Владимир Павленко: Тени из прошлого vs. будущее

1 октября в передаче «ACADEMIA» телеканала «Культура» была представлена лекция Денниса Медоуза — руководителя проекта Римского клуба «Пределы роста».

Появление этого доклада в 1972 году вызвало очень противоречивую реакцию, но с тех пор много воды утекло. Поэтому интересен вопрос: почему именно сегодня и именно в России кому-то потребовалось реанимировать интерес к Римскому клубу? Ведь сам он прекратил существование уже давно (последний доклад датирован 1995 г.), а сменившие его комиссии — по глобальному управлению и сотрудничеству (1992) и по глобализации (2001) встать с ним вровень не смогли.

Ответ на эти вопросы и дала лекция: «причесанная», содержащая, несмотря на громкое имя мэтра, малоубедительный анализ и отличавшаяся двусмысленной лапидарностью примеров и приемов, напоминавших манипулирование аудиторией, с учетом ее студенческого возраста (http://rutracker.org/forum/viewtopic.php?t=3938146). В ряде случаев имела место откровенная ложь, вряд ли являвшаяся следствием неосведомленности. Собственно такой и была вся деятельность Римского клуба, создателям которого приходилось изворачиваться и ловчить, подгоняя свои изыскания под заказанные «сверху» политические выводы. В книге «Перед бездной», принадлежащей основателю клуба Аурелио Печчеи, имевшему широкий круг тесных связей — от Аллена Даллеса до итальянских «ультрас» — левых и правых, содержится занимательный пример махинаций, с помощью которых «глобальную проблематику» внедряли в мировую повестку дня. Печчеи рассказывает, как австрийский ученый Эрих Янч, вовлеченный им в подготовительные мероприятия по созданию Римского клуба, предложил подчистить результаты исследований, «уложив все главные технические направления экономического роста в широкий социальный контекст и (sic!) обнаружив „естественную“ тенденцию ко все более полной интеграции прогнозирования и планирования...» (Римский клуб: история создания, избранные доклады и выступления, официальные материалы. М., 1997. С. 82-83).

Метод подлога нашел благодарных последователей. Аналогичная подчистка объективных данных, не укладывавшихся в заданные «результаты исследований», в 2009 году была вскрыта сайтом «WikiLeaks» в служебной переписке климатического центра Университета Восточной Англии? «Я только что проделал трюк Майкла, использованный им в статье в „Nature“ и для каждой серии за последние 20 лет (то есть с 1981 г. и далее) изменил реальные температурные данные в сторону увеличения, — пишет коллегам в США руководитель центра проф. Ф. Джонс. — Плюс сделал то же самое с сериями Кейта, начиная с 1961 года, чтобы скрыть понижение» (http://www.lenta.ru/articles/2009/22-23/climate/_Printed.htm).

Еще пример. «Пятый оценочный доклад Межправительственной группы экспертов по изменению климата (IPCC), публикация которого ожидается в 2014 году, покажет более пугающие результаты, чем предыдущий, — заявил 23 ноября 2010 года помощник Генерального секретаря ООН Р. Орр. — Четвертый оценочный доклад, представленный в 2007 году, гласил, что глобальное потепление климата „однозначно происходит“ и в большей степени спровоцировано человеческой деятельностью. Сейчас, когда готовится пятый доклад IPCC, можно говорить о том, что практически по всем показателям он будет тревожнее, чем предыдущий — на это указывают все наблюдения» (http://eco.rian.ru/weather/20101123/300024846-print-html). Группа только что была создана, работать предстояло еще три с половиной года, но куратор проекта по линии генсека ООН обнародовал будущие выводы, которые, следовательно, должны быть подогнаны, причем, «по всем показателям», под оценку предыдущего доклада. А как иначе это понимать?

И подобных примеров — множество.

По этому же пути в своей лекции пошел и Медоуз, несколько раз повторивший «мантру» о неразрывности технологических и социальных изменений. Мэтру неизвестно, что постиндустриальная модель взаимодействия этих факторов, которую он абсолютизирует введением в формулу расчета выбросов углекислого газа таких параметров, как «капитал на душу населения» и «энергия на единицу капитала», — не единственная? В том-то и дело, что известно. Не случайно, такие важнейшие категории как Модерн, Постмодерн и т.д. в лекции вообще не упоминаются, хотя вряд ли Медоуз о них не осведомлен. Истинную, проектную дилемму — куда человечеству двигаться с завершением почти 500-летней эпохи Модерна (а именно это и является главным вопросом современности), Медоуз подменяет ложной — «устойчивое развитие или коллапс». Причем, весьма самонадеянно настаивает на безальтернативности этого выбора.

Но «устойчивое развитие» — базовый концепт Постмодерна и только его. Иначе говоря, Медоуз отстаивает миропорядок, в котором постмодернистские устои «устойчивого развития», на которых зиждется Запад, будут насаждаться повсеместно. В том числе, с помощью усиленно взращиваемого Западом исламского фундаментализма, о чем свидетельствуют события так называемой «арабской весны». За пределами Постмодерна «устойчивому развитию», которое на самом деле является эквивалентом неразвития, места нет. Поэтому констатируем, что Медоузу нужно во что бы то ни стало продвинуть технологические «изменения» в социальную и политическую сферы именно в постмодернистском направлении, в русле которого сосредоточены интересы его заказчиков.

Чтобы понять логику развития идей Римского клуба, приведем примеры из самих «Пределов роста», не упомянутые Медоузом в лекции именно потому, что они встретили у современников множество вопросов. «Численность населения не может увеличиваться, если нет продуктов питания, производство продуктов питания растет с ростом капитала, рост капитала требует ресурсов, отработанные ресурсы увеличивают загрязнение, загрязнение среды влияет на рост численности населения и производство продовольствия» (Римский клуб... С. 128).

Но разве в странах «третьего мира», особенно в Африке, численность населения не увеличивается? Или там переизбыток продуктов питания? Если же имелось в виду, что население не «не может», а «не должно» увеличиваться сверх лимита, накладываемого наличием продовольствия, то кто именно, какие люди и институты будут определять эти лимиты, какие критерии для этого будут использованы, каким способом собираются ограничивать рождаемость?

Из тех же «Пределов роста»: «ввести идеальные эффективные способы ограничения рождаемости: число детей в семье — не более двух; ...средний объем промышленного производства сохранить примерно на уровне 1975 года...» (Римский клуб... С. 134). С Россией после распада СССР этого разве не происходит? Да и китайская политика «одна семья — один ребенок» запрограммирована как раз Римским клубом.

«До ума» эту вполне фашистскую идею довел экс-мэр Москвы Гавриил Попов, предложивший «генетический контроль еще на стадии зародыша и тем самым постоянную очистку генофонда человечества» (МК. 2009. 25 марта).

В лекции Медоуз заявил, что ограничением численности никто толком не занимался. А в докладе 40-летней давности читаем иное: «...Численность все еще растет из-за запаздывания, обусловленного возрастной структурой населения и несовершенством регулирующих мер» (Римский клуб... С. 129).

Чем более погружаемся в «римскую» риторику — тем ясней становится, что постмодернистская перспектива, отстаиваемая Медоузом, — это не что иное, как проект, запущенный еще тогда, когда о выходе из Модерна не было и речи. И тем больше вопросов по конкретным пунктам приведенной цитаты. Производство продуктов питания, например, — оно только за счет капитала может расти? А за счет сокращения издержек не может? Или за счет лучшей организации и культуры земледелия и животноводства? Или планового ведения хозяйства?

Или рост капитала. Каких ресурсов он требует? Неужели только сырьевых, причем, обязательно сжигаемых, ибо, по логике Римского клуба, «отработанные ресурсы увеличивают загрязнение»? Все ли «отработанные ресурсы» загрязняют окружающую среду?

И, потом, это ведь рост производительного капитала такого увеличения действительно требует. И то лишь при экстенсивном развитии. А вот рост овеществленного капитала, превращенного, выражаясь языком марксистской политэкономии, в «сокровища», разве связан с увеличением потребления ресурсов? Или финансовые «мыльные пузыри» в виде миллиардных электронных счетов — они тоже из ресурсов появляются? И неужели нет обратных примеров, когда рост инвестиций, приводит не к увеличению, а к снижению потребления ресурсов?

Между тем, именно такой и является схема перехода от экстенсивного развития к интенсивному. Медоуз это понимает — не может не понимать. Но всячески скрывает, ибо это понимание составляет одну из самых «страшных» тайн Римского клуба — относительную адекватность его построений только в экстенсивной, причем, постмодернистской модели. Вслед за выбором между Постмодерном и, например, Свехмодерном (или иной проектной альтернативой), у человечества отнимается и само право на научно-технический прогресс.

Какие после этого могут быть обиды на эпитет «клуб нулевого роста», приклеившийся к «римлянам» еще в 70-е годы? Даже не нулевого роста, получается, а отрицательного — регресса, выраженного авторской формулой «трех Д»: деиндустриализации, депопуляции, десоциализации.

Идем дальше. Если загрязнение растет — а в «Пределах роста» утверждалось именно это — то почему одновременно увеличивается, а не сокращается численность населения? А «производство продовольствия» — на него, все-таки, что по-настоящему влияет: рост капитала или зашкаливающее загрязнение?

Бег по замкнутому кругу. Численность — продовольствие — капитал — ресурсы — загрязнение — снова численность... Фокус в том, что никакой фатальной зависимости между этими факторами нет, и выскочить из этого «беличьего колеса» можно в любой точке траектории. Каждое звено этой цепочки содержит альтернативы. Продвинуть эволюцию именно по заданному Римским клубом маршруту можно только с помощью целенаправленного социального и политического администрирования. И формула такого администрирования была еще в 2003 году выведена в программном заявлении Фонда братьев Рокфеллеров: «демократическая практика», миростроительство (управление конфликтами), устойчивое развитие«, которое — убедитесь сами — отождествляется не с чем иным, как с «глобальным управлением» (http://www.rbf.org/program/sustainable-development).

Кстати, термина «устойчивое развитие», появившегося только в конце 80-х годов, во времена «Пределов роста» еще не существовало: в докладе упоминается «глобальное равновесие». Так Медоуз именовал тогда «состояние, когда численность населения и фонд капитала остаются неизменными или на высоком уровне или на низком». «Чем дольше общество захочет сохранить состояние равновесия, — читаем дальше в докладе, — (sic!) тем ниже должен быть уровень стабилизации» (Римский клуб... С. 135). Разве неясно, что, в интересах торжества Постмодернизма на Западе, Римский клуб стремится столкнуть всех остальных в деградацию и, в конечном счете, в архаику Контрмодерна, а то и Средневековья?

Характерно следующее признание, сделанное Медоузом в «Пределах роста». «Поскольку нас интересовали только качественные характеристики поведения, первая модель мира не нуждалась в тщательной детализации. Мы рассматривали показатель „обобщенного населения“, статистически отражающий средние характеристики населения земного шара. Мы взяли только один класс загрязняющих веществ — семейство долгоживущих широко распространенных на земле элементов и соединений (...свинец, ртуть, асбест, биоустойчивые пестициды и радиоизотопы)... Мы ввели в модель „обобщенные ресурсы“ — величину, отражающую общие запасы всех невозобновляемых ресурсов, хотя знали, что для каждого отдельного вида сырья характерна своя динамика.... Можно ли сделать содержательные выводы?.. Если стремиться получить точный прогноз — нет, нельзя...» (Римский клуб... С. 128-129).

Но если нельзя, но очень хочется, то можно: вспомним подлог Янча, позволивший «интегрировать» прогнозирование, в том числе неточное, с планированием.

В этом помог еще и Эдуард Пестель. «Цель прогноза, — это уже из его доклада „За пределами роста“ (1987), — предсказание будущего. Ясно, что это возможно, если в модели присутствуют только заданные элементы. Цель предвидения — получить представление о неопределенных случайных обстоятельствах, которые могут повлиять на будущий ход событий наравне с заданными элементами...» (Римский клуб... С. 158). А что писал за 15 лет до этого Медоуз? «Наша мировая модель была построена специально для исследования пяти основных глобальных процессов: быстрой индустриализации, роста численности населения, увеличивающейся нехватки продуктов питания, истощения запасов невозобновляемых ресурсов и деградации природной среды...» (Римский клуб... С. 127).

И где ж здесь «элементы неопределенности»? Нет их — только заданные! Из этого следует, что Пестель просто подменил сказкой про некие «гадания» о будущем подлинные цели «Пределов роста», которые состояли в том, чтобы дать прогноз или, точнее, руководящую установку. Кривил душой в «Пределах роста» и сам Медоуз, который писал о невозможности прогноза, хотя на деле признавал попытку сделать именно это.

Медоуз и Пестель лукавили по собственной инициативе? Правда? Тогда почему подобного «волюнтаризма» никто не заметил, и оба доклада получили высокую оценку членов Римского клуба и «прогрессивной» мировой общественности?

Это — вторая «страшная» тайна. Медоуз и другие его деятели приоткрывали ее неоднократно, оперируя, в том числе и в обсуждаемой лекции, глобальными показателями, нивелированными до уровня «средней температуры по больнице». Прикрываясь «заботой» о будущем всего человечества, они никогда не собирались смешивать жителей Манхэттена, Вест-энда и Мон-Мартра с обитателями трущоб, фавел и бараков, которым неизменно и адресовались все изобретенные «римлянами» ограничения. Попробовал бы кто-нибудь из них предъявить претензии Дэвиду Рокфеллеру за потомство численностью в шесть человек (потребляющих, заметим, как шестьсот)!

В приведенных примерах раскрываются подлинные цели Римского клуба. Одна из них — спрятанная под ширму «глобального моделирования» подготовка «советской и мировой общественности» к разрушению СССР, в которое, под видом участия в обсуждении «глобальных проблем», была вовлечена группа видных советских ученых и политиков. Вторая цель — не допустить роста новых центров развития, прежде всего Китая и Индии, и их подъема до уровня потребления на нынешнем Западе, любой ценой сохранив привилегии «золотого миллиарда».

Эти цели, в особенности первая из них, наглядно демонстрируются содержанием собственного доклада (отчета) Римского клуба с говорящим названием «Первая глобальная революция», единственного за всю его историю (все остальные доклады клубу лишь адресованы). Авторство появившейся в конце 1990 года «Первой глобальной революции» принадлежало «римским тяжеловесам» — президенту А. Кингу и генеральному секретарю Б. Шнайдеру. Ознакомиться с содержанием этого документа, изданного на русском языке как раз к распаду СССР (М.: Прогресс, 1991), убедившись в полном соответствии содержания названию, нетрудно. Уходя в сторону от этой «скользкой» темы, Медоуз и оговорился, перепутав 90-е годы, в которые «на Западе происходил быстрый экономический рост, а Россия оправлялась после краха социалистической системы», с 70-ми, о которых в тот момент шла речь.

На третью, финальную, цель Римского клуба указал нобелевский лауреат Ян Тинберген. «Обеспечение безопасности нельзя отдать на усмотрение суверенных национальных государств, — утверждал он в четвертом докладе с говорящим названием „Пересмотр международного порядка“ (1976). — Мы должны стремиться к созданию децентрализованного планетарного суверенитета и сети сильных международных институтов, которые будут его осуществлять» (М., 1980. С. 79). Поэтому Конференцией ООН по окружающей среде и устойчивому развитию «Рио+20» (20-22 июня 2012), было принято решение создать к 2015 году в структуре ООН прообраз «мирового правительства» в лице «Политического форума высокого уровня» (Документ ООН A/CONF.216/L.1. Ст. 84). Имеющие уши — да услышат!

От великого, пусть и страшного, до смешного — всего один шаг. «Цитатой дня» по уровню своей «научности» по итогам лекции вполне могло бы стать следующее изречение Медоуза: «Строго говоря, мы не доказали, что физическому росту на планете есть предел..., не доказывали наличие пределов — мы предположили, что они есть. ...Планета шарообразна,... у нее есть физические пределы, и отрицать это наивно». Интересно, мэтр сам-то понял, что расписался в собственном шарлатанстве?

Кстати, признавая вклад советской стороны в деятельность клуба значительным, Медоуз, тем не менее, свято следуя неписанным правилам, имен в лекции не привел. Ну, что ж, восполним этот пробел с помощью академика Джермена Гвишиани, соавтора и редактора цитируемой нами книги «Римский клуб...». Не просто участника Римского клуба и предшествовавших ему международных организаций, но и организатора знакомства Печчеи с его будущим преемником Кингом, о котором Медоуз также упомянул.

Раскрывая свою роль в появлении этой организации, Гвишиани свидетельствует о поддержке ее создания своим тестем — премьером А.Н. Косыгиным, хорошо понимавшим, что пресловутая «глобальная проблематика» «выходит далеко за рамки чистой науки» (Римский клуб... С. 34). А вот рассуждая о «разрушении стереотипного пропагандистского „образа врага“», он делает вид, будто не понимает, что этот «образ» разрушали только в Советском Союзе, и именно это привело, по его собственному признанию, к «нынешнему распаду и хаосу» (Римский клуб... С. 73).

Активное участие в работе Римского клуба с самого начала принимали академики Богомолов и Федоров, профессор Капица; академик Примаков входил в его состав, а почетным членом являлся Горбачев. Показательно: о результатах встреч с председателем Государственного комитета СССР по науке и технологиям академиком Кириллиным и президентом АН СССР академиком Келдышем Гвишиани говорит весьма уклончиво, не раскрывая их конкретных результатов (Римский клуб... С. 33). Не «срослось», наверное...

Как же узок круг упомянутых Медоузом «советских ученых и политиков»! Насколько же далеки плоды их деятельности от национальных интересов страны!

Гвишиани, по сути, опровергает и прозвучавшее в лекции Медоуза утверждение, что с работами Римского клуба можно было ознакомиться только в самиздате. По его свидетельству, «в 80-е годы были изданы на русском языке книги Печчеи („Человеческие качества“ и „Перед бездной“) и одного из видных членов клуба Пестеля „За пределами роста“» (Римский клуб... С. 19). Да и сам Медоуз говорит о «третьем издании „Пределов роста“» на русском языке в начале 90-х годов. Ясно, что первые два издания вышли раньше. Почти исчерпывающий список работ по обсуждению докладов Римского клуба в СССР приводится В.М. Лейбиным в книге «„Модели мира“ и образ человека. Критический анализ идей Римского клуба» (М., 1982). Среди русскоязычных изданий зарубежных авторов, помимо Печчеи и Пестеля, упоминаются труды Форрестера (руководителя самого Медоуза), Тинбергена, Сен-Марка, Коммонера и др. Поистине впечатляет перечень работ советских ученых и журналов, где они были опубликованы: Загладин, Фролов («Коммунист»), Рывкин, Амиров («Экономика и математические методы»), Мотылев («Вопросы экономики»), Пригожин и Игнатьев («Вопросы философии») и т.д. Да и монография Лейбина самим фактом своего существования доказывает, что работы Римского клуба в Советском Союзе отнюдь не замалчивались.

Подведем краткий итог.

Главной идеологической задачей Римского клуба было создать и легализовать проект, уводящий человечество, причем в управляемом режиме, из Модерна в Постмодерн, не допустив появления проектных альтернатив. Именно для этого и потребовалось объявить войну Советскому Союзу и коммунистической идеологии. От циклического времени, в котором История воспроизводится бесконечным наложением «петель времени», клуб свернул в сторону, проложив прямую линейного времени, ведущего прочь — и от цикла, и, следовательно, от Истории. И сегодня изрядно поседевший, но столь же бодрый и разговорчивый Медоуз пытается убедить нас в том, что все было сделано правильно, и мир движется в «нирвану» «устойчивого развития», а не к концу Истории, а с ней — и Времен.

Именно «глобальная проблематика», став эвфемизмом и предтечей глобализации, обнаружила ее проектный характер, стремление не столько преодолеть «железный занавес» между Востоком и Западом (этого делалось иначе), сколько свернуть советский проект и, привязав нашу страну к западному постмодернизму, воспользоваться ее природными ресурсами. Доказательств этому множество — не только в документах Римского клуба, но и ООН, Социнтерна, Всемирного банка и МВФ, международных институтов, различных «мозговых трестов» и т.п.

Учитывая, что реализация постмодернистского проекта сопровождалась расчленением СССР, появление на российской политической авансцене (а телевидение — это именно политика) «теней из прошлого», подобных Медоузу, заставляет крепко задуматься о двух вещах. Прежде всего, о явной активизации Западом усилий по завершению процесса полного и окончательного разрушения России, запущенного в 1991 году, а также об особенностях редакционной политики программы «ACADEMIA», отличающейся, судя по подбору лекторов, особым, можно сказать, зоологическим антисоветизмом и нетерпимостью к собственной Истории.

Не обратить на это читательского внимания автор не имеет права.