Турция на пути к международной изоляции

На 69-ой сессии Генеральной Ассамблее ООН в формате общеполитической дискуссии произошел необычный политический инцидент. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган выступил с резкой критикой в адрес своего египетского коллеги Абдель Фаттаха ас-Сиси. Он, во-первых, заявил, что против присутствия президента Египта среди мировых лидеров. Во-вторых, обвинил ООН в том, что «она придает законность тому, кто сверг выбранного народной волей президента». В-третьих, обратился с вопросом: «Почему мир хранит молчание в отношении переворота против демократии?».

Напомним, что в Турции приход к власти в Египте «Братьев-мусульман» расценивался как «революция», а их свержение как «государственный переворот». Правящая в Турции партия «Справедливость и развитие» обнаружила почти идейное единство с «братьями», с опорой на которых она могла бы расширить свое влияние в регионе. Это было начало большой региональной геополитической «игры», в которую были вовлечены Саудовская Аравия и Катар, который вместе с Турцией поддерживал «Братьев-мусульман» не только в Египте, но и в других странах региона.

Против выступила Саудовская Аравия. Одновременно развивался и сирийский кризис, что привело к формированию двух региональных тактических блоков: Турция-Катар, с одной стороны, и Саудовской Аравии-Иордании-ОАЭ - с другой. При этом два «центра» пытались использовать в своих интересах США и их европейских союзников, вовлеченных в «арабскую весну». По данным арабских СМИ, «целями образовавшихся геополитических центров стала борьба за доминирование в регионе по линии Алжир-Египет-Палестина-Ливан-Сирия-Ирак-Иран. Прогнозировалось, что «Братья-мусульмане» будут активизировать свою политику в направлении Бахрейна, Синайского полуострова и Алжира. Что касается Саудовской Аравии, то она будет стремиться «создать проблемы на турецко-сирийской границе», что, в конечном счете, и произошло.

Но выстраиваемые геополитические проекты стали рушиться после того, когда сначала летом 2013 года в Катаре «неожиданно» к власти был приведен сына эмира, шейх Тамима бин Хамад аль-Тани. Затем осенью того же года в Каире военные устранили от власти «Братьев-мусульман». Военных в Египте поддержала Саудовская Аравия, а «Братьев-мусульман» – продолжали поддерживать Катар, Турция и афганские талибы. Так турецкое «геополитическое уравнение» стало рассыпаться.

Эрдоган вступил в словесную схватку с саудовским королем Абдаллой, сравнивая президента Египта ас-Сиси с президентом Сирии Асадом. И это тогда, когда его самого после жесткого подавления летом 2013 года протестного движения в Стамбуле, вспыхнувшего в связи с реконструкцией парка Гази, а затем и крупнейшего коррупционного скандала, Европа стала «рисовать» в образе «новоявленного регионального диктатора». Каир стал обвинять Анкару во вмешательстве в свои внутренние дела, и между двумя странами началась дипломатическая война, которая органично вписалась в общий информационно-политический контекст. Турция пропустила момент, когда ее стали вводить в региональную и даже в большую международную изоляцию. Так на Ближнем Востоке стала осуществляться новая интригующая геополитическая трансформация.

Дело в том, что в сколачиваемую США международную коалицию против ИГИЛ сразу вошел Египет. Турции тоже заявила о входе в состав коалиции, но на определенных условиях. После скандального заявления Эрдогана представитель МИД Египта Бадр Абдель Аты обвинил его не только «в пренебрежительном отношении к воле египтян», но и в «поддержке терроризма и в стремлении посеять на Ближнем Востоке хаос и распри», что ставит под сомнение сам факт участия Турции в коалиции. Но даже при таком раскладе к словам египетского дипломата можно было бы отнестись как к риторическому приему. Если бы не заявление госсекретаря США Джон Керри, который констатировал, что «боевики, действующие в Ираке и Сирии, получают финансирование из некоторых стран ближневосточного региона, в частности тех, которые вошли в антитеррористическую коалицию». По его словам, «в теории многие посчитали, что будет первая война, чтобы убрать Асада, и вторая война - чтобы избавиться от боевиков». При этом Керри указал, что, хотя «Турция является членом НАТО и союзником США, она должна гарантировать, что ИГИЛ не сможет и далее поставлять нефть через её территорию».

По данным американских СМИ, Анкара покупает нефть у джихадистов, как говорят, по 20 долларов за баррель и ведёт с ними активную экономическую деятельность. Кстати, ранее ИА REX уже сообщало, что и бывший посол США в Турции Фрэнсис Риккардоне обвинил правительство Турции в том, что оно «открыто поддерживает Исламский фронт в Сирии, являющийся филиалом Аль-Каиды вместе с другими террористическими группировками». Плюс к этому и то, что Совет Безопасности ООН единогласно принял резолюцию, в которой осудил экстремизм и потребовал, чтобы все иностранные боевики сложили оружие, прекратили совершать террористические акты и отказались от участия в вооруженных конфликтах. В документе говорится, что члены Совбеза могут подвергать боевиков и тех, кто финансирует их деятельность, санкциям и включать их в свои черные списки». Сирия поддержала эту резолюцию, а Турция может угодить в «черный список» ООН. Так Анкара, неожиданно для себя, стала превращаться в заложницу проводимой ею политики.

После нанесения авиационных ударов США и их некоторых арабских союзников по территории северной Сирии в Турцию хлынул невиданный поток беженцев, в основном курдов. Их число достигло уже около 140 тысяч человек. Идет и обратный поток. Турецкие курды пытались проникнуть на территорию Сирии, чтобы участвовать в борьбе с джихадистами. Фактически речь идет о появлении широкого курдского фронта с включением территорий Ирака, Сирии и Турции. Турция не отреклась от светской сирийской оппозиции, одновременно негласно сотрудничает ИГИЛ и некоторыми другими исламистскими группировками. При этом она пытается вступить в альянс с иракскими курдами, оказывая на них давление через ИГИЛ. На этом фоне при посредничестве Вашингтона налаживается оперативное сотрудничество между Багдадом, Дамаском и Тегераном, который уже ведет войну с ИГИЛ во взаимодействии с иракской армией. Теперь выясняется, что Турция, как бывшее имперское государство, не имеет в регионе настоящих союзников, а ее тактические альянсы оборачиваются для нее бумерангом новых угроз.

Надо полагать, что это привело не столько к политическому срыву со стороны Эрдогана в адрес его египетского коллеги, сколько к расстройству комбинации, которую пыталось выстроить в отношении Египта новое турецкое правительство Ахмета Давутоглу, выступавшее в качестве инициатора проведения в формате ООН двухсторонних консультаций на уровне глав внешнеполитических ведомств. Похоже, что правительство Давутоглу стало отходить от «революционных внешнеполитических доктрин» к реальной геополитической стратегии, стало выводить внешнюю политику из-под контроля Эрдогана, чтобы выдержать оборону, в которой она неожиданно для себя оказалась. Сейчас его устроило бы сохранение прежнего геополитического статус-кво, хотя она перенапрягла свои силы в ходе «арабской весны», событий в Ираке и в Сирии, утрачивая при этом возможность выстраивать региональную политику балансировки и маневрирования. Турция, надо полагать, осознала, откуда тянутся корни ее внешнеполитических проблем, и оказалась на пороге принятия важных политических решений. Время для этого уже заканчивается.