Когда во второй половине января министр иностранных дел Китая Ян Цзечи встретился с президентом Камеруна Полем Бийя в столице страны Яунде, все официальные сообщения о встрече — и китайские, и камерунские — были стерильны, как стол хирурга. Пекин даже не выпустил официального пресс-релиза о переговорах, ограничившись кратким сообщением в ленте Синьхуа, а официальный релиз Камеруна убаюкивал рассказом о том, что «сотрудничество между двумя странами будет укреплено в 2019 году благодаря другим визитам на высоком уровне из Пекина», непрозрачно намекая, что визит товарища Яна носил чисто технический, подготовительный характер.
Но когда в китайской версии глобального «Ворлд Стрит Джорнел» появилась короткая, почти техническая заметка о том, что во время переговоров китайского министра и камерунского президента Пекин списал 3 триллиона камерунских франков долга Камеруна, взорвались все аналитические сайты, связанные с экономикой Черного континента. Это для экспатов из WSJ что три триллиона франков, что три квинтиллиона — цифры одинаково далекие, из области астрономии, а местные аналитики немедленно увидели, что речь идет о $5,2 млрд. Цифра была неверной. По данным Китайско-африканской исследовательской инициативы (CARI), пять миллиардов долларов близко к сумме, которую Камерун одолжил у Пекина начиная с 2000 года, и превышает сумму, которую страна Поднебесной всё еще должна.
Споры о том, на голубом глазу ли ошиблись редакторы «Ворлд Стрит Джорнел» с подсчетом нулей (как они сами немедленно заявили в официальном опровержении собственной публикации), или всё же это была изящная операция американцев, идут в блогах аналитических центров до сих пор. Но хотя новостной сюжет был признан редакцией «ошибочным», его публикация вынудила правительство Китая публично подтвердить, что камерунский долг был в центре переговоров, и по их итогу, в качестве первого шага, сделка о списании части задолженности была на переговорах всё же достигнута.
БУДЬТЕ В КУРСЕ
Официальный представитель МИД Китая Хуа Чунин заявил перед журналистами: «Китай согласился отказаться от требований обслуживания беспроцентного межправительственного долга, который Камерун не выплатил до конца 2018 года». Этот долг оценивается в $78,4 млн. По данным Международного валютного фонда, общая задолженность Камеруна — примерно 5,8 триллиона франков (около $10 млрд), около трети которых приходится на Китай. Одним словом, Китай подтвердил официально списание 2% обязательств Камеруна. Так почему такая первоначальная секретность? Большинство аналитиков африканской экономики сходятся на том, что на столе действительно лежали договоренности на миллиарды, но подтвердить, после вброса WSJ, нужно было хоть что-то.
По данным той же Китайско-африканской исследовательской инициативы, африканские страны заняли с 2000 года у Китая $143 млрд, и мягкость Пекина в отношении Камеруна может побудить другие страны с высоким уровнем левериджа, — такие, например, как Эфиопия, Джибути и Замбия, — требовать к себе со стороны китайцев такого же отношения.
Но причина не только в том, что Пекин обоснованно опасается того, что не обременённые репутационными сомнениями африканские правительства массово подсядут на отказ обслуживать китайские кредиты. Особенно в условиях, когда и собственный избиратель поддержит идею «не платить новым колонизаторам», да и Запад в лице традиционных международных финансовых структур — того же МВФ — в нынешних условиях точно заступаться за китайцев не будет. Это только один резон сдержанности Пекина в выколачивании кровных юаней из Африки.
Власти КНР играют с фактором «долговой удавки» по всей клавиатуре, гораздо шире, чем просто с финансовым инструментом. В случае с Камеруном, например, мягкая финансовая политика по отношению к президенту Полю Бийя — просто новое, нефинансовое вложение в выгодного местного политического союзника.
На прошлой неделе полиция арестовала Мориса Камто, лидера камерунской оппозиции, который утверждает, что победил на прошлогодних выборах. Арест прошел на фоне массовых протестов, которые разжигают и без того пылающую политическую нестабильность. С одной стороны, Камерун сталкивается с исламистами из Боко Харам (организация, деятельность которой запрещена в РФ) на севере, одновременно сепаратистское движение «Тигры Амбазонии» дестабилизирует два англоязычных региона в основном франкоязычного государства, которое сформировалось в результате объединения бывшей британской и бывшей французской колоний. В этой ситуации ставить власть президента Бийе еще и перед угрозой государственного дефолта — просто расточительно, а руководство Поднебесной в расточительности уж точно нельзя упрекнуть. Вот окрепнет, с китайской помощью, и не только финансовой — тогда и будет разговор, чем и как благодарить Пекин. Президент Бийя правит Камеруном вот уже 37 лет, не надо суетиться — и не такое перемалывал. Замену 85-летнему Полю Бийе готовят в Пекине спокойно, системно и уж точно по своему собственному, а не навязанному «тиграми» или исламистами сценарию.
В 2011 году Китай зашел в Камерун всерьез, согласившись профинансировать, построить и взять в эксплуатацию новый глубоководный порт в рыбацком городке Криби. Строительство идет полным ходом, и к 2035 году Криби станет крупнейшим глубоководным портом в регионе. Порт будет ориентирован на экспорт камерунских бокситов и железной руды, а также сможет обслуживать совместный проект Чада и Камеруна по разработке и транспортировке нефти, в рамках которого на экспорт пойдет нефть, добытая на месторождениях не имеющего выхода к морю Чада. Единственный действующий в Камеруне глубоководный порт Дуала перегружен, располагает изношенной инфраструктурой и, что самое главное, ограничен расположением в заполненном осадками устье реки, что делает его модернизацию малоэффективной.
Первые два этапа проекта, реализованные компанией «Чайна Харбор Энжиниринг», освоили $1,2 миллиарда долларов. Корпорация, помимо порта, строит автомагистраль стоимостью $436 млн, которая соединит новый порт с Дуалой, и железную дорогу до месторождения железной руды.
Деятельность Китая в Камеруне не ограничивается новым портом: по состоянию на 2014 год на проекты Поднебесной приходилось 90% строительства и восстановления дорог в стране, китайские компании построили в Камеруне плотины и гидроэлектростанции. Разумеется, дальше китайских компаний эти средства не ушли — контракты и финансирование по ним были переданы исключительно китайским фирмам, как и концессии на доход от эксплуатации построенных объектов инфраструктуры. Но правительство Камеруна взяло значительные займы для финансирования всех этих проектов (в основном, разумеется, у КНР), и погашение задолженности — либо ее «правильная» реструктуризация — выглядело бы всё более проблематичным в нынешней неустойчивой политической ситуации.
Похоже, что время для такой «правильной» реструктуризации в другой африканской экономике — Кении — уже пришло.
Расположенный на берегах Индийского океана кенийский порт Момбаса является одной из самых больших и загруженных гаваней в Восточной Африке. Только в 2017 году в порту пришвартовалось почти 1800 судов, обработано более 30 миллионов тонн грузов, большая часть которых направляется в соседние или не имеющие выхода к морю страны, включая Уганду, Руанду, Бурунди и Конго. С момента своего открытия в середине 1890-х годов морской порт превратился в растущий региональный центр и ключевой фактор растущего развития инфраструктуры в Кении.
В декабре появились сообщения о том, что этот ценный порт был использован в качестве залога для займа в $3,2 млрд, который был использован для строительства железнодорожной линии протяженностью 470 километров (292 мили) между приморским городом и столицей Найроби. ИА REGNUM подробно рассказывало читателям о вскрытой кенийскими прокурорами коррупции китайских концессионеров при эксплуатации этой дороги.
В просочившемся в кенийскую печать на этой неделе отчете, связанном с офисом генерального аудитора, говорится, что Кения рискует потерять свой порт в случае дефолта по ссуде, поскольку в этой ситуации Эксимбанк Китая берет на себя «условное депонирование» (так в контракте, опубликованном в документах утечки) счетов администрации порта для получения доходов.
Утечка вызвали оглушительный фурор в местных изданиях и политических кругах. Последовали быстрые, но не слишком убедительные опровержения со стороны как китайских, так и кенийских чиновников — что никакой «залоговой схемы» в контракте на строительство железной дороги не было, а возможность передачи китайцам управления финансами Момбасы для покрытия недоимок по другому, железнодорожному кредиту — это так, техническая процедура. Пока сумму займа правительство не выплатит. А порту будет даже лучше под мудрым китайским управлением.
Вот только все в Кении уже знают, что такое «китайская долговая удавка» — это когда кредит на инфраструктурные проекты устроен таким образом, что доходы от них находятся в руках китайских же концессионеров, занимающихся эксплуатацией, а они делают всё, чтобы кредит никогда погашен не был. Эту схему читатели ИА REGNUM могут детально проследить по другим публикациям агентства на эту тему. Кенийцы сразу же вспомнили, что в подобной ситуации Шри-Ланка передала Пекину в декабре 2017 года 70% акций и право на 99-летнюю аренду своего стратегического порта Хамбантота.
Новация ситуации с портом Момбаса в том, что никогда еще китайцы не действовали с таким задором — брали в залог не сам объект кредитования (железную дорогу), а куда более ценный актив, порт Момбаса. До такого не доходило даже в залоговых аукционах России начала 90-х, ставших уже прописанной в учебниках классикой «черной приватизации».
Примеры Камеруна и Кении показывают, что руководители КНР всё более гибко используют инструментарий «долговой удавки» для реализации действительно стратегических интересов Поднебесной по всему миру, и деньги здесь — просто инструмент.
Комментарии читателей (0):