Польское восстание 1863 г. и современная Украина

Польское восстание 1863 г. в украинской историографии и идеологическом дискурсе польских диаспоральных организаций на Украине

Восстание 1863 г. является неотъемлемой частью польского патриотического дискурса, соседствуя с такими фактами польской истории, как восстания 1794, 1830 гг. и иных конфликтных событий в российско-польских отношениях. Территориально втянутыми в боевые действия в ходе восстания 1863 г. оказались не только польские этнические территории, но и земли Белоруссии, Малороссии и Литвы. И если в истории Белоруссии и Литвы этому событию придаётся определённое значение, то для Украины события 1863 г. не несут особой идеологической нагрузки.

Связано это, в первую очередь, с особенностями польской диаспоры Украины. Если в Литве лиц польской национальности насчитывается около 350.000, и польская диаспора в этой республике считается одной из самых сплочённых, и наименее русифицированных; если в Белоруссии проживает 400.000 этнических поляков, а, по данным польских диаспоральных организаций, число белорусских поляков может достигать и 1 млн., то на Украине их количество не превышает 144.000. Именно столько человек назвали себя поляками при переписи населения 2001 г. Подавляющее большинство украинских поляков проживают на Правобережной Украине (Волынь, Галиция, Подолье). И, в отличие от Литвы и Белоруссии, на Украине нет ни одного региона, где бы они составляли большинство населения. В силу этих причин «польское» прочтение истории Польши, Украины и России характерно как раз для западно-украинских регионов. При этом поляки не являются в этом деле монополистами, и вынуждены, время от времени, вступать в конфронтацию со своими западно-украинскими оппонентами, работающими на два фронта – против исторических претензий Польши на земли Западной Украины, и против идеи исторической принадлежности этих областей общерусскому миру.

Как известно, восстание 1863 г. распространилось от Западной Украины до Киевской губернии, но такой внушительный территориальный охват не должен вводить в обманчивое впечатление о масштабах этого явления. Например, на Подолье восстания, как такового, не было, а на остальной Украине властям не составило труда подавить его спорадические вспышки. Мятежники загодя старались заручиться поддержкой малороссийского крестьянства, но их попытки потерпели неудачу. Малороссы, за редким исключением, выступили на стороне русских войск, поставляя информацию о польских отрядах, а то и нападая на них. Поляки издавали множество прокламаций с призывами национально-политического единения поляков, малороссов и даже евреев, как соотечественников, ибо их духовно-политическим ориентиром должна была бы выступать Речь Посполитая, а не Российская империя. Характерно, что в польских воззваниях речь шла о «народах Литвы и Руси», без указания конкретных этнонимов (малороссы, белорусы, литовцы). Этим поляки стремились сплотить все национальные группы, слить их в единый политический организм. Например, евреи были названы «такими же поляками, но другой веры». «Поляками» называли малороссов, белорусов и литовцев (1).

С точки зрения украинских националистов, главной причиной украинско-польского непонимания в ту эпоху была экспансионистская политика Польши, отказывавшей украинцам в праве на самостоятельное существование. Польские документы тех времён содержат заявление, что топонимы «Украина», «Литва» и т.д. не подразумевают образование от них этнонимов («украинцы», «литовцы»), а являются лишь территориальными наименованиями регионов, в которых проживает такое же польское (с политической точки зрения) население, как и в Польше.

На самом деле, такая постановка вопроса некорректна. Украинская националистическая публика занимается научно неоправданной проекцией сегодняшних политических установок на XIX век, когда уровень сепаратистских устремлений среди малороссов был ничтожен. Линия раскола между поляками и малороссами имела не политико-сепаратистские (создание независимой Украины), а политико-цивилизационные мотивы (противостояние православного населения Малороссии, тяготевшего к единоверной России, тирании католиков-поляков). Зацикленность украинствующей публики на версии о стремлении малороссов к территориально-политическому суверенитету во время восстания 1863 г. объясняется её идеологическим удобством, и позволяет одним махом осудить Варшаву и Москву, приписав обоим экспансионистские устремления, а малороссов выделить, как третий автономный субъект в польско-русском противостоянии. И, хотя незадолго до восстания, в 1820-х, российскими властями была пресечена подрывная деятельность Малороссийского тайного товарищества во главе с масоном Василием Лукашевичем, поддерживавшим сношения с нелегальными польскими патриотическими организациями, подобные веяния среди малороссов не были распространены.

С обретением Украиной суверенитета этот момент потерял свою актуальность. Поляки теперь всячески поддерживают идею украинской независимости, а украинские националисты видят в Польше бывшего оппонента, но теперешнего союзника. Некоторые идеологи (например, гуру украинского национализма Дмитрий Донцов) всячески проповедовали идею польско-украинского союза для борьбы против России. Конфликты поляков с украинской национал-партикуляристской публикой ведутся теперь только вокруг прошлого, а не настоящего или будущего (отношение к С. Бандере, Р. Шухевичу, Волынской резне 1943 г., и т.д.).

Наблюдается схожесть идеологических убеждений украинских националистов и официальных историков при трактовке польских национальных восстаний, их причин и места украинского населения в тех событиях. Официальная украинская историография также придерживается мнения, что в 1863 г. перед украинцами стоял выбор «Польша или Россия», но, из-за жестокого панского гнёта украинцы выбрали Россию, хотя это и не отвечало в полной мере их национальным интересам, а лояльность украинцев царскому режиму не спасла украинское национальное движение 1860-х гг. от преследований (2).

Как раз в 1800-х гг. наблюдался всплеск интереса к украинской культуре и истории среди украинской интеллигенции. Это движение получило наименование хлопоманства, и среди его поклонников было немало украинских поляков (Владимир Антонович, Тадей Рыльский и др.). Сами хлопоманы отвергали обвинения в сепаратизме, подчёркивая, что заботятся больше о народном образовании в духе, свойственном украинскому крестьянству. В современной украинской историографии движение хлопоманства оценивается положительно, как первые, предельно чёткие и относительно массовые проявления украинского национального движения XIX в. Любая критика в адрес этого движения, в т.ч., из уст историков и общественных деятелей малороссийского происхождения (таких, как карпато-русские активисты), воспринимается негативно. Историческое наследие карпато-русских деятелей либо вовсе не находит отображения в учебниках истории, либо передаётся в искажённом виде, в уничижительной форме, как нечто чуждое массовому украинскому народному сознанию.

Восстание поляков 1863 г. и период расцвета украинофильства совпали по времени, а, следовательно, по мнению некоторых украинских историков, у поляков был реальный шанс завоевать симпатии украинского крестьянства не только поддержкой хлопоманства (что поляки и делали с большой охотой), но и удовлетворением автономистских устремлений части украинофильской интеллигенции (чего поляки делать не собирались).

Иначе трактуются причины и ход восстания 1863 г. польскими диаспоральными организациями на Украине. России однозначно отводится роль агрессора и поработителя, а украинцам – роль помощников и сочувствующих польскому национальному движению. В публикациях польских диаспоральных организаций, посвящённых событиям 1863 г., много места отводится героям восстаний 1794 г., 1830 г., но практически отсутствует информация о деятельном участии украинского крестьянства в его подавлении. Напротив, подчёркивается присущая будто бы польскому патриотическому подполью религиозно-этническая терпимость, понимание чаяний украинского народа и желание их удовлетворения. Невзирая на то, что общее число великороссов, малороссов и белорусов, вставших на сторону поляков, не превышало 500 человек (3), польские СМИ на Украине пропагандируют идею польско-украинского единения в 1863 г.

Иногда в этот дискурс удаётся вовлечь украинских гуманитариев. Это выражается в их участии в совместных конференциях польских и украинских историков, организуемых польскими НПО, в подготовке совместных работ по истории восстания 1863 г., и не только его, а также и фактах польско-украинского сотрудничества в 1830 г. и 1920 г. При этом умалчивается, что на сотрудничество с Польшей шли либо предельно полонизированные западно-украинские шляхтичи, либо представители радикальных украинских организаций, как Петлюра в 1920 г. (4)

С завидной периодичностью в украино- и русскоязычных СМИ появляются публикации, посвящённые одиозным личностям из истории польско-украинских отношений, которые «творили» как раз в 1860-х – о Францишике Духинском (утверждал, что «москали» - туранское племя, враждебно настроенное к идее славянского польско-украинского единения), Паулине Свенцицком (редактор ежемесячника «Село. Коллективное издание, посвящённое народным украинско-русским делам» и автор термина «украино-русский»), и т.д. Их пропагандистское наследие преподносится как забота о возрождении украинской культуры и украинского национального сознания, а геополитические соображения, которыми они руководствовались, либо упускаются из виду, либо изображаются попыткой Польши вернуть Украине извечно ей присущую европейскость, возвратить её в лоно европейской цивилизации, где она, будто бы, и обреталась до порабощения Москвой (5).

Упор делается на то, что именно П. Свенцицкий впервые опубликовал гимн «Ще не вмерла Україна» (точная калька с польского гимна «Jeszcze Polska nie zginela»); что Ф. Духинский желал видеть поляка и украинца братом, а не врагом; что в польской литературе сложилась особая «украинская школа» (Юзеф Залесский, Томаш Падурра, Северин Гощинский и др.), воспевавшая украинские пейзажи и казачество; что один из самых знаменитых участников восстания 1863 г., Зигмунт Сераковский, называл себя «украинцем с правого берега Днепра». Курирующие подобные мероприятия польские гуманитарные фонды и организации ненавязчиво придерживаются концепции двойной этнической идентичности украинского населения (Gente Ruthenus, natione Polonus – «по происхождению русин, по национальности – поляк).

Эта концепция взята за эталон польско-украинских отношений, хотя её авторство принадлежит не украинцам, а полякам. Более того, эта концепция служит прологом для доктрины Речи Посполитой Четырёх Народов (6). Впервые её озвучил в одноимённой книге польский историк и этнограф Ярослав Тадеуш Лещинский в 2005 г. Он предложил план не территориального, а духовно-идеологического объединения четырёх народов (поляки + литовцы + белорусы + украинцы) на основе общей истории и демократических принципов. Хотя Польше и отводится ведущая роль в будущей Речи Посполитой Четырёх Народов, всё же официально каждому из четырёх участников обещаются равные права с другими. Иными словами, поляки, украинцы, белорусы и литовцы должны приступить к формированию особой региональной идентичности, замешанной на пропольских симпатиях, не лишаясь при этом своей государственности. Католическим символом такого объединения должна выступать Стопницкая икона Божией Матери, покровительницы польских повстанцев 1863 года, на которой начертано: «Матерь Божья Стопницкая, приведи к согласию и единению народы Речи Посполитой». Несмотря на критику идей Я. Лещинского из уст некоторых польских политологов, сама эта мысль находит своих приверженцев в среде «кресовых» поляков.

В заключение отметим, что теоретически идея польско-украинского единения, в т.ч., в ходе восстания 1863 г. может активно использоваться в информационной войне против Русского мира в гораздо больших масштабах, чем сейчас. Для этого есть все предпосылки, в т.ч. необходимые в таких случаях символы жертвенности. К примеру, выходец из старинного запорожского рода, российский офицер Андрей Потебня, брат выдающегося российского филолога и философа-панрусиста Александра Потебни. Андрей Потебня, близкий друг «украинца с правого берега Днепра» Зигмунта Сераковского, присоединившись к полякам, погиб при нападении на отряд русских войск под Краковом. Его прах покоится в братской могиле польских повстанцев неподалёку от места боя. В кругах украинской националистической интеллигенции его фигура пользуется почётом и уважением, как живой пример трагичной борьбы поляков и украинцев за общее европейское будущее.

Тема совместной борьбы украинцев и поляков против царизма активно эксплуатируется польскими СМИ, в т.ч. диаспоральными. Недостаток последних – скудный охват читательской аудитории. Разбросанные по всей Украине, от Ивано-Франковска до Одессы, польские организации не обладают необходимыми финансами для расширения поля своей деятельности. Поскольку «восточные территории» имеют для Варшавы первостепенное геополитическое и культурно-историческое значение, основная доля всех средств, выделяемых на поддержку заграничной Полонии, оседает здесь. Очаги польскости в центральной, южной или восточной Украине вынуждены проводить скромную деятельность, рассчитанную на узкий круг своих последователей.

===========================

(1) Юрій Земський «Українсько-польське непорозуміння в ході повстання 1863 року» («Мислене дерево» 18.08.2012)

(2) Гісем О.В., Мартинюк О.О. «Історія України» 9 клас

(3) Там же

(4) «Разом за свободу». ІІІ Міжнародна Волинська історично-краєзнавча польсько-українська конференція («Mozaika Berdyczowska», 7 Stycznia 2011 r)

(5) «Український проект» у польській політиці і політичній думці» (Zaxid.net 23.08.12)

(6) Jarosław Tadeusz Leszczyński «Rzeczpospolita Czterech Narodów» Kielce, 2005