«Права человека» и судьба СССР

Поскольку времени реагировать на очередной выпад моего становящегося извечным оппонента (https://iarex.ru/articles/39391.html) и у меня не больше, чем у него, постараюсь ответить на заданные мне вопросы по существу. И быть при этом предельно корректным, раз уж мне адресовали обвинение в стремлении «унизить визави», чем я никогда не занимался.

Объясню, почему: врагами считаю не людей, а заражающие их определенные идеи и «ценности», прежде всего «общечеловеческие» - унифицирующие, искусственно стирающие естественные различия. И потому противопоставляю им другие идеи и другие, подлинные ценности, работающие на интересы не абстрактного «человечества» (за которым скрывается кучка олигархических прохвостов). А своей страны и народа. Людям, подобным г-ну Андурскому, на которых я не «фокусируюсь», как правило «достается» заодно, «по касательной». Таков уж мой, сформировавшийся десятилетиями, стиль полемики, особенно по вопросам, которые считаю принципиальными.

Итак:

1) «…Посыл г-на Павленко оказался не в пользу марксизма: “На Западе, где данное учение (марксизма – Е.А.) возникло, оно считалось ересью”».

Прежде всего, не по адресу.

«Посыл» не мой, а А. Дж. Тойнби – ученого с мировым именем, отвечавшего за планирование идеологической и политической борьбы с СССР в одном из ключевых «мозговых трестов» Запада. В этой борьбе, в которой, по признанию самого Тойнби, Запад на тот момент (конец 1940-х гг.) нашей стране проигрывал, было не до сантиментов: в ход шло все, что подворачивалось под руку.

Кроме того, Тойнби – надо отдать ему должное - указал и причину, по которой «ересь» возникла: дехристианизация западного общества, превращение его в постхристианское (в терминологии Тойнби – «якобы христианское»).

Напрашиваются разные параллели. Например, в языческом Древнем Риме и христианство считалось «ересью». Только вот сам Рим ко времени его возникновения окончательно зашел в тупик, что и вызвало к жизни новый, христианский проект, у которого, будь в Риме все хорошо, не было бы шансов. И Тойнби хорошо помнил, что результатом принятия Римом в конце концов христианства ради выхода из системного кризиса стал перенос имперской столицы на Восток, раскол империи и многовековой упадок Запада. Повторения он не хотел. (Предвосхищая возможное недопонимание, причем, не только со стороны моего оппонента, подчеркну, что веду полемику в категориях политологического анализа, а не молитвы, то есть говорю о земном, не смешивая его с небесным).

Иначе говоря, марксизм – реакция на разложение религиозной традиции, а также на тупик, в котором по мере внедрения капитализма все более оказывалось европейское общество. Возник запрос на социальную справедливость, и он был реализован.

Так что приведенный фрагмент – не против, а в пользу марксизма. Ибо, по В.И. Ленину, если враг (Тойнби) тебя ругает, да еще признает невыносимую для него эффективность того, за что ругает, – все правильно. Задумываться следует, если он вдруг начинает тебя хвалить.

2) «Только не лучше ли сослаться на поэта, полагавшего что “Умом Россию не понять…”. В этих поэтических строках мудрости будет поболее, чем во всех статьях г-на Павленко, посвященных моей скромной персоне…».

Фарисейство! Или непонимание сути сказанного Ф.И. Тютчевым. Чтобы осознать и прочувствовать подлинную глубину его мудрости, необходимо обратиться к философско-публицистическому наследию, которое составляет отнюдь не меньшую, чем поэзия и, можно сказать, монументальную часть его творчества. «Добираясь до сути проявляемого к нам в Европе недоброжелательства…, - читаем у Тютчева, - мы находим вот какую мысль: ”Россия занимает огромное место в мире, и тем не менее она представляет собою лишь материальную силу, и ничто более”. Вот истинная претензия, а все остальные второстепенны или мнимы. Как возникла эта мысль, и какова ее цена? Она есть плод двойного неведения: европейского и (sic!) нашего собственного. Одно является следствием другого. В области нравственной общество, цивилизация, заключающие в себе самих первооснову своего существования и развития, могут быть поняты другими лишь в той степени, в какой понимают себя сами: Россия – это мир, только начинающий осознавать основополагающее начало собственного бытия. А осознание этого начала и определяет историческую законность страны. В тот день, когда Россия вполне распознает его, она действительно (sic!) заставит мир принять свое начало…».

Трудно не напомнить моему визави и другое, уже поэтическое высказывание Тютчева, адресованное либералам: «…Цивилизация – для них фетиш, / Но недоступна им ее идея...».

О чем здесь говорит знаменитый поэт и политический мыслитель? О том, что категория «цивилизация» в расхожем, мещанском смысле трактуется как киплинговский «уход от варварства», а не особый «культурно-исторический тип», представление о котором было сформировано Н.Я. Данилевским и подхвачено Тойнби. И в полной мере разделялось Тютчевым.

«Россия – это мир…»! То есть цивилизация, обладающая целым набором не столько количественных, сколько качественных (прежде всего идеальных, ценностных) характеристик. Упоминание о ней г-н Андурский объясняет моим желанием «блеснуть эрудицией», не допуская даже мысли (видимо, меряя по себе), что кто-нибудь может заниматься отстаиванием не интересов, а принципов.

Тогда остается напомнить ему ленинское изречение о том, что «идеи становятся материальной силой, когда овладевают массами». А НЕ становятся, когда НЕ овладевают. Этим и руководствуюсь – мне нужно не Андурского «уесть» (здоровья и успехов ему в жизни), а врезать по идеям, распространение которых в 90-х годах привело к последствиям, которые все мы (включая его самого) испытали на собственной «шкуре».

Поэтому что «полезнее» – «анализировать причины» распада СССР или «пикироваться» - это уж мне решать, в меру моего осмысления актуальности угрозы, исходящей от этих идей сегодня.

3) «…Мне, - полагает г-н Павленко, - трудно понять “цивилизационную органичность России для коммунизма”. …Потому, что нет аргументов в пользу заключения о том, что Россия всей своей практикой доказала состоятельность коммунизма”.

Напротив!

Такие доказательства не только имеются – их море. Именно потому, что, как пишет сам Андурский, «многие задачи, стоявшие перед страной, были успешно решены». И, добавим, если бы они решены не были – тогда и так, как были – историческая Россия и все ее составные части в лице «союзных республик» попросту исчезли бы с политической карты мира. И из Истории.

А вот еще аргументы. А.И. Деникин вспоминал, что лишь большевикам удалось то, обо что обломали зубы белые армии, - «воссоздать Российскую Империю в ее исторических границах». В.В. Шульгин уже на глубоком склоне лет, в 1966 году, посещая СССР, признавал, что большевики решили задачу «сделать Россию великой и могучей», о которой «мы мечтали».

Победа в Великой Отечественной войне – вообще отдельный разговор. Ибо фашизм, выпестованный глобальным олигархическим капиталом (перечитайте хотя бы книгу Юлиана Семенова «Семнадцать мгновений весны», не говоря уж о более серьезной литературе, а тем более источниках), представлял собой попытку установления или хотя бы генеральной репетиции «Нового мирового порядка». Возьмите долларовую купюру и прочитайте на ней загадочную фразу «Novus Ordo Seclorum» - это и есть «Новый мировой порядок».

Великой победой 1945 года сталинский СССР как максимум сорвал планы «расчеловечивания» человечества, а как минимум значительно отодвинул сроки их реализации и спас тем самым и Россию, и Историю в целом. Какие еще нужны доказательства успешности, если, например, англо-французская коалиция была разгромлена вермахтом за месяц, а англо-американские войска были биты в Арденнах находящимися «на последнем издыхании» немцами так, что от рождественского «купания в Ла-Манше» их спасло только досрочное начало Висло-Одерской операции, о котором Сталина умолял Черчилль.

4) «…Но в итоге она (страна) все-таки развалилась».

Любой процесс обусловлен сочетанием двух факторов – объективного и субъективного. Ленин вывел эту закономерность для революции, но разумеется имел в виду нечто большее, распространяя на любые политические события.

Имелись ли объективные причины для распада СССР?

Безусловно, и главная из них – союзный, договорный характер советского государства с заложенной в него формулой «самоопределения вплоть до отделения». Наш замечательный современный историк Ю.Н. Жуков установил и описал в книге «Первое поражение Сталина», написанной (как и остальные книги) на сугубо документальных, архивных источниках, что в декабре 1922 года собирались заключать отнюдь не Союзный, а федеративный договор – о вхождении республик в состав РСФСР на правах автономий. Но прибывший на подписание в Большой театр Л.Б. Каменев (женатый на сестре Троцкого) и со ссылкой на находившегося уже в состоянии тяжелой болезни вождя заявил собравшимся, что тот требует создания именно СССР. Сталин к такому повороту событий оказался не готов: к тому времени все, как ему казалось, давно находилось под контролем. (Никаких доказательств того, что это действительно было пожелание Ленина, а не Троцкого и стоящих за ним сил, по сей день не найдено).

Но из наличия объективных причин к распаду не следует их обязательной реализации – такие же предпосылки имеются, скажем, и у США (даже большие, чем у СССР – ввиду отсутствия системообразующего аналога нашей РСФСР), но страна же не разрушается (по крайней мере, пока).

Кстати, еще более существенные предпосылки у Советского Союза были не распасться, а перейти к новому проекту. К 1980-м годам в стране созрел подлинный, креативный «средний класс» (не чета нынешнему «офисному планктону»), способный стать проектным центром «новой» имперской «сборки». Составившие его ученые, техническая интеллигенция (прежде всего из сферы ВПК), офицерство Вооруженных Сил давно уже готовы были двинуться по пути, схожему с китайским.

Почему этого не произошло и вместо проектной трансформации произошла проектная ликвидация в виде катастрофы под названием «перестройка»?

Потому, что существует субъективный фактор, в рамках которого советский коммунизм еще с ленинских времен был расколот на троцкистов-глобалистов (термин И.Н. Панарина) и государственников, державников. Первые паразитировали на Феврале и идее «врастания социализма в капитализм» (на которую «подсели» и западные марксисты, превратившиеся из коммунистов в социал-демократов), то есть на адаптации коммунизма к капиталистическому проекту. Вторые поставили целью разрыв с капитализмом, одним из условий которого В.И. Ленин назвал «решительный отказ от названий “социал-демократические” и “социалистические” партии и о наименовании “коммунистическими”». Обратим внимание: из «окна в Европу» (Питера) Советское правительство уже в марте 1918 года, через четыре месяца после Октября, переехало в Москву – «Третий Рим». Это – не «протокольный», а символический, можно сказать, метафизический жест, указавший проектный смысл происходящих перемен и обеспечивший большевикам огромную поддержку, в том числе в бывшей имперской элите: например, до 80% (!) участвовавших в Гражданской войне офицеров Русской армии воевали за красных.

Апофеозом доминирования державников явился сталинский период, идеология которого, впитав традицию, тем не менее, не переставала оставаться коммунистической. «Реформы неизбежны, но в свое время, - писал И.В. Сталин осенью 1952 года, опережая будущую эпоху лет на тридцать. – И это должны быть реформы органические, …опирающиеся на традиции при постепенном восстановлении православного самосознания…».

После Сталина преемников в державном лагере не отыскалось, точнее, любые потенциальные преемники – от П.К. Пономаренко до П.М. Машерова и Г.В. Романова, блокировались или попросту ликвидировались. Троцкисты-глобалисты же продвигались наверх, иногда ценой жизни тех, кто стоял у них на пути («безвременная кончина» 61-летнего Ф.Д. Кулакова, «освободившего место» секретаря ЦК Горбачеву). Хрущев примыкал к троцкистам еще в 1930-е годы и по масштабам репрессий на Украине и в Москве, которые он возглавлял, превосходил всех настолько, что Сталин как-то написал на полях его очередной просьбы увеличить квоту на ссылки и расстрелы рекомендацию следующего содержания: «Уймись, дурак!».

Перспективы использования субъективного фактора как инструмента разрушения СССР «по достоинству» оценили такие «патриархи» американской политики, как А. Даллес, предложивший «внедрить на пост генерального секретаря ЦК КПСС “козла-провокатора”» и автор знаменитой «длинной телеграммы» в Госдеп 1946 года Дж. Кеннан, на тот момент и.о. посла США в Москве. «…Смерть Ленина, - говорилось в ней, - стала первым таким переходом (власти. – Авт.), и его последствия губительно сказывались на советском государстве в течение пятнадцати лет. После смерти или отставки Сталина будет второй переход. Но даже это не будет решающим испытанием. Вследствие недавней территориальной экспансии советская власть внутри страны испытает ряд дополнительных трудностей, которые однажды уже подвергли суровым испытаниям царский режим...».

Еще один «патриарх» Г. Киссинджер оценил реализацию этих «предначертаний» задним числом: «Нам надо было понять, …почему Советы согласились почти на все главные положения Хельсинкских соглашений. Это было в наших исторических интересах. Не знаю, что выиграл Советский Союз, подписывая эти соглашения. Даже их позиция в Восточной Европе и линия разделения в Германии были подорваны их согласием поставить свою подпись под соглашением. Скажу откровенно, я не ожидал, что СССР согласится на подписание “третьей корзины”. Мы достигли своей цели в этом вопросе, поставив вопрос прав человека на международное обсуждение». И далее: «Горбачев резко ускорил гибель представляемой им системы, призывая к реформам, провести которые он оказался не способен».

Итак, крах Советского Союза, для которого имелись отнюдь не безоговорочные объективные причины, материализовался во многом силой субъективного фактора, ставку на который сделали геополитические противники СССР. Советских технократов нейтрализовали, удушив в объятиях связки А.Н. Косыгин – Д.М. Гвишиани (зять Косыгина), контролировавшей внедрение в руководящие структуры КПСС и СССР адептов «конвергенции» из Римского клуба. Армию обездвижили с помощью провокации с Рустом, позволившей Горбачеву устроить беспрецедентную чистку высшего генералитета. И заменить профессионалов уровня маршалов Н.В. Огаркова и С.Ф. Ахромеева паркетными «выскочками», верхоглядами и даже откровенными предателями вроде Д.А. Волкогонова, возглавлявшего в Главном политическом управлении СА и ВМФ Управление пропаганды и агитации, а затем внезапно, как по команде, «прозревшего».

Особую, крайне негативную роль в крахе СССР сыграла идеологически враждебная концепция «прав человека», явившаяся «троянским конем», с помощью которого влиятельная часть советской элиты отказалась от собственного проектного языка и заговорила на западном. Так сказать, променяла библейское первородство на «чечевичную похлебку», попутно уронив ниже плинтуса авторитет страны и свой собственный. К коммунизму, который и сейчас существует в качестве пусть и сократившейся, но мировой системы, это не имеет никакого отношения и его умозрительной «недееспособности» ничуть не доказывает. С СССР произошло то же самое, что и с упомянутой нами Римской империей, принявшей чуждые для нее проектную идею и язык христианства. (Разница в последствиях: в отличие от проектного христианства, Россия и другие субъекты бывшего СССР влачат бесперспективное, ибо беспроектное существование).

Предотвратить повторное использование концепции «прав человека» сегодня можно, введя ее в собственный, российский проектный контекст и отстранив от ее эксплуатации крикливое и скандальное племя кормящихся от нее и (или) ее эксплуатирующих «правозащитников». Например, вместо предлагаемой кое-кем «государственной регистрации» таковых официально передать «правозащитные» функции Церкви.

5) «…Все это чушь собачья. Хотя бы уж потому, что конкуренция неуничтожима. Как говорил мой покойный приятель, нобелевский номинант Альфред Мустафин, конкуренция – это основной закон природы…».

Не обижая «приятелей» (тем более, покойных) следует заметить, что законы в природе и в обществе разные. И конкуренция запросто уничтожается монополией, и именно на этом, как свидетельствуют многие специалисты, занимающиеся глобальной проблематикой (Э. Саттон, Д. Эстулин, Р. Эпперсон), был построен двухпартийный либерально-социалистический консенсус. Именно в его рамках перед простодушной публикой разыгрывается спектакль с «конкуренцией» двух рук, управляемых находящейся «за кадром» одной головой.

Из Манифеста банкиров (1892 г.), преданного гласности конгрессменом Ч. Линдбергом в канун создания Федрезерва и опубликованного в документах Сената США в январе 1934 года: «…Вопрос о реформе тарифов должен быть форсирован через организацию, известную как Демократическая партия, а вопрос о протекционизме …должен быть в ускоренном порядке рассмотрен через Республиканскую партию. Разделив таким образом электорат, мы сможем переключить их растрачивание своей энергии на борьбу за вопросы, не имеющие для нас никакого значения, не считая того, что мы при этом будем в роли водителей толпы…» (http://www.dal.by/news/89/30-11-11-19).

Эдакая «борьба нанайских мальчиков»…

Империализм – и есть замена конкуренции монополией. Что по Ленину, что по Каутскому (во времена Маркса это еще было неактуально).

И г-н Андурский, все рассуждения которого вольно или невольно выстроены на объявленных «общечеловеческими» леволиберальных ценностях, возмущается тем, что я называю вещи своими именами? Я ведь не утверждаю, что он делает это умышленно – просто не знает и рад, что «открыл» для себя нечто такое, что (вот незадача!), оказывается, уже изобретено другими. Даже Киссинджер – и тот откровенно признает, что двухпартийная модель «лояльной оппозиции» свойственна только Западу. А остальным, следовательно, ее навязывают под видом «общечеловеческой» ценности.

Одна у них неприятность: русские марксисты-большевики, проявив проектную волю, от участия в капитализме открестились, подняв «волну» продолжительностью почти в столетие. А так, глядишь, и не пришлось бы ругать марксизм за его «европейскость».

6) «И чем, собственно, ему (г-ну Павленко) не угодил мой “товар” (“общечеловеческие” ценности), к которому “справедливость” никогда не относилась?..».

Андурский либо не понимает, о чем идет речь, либо делает вид, будто не понимает. В обсуждаемой статье он «провернул» то, что именуется информационной спецоперацией. А именно: высказав верный тезис о приоритете справедливости над законностью, затем, используя достигнутый положительный эффект, «привязал» эту справедливость к «общечеловеческим» ценностям, к которым она не относится. И тем самым попытался дезориентировать читателя, создав у него ложное представление о якобы «позитивности» этих «общечеловеческих» ценностей.

Разве это не «подмена понятий», на вменение ему которой он страшно обиделся?

Какие-то странные у него (и не только) получаются представления о «национальных интересах» России: не развиваться в собственной самости, а «сдать» ее ради приобщения к виртуальному «мировому сообществу», к которому на самом деле приобщаются «сдающие», то есть компрадорские элиты, а народам достается «дырка от бублика». Понимает ли он, что «общечеловеческая» ловушка выгодна только тем, кто имеет доступ к кормушке? Вряд ли к ним относится мой незадачливый оппонент. Как, разумеется, и я сам.

Еще в 90-х годах на одном из многочисленных либерально-партийных съездов (грешен, делал вид, будто смотрю в другую сторону) один высокопоставленный московский тусовщик «вразумлял» в буфете за чашкой чая, видимо, своего приближенного партийного коллегу. «Люди делятся на три группы, - слышу. - Если у тебя есть “лимон” баксов – можешь купить в Америке бензоколонку и с нее кормиться. Если есть семь “лимонов”, можешь там же купить малое предприятие, и кормиться уже с него - получше. А если имеешь больше – можешь все». Исчерпывающий ответ на напрашивавшийся вопрос, что делать тем, у кого «лимонов» нет, через некоторое время даст олигарх-невозвращенец Полонский: «...Пусть идут в ж…!».

Вот это и есть главная «общечеловеческая» ценность глобального капитализма. И именно за отказ от этой ценности ввиду своей цивилизационной самости Россия принимала страдания и в 1917 году, и в 1991-м.

Другой пример – уже из «большой политики». Государственный канцлер Австро-Венгерской империи К. Меттерних в доверительном письме послу в Париже писал: «Банкирский дом Ротшильдов (речь шла о французском Джеймсе [Яакове] Ротшильде) играет во Франции большую роль, чем правительство какого-либо иностранного государства, может быть, за исключением Англии. Для этого есть свои объективные причины, которые с моральной стороны, конечно, не могут быть оправданы: основной движущей силой во Франции являются деньги. Здесь (sic!) совершенно открыто признают коррупцию, которая является (sic!!!) необходимым элементом современной системы представительства».

Какие еще нужны комментарии?

7) «Порадовала ссылка на Маркса, по мнению которого “отмирание государства – это длительный процесс, на первом этапе которого государство из органа, стоящего над обществом, превращается в орган, всецело ему подчиненный”. …Не понимаю, что дало г-ну Павленко основание считать автора этих строк “куда большим марксистом, чем все его (Маркса. – Е.А.) оппоненты”».

Не надо имитировать непонимание! Маркс просто изложил нынешнюю точку зрения Андурского о первичности общества по отношению к государству. Точнее, Андурский повторил ее за Марксом – опять-таки вольно или невольно.

Разве не так?

8) «…Советскую Россию во время Гражданской войны, как и СССР – во время Второй мировой спасла способность государства к мобилизации имеющихся ресурсов ради защиты Отечества от внешней агрессии».

Чья же это способность к мобилизации спасла Россию?

Разумеется, Советской власти с авангардом в лице Коммунистической партии во главе сначала с русским марксистом Лениным, а затем – с таким же русским марксистом Сталиным, не так ли? А то у нас в либеральных и леволиберальных кругах уже договариваются до того, что в войне «победил народ», причем, вопреки Сталину. Что как раз и является настоящим образчиком пресловутой «собачьей чуши».

Однако, высказанное моим оппонентом признание Гражданской войны «внешней агрессией» дорогого стоит! Респект! Хотя Черчилль писал об этом еще задолго до заезда в премьерскую резиденцию, в книге «Мировой кризис».

9) «Но почему же СССР развалился?..».

С одной стороны, я уже ответил на этот вопрос: объективный – субъективный факторы. А с другой, тот же Тойнби писал, что пережитые исторические катаклизмы научили Россию, «подобно сердцу», сжиматься в сложные периоды, возвращая утраченное в более благоприятной обстановке.

И поскольку коммунизм отнюдь не умер, кто рискнет утверждать, что советский проект не был всего лишь генеральной репетицией, на время приостановленной?

«А знаешь, все еще будет!..» (из репертуара Аллы Пугачевой).

Владимир Павленко – доктор политических наук, действительный член Академии геополитических проблем, специально для ИА REX.