Моя заметка "Программый вопрос" вызвала большой интерес и многочисленные комментарии сразу на нескольких площадках. К моему удивлению, мою полемическую заметку люди восприняли как программу Института Коммунизма, на что только и остается ответить словами Сидора Ковпака: "Раз народ хоче, щоб воны булы, значит — воны есть".
Но на эту программу сразу же появились возражения Геннадия Смагина в статье ««Программный вопрос» социализма - внимание, очень много роботов!» и Бориса Рожина на сайте ИА REX в статье «Программа строительства коммунизма 2.0 в вопросах и ответах: Борис Рожин». В них оппоненты высказывают разные контраргументы, которые можно свести к следующим пунктам:
- Нет подходящей робототехники, на Западе и в России.
- Нет развитого станкостроения или оно слишком слабо для выполнения этой программы.
- Нет квалифицированных рабочих и инженеров.
- Условия капитализма не позволяют развивать автоматизацию.
Итак, ответим на эти пункты. Отмечу сразу, что эти трудности учитывались на самых ранних стадиях разработки концепта, поскольку изначально было понятно, что современная промышленность без существенных изменений не в состоянии вытянуть выполнение этой программы. Однако решение этой проблемы развивалось сразу по трем направлениям. Во-первых, разработка самого концепта роботизации, которая резко сокращает область поиска необходимых технических решений, яснее очерчивает то, что нужно создать инженерам и изобретателям, избавляет от метаний и бесплодных проб и ошибок. Ведь перейти от теоретического представления как осуществить автоматизацию к техническим решениям гораздо проще, чем если бы такого теоретического ответа не было бы. Во-вторых, с самых первых набросков велась работа по подбору уже существующих технологий и оборудования, которые могут использоваться в автоматизации либо без существенных переделок, либо могут послужить прототипами для выработки узлов и агрегатов автоматических производств. Опыт показал, что такого рода технологий и оборудования довольно много и они покрывают примерно 2/3 того, что нужно для автоматизации на первых стадиях, и работа по созданию "с нуля" оказывается не столь большой. В-третьих, внимательно изучался советский опыт преодоления аналогичных трудностей в пору индустриализации, когда в СССР не было ни техники, ни нужных отраслей, ни специалистов. Потому с нашей точки зрения задача автоматизации поддается решению, вопреки широко распространенному представлению.
Нет подходящей робототехники. Конечно же, ее нет, поскольку теория автоматизации, принятая на Западе и в СССР, была явно ошибочной. Суть этой теории состоит в том, что роботы, равно как и другие автоматы, должны выполнять несколько основных задач:
заменять человека на вредных и опасных для здоровья операциях; добиваться высокого качества, стандартизации и однородности массовых изделий, чего трудно достичь даже квалифицированным рабочим; сокращать издержки производства.
Эта теория исходит из того, что в промышленности сложился симбиоз людей и машин, в которых машинам уделяется выполнение основных операций (например, механическая обработка), тогда как люди выполняют функцию управления системами машин и различные вспомогательные функции (транспортировку и закрепление заготовок, установку инструмента, переналадку станков, ремонт). Автоматизация в рамках этого представления понимается как возможная замена людей техническими приспособлениями.
Эта мысль радикальным образом повлияла на весь ход автоматизации и привела к многочисленным попыткам создать роботов, похожих на людей полностью или частично, повторяющих анатомию движения человеческих рук. Однако, инженеров-машиностроителей почему-то совсем не смущал тот факт, что в технике повторение движения человека есть далеко не самый рациональный и продуктивный путь. Например, нет смысла копировать все движения молотобойца, когда можно достичь того же результата наиболее простым вертикальным движением молота. Наиболее яркий пример сознательного отказа от копирования движений человека произошел при создании швейной машины. После долгих и безуспешных попыток скопировать движения рук швеи, была сначала создана игла с ушком у острия, затем был изобретен челночный стежок, а затем был создан механизм перемещения ткани, что и привело к созданию высокопроизводительной швейной машины, в которой от копирования движения рук ничего не осталось. История развития техники ясно говорит, что наиболее рациональный путь состоит в отказе от копирования движений человека, однако в автоматизации инженеры-конструкторы сошли с этого магистрального направления.
Наш подход заключается в том, чтобы совершенно абстрагироваться от всех и всяких требований, налагаемых физиологией, анатомией и эргономикой человека. Это требует серьезного пересмотра и технологий, и применяемого оборудования. Это даст наиболее рациональные и эффективные технические решения автоматизации. В рамках такого подхода достижения западной робототехники для нас могут представлять разве что научный и сравнительный интерес, тогда как широкого применения в рамках нашей концепции автоматизации они вряд ли найдут. Потому мы не беспокоимся по поводу отсутствия подходящей робототехники. Необходимые технологии нужно черпать в другом месте - в высоко механизированных промышленных процессах, где роль рабочего и так сведена к предельному минимуму, и где его легко заменить системой контроля и управления. Скажем для примера, что для нас мало интересен робот-манипулятор фирмы Fanuс, а больше интересен механизированный прокатный стан, который можно дооснащением системой контроля превратить в полностью безлюдный автомат. Аналогичные примеры высокой механизации мы ищем во всех отраслях промышленности, а при необходимости их можно, и создать, поскольку такая механизация, в целом, это уровень технологий 70-х и 80-х годов.
Механизация - автоматизация - безлюдный автомат - вот по этой линии развивается наш концепт автоматизации.
Нет развитого станкостроения и других необходимых отраслей. Выдвигающие такой тезис оппоненты не понимают простой вещи, что даже если бы в России сохранилась полностью советская отрасль станкостроения, то ее пришлось бы значительно перестраивать и реконструировать под потребности автоматизации. Потому, ее нынешний развал можно даже воспринимать как позитивный фактор - с чистого листа строить проще, чем приспосабливать действующее предприятие с уже налаженной технологией. Реконструкцию пришлось бы вести в направлении объединения отраслевого машиностроения, с сторону выпуска крупных комплектов оборудования для целых комплексов. Потребовалось бы осваивать выпуск оборудования с наработкой на отказ на порядок выше, тем теперь, систем с тройным дублированием и так далее. Резко поменялась бы номенклатура продукции, технологии, изменились бы требования к квалификации и множество других факторов. Некоторые отрасли все равно пришлось бы создавать с нуля или практически с нуля, например, производство оборудования для централизованного контроля и управления этими автоматическими комплексами. Все это, конечно, потянуло бы реконструкцию и остальных отраслей, связанных с машиностроением.
Так что в любом случае задачи по развитию выпуска необходимого для автоматизации оборудования весьма велики и разнообразны. Учитывая нынешнюю слабость российской промышленности и весьма ограниченные возможности по заказу этого оборудования за рубежом, мы предполагаем, решать эту задачу двумя основными способами. Во-первых, строительством специализированных предприятий, сильно отличающихся от современных станкостроительных предприятий в России и за рубежом. Во-вторых, путем применения опытного автоматизированного оборудования, созданного в лабораториях, и едва перешагнувшего порог лабораторного и опытно-промышленного образца. Ничего, что это оборудование может создаваться полукустарными методами и будет отличаться капризностью и невысокой надежностью. Главное, что оно поможет нам перешагнуть через пропасть к выпуску полностью автоматизированного оборудования.
Наконец, первые образцы автоматических комплексов и автоматических комбинатов мы также намереваемся ориентировать на выпуск машин, в рамках принятой нами концепции самовоспроизводства автоматических систем, разработанных А.Ю. Черновым. Иными словами, по возможности мы с самых первых шагов намереваемся частично опираться на возможности автоматической техники, даже если она и будет создана "на коленке" в условиях лабораторий. Собственно, любая промышленная техника когда-то начиналась с подобных опытно-промышленных образцов, которые потом совершенствовались и ставились на серийное производство. Создание целых отраслей промышленности, вроде радиохимии в рамках создания ядерного оружия, проходили этап, когда делалась то одна, то другая машина, когда вносились резкие изменения в конструкцию, когда резались в металлолом неудачные машины, а вместо них ставились другие, а все работы оплачивались по фактической стоимости и внесметным порядком. Почему мы должны отказываться от этого способа, опробованного на практике? Сталин в свое время говорил, что наломали немало машин для осуществления индустриализации, и мы сделаем то же самое для осуществления автоматизации.
Нет квалифицированных кадров. Ну и что? В начале индустриализации в СССР тоже был сильнейший дефицит квалифицированных кадров, усугубленный малограмотностью населения. С этой проблемой справились. Главный метод, позволивший в короткие сроки вырастить кадры, состоял в обучении на практике. Обычно на стройки брали неквалифицированных рабочих, пригодных только на рытье траншей. Потом их учили класть кирпич и заливать бетон. Потом учили монтировать металлоконструкции и устанавливать станки. Потом учили работать на станках и чинить их. Это давало человека, знакомого с техникой с практической стороны. После курса техминимума для рабочих, а иногда и загранкомандировки на иностранный завод, рабочий становился квалифицированным, и из него дальше можно было подготовить инженера. Потом использовался курс в виде: ремесленное училище - рабфак - институт, давший немало подготовленных специалистов.
Иными словами, самый рациональный способ подготовки кадров состоит в обучении в процессе практики, и обучении теоретическим курсам по мере необходимости и желания самого обучаемого. Этот советский метод мы намереваемся использовать самым широким образом. В отличие от сталинского подхода, в теоретические курсы будет обязательно включена теория решения изобретательских задач (ТРИЗ). Наша кузница кадров - это рабочие группы, лаборатории, испытательные площадки, то есть практическая работа. Собственно, Институт Коммунизма - это первая такая рабочая группа. В плане теории мы настоятельно рекомендуем изучать разнообразную литературу: техническую и хозяйственную, и намерены воспользоваться всем накопленным научным арсеналом. Самый ценный тот, кто наряду с практической работой может сам повышать свой научный и теоретический уровень.
Более того, мы особо не рассчитываем на существующую систему образования и подготовки кадров. Главным образом потому, что она десятилетиями ковала "середняка", способного прочитать и пересказать, способного освоить какую-то узкую специальность, но при этом почти совершенно лишенного творческого мышления. Отсюда и растут многочисленные призывы у кого-то "скопировать", "передрать", лишь бы не думать свой головой, чему "середняки" необучены, да и часто неспособны. Создание автоматических комплексов, автоматических комбинатов же требует в решающей степени именно этого творческого мышления, определенной дерзости и стремления бросить вызов устоявшимся взглядам. И для нас важнее всего не диплом того или иного вуза, а реальная способность придумать и сделать нечто, опрокидывающее представления. Потому если какой дипломированный специалист не сможет доказать на практике свой уровень, да еще будет критиканствовать и сеять неверие в свои силы - он пойдет вон.
В нашем обществе есть немало людей, таланты и способности которых не находят должной оценки и применения. Первейшая наша задача состоит в том, чтобы собрать таких людей, концентрировать их интеллектуальный потенциал на задаче автоматизации. В сущности, больше им некуда пойти, кроме как к нам.
Условия капитализма не дают развивать автоматизацию. Трудно понять, что движет такими оппонентами, которые высказывают этот трюизм, давно доказанный на практике. А то мы не знаем, что капитализм на полную автоматизацию не способен?! Конечно же, неспособен, и эта неспособность коренится в его хозяйственной основе. Капитализм основан на двух опорах: раздроблении производства на отдельные хозяйствующие субъекты, на отделении производства и потребления, одним словом, раздробления всего хозяйства на мелкие осколки, которые не могут существовать сами по себе и вне рыночного, то есть стихийного, обмена; рыночный обмен - это второй устой капитализма, единственное средство соединения мелких и мельчайших осколков и даже отдельных людей в общую, хотя и рыхлую структуру капиталистического хозяйства.
Отсюда и вытекает, что отдельный осколочек капхозяйства, даже если это корпорация, не в состоянии провернуть автоматизацию, для этого у него нет необходимых ресурсов. Даже если идея автоматизации овладеет капиталистами (как она овладела ими в 80-х годах), то она, вытесняя рабочих с производства, лишая рабочих заработка, разрушает один из главных устоев капитализма - обмен. Если рабочие не будут обменивать свой труд на товары, поскольку они лишаются занятости, то рушится сбыт и весь капиталистический оборот. Потому капиталисты вынуждены останавливаться на полдороге, и автоматизировать только отдельные участки производства, отдельные операции, в общем, следовать т.н. "островной автоматизации". Но и это тоже плохо, поскольку "островная автоматизация" выдавливает рабочих в сферу низкоквалифицированного труда, их покупательная способность падает и это ведет к разрушению оборота. Фордовская модель, когда рабочий покупает за высокую зарплату продукцию своего же труда, при автоматизации оказывается невозможной.
Наш концепт стоит на принципиальной иной хозяйственной идее. Во-первых, вся промышленность и система распределения рассматривается как единая техническая система. Во-вторых, в ней формируется материальный поток, который начинается в добыче сырья и завершается потреблением готовой продукции (ее можно частично закольцевать путем повторной переработки, остающихся от потребления отходов). В-третьих, между производством и потреблением нет никакого обмена, а есть прямое распределение продукции, или, говоря проще, раздача. Каждый отдельный человек получает продукты не потому, что он отработал какое-то количество часов, а просто потому, что он живет на белом свете и у него есть потребности, без удовлетворения которых он умрет. Если робота можно положить на склад, то человека на склад не положишь.
Отсюда вытекает ответ на вопрос, чем люди будут заниматься при полной автоматизации. Главным образом, интеллектуальным трудом. Собственно, если кто-то не может отказаться от концепции обменных отношений, тот может считать, что раздача продукции будет обусловлена умственным вкладом потребителей ее. В грубом приближении это будет правильно, хотя подобный "обмен" относится не сколько к хозяйству, сколько к организации общества, как целого.
Надежды на скорое моделирование работы человеческого мозга компьютерами, скорее всего, беспочвенны. Так лаборатория IBM Almaden Research Lab моделировала работу мозга крысы, который значительно проще человеческого, но для этой задачи им потребовалось более чем 4 тысячи процессоров, которые смоделировали работу 8 тысячи нейронов на скорости в десять раз медленнее, чем в живом мозге. При этом мозг крысы содержит около 16 млн. нейронов. Другая разработка - моделирование 1% человеческого мозга за 1 секунду.
Для этого потребовалось 82944 процессора, 1 петабайт памяти и 40 минут работы. Кратко говоря, наши компьютеры слишком слабы, чтобы заменить даже небольшую часть человеческого мозга, и будут слабы еще очень длительное время. При этом, в нашем распоряжении более 7 млрд. "природных компьютеров", то есть умов людей, но только ничтожная часть из них занята интеллектуальным трудом. Если вовлечь их в умственную деятельность путем изменения социальной и производственной системы, то это будет резкий рывок всей человеческой цивилизации.
Кроме того, не будет полного отказа от труда, как такового, поскольку развитие и совершенствование машин, различных исследовательских и научных приборов и устройств, потребует первоначальной постройки и испытания опытных образцов, особо сложной починки машин, борьбы с чрезвычайными ситуациями и т.п. занятия, с чем человек справится лучше любого робота. Тот, кто не испытывает особой склонности к интеллектуальному труду, тот сможет найти применение своим рукам, что также исключительно важно.
Нужно подчеркнуть особо, что наш концепт автоматизации вовсе не предусматривает "выбрасывание людей", а наоборот, предусматривает вовлечение людей в новые сферы труда, умственной деятельности и творчества. Более того, он придает особую ценность человеку, который перестанет быть просто придатком машины или просто потребителем.
Публицист и общественный деятель Дмитрий Верхотуров
Комментарии читателей (1):