20 лет «приватизации»: оценка эффективности

В 2011 году исполняется 20 лет с начала всеобъемлющей приватизации в России и на постсоветском пространстве в целом. Начало этому положил Закон РФ от 03.07.91 № 1531-1 «О приватизации государственных и муниципальных предприятий в РФ». ИА REX публикует мнения экспертов об эффективности 20-летнего этапа приватизации в России.

ИА REX: Идеологической основой приватизации стало представление российских либералов о том, что частная собственность всегда эффективнее государственной. Можно ли сказать через 20 лет, что частная собственность оказалась эффективнее государственной на постсоветском пространстве?

Павел Крупкин — эксперт по философии политики, эпохе Современности, практикам развития общества, научный руководитель Центра изучения современности (Франция):

В части собственности и приватизации присутствует много путаницы. Если посмотреть на развитый мир (откуда всё у нас тут «лепится», то можно увидеть, что крупные активы НИГДЕ не находятся в частной собственности. На Западе крупные активы обобществлены через акционерную форму организации предприятий, и каждое предприятие управляется интересами крупных акционеров управленцев, причем интересы последних, обычно доминируют (что, вполне осознано в экономической науке, и обозначено там термином «агентская проблема»).

Государственная собственность при этом может быть представлена частным случаем акционерной, когда 100% акций принадлежит государству. Классическая частная собственность, когда собственник является в то же время и главным управленцем, характерна лишь для не очень больших активов.

Западная практика показывает, что общественная собственность для крупных предприятий оказывается существенно более эффективной, чем частная, — практически вся крупная индустрия там обобществлена. И даже на традиционном поле «маленьких ниш» большие корпорации через франчайзинг теснят классические частные предприятия — эффективным оказывается некий симбиоз вовлечения частного понимания условий конкретной ниши вокруг точки продажи в обеспечивающую продажи обезличенную машинерию крупного предприятия.

Для крупняка же во многих случаях оказывается, что концентрация прав владения в руках государства может, как повысить эффективность, так и понизить её. И это главным образом определяется степенью деградации управленческой культуры в корпорации, которой очень способствует эффективный контроль результатов работы. Одно ясно, управленцам предприятия гораздо легче коррумпировать ответственных за корпорацию чиновников, чем гораздо более широкий круг заинтересованных лиц, вовлеченных в управление акционерным обществом.

Так что в части мелких бизнесов, где советская гигантомания сказалась наиболее угнетающе, можно отметить несомненный рост эффективности от приватизации. Например, частные кафе и рестораны постсоветской России радуют людей гораздо более высоким качеством обслуживания, чем предприятия советского общепита. В части средних предприятий есть и очень эффективные, есть и «смердящие», и это не считая множества советских предприятий, которые уже «почили в бозе». Крупняк же, по результатам распродажи (полной или частичной) государственных пакетов акций, продолжает «фурычить» вполне уверенно, особенно в части добычи полезных ископаемых и некоторых первых переделов. В части эффективности крупных и средних предприятий все же более повлияло открытие страны для внешней конкуренции, чем приватизация.

Юрий Юрьев — политконструктор (Украина):

С точки зрения производительности частная собственность лучше государственной только в сфере услуг, лёгкой промышленности, пассажирском транспорте, и машиностроении, ориентированном на частного потребителя. В успехах именно технических достижений, частная собственность не показала себя лучше, чем государственная. Нет ни ключевых научных прорывов, ни кардинально новых технологий, ни передовых технических достижений. А при государственной собственности на «производство средств производства» эти достижения были, и они были очевидны. Что касается социальных достижений, то количество прибыли на душу населения растёт, а количество душ населения — уменьшается. Это можно назвать успехом с точки зрения «денег», но с точки зрения «людей» это выглядит как «деньги нужнее людей».

Юрий Шимановский — писатель и программист (США):

Несомненно! Последние 10 лет в России — период роста. Это признают даже наши враги. Полагаю, им очень непросто это признавать. Причем, предыдущие полвека был устойчивый и необратимый спад, завершившийся полным крахом. Секрет кроется как раз в форме собственности. Вообще, нельзя так говорить — «идеологическая основа российских либералов». Слишком много эти либералы на себя берут. Собственность всегда была частной во все века и у всех народов. Никакого либерального заговора тут нет. Это объективно правильная форма существования собственности. Раньше были рабы, земля, все что угодно. Но это всегда была частная собственность. Даже у животных есть частная собственность на территорию. Конечно, волевым решением можно её запрещать, упразднять. Можно наказывать нарушителей, но вечно так продолжаться не может. Лишь только ослабнет репрессивный аппарат, как собственность сама по себе вернётся в своё естественное частное состояние. Бороться с этим процессом очень утомительно и, главное, бесполезно.

Лариса Бельцер-Лисюткина — культуролог и историк (Германия):

На постсоветском пространстве сложилась авторитарная диктатура. В конкретной российской форме она является препятствием для функционирования правового государства, а именно оно необходимо для того, чтобы потенциал частного предпринимательства развернулся во всей полноте. Сейчас в России имеет место правовой произвол, а это не совместимо с ч/с — примат административно-государственной власти над законом постоянно приводит к отъёму собственности у законных владельцев, или к её незаконной приватизации путем злоупотребления административной властью. Россия вписалась не в европейский капитализм, а в коррупционные диктатуры типа Египта, Ливии, Сирии.

Нестор Комарницкий — финансист и независимый журналист (Украина-Россия):

Форма собственности — не самое важное для эффективности того или иного предприятия. Четкое понимание целей, определённая стратегия по их достижению, показатели эффективности, измеряющие прогресс и команда руководителей, достигающих всего этого гораздо важнее. Таким образом, поскольку цели у государственных и частных предприятий изначально различаются между собой, говорить об эффективности того или иного уклада хозяйствования — все равно, что говорить о том, что сливы вкуснее ананасов.

В целом, приватизация решала определенные задачи определенного круга лиц. Сформированная частная собственность — несомненно, эффективна для их собственников. Списки журнала «Форбс» это только подтверждают. Эффективны ли эти приватизированные предприятия для страны целиком? По-моему, это, в основном, — вопрос риторический.

Григорий Трофимчук — политолог, первый вице-президент Центра моделирования стратегического развития (Россия):

После 20 лет развития частной собственности в РФ можно констатировать, что приватизация себя не оправдала. Более того, следует признать, что это был тотальный, исторического масштаба обман советских людей, которых смогли очаровать западным мифом, где, как оказалось на практике, никто никого не ждёт.

Частная собственность никогда не вытянет за собой такую страну как Россия, в этом формате у страны просто не будет столько средств, налогов, пошлин, таможенных сборов. Зайдите в любое российское учреждение — первое и последнее, что вам скажут на все ваши предложения: «Нет денег». Их нет не только на инновации, но также на замену унитазов, мыло и туалетную бумагу.

Ни сами граждане, ни страна в целом не имеют тех денег, которые необходимы для существования огромного, размазанного по Евразии государства. При этом узкий круг лиц утилизирует государственные, бюджетные средства, не давая никакой отдачи. Кстати, из-за отсутствия такого огромного финансового ломтя Россия не сможет реализовать свою угрозу в адрес Запада по поводу участия в Гонке вооружений. Гонка вооружений, объективно, возможна только после репрессий в адрес представителей этого сектора, в этом надо отдать себе отчёт. Запад понимает, что новая Россия на это никогда не пойдёт.

В сравнительных показателях типичный рабочий советского завода имел больше материальных возможностей, чем «акционер» сегодняшнего производства (если оно ещё где-то сохранилось). Сам российский бизнес — естественно, кроме сакрального сырьевого — никуда не пускают и, видимо, уже не пустят, что является одной из главных тем для премьера Владимира Путина.

ИА REX: Нет холодной войны и гонки вооружений, нет железного занавеса, расширились возможности взаимовыгодного международного сотрудничества. Есть ли возможности использовать эти фундаментальные перемены и благоприятную международную обстановку для нового планомерного промышленного рывка, причём на базе самых передовых технологий и что для этого необходимо сделать?

Павел Крупкин:

В соответствии с существующей экономической теорией складывающиеся экономические условия (отсутствие конкурентных отраслей высоких степеней передела, низкие таможенные тарифы, продавливаемые ВТО) не являются хорошей исходной точкой для промышленного рывка. Свободная торговля — это, прежде всего способ извлечения большей пользы от уже сложившейся структуры конкурентных отраслей, и никак не способ наращивания вклада новых индустрий, особенно имеющих конкурентные аналоги где-то в мире. Так что промышленный рывок может быть связан лишь с политической волей сообщества, не желающего загибаться на задворках истории. И здесь важными будут концентрация ресурсов на качественной педагогике, маневр тарифами в части защиты отраслей, принятых перспективными, продвижение продукта данных отраслей в мировом масштабе — как через заполнение обнаруженных пустот путем сотворения спроса, так и через «взламывание» защиты рынков стран-конкурентов.

Юрий Юрьев:

Сам по себе промышленный рывок не панацея, достаточно вспомнить лучшие в мире танки КВ-1 со странной трансмиссией, лишающей их планового запаса хода, или великие космические достижения сопровождаемые «студентами на картошке» и полупустыми полками в магазинах. Промышленность должна быть ещё и гибкой. Для этого уже давно придуманы «автоматизация» и «робототехника». И при их использовании — у стран СНГ есть высокие шансы стать мировым производителем любых товаров, будучи источником природных ресурсов и предприятия поблизости от таковых источников ресурсов могут быть логистически выгоднее, чем предприятия вдали от источников ресурсов. А если существует логистическая или иная выгода, то существует и инвестиционная привлекательность.

Юрий Шимановский:

Конечно, такая возможность есть. Другой вопрос, есть ли такая необходимость? Если посмотреть на США, они наоборот избавляются от промышленности. Гораздо приятнее жить в сельском доме на краю леса и дышать чистым воздухом, чем переживать «промышленный рывок». Все уже сделано в Китае. И необходимости изобретать велосипед я лично не вижу. Да и вообще, некорректно так говорить «нужно-не нужно» развивать. В условиях частной собственности правильнее говорить «выгодно невыгодно». Пока дешевле купить товар в Китае, чем производить самим. И качество лучше. Как только выгодно станет развивать промышленность, она разовьется и без нашего с вами желания.

На заре товарно-денежных отношений существовало «натуральное хозяйство», когда один и тот же человек и корову доил, и горшки лепил, и хлеб растил, и в кузнице работал. Но это оказалось невыгодно. Система себя изжила. Лучше делать что-то одно, но качественно. И продать. А остальное — купить. Теперь то же самое со странами. Китай делает компьютеры, Япония — автомобили, Россия — энергию. Америка снимает кино. Плохое, но у других еще хуже. Обычное разделение обязанностей. Каждая страна делает что-то лучше других, а остальное покупает. Я считаю, это правильно. А можно сделать так: Япония нефть добывает, Китай фильмы снимает, а Россия делает автомобили. Плохое, дорого и вообще глупо, потому что, а зачем? Одним словом — возможности есть, но нужны ещё и потребности. Вы спрашиваете, что необходимо сделать? Уничтожить китайскую промышленность.

Лариса Бельцер-Лисюткина:

Нового планомерного промышленного рывка, причём на базе самых передовых технологий, на постсоветском пространстве не будет. Да он и не нужен. Все развитые западные страны уже давно вынесли своё промышленное производство в дальние регионы мира с дешёвой рабочей силой. Сами они стали мозговыми трестами для производства идей и услуг на базе постиндустриальных информационных техник. В России этому препятствует авторитарный политический режим и искусственно оживляемый призрак холодной войны. Российская политическая риторика в отношениях с Западом по-прежнему конфронтационная.

При этом Россия не создала никакого аналога бывшему Варшавскому пакту. У неё нет собственной политической стратегии, нет союзников, нет мало-мальски убедительной идеологии. В итоге всех перебранок с Западом российское руководство неохотно и как бы через силу всё же продолжает быть тем, кем оно было уже в царской России: единственным европейцем в полуазиатской стране. И это понятно — куда же ему деваться, если свои немалые личные капиталы ему негде хранить, кроме как в западных банках, детей приходится посылать на учёбу в Оксфорд и в Стэнфорд, а операции на сердце делать в Берлине или в Нью-Йорке.

У гениального политолога 17-го века Томаса Гоббса есть образное определение института папской власти после Реформации (цитирую по памяти): «Папство — это призрак почившей в бозе Римской империи, сидящий в короне и со скипетром на её гробу». Мне кажется, что это описывает и современную Россию. Призрак Советского Союза всё ещё сидит на её гробу.

Нестор Комарницкий:

Климатический детерминизм, изложенный в книгах А. Паршева, на серьёзном уровне никто так и не опроверг. С момента написания этой книги прошло немало лет, но отток капитала и из России, и из других стран СНГ не уменьшается. Это означает, что роль государства, как центра принятия решений и главного заказчика модернизации и промышленного рывка, была, и будет оставаться основополагающей. Благоприятная международная обстановка может несколько помочь этому, но, увы, не более.

Григорий Трофимчук:

Реален ли рывок российской промышленности, целиком зависит от самой российской власти. Сам по себе народ, без точного руководства над ним, никогда не побеждает, ничего не строит, не выигрывает никаких войн — что наглядно доказывают последние десятилетия. Для развития промышленных технологий надо ставить не менее чёткие задачи и перед отечественными учёными — в таком случае они, пока ещё, способны перевернуть мир. Учёные — они же, как дети, в свободном режиме не знают, как применить свои мозги. Если от них, как сегодня, требуют дать «то, не знаю что», тогда они вынимают из-под стропил жёлтые чертежи 60-х гг. и несут их Медведеву и Путину в качестве инновационного продукта.

«Капитаны российской промышленности», если уж они имеют такие оклады, не должны заниматься ничем, кроме родного производства — ни биатлоном, ни политическими проектами. День и ночь они должны сидеть, не вылезая, в своих регионах, в прокопчённых конторах и давать стране угля.

И ещё принципиальный момент. Пока на министерских постах в России находятся те, кто был практически там же в мутных 90-х, народу и стране ждать абсолютно нечего. Тот, кто участвовал в развале, строить по определению не способен. Все промышленные рывки в России делались исключительно новыми кадрами. Пётр I не мог опираться на стрельцов и соратников своей сестры Софьи, Сталин — на царских министров, типа Горемыкина. А в сегодняшней РФ именно это и происходит.

Если говорить в целом о постсоветских странах, то им вообще нельзя ждать никакого развития, в силу их небольшого удельного веса. Практически все они будут смяты и утилизированы. Только на этот раз не Москвой. И бесплатных заводов с роддомами новые хозяева им там уже никогда не возведут. На западе дураков действительно меньше, чем в России.