порядка 500.
Тогда Александр Мурычев, являясь председателем Совета Ассоциации региональных банков России, говорил, как сообщало издание «Коммерсантъ», что не видит «экономической целесообразности для таких крутых предложений. Минимальная капитализация в 30 с лишним миллионов долларов — это много даже для Европы. Есть международный признанный уровень капитала — €5 млн, которым руководствуется вся Европа и большинство стран мира. А мы же опять хотим быть отличными от других в условиях «очень зеленой» развивающейся экономики». Подобные предложения будут только способствовать выдавливанию с рынка мелких и средних банков, предупреждал Мурычев. Однако Алексей Кудрин, сегодня уже так переживающий за необходимость более активного развития малого бизнеса и его поддержки, тогда считал, что сокращение числа банков до 500 не будет угрожать финансовой стабильности, и, видимо, не хотел замечать, как эта мера может ударить по малому бизнесу. И лишь в 2014 году Владимир Путин по сути публично поддержал чистку банковского сектора, затеянную Эльвирой Набиуллиной. Тогда президент РФ говорил о том, что для масштабов экономики России число банков слишком велико, их надо укрупнять, и приводил в пример Германию, где, по его словам, всего порядка 250 банков, тогда как в России было на тот момент чуть меньше тысячи. Эксперты говорили, что заявление Путина послужит более активной зачистке банков. Тем не менее те, кто стал либо жертвой финансовых пирамид, либо лишился собственных вложений, безусловно, не могли желать банкам лучшей доли, чем гибели. Но ведь не все повально «кидали» своих клиентов, отмывали, воровали деньги. Между тем на мине, первым заложенной именно Кудриным под банковский сектор, подорвалось немало банков.
Пришли к чему пришли, к советской, как выразился глава ФАС на передаче «Диалог», вышедшей в эфир на канале «Россия 24», системе. От нее же вроде и бежали. Между тем, Россия — не Германия. Россия — не Франция, не Великобритания или Япония. Россия особая страна, со своей ментальностью. И у всех перечисленных стран экономика тоже с собственной ментальностью, и никто из них особо не стесняется этого факта и не пытается подстроить себя под мир. Так уж получается, что обеспечить решение поставленных стратегических для государства задач в России удается только при наличии высокой доли в экономике собственно самого госсектора. Пандемия стала ярким тому доказательством. Даже западные аналитики были вынуждены признать и заявить об этом вслух. Они же и утверждали, что России удалось выйти из режима ограничений с минимальными потерями благодаря наличию в экономике высокой госдоли. Достаточно вспомнить, как бизнес предпринимал попытки удержать на складе товары для создания ажиотажа, искусственно порождая дефицит, видимо, для разогрева рынка с целью дальнейшего поднятия цен, чтобы осознать, в какой ступор могла попасть экономика страны и мы все с вами, если бы в стране не была такой высокой государственная доля.
Кстати, глава ФАС Игорь Артемьев с президентом Московской школы управления «Сколково» Андреем Шароновым, который в прошлом был заместителем мэра Москвы по вопросам экономической политики и заместителем министра экономического развития и торговли Российской Федерации, в беседе, посвященной 30-летнему юбилею антимонопольной службы, говоря о ее работе, приводил пример того, как малый бизнес предпринимал попытки создать искусственный дефицит товаров, и поведал, как ведомство с этим боролось. Между тем он сам при этом задался вопросом, что же «им» делать с госкорпорациями? Причем делать с гокорпорациями в условиях четвертой промышленной революции, в век цифровизации! Будто промышленная революция — свершившийся факт, которая, судя по итогам Росстата, и к порогу еще даже не подошла.
«Что нам делать с госкорпорациями, зачем нам нужен «Автодор», например, — задавался вопросом Артемьев, спрашивая при этом Шаронова: —Ты, не знаешь? Я вот понять не могу?!» Далее глава ФАС рассказал, что служба планирует изменить определение естественной монополии: «В мире давно уже понятие естественной монополии сформулировано совершенно по-другому. И мы сейчас вот в так называемом пятом антимонопольном пакете, в законах, которые мы готовим, мы хотели бы дать другое определение естественной монополии». Вот в Европе, по словам Артемьева, постепенно набирает силу: линейный протяженный объект, создание альтернативы которого экономически нецелесообразно, и объект инфраструктуры. «То есть, когда ты говоришь об инфраструктуре, что мы хотим сейчас, разрушив закон о естественных монополиях, сделать? Мы хотим признать: понятие естественной монополии сохранится вот с таким определением — собственно, в самом Газпроме естественной монополией только газовую трубу, в «Транснефти» — только саму трубу. Значит, в железных дорогах … — мосты, шпалы, тоннели, но ни в коем случае не ремонты и все прочее, что сопровождает перевозки», — разъяснил он.
Судя по всему, реформа, предлагаемая ФАС, коснется госкорпораций с замкнутым циклом: от производства (добычи), транспортировки, торговли. Подобную реформу можно по большому счету было наблюдать отчасти на примере РЖД, где часть опций компании перешла в частные руки, или на примере энергетического рынка. Чем реформа Чубайса обернулась сегодня для нас для всех, как и для промышленников, в том числе промышленников энергетической же сферы, известно. Основная часть прибыли идет мимо них. За эту реформу ратует ФАС? Между тем столь же категорично ФАС не выступала, когда возникла необходимость одобрения сделки по покупке немецкой компанией Bayer американской компании Monsantо, в результате чего рождалась крупнейшая в мире компания по производству генно-модифицированных семян и пестицидов — мощный частный иностранный монополист. Частные монополии — не помеха экономике? Или не помеха иностранные частные монополии?
«Если мы только совершим эту реформу через нацплан развития конкуренции до 2025 года, то у нас появятся огромные возможности у самих монополий, часть из них перестанет быть естественными монополиями, просто останутся доминирующими субъектами, уйдут из-под жесточайшего контроля. При этом сохранится антимонопольный и тарифный контроль почти по всему периметру, где это нужно, но станет возможным привлечение частных инвестиций. Можно будет продать, условно говоря, в РЖД там 49%, если будет надо, и ничего страшного не произойдет. Да, контроль отдавать им нельзя над инфраструктурными монополиями. Тогда нужно будет посмотреть на госкорпорации, зачем они в таком виде существуют, каким имуществом они обладают», — заявил Артемьев. Осталось непонятным, о продаже доли бизнеса каких «монополистов» уже будет идти речь? Неужели инфраструктура пойдет с молотка, то есть те самые линейные объекты — рельсы, шпалы, трубопроводы, а может и добывающая нефть инфраструктура? То есть сначала рынок таких корпораций концентрировался с помощью значительных денежных госресурсов, налогов, а теперь Кудрин и Артемьев ратуют за продажу таких активов в частные руки?
Комментарии читателей (0):