Виктор Аксючиц: Резюме катастрофы (часть 2)

ИА REX публикует статью публициста, эксперта по философии, религиоведению Виктора Аксючица «Резюме катастрофы» (22 июня 1941 года) в двух частях.

Ни к какой борьбе ни с каким подлинными врагами Росси этот кровавый террор не имел никакого отношения. Никакие мобилизационные проекты и большие скачки не требовали истребления наиболее производительной и творческой части населения страны. При проекции роста населения и темпов роста народного хозяйства России 1913 года (темпы – самые высокие в мире) к началу ВОВ, но без потерь революций и Гражданской войны (без февральской и октябрьской революций Россия выигрывала войну с Германий и Австрией со всеми преференциями победителя), без человеческих жертв коллективизации и большого террора, чтобы понять: был другой вполне реальный путь становления России индустриальной державой.

Таких масштабов (по времени и количеству жертв) уничтожения государственным режимом населения собственной страны в истории не известно. Вожди СССР своей шкурой чувствовали враждебность большинству населения насаждаемого ими коммунистического образа жизни. Отсюда – необходимость перманентного террора, – закономерного для всех без исключения коммунистических стран. В России наибольшие жертвы, ибо – это первый плацдарм, все ресурсы которого – материал и пушечное мясо мировой революции (о которой в разных терминах грезили все коммунистические вожди, вплоть до Брежнева).

Тотальные репрессии в обществе не могли не затронуть армию. Особенно большой количественный урон (в процентном отношении) понёс высший командный состав – начиная с командиров полков. Из пяти маршалов было расстреляно трое наиболее молодых и профессиональных. Оставшиеся маршалы Ворошилов и Будённый были как военноначальники недееспособны, что подтвердили первые же месяцы войны. Подобной профессиональной «селекции» подвергся весь офицерский корпус. Расстреляны: 13 из 15 командармов, 50 из 57 командиров корпусов, 157 из 186 комдивов, 16 из 16 армейских комиссаров, 25 из 26 корпусных комиссаров, 58 из 64 дивизионных комиссаров, 401 из 456 командиров полков. По обвинениям в контрреволюционной деятельности были осуждены: в 1936 году – 925 человек, 1937 году – 4079, 1938 году – 3132, 1939 году – 1099 и 1940 году – 1603 человека. Были расстреляны: в 1938 году 52, в 1939 году – 112, в 1940 году – 528 военнослужащих. Всего было репрессировано около 40 тысяч офицеров.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 27.06.11   Виктор Аксючиц: Резюме катастрофы (часть 1)

Чистка позволила оставшимся офицерам неестественно быстро продвигаться по служебной лестнице, к чему они профессионально не были готовы. Типичный пример того времени: тридцатилетний военный лётчик старший лейтенант Иван Проскуров меньше чем за год стал комбригом, а ещё через год возглавил ГРУ в звании генерал-лейтенанта. Такая вот «кадровая подготовка» армии к грядущей войне.

В результате сталинской политики Красная Армия по существу не была готова ни к наступательной, ни к оборонительной войне, хотя по численности она была соизмерима с Германской, а по технической оснащённости даже превосходила её.

Вермахт не имел явного качественного превосходства в технике. На вооружении Германии были танки легче 23 тонн, Красная Армия располагала средними танками Т-34 и Т-28 весом свыше 25 тонн, а также тяжёлыми танками КВ и Т-35 весом свыше 45 тонн. В разработке военной техники и военном производстве в СССР успели частично учесть новые технологии, которые были получены из Германии по договору о ненападении.

Форсированная индустриализация и милитаризация экономики позволили наладить производство современной военной техники в достаточных масштабах. Но какой ценой! Милитаризация общества и развязанные репрессии резко ослабили человеческий потенциал страны. Личный состав Красной Армии – по преимуществу малообразованная крестьянская солдатская масса – имел слабую военную подготовку. Молодой офицерский состав, пришедший на смену репрессированным профессионалам, был заведомо низкого уровня.

При этом высшее руководство страны не представляло подлинное профессиональное и психологическое состояние Красной Армии после многих лет репрессий. Сталин успокаивал себя и окружение превосходством численного состава и количества вооружений Красной Армии, а также уверенностью в управляемости «властной вертикали».

В результате Сталин лично инициировал дезорганизацию управления страной и армией перед нападением Германии. По его инициативе политическое руководство страны готовило армию только к наступательной войне на чужой территории, – на это были заточены военная доктрина, все стратегические и тактические военные разработки. Сталин был уверен, что пактом «Молотова – Риббентропа» он обхитрил Гитлера, что Германия и западные страны увязнут в войне друг против друга, а он выиграл время для подготовки захвата Европы. В это время советская пропаганда Договора о ненападении между Германией и Советским Союзом дезоргоанизовывала, идейно и психологически демобилизовывала население и армию, ибо непонятно было – кто враг, с кем нужно готовиться к войне – с Гитлером, о котором Сталин сказал на банкете по случаю подписанию договора: «Я знаю, как немецкий народ любит фюрера. Поэтому я хочу выпить за его здоровье», или с западными странами, с которыми Германия воевала.

5 мая 1941 года на торжественном приёме в Большом Кремлёвском дворце Сталин перед выпускниками военных академий РККА открыто декларировал уже давно проводимую наступательную доктрину: «До сих пор мы проводили мирную, оборонительную политику и в этом духе воспитывали свою армию… Но сейчас положение должно быть изменено. У нас есть сильная и хорошо вооруженная армия… Хорошая оборона – это значит нужно наступать. Наступление – это самая лучшая оборона».

В 1940—1941 годах к западным границам строились автомобильные и железные дороги, в непосредственной близости от новой границы строились аэродромы и размещались военные склады, что необходимо не для обороны страны, а для наступления за её пределы. В итоге, к началу войны недоукомплектованная и недоученная Красная Армия выдвигалась к западным границам именно для того, чтобы доукомплектоваться и готовиться (медленно и неуклюже) к наступательной войне на чужой территории. То есть стратегически армия не готовилась к обороне.

Чтобы, как ему казалось, выиграть время для подготовки стратегического наступления, Сталин пресекал всякие мысли о необходимости превентивного удара по Германии: «Вы что, с ума сошли, немцев хотите спровоцировать?» – раздражённо отрубил Сталин Жукову и Тимошенко на их доклад о необходимости предупредительного удара. Жуков писал, что «надеясь на свою “мудрость”, он перемудрил себя и не разобрался в коварной тактике и планах гитлеровского правительства. И. В. Сталин требовал вести осторожную политику и проводить мероприятия оперативно-мобилизационного порядка так, чтобы, как он говорил, “не спровоцировать войну с Германией”».

Конечно, Гитлер перехитрил Сталина, ибо надолго обезопасил себя на востоке, чтобы развязать руки на западе, а затем нанести удар по СССР. Сталин никак не ожидал столь быстрого поражения Франции, и терпеливо ждал высадки немецкого десанта в Англии. Сталин помнил, что Гитлер в «Майн Кампф» заклинал не повторять ошибки императорской Германии: ни в коем случае не воевать на два фронта. Но авантюристичность Гитлера и здесь подвела самоуверенность Сталина.

Накануне войны Сталин пресекал все возможности хоть как-то подготовиться к отражению более чем вероятного нападения немецких войск. По каналам разведки шла всеобъемлющая и полная информация о подготовке фашисткой Германии к нападению на СССР. Если разведывательные донесения не сходились в дате начала войны, то невозможно было не заметить передислокацию и концентрацию у советских границ большей части войск Германии, – не для мирных же парадов и не для войны с Англией! Но Сталин не хотел замечать очевидного, ибо до последнего момента хотел верить в реализацию собственного плана нападения на Германию. 14 июня Сталин в очередной раз не дал согласие на предложение наркома обороны и начальника Генерального штаба о приведение войск приграничных округов в полную боевую готовность и развертывания первых эшелонов по планам прикрытия. Сталин заклинал, что этот шаг может быть использован Германией как предлог для войны. На донесении уже 21 июня о том, что Германия нападёт завтра, Сталин написал красными чернилами: «Эта информация является английской провокацией. Разузнайте, кто автор этой провокации, и накажите его». Поздним вечером 21 июня 1941 года в советские войска поступила Директива № 1 от наркома обороны Тимошенко для немедленного исполнения. В ней говорится о недопустимости применения оружия в случае провокаций со стороны Германии: «В течение 22 – 23 июня 1941 г. возможно внезапное нападение немцев. Нападение может начаться с провокационных действий. Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения». То есть, известно, что «внезапно» (внезапное не может быть известно, и наоборот) могут напасть 22-го, но если нападут, оружия не применять, чтобы не провоцировать… При этом и эту директиву не получили многие части.

В результате всего этого, аналогов того, что произошло в первые недели и месяцы войны – истории не известно. Германская армия за несколько месяцев захватила огромные просторы европейской части России, окружила Ленинград, дошла до Москвы. Рабоче-крестьянская Красная Армия «воевала» так, что большая её часть оказалась в плену, – к ноябрю 1941 года преимущественно добровольно в плен сдалось 3 млн 800 тыс. бойцов. Явно народ голосовал ногами, – отказывался воевать за жизнь в коммунистическом аду.

Но очень быстро стало ясно, что германский фашизм вовсе не стремится освободить народы СССР от коммунистического режима. И настал момент, когда на время объединились все – народ, режим, страна, Сталин с окружением, Ибо перед смертельной угрозой оказались все: фашистская доктрина была нацелена на физическое истребление и лучшей части народа, и большевистской элиты, оставшиеся должны быть превращены в безгласное быдло. 30 марта 1941 в ставке фюрера провозглашалось: «Это будет войной на уничтожение». В «Замечаниях и предложениях по плану “Ост”» от 27 апреля 1942 г. говорилось: «Важно, чтобы на русской территории население в своём большинстве состояло из людей примитивного полуевропейского типа… Эта масса расово неполноценных, тупых людей нуждается, как свидетельствует вековая история этих областей, в руководстве… Вполне возможно сохранение германского господства в этом районе при условии, если мы сможем преодолеть такую биологическую опасность, как чудовищная способность этих примитивных людей к размножению». Гитлер говорил о вреде образования для советских граждан. «Ни один учитель не должен приходить к ним и тащить в школу их детей. Если русские, украинцы, киргизы и пр. научатся читать и писать, нам это только повредит… Лучше установить в каждой деревне репродуктор и таким образом сообщать людям новости и развлекать их, чем предоставлять им возможность самостоятельно усваивать политические, научные и другие знания. Только чтобы никому в голову не взбрело рассказывать по радио покорённым народам об их истории; музыка, музыка, ничего, кроме музыки. Ведь веселая музыка пробуждает в людях трудовой энтузиазм… Самое лучшее было бы, если бы люди освоили там только язык жестов. По радио для общины передавали бы то, что ей полезно: музыку в неограниченном количестве. Только к умственной работе приучать их не следует. Не допускать никаких печатных изданий… Нельзя предоставлять местному населению права на получение высшего образования. Если мы совершим эту ошибку, то сами вырастим тех, кто будет бороться против нашей власти. Пусть у них будут школы, и если они захотят в них ходить, то пусть платят за это. Но максимум, чему следует их научить, – это различать дорожные знаки. Уроки географии должны сводиться к тому, чтобы заставить их запомнить: столица рейха – Берлин и каждый из них хоть раз в жизни должен там побывать. Помимо этого вполне достаточно будет научить туземцев, например украинцев, немного читать и писать по-немецки; такие предметы, как арифметика и т. п., в этих школах совершенно ни к чему».

Но в первую очередь должны были быть физически истреблены все коммунисты. Именно и только шкурные интересы принудили коммунистических вождей частично и временно раскрепостить именно то, что ими же подавлялось и истреблялось непрерывно с 1917 года: русское национальное самосознание, православную веру народа, индивидуальное самосознание и волю человека. Ибо только энергия народа была способна остановить истребительное нашествие. Чтобы выжить паразиту пришлось несколько ослабить хватку тела, на котором он паразитирует. На время, ибо после войны репрессии против народа-победителя начались с новой силой.

Войну с Германией трудно было проиграть – из-за превосходства на порядок человеческих, территориальных, сырьевых, в конце концов, цивилизационных (невероятная выживаемость и сила духа русского народа) ресурсов России. Вопрос был только в затратах и жертвах. Коммунистический режим сделал всё, чтобы эти затраты и жертвы были максимальными. Страшно сказать, но сталинский режим уничтожил русских людей больше, чем гитлеровский фашизм: только коллективизация унесла около 12 млн жизней, – больше, чем фронт – 6,8 млн убитыми.

Представим себе, что к началу войны во главе страны была бы подлинно национальная и профессионально эффективная власть, которая не репрессировала бы лучшую часть народа и армии, не подавляла бы творческую инициативу общества и человека, не ввергала бы страну в геополитические авантюры… Конечно бы национальная Россия выиграла бы войну с Германией с несравненно меньшими потерями. Да и война, в таком случае, вряд ли бы началась…

Виктор Аксючиц