Общественный контроль в качестве клапана общественной «скороварки»

Суды «варят» приговоры, не слишком заморачиваясь их справедливостью. Да и разве это секрет, что уголовное судопроизводство в России имеет выраженный обвинительный характер?! Об этом можно судить, в частности, по стенограмме заседания Совета по содействию развитию институтов гражданского общества и правам человека.

«Д. Медведев: Я, честно говоря, единственное не понял из Вашего выступления (то ли ослышался, то ли Вы так сказали): сколько, Вы сказали, у нас оправдательных приговоров?

М. Полякова: 0,8%.

Д. Медведев: Я думаю, что это неточная цифра. Я, конечно, проверю, просто мне самому как юристу это любопытно. Я позвоню Председателю Верховного Суда.

М. Полякова: По данным Судебного департамента.

Д. Медведев: У нас их, наверное, немного, но другие цифры назывались, не 0,8%. Это на самом деле очень важный индикатор отношения самих судей к своим обязанностям».

Я бы погрешил против истины, заявив, что Дмитрий Медведев – большой авторитет в области правосудия. Однако его реплика об отношении судей к своим обязанностям попала в «десяточку». Чего нельзя сказать о точке зрения главы высшей судебной инстанции России – председателя Конституционного суда Валерия Зорькина. Судья, как он считает, не должен нести ответственность за содеянное. Извините, за принятое им решение. Если, конечно, у судьи изначально не было уголовного умысла.

С такой точкой зрения не согласилось 84% участников опроса, организованного автором этих строк в сообществе «Народный суд». Один из участников этого опроса – Александр Орлов, развивая логику г-на Зорькина, пишет, что от ответственности следовало бы освободить и врачей. Если те захотели выпить, что непредосудительно, но у них не было уголовного умысла по пьяной лавочке зарезать пациента. И казанские полицейские не имели уголовного умысла, когда использовали бутылку из-под шампанского. Они же не хотели причинить пострадавшему мучительную смерть от разрыва прямой кишки. Полицейские всего лишь намеревались таким образом выбить у него показания…

Закона, который возлагал бы на судей ответственность за судебные решения, влекущие за собой, скажем так, негативные последствия для общества, пока не существует. А ведь судья может натворить дел побольше, чем пьяный врач, бандитствующий полицейский или неосторожный водитель автомобиля. И если такой водитель не в силу уголовного умысла, а просто по недосмотру задавит пешехода, то суд его за это примерно накажет. И пояснит свое решение тем, что водитель должен предвидеть возможный наезд на пешехода.

Простите, а судья чем лучше водителя?! И разве он не должен предвидеть вред, который обществу может причинить принятое им решение? Впрочем, общество здесь совершенно не причем. Потому что судья действует в интересах государства, которое его за это достойно вознаграждает. Простите, но разве государство не призвано служить обществу? Очевидно же, что общество превыше государства и, следовательно, имеет право контролировать любые аспекты его деятельности, включая правосудие.

Судебное решение, конечно же, может обусловить наступление негативных последствий для общества и отдельных его членов. Но неужели никто не может проконтролировать качество судебных решений? Только не надо кивать на вышестоящие судебные инстанции. Да, они проверяют законность решения нижележащих судей. Но кто поручится за то, что эти решения не только законны, но и справедливы?

К слову сказать, председатель Верховного суда Татарстана Ильгиз Гилазов уже высказывал мнение о том, что судебные решения должны быть не только законными, но и справедливым. Так вот, проверять судебные решения на предмет вероятности наступления в связи с ними негативных последствий для общества и его членов могут субъекты, действующие в соответствии с Федеральным законом от 21 июля 2014 г. N 212-ФЗ «Об основах общественного контроля в Российской Федерации» или для краткости субъекты общественного контроля. К числу таких субъектов относится и возглавляемая автором этих строк татарстанская региональная общественная организация – правозащитный центр «Андурский и партнеры» (зарегистрирована Управлением Минюста РФ по Республике Татарстан).

Итак, не открою Америки, заметив, что свои решения суд должен принимать, руководствуясь законом, оценивая доводы участников судебного процесса и принимая во внимание внутреннее убеждение судьи. Но если у суда изначально есть некая установка, то он проигнорирует и закон, и доводы участников судебного процесса. А у Фемиды Татарстанской, как утверждают адвокаты, с которыми пообщался автор этих строк – специальный корреспондент ИА REX, такая установка есть. И заключается она в том, что условно-досрочное освобождении от наказания (УДО) не допускается в отношении тех осужденных, которым, по мнению прокуратуры, остается достаточно большой срок отбытия наказания.

Сказанное проиллюстрирую на примере Дмитрия Захватова, в роли общественного защитника которого автору этих строк довелось выступить в судебном процессе, состоявшемся в Зеленодольском городском суде Татарстана. Предметом судебного рассмотрения послужило ходатайство адвоката Василя Кабирова об УДО Захватова, отбывшего 2/3 назначенного ему срока еще в 2011 году и, следовательно, имеющего законное право на УДО.

Анализ судебного заседания, прошедшего под председательством судьи Елены Голубевой, навело меня на мысль о неисправности тех, условных, весов, на которых она взвешивала доводы участников процесса. Но, быть может, правы оказались адвокаты. И татарстанские судьи действительно не отпускают на УДО заключенных, которым еще сидеть и сидеть…

Во всяком случае, перевесила та чаша условных весов, на которую судья Голубева положила мнение прокурора. Но о нем чуть позже. А пока о ходатайстве адвоката Кабирова. Он отметил, что Захватов раскаивается в совершенном преступлении, что назначенное ему наказание считает справедливым. И подчеркнул, что с 2010 года нарушений порядка отбывания наказания Захватов не допускал. В конечном итоге, адвокат заявил, что в дальнейшем отбывании наказания Захватов не нуждается.

Ходатайство адвоката поддержал представитель федерального казенного учреждения, где Захватов отбывает наказание. А ведь администрации этого учреждения виднее, заслуживает ли Захватов УДО. Это ходатайство поддержал и автор настоящего материала. Высказав предположение о том, что, став человеком семейным, Захватов теперь осознает свою ответственность не только за себя, но и за членов своей семьи. Поскольку доводов в пользу предположения о том, что выйдя на свободу, Захватов снова будет нарушать закон, суд не добыл. И, как я думаю, интересы общества не пострадают, если суд, проявив снисхождение к Захватову, применит к нему УДО.

Своими проблемами с судом поделилась супруга Захватова – Елена, проживающая в доме мужа одна с ребенком. Устроиться на работу Елена не может, потому что ей не с кем оставить сына. И поскольку обеспечить материальную поддержку семьи муж не может, Елена вынуждена существовать на пособие по содержанию ребенка.

Против ходатайства адвоката об УДО Захватова возразил только один участник процесса. Это прокурор – Людмила Тесакова. Свое возражение г-жа прокурор мотивировала тем, что у Захватова, видите ли, имеются взыскания за нарушения порядка отбывания наказания (в среднем одно нарушение в год.- Е. А.). То есть он не ангел, в чем никто из участников процесса и не сомневался. По мнению прокурора, допущенные Захватовым нарушения таковы, что из факта их совершения следует вывод о том, что Захватов «все недостаточно осознал». Однако ни характер допущенных нарушений, ни их динамика в ходе судебного разбирательства не исследовались. А это значит, что вывод о том, что Захватов «все недостаточно осознал», прокурор сделала на пустом месте. Приняв во внимание оставшийся значительный срок назначенного Захватову наказания, она сочла необходимым в ходатайстве адвоката об УДО отказать.

Понятно, что государственный суд не должен пренебрегать внутренним убеждением государственного прокурора. Но разве не ясно, что ее довод об оставшемся значительном сроке наказания не основан на законе? Более того, как это следует из п. 2.5 Обзора судебной практики УДО (утв. Президиумом Верховного Суда РФ 29 апреля 2014 г.), если осужденный отбыл часть срока наказания, получив право на УДО, суд не вправе отказать в удовлетворении ходатайства на том лишь основании, что осужденным отбыта недостаточно большая часть наказания.

Очевидно, что вывод суда о том, что Захватов нуждается в полном отбывании назначенного ему наказания, не основан ни на законе, ни на всестороннем учете данных о его поведении. Между тем, отказ осужденному в реализации его права на УДО возможен лишь в том случае, если в ходе судебного разбирательства будет доказано, что полное отбывание назначенного наказания действительно необходимо для его исправления (ч. 1 ст. 79 УК РФ). А такого рода доказательств суд не добыл.

По смыслу статьи 175 УИК РФ при разрешении ходатайства об УДО суд должен учитывать поведение осужденного за весь период отбытия наказания, его отношение к содеянному и другие обстоятельства, свидетельствующие об исправлении (или не исправлении). Суд же свой отказ в удовлетворении ходатайства об УДО Захватова мотивировал только одним доводом: что за период отбытия наказания тот получил 15 взысканий. Это, по мнению суда, не позволяет признать отбытый им срок достаточным для достижения целей наказания. При разрешении ходатайства об УДО взыскания, наложенные на Захватова, суд должен был оценивать с учетом характера допущенных им нарушений. Он этого не сделал и не оценил полученные взыскания в совокупности с другими данными, характеризующими поведение Захватова. И, в частности, с поощрениями, число которых кратно превышает число нарушений.

Суд не учел, что исправление – это достаточно продолжительный процесс. Не зря же Захватову было отпущено на исправление 18 лет. А ведь за последние несколько лет он вообще не имел замечаний. Суд не исследовал характер ранее допущенных Захватовым нарушений на предмет достижения им исправления. Это значит, что вывод о недостаточности осознания совершенного преступления безоснователен.

Учитывая несоответствие выводов суда, изложенных в постановлении, фактическим обстоятельствам рассмотренного дела, а также существенное нарушение уголовно-процессуального закона, автор этих строк, действуя в качестве общественного защитника, обратился в Верховный суд Татарстана с просьбой обжалуемое постановление отменить, ходатайство адвоката Кабирова об УДО осужденного Захватова удовлетворить.

Так что же помешало судье Голубевой проявить снисхождение к Захватову (и его семье) и выпустить его по УДО? Этому помешала прокурор Тосакова, на которую глубокое впечатление произвели 15 взысканий, которые Захватов получил за нарушения порядка отбывания наказания. Это якобы доказывает, что Захватов все «недостаточно осознал». Однако характер большинства допущенных им нарушений таков, что из факта их совершения никак нельзя сделать вывод о недостаточности осознания.

Взвесив аргументы сторон на весах Фемиды, судья Голубева пришла к выводу, что мнение государственного прокурора Тосаковой весомее мнения адвоката, представителя федерального казенного учреждения, где Захватов отбывает наказание, и общественного защитника вместе взятых. А ведь прокурор, насколько я понимаю, дело Захватова ранее не изучала. И оказалась на процессе лишь потому, что не прибыл представитель специализированной прокуратуры.

Незаинтересованный (?!) в освобождении Захватова суд, проигнорировав доводы участников судебного разбирательства за исключением прокурора, пришел к сугубо субъективному заключению о том, что поведение Захватова в период отбывания им наказания не было ни примерным, ни добросовестным. И основываясь исключительно на своем внутреннем убеждении, сделала сомнительный вывод о том, что Захватов все еще социально опасен.

Свое решение судья Голубева обосновала нормой ст. 43 УК РФ, согласно которой наказание назначается с целью восстановлению социальной справедливости, исправления осужденного и предупреждения совершения им новых преступлений. Выходит, что социальная справедливость в отношении Захватова не восстановлена, его исправление не наступило, И не исключено, что он может совершить новые преступления, а значит «нуждается в дальнейшем отбывании наказания».

Журналист Евгений Абрамов, которому я показал рукопись настоящей статьи, считает, что УДО – это способ гарантированного и безопасного получения… взяток. Он рассказал, как однажды приехал в колонию строгого режима, где проходило выездное заседание по УДО. Слушали примерно два десятка дел. УДО дали только одному осужденному. Причем, не самому достойному…

А теперь прямая речь г-на Абрамова: «Зря ты, Ефим, пишешь обо всех этих поощрениях и наказаниях, полученных Захватовым за время отбытия им наказания: для судьи Голубевой все это не имеет никакого значения. Если, конечно, у нее нет личной заинтересованности. УДО – это настоящая кормушка для судей, работающих в глухомани. Где, как правило, и находятся исправительные колонии. По моим наблюдениям, одни судьи отказывают в УДО всем кряду и рвутся на повышение. Другие берут мзду и сидят на своих местах до пенсии».

Так, кто же все-таки должен оценивать те или иные явления на предмет их социальной справедливости? Например, многомиллионную ежедневную зарплату Игоря Сечина. Или разброс между ежемесячной «выплатой» в размере 530 тыс. рублей отставного президента России и пенсией обычного гражданина в 10 тыс. рублей. Суд этот разброс признал бы законным. Однако 76% участников соответствующего опроса посчитали, что, с точки зрения социальной справедливости, разброс пенсий не должен превышать двух-трех крат.

Никто не оспаривает то, что оценка законности решений судов первой инстанции относится к компетенции апелляционной инстанции. И что законность решения судьи Голубевой по достоинству оценит независимый Верховный суд Татарстана. Но о социальной (общественной) справедливости судебных решений (и, в частности, решения судьи Голубевой) судить должны субъекты общественного контроля.

Я, например, постановление судьи Голубевой об отказе в удовлетворении ходатайства адвоката об УДО Захватова нахожу абсолютно несправедливым. И не вижу ни малейшей общественной надобности в том, чтобы государство за наш счет кормило Захватова, удерживая его в местах лишения свободы еще несколько лет. Да, 15 лет тому назад он наломал немало дров. Но теперь-то это совсем другой человек…

Должен заметить, что г-н Гилазов поддержал идею принципиальной допустимости общественного контроля над судебной системой. Оговорившись, правда, что такой контроль должен осуществляться не иначе как в правовом русле. И не кем попало. Так вот, мы – члены региональной общественной организации – это определенно не «кто попало». И действуем мы исключительно в рамках закона и собственного устава, который, между прочим, дает нам право:

вносить предложения органам власти (п. 2.4);

осуществлять общественный контроль (п. 2.5);

представлять интересы неопределенного круга лиц (п. 2.6).

Пользуясь этим правом, мы и решили внести на рассмотрение Государственной Думы РФ предложение: принять дополнение к закону об общественном контроле, обязывающее органы государственной власти и местного самоуправления в особом порядке реагировать на результаты проверок, осуществляемых субъектами общественного контроля. В противном случае общественный контроль уподобится клапану, роль которого будет сводиться только к выпусканию пара из общественной скороварки. Государству это, быть может, и выгодно. А вот обществу – едва ли.