Искупительный выкуп

Политолог, президент Центра системного анализа и прогнозирования Ростислав Ищенко обосновал читателям информационно-аналитического портала «НьюсБалт» необходимость превентивной оккупации Россией прибалтийского лимитрофа.

Среди документов, оставшихся нам в наследство от эпохи прекраснодушных горбачёвских уступок Западу, оказался Договор об обычных вооружённых силах в Европе (ДОВСЕ), подписанный 19 ноября 1990 года в Париже и вступивший в силу уже после распада СССР 9 ноября 1992 года. Договор вводил ограничения как по общей численности вооружения и техники сторон, размещаемых на европейском ТВД, так и по их дислокации (ограничивалось возможность размещения войск и техники в так называемых фланговых районах).

Уже в ельцинские времена было подписано (в мае 1996 года) и вступило в силу (15 мая 1997 года) Приложение к Итоговому документу первой конференции по рассмотрению действия ДОВСЕ, более известное как Фланговый документ, пытавшийся адаптировать обязательства сторон к новым условиям, возникшим после распада СССР и Организации Варшавского договора (ОВД). В 1999 году было подписано очередное соглашение об адаптации ДОВСЕ к новым реалиям (после распада СССР и расширения НАТО, предусмотренный ДОВСЕ баланс обычных вооружений резко изменился). Однако это соглашение, хотя и закрепляло за НАТО значительное военное превосходство над Россией на европейском ТВД, но так и не вступило в силу из-за саботажа со стороны США. В результате, в 2007 году Путин в послании Федеральному собранию объявил о моратории на исполнение Россией условий ДОВСЕ, а в 2014 году Россия на неопределённый срок приостановила своё участие в ДОВСЕ.

Одним из главных камней преткновения, разрушивших Договор, стал упорный отказ Литвы, Латвии и Эстонии присоединиться к Договору. В результате, территория Прибалтики стала чёрной дырой, не подпадавшей под ограничения ДОВСЕ. С момента вступления этих стран в НАТО, Альянс получил возможность бесконтрольного размещения на территории Прибалтики любого количества вооружений, не подпадавших под ограничения ДОВСЕ. В российской обороне, и без того в 90-е годы недостаточно эффективной, появилась огромная брешь. С прибалтийского плацдарма НАТО теоретически могло наступать на Санкт-Петербург, угрожая уничтожением всего Балтфлота, на Валдайскую возвышенность, откуда в сентябре-октябре 1941 года начали наступление на Москву 3-я танковая группа генерала Гота и 4-я танковая группа генерала Хепнера. Силы альянса также получали возможность флангового движения к Смоленску, осуществляя глубокий охват Белоруссии и отрезая её от России.

Стратегические преимущества, предоставляемые НАТО прибалтийским плацдармом, компенсировались логистическими трудностями, ограничивавшими возможность развёртывания и поддержания жизнедеятельности крупной группировки войск длительное время. Проще говоря, сухопутные и морские коммуникации прибалтийской группировки оказались бы под контролем российской армии и флота.

Таким образом, прибалтийский плацдарм мог быть эффективно использован в военной кампании против России только в том случае, если бы накопление сил и средств, необходимых для агрессии, произошло бы под прикрытием благовидного предлога в мирный период. А после начала боевых действий, коммуникации группировки в Прибалтике были бы обеспечены совместными молниеносными действиями с прибалтийского плацдарма и войск НАТО в Восточной Европе. При этом основной вопрос заключается в том, для кого кризис будет развиваться быстрее – для российско-белорусской группировки в Калининграде, Белоруссии, Санкт-Петербурге и в Псковской области или для войск НАТО в Прибалтике и Польше. По сути дела преимущество получал тот, кто успевал сосредоточить силы и ударить первым.

Пока в Прибалтике располагались только местные армии, которые и армиями-то назвать сложно, прикрываемые ограниченным количеством боевых самолётов, предоставляемых более адекватными в военном отношении странами НАТО на ротационной основе, существовала лишь эвентуальная угроза безопасности России с данного направления. Однако в течение последних месяцев США начали предпринимать действия, которые могут трактоваться и как политическая демонстрация, и как начало предвоенного развёртывания, и как провокация России на превентивный удар по Прибалтике (чем они, скорее всего, и являются). Безусловно переброшенных в Прибалтику десятка танков и сотни единиц другой бронетехники недостаточно, чтобы начать военную кампанию против России.

Но, во-первых, прибывшие в Латвию и Эстонию силы сразу в два раза повысили боеспособность местных армий, до этого имевших три танка сомнительной боеготовности на всех. Во-вторых, прецедент создан и теперь можно периодически, мотивируя это учениями или беспокойством союзников за свою безопасность посылать туда все новые и новые контингенты. Пусть каждый будет невелик, вместе они рано или поздно составят серьёзную силу. В-третьих, российские силы тоже не резиновые, а создание и укрепление натовских группировок по периметру российских границ приводит к необходимости растягивания военных ресурсов на огромном пространстве для реагирования на вновь возникающие угрозы. В конце концов, сил начнет не хватать.

Таким образом, превентивный удар с целью ликвидации прибалтийского плацдарма может стать необходимым с военной точки зрения даже не потому, что кто-то будет ждать наступления с этого направления, но для того, чтобы сократить линию фронта (пусть и виртуального), пробить сухопутный коридор к блокированной калининградской группировке и высвободить войска для задействования на иных, более важных направлениях.

Кроме того, необходимо учитывать, что до тех пор пока в Киеве правит проамериканский нацистский режим, охватывающее положение Прибалтики в отношении Белоруссии с севера дополняется таким же охватывающим положением Украины с юга. При этом разговоры о развёртывании натовских войск на Украине ведутся уже не первый месяц. Тыловая и разведывательная инфраструктура уже в значительной степени развёрнуты, а украинская армия, хоть и не идёт ни в какое сравнение с российской, всё же представляет из себя более значительную военную силу, чем три опереточные прибалтийские армии. Действия и намерения Вашингтона абсолютно прозрачны и практически им не скрываются. Потерпев поражение в попытке официально втянуть Россию в военный конфликт на Украине и получив в результат медленный, но всё более отчётливый разворот Парижа и Берлина в сторону поиска компромиссного соглашения с Москвой, США вновь пытаются повысить ставки и, если не удалось столкнуть Брюссель и Москву из-за Украины, сделать это непосредственно.

Вашингтон уже объявил Прибалтику следующей жертвой «российской агрессии». К занятию более активной позиции в украинском кризисе США подталкивают Польшу, приманивая её Западной Украиной и Румынию, пытаясь разморозить руками своих марионеток в Киеве и Кишинёве приднестровский конфликт. Польша, Румыния и страны Прибалтики – члены НАТО и ЕС. Если США смогут взорвать ситуацию в Приднестровье, Россия, чьи миротворцы находятся в республике, окажется втянутой в конфронтацию сразу с Молдавией и Украиной, что позволит мотивировать польскую и румынскую «помощь» «демократическим правительствам» Киева и Кишинева, то есть прямое военное столкновение с Россией контингентов стран ЕС (в данном случае важно, что они именно страны ЕС, а не НАТО). Нахождение американского контингента на территории дает США возможность в любой момент организовать провокацию, ведущую к развёртыванию полномасштабных военных действий, особенно, если события будут происходить параллельно началу вмешательства в украинский и приднестровский конфликты Польши и Румынии соответственно. В этих условиях, провокацию со стороны американского контингента, развёрнутого в Прибалтике будет практически невозможно отличить от начала полномасштабной агрессии НАТО на фронте от Санкт-Петербурга до Чёрного моря.

В результате появляется вероятность не только введения российских войск на Украину (чего удавалось избегать больше года), но и сокрушительного удара по Прибалтике, для ликвидации угрозы северному флангу российско-белорусской группировки на Западе, деблокирования Калининграда и срыва возможного наступления в глубь России. Сама конфигурация прибалтийского плацдарма и особенности логистики заставляют стороны играть на опережение, когда отказ от активных действий в неопределенной ситуации может оказаться роковым.

Естественно, если события будут развиваться по сценарию военного ответа на провокацию, взаимоотношения с ЕС резко ухудшаться. Евросоюз просто не сможет публично не прореагировать на вовлечение России в вооружённое противостояние сразу с несколькими его членами. При этом неважно, будут ли в Париже и Берлине осознавать умышленный характер американо-лимитрофной провокации или нет. Первоначальная жёсткая реакция будет обусловлена необходимостью сохранения лица. Ни Франция, ни Германия пока не могут себе позволить публично заявить: «Наши партнёры по ЕС оказались американскими марионетками, участвовавшими в развязывании агрессии против России. Мы осуждаем их действия и не будем оказывать им никакую помощь». Это был бы красивый ход, но он не в характере действующих европейских политиков, среди которых давно не водятся ни черчилли, ни де голи.

Таким образом, решаемая США задача организации конфронтации между Россией и ЕС может быть на какой-то период решена коллективными усилиями восточноевропейских марионеток США, среди которых прибалтийский лимитроф занимает ключевое место. Следовательно надо будет решать проблему минимизации негативных последствий такого развёртывания событий. Далее возможны варианты.

1. Если провокации удастся избежать, то вопрос решается сам собой. После неизбежного краха украинского нацистского режима, и прибалтийский плацдарм, и восточноевропейские марионетки становятся для США обременительными. Их отношения с ядром ЕС (Франция и Германия) давно испорчены слишком дисциплинированным следованием в фарватере американской внешней политики и ролью проамериканской пятой колонны внутри ЕС, которую большинство бывших членов ОВД с удовольствием играло. Сближение старого ЕС с Россией и реализация идеи единого экономического пространства от Атлантики до Тихого океана в таких условиях становится вопросом ближайшего времени. Поскольку же ЕС не в состоянии достаточно эффективно контролировать свою восточноевропейскую периферию (как с точки зрения экономической нагрузки, так и с точки зрения военно-политического присутствия) возрастание роли России в регионе становится весьма вероятным. Понятно, что наиболее вероятные кандидаты на переход в российскую сферу влияния – бывшие республики СССР, в том числе прибалтийские.

Это мягкий вариант развития событий, в котором Россия больше всего заинтересована. В таком случае при формальном сохранении status quo по факту в прибалтийских государствах к власти приходят пророссийские силы. В случае, если это происходит на фоне распада НАТО (а американское поражение на Украине и в Восточной Европе неизбежно поставит вопрос о судьбе Альянса), возможно заключение новых военных союзов и легализация роли России, как военного протектора данных стран. Внешняя политика прибалтийской тройки начинает формулироваться на Смоленской площади, а Германия и Франция получают возможность сосредоточиться на приведении к общему знаменателю восточноевропейских проамериканских режимов, в первую очередь Польши, чья весьма заметная роль в современной европейской политике явно не соответствует ее малому экономическому и военно-политическому весу.

Фактически, при таком развитии событий Москва и Брюссель вытесняют Вашингтон из Восточной Европы, которая будучи формально частью Евросоюза, на деле является вотчиной США и, разделив ее на сферы влияния, подают друг другу руки, оформляя давно назревший экономический и политический союз.

2. Однако, как было сказано, реализация варианта, рассмотренного в первом пункте, маловероятна. Прежде всего потому, что франко-германское ядро ЕС пока не готово проводить полностью самостоятельную, без оглядки на США, политику. Но также и потому, что возможности Вашингтона по организации военно-политических провокаций на российских границах ограничивается только его доброй волей, то есть, по сути ничем не ограничивается. Следовательно сценарий вовлечения России в военный конфликт на её границах сохраняет актуальность и, более того, текущее развитие событий с каждым днем усиливает опасность его реализации.

Следует отметить, что в случае реализации данного сценария, США воздержатся от участия в конфликте, но постараются втянуть в него ЕС. Поэтому быстрая ликвидация повода для конфликта, в виде оккупации государств, позволивших сделать себя орудием провокации, даёт шанс на блокирование распространения конфликта. За что бороться Парижу и Берлину, если Прибалтики уже нет. Да и Польше с Румынией будет о чем задуматься, если они не желают повторить судьбу прибалтийского лимитрофа. То есть, при определённых условиях развития политических процессов (складывание которых обладает высокой вероятностью) быстрая оккупация Прибалтики становится лучшим решением из худших.

Что мы получаем в случае реализации второго сценария в формате жёсткой реакции России на провокацию?

Во-первых, «наши друзья и партнёры» из США за последний год привыкли к тому, что Россия не предпринимает резких шагов даже в условиях прямой военной агрессии против её территории (обстрелы российской территории украинской артиллерией летом 2014 года, а также нарушение границы вооружёнными военнослужащими украинской армии и летательными аппаратами украинских ВВС). С высокой долей вероятности они предполагают, что Россия и в данном случае будет демонстрировать максимальную выдержку и строят свои планы, исходя из этого. То есть, резкая, жёсткая, молниеносная реакция окажется для них неожиданностью, к которой США могут оказаться не готовы. То есть, общий алгоритм необходимых действий будет Вашингтону понятен, но конкретные решения окажутся не отработаны. Между тем, сторона, действующая в кризисной ситуации в условиях цейтнота и вынужденная принимать решения с листа с высокой долей вероятности допускает критические ошибки.

Во-вторых, молниеносное занятие Прибалтики, осуществленное в ответ на провокацию, позволяет надеяться на получение доказательств организации данной провокации Вашингтоном и его прибалтийскими марионетками (в условиях лимитированного времени доказательства могут не успеть скрыть, а свидетелей и участников эвакуировать или ликвидировать). А это позволяет надеяться на достижение конструктива в переговорах с ЕС об урегулировании.

В-третьих, молниеносное занятие Прибалтики ставит ЕС в ситуацию, когда добиваться восстановления status quo можно только путём переговоров. Не воевать же с Россией из-за уже оккупированной Прибалтики. Ну а переговоры всегда требуют поиска компромисса, взаимных уступок и т.д., то есть позиция ЕС должна будет потерять первоначальную жёсткость и стать более конструктивной, что собственно и надо России, давно пытающейся принудить Евросоюз к конструктивным переговорам.

В-четвёртых, наличие такого аргумента, как Прибалтика даёт России дополнительные возможности в обсуждении условий комплексного урегулирования. Например, если до сих пор вопрос, что получает ЕС, в случае перехода Украины под российский контроль после падения киевского режима, оставался без ответа, то теперь ответ есть. Европе возвращается Прибалтика.

В-пятых, не факт, что ЕС действительно будет заинтересован в возвращении этой территории, давно уже ставшей зоной социального бедствия. Из прибалтийских государств, по оценке социологов, эмигрировало не меньше 40% населения, собственные экономики разрушены. Даже порты, туристическая отрасль и остатки сельского хозяйства понемногу умирают. Прибалтика уже ничего не может дать ЕС, равно как не может составить и конкуренцию производителям старой Европы и даже Польши. Зато она несёт социальную нестабильность и требует европейского финансирования для того, чтобы Вильнюс, Рига и Таллин были в состоянии сводить концы с концами. Сброс балласта под благовидным предлогом может оказаться в долгосрочных интересах ЕС.

Конечно, Прибалтика не тождественна Украине. В конце концов, на Украине проживает, в основном, русское население (даже если его часть идентифицирует себя, как украинцев). Литовцы, латыши и эстонцы совершенно определённо не только не русские, но даже не славяне. Поэтому непосредственное включение данных территорий в состав России может быть осложнено.

Но, во-первых, соседи прибалтов, в том числе и члены ЕС имеют к ним исторические территориальные претензии, как например поляки на Виленскую область Литвы (впрочем входившую в сентябре 1939 – августе 1940 и в состав Белоруссии). Да и Курляндия когда-то была польским вассалом.

Во-вторых, в той же Латгалии, составляющие до 22% от общей численности населения Латвии, а, следовательно примерно треть того населения, которое принято считать латышским. При этом латгальцы себя латышами не считают, стремятся как минимум к автономии, а область их исторического расселения выходит на российскую границу. Латвия латгальцам в автономии отказывает и проводит политику ассимиляции. Россия до сих пор никому в автономии не отказывала. В Эстонии русское население компактно проживает на востоке страны. В общем, при желании, территориальное устройства Прибалтики может быть пересмотрено, причём при участии ЕС. Часть территорий может быть потеряна в пользу соседей. На других могут быть созданы автономии, находящиеся с центром в федеративных, а то и конфедеративных отношениях, а в отдельных случаях и новые государства.

В-третьих, в новых политических условиях, руководимые пророссийскими политиками республики Прибалтики вполне могут вступить и в Таможенный и в Евроазиатский союзы. В конце концов, они к ЕС не гвоздями прибиты, а повод пересмотреть внешнеполитическую ориентацию всегда найдётся. В составе каких только государств не перебывала Восточная Европа, в том числе и Прибалтика за последние 500-1000 лет? Каждое изменение расклада глобальных сил приводило к изменению конфигурации данного региона.

Сейчас совершенно очевидно драматически меняется глобальный расклад. Для того, чтобы в таких условиях удержать границы неприкосновенными политикам таких малых стран, как республики Прибалтики необходимо обладать высочайшим искусством и огромными способностями. Пока прибалтийские политики таких данных не демонстрируют, а США, на благосклонность которых делается основная ставка, неоднократно демонстрировали готовность жертвовать самыми преданными союзниками для достижения сиюминутных целей.

И Прибалтика в этом деле не может быть исключением.