Озеро Хасан. Накануне нападения японцев

С октября 1937 года японо-маньчжурские силы систематически проверяли на прочность советскую границу в районе Приморья, пытаясь захватить и укрепиться на той или иной высоте. В случае захвата противник немедленно приступал к строительству укреплений. Следовал контрудар, стороны несли потери. Активизация японско-маньчжурских военных и насыщение воинскими подразделениями пограничной полосы не прошла незамеченной. К концу 1937 года стала очевидной и еще одна примета будущего конфликта — все чаще границу стали нарушать не браконьеры, контрабандисты и бандиты, а диверсионно-террористические группы. С января 1938 года начались новые провокации на границе с Маньчжурией в районе Приморья.

Японская армия в Китае постоянно росла. В 1937 году она составила 26 дивизий и 800 тыс. чел., в 1938 г. — 30 дивизий и 976 тыс. чел. Квантунская армия увеличилась с 64,9 тыс. чел. в 1931 г. до 220 тыс. чел. в 1938 г. С 1932 по 1938 гг. количество самолетов увеличилось со 100 до 340, танков и бронемашин — с 50 до 170. Потери японцев в Китае со времени начала войны до конца 1938 года составили 62 007 убитыми и 159 712 ранеными, в 1939 — 30 081 убитыми и 55 970 ранеными. Кроме Квантунской армии необходимо было считаться и с войсками Маньчжоу-го — в 1937 году их было около 300 тыс. и они полностью находились под контролем Японии. Её император находился под прочным контролем японского атташе полковника (в это время) Ёсиока Ясунори. «Каждая мысль Квантунской армии передавалась мне через него, — вспоминал Пу И. — Куда ехать на прием, кому отдавать честь, каких принимать гостей, как инструктировать чиновников и народ, когда поднять рюмку с тостом, даже как улыбаться и кивать головой — все это я делал по указанию Ёсиока».

Что касается настроений Квантунской армии, то их достаточно откровенно изложил офицер её штаба: «Историческая миссия японской армии со времени её создания заключалась в том, чтобы быть в готовности действовать на Севере. Авангардная роль выпала на долю Квантунской армии». Пограничные конфликты 1936-1937 гг. убедили японских военных, что подготовка советских войск была низкой, проверка силы давала надежду на хорошие перспективы. С 1 января по 20 августа 1938 года японцы организовали 124 нарушения границы по суше, 120 на море, произошло 19 боевых столкновений. Самыми серьезными из них стали бои у озера Хасан.

БУДЬТЕ В КУРСЕ

• 13.08.24   Японо-китайская война. 1937-1938 гг. Нанкинская резня
• 06.08.24   Озеро Хасан. Бои
• 15.07.24   Японо-китайская война. 1937-1938 гг.
• 01.07.24   1937 год. Начало японо-китайской войны

23 февраля 1938 года, на праздник 20-летия Красной армии, 28 бомбардировщиков СБ с китайскими опознавательными знаками нанесли удар по авиабазе японцев на острове Тайвань. Налет был внезапным. Было сброшено 280 бомб. На земле было уничтожено около 40 самолетов противника, сожжены огромные склады с горючим. Наши летчики и машины потерь не имели. 20 мая 6 китайских бомбардировщиков СБ совершили рейд уже над японской территорией. Их вели китайские пилоты, специально подготовленные советскими инструкторами. Они появились в небе над городом Осака и разбросали листовки с антивоенными призывами. Эффект был велик. Это, безусловно, было предупреждением Токио о возможностях советской авиации. С 1933 года в Приморье были размещены две тяжелые авиабригады, местная авиация постоянно усиливалась, в том числе и тяжелыми бомбардировщиками.

8 февраля 1934 года, выступая на XVII съезде партии, Блюхер заявил о том, что японцы лихорадочно готовятся к войне, строят железные дороги, шоссе и аэродромы — преимущественно военного характера. При этом командарм заверял — границы на Дальнем Востоке укреплены, а армия готова. «Воевать мы не хотим, — заявил командующий Дальневосточной армией, — но если нас заставят, вынудят, мы сможем смело померяться силами. И пусть тогда наши соседи не обижаются, если им как следует достанется от нашей испытанной в боях, крепко политически сплоченной, объединенной и преданной нашей партии армии и детищ нашей первой пятилетки — танков и авиации». Японцы не без оснований опасались появления этих детищ на границах Маньчжоу-го и Кореи и даже в небе над Японией.

По данным японской разведки, в 1938 году на Дальнем Востоке (включая Забайкалье) находились 24 советские стрелковые дивизии (около 450 тыс. чел.) и 2 тыс. самолетов. На самом деле эти данные были преувеличены. На Дальнем Востоке в это время находились 7 авиабригад — всего 1800 самолетов (из них 500 — авиация флота). Тыл авиации был плохо подготовлен — количество аэродромов было небольшим, на большей части имевшихся взлетно-посадочные полосы были грунтовыми. До июля 1937 года численность ОКДА (Забайкалье было выделено из подчинения армии) равнялась 83 750 чел. при 8964 орудиях, 890 танках и 766 самолетов. СССР существенно уступал японо-маньчжурским силам. Мобилизационные ресурсы края были весьма низкими или почти отсутствовали. Блюхер просил центр о значительном, более чем в 2 раза, усилении армии.

Публично командующий обещал партии в случае агрессии соседей нанести такой ответный удар, «от которого затрещат, а кое-где рухнут устои капитализма». При управлении армией и её штабом Блюхер постоянно уделял большое внимание необходимости быть готовым к внезапному удару и поощрял изучение Японии и её армии. Штаб армии издавал справочную литературу, в которой содержались следующие призывы и предупреждения: «Японская военщина в Маньчжурии продолжает держать себя крайне вызывающе в отношении Советского Союза, создавая различные провокации на границе. Все это требует от нас внимательного изучения своего вероятного противника — японской армии, её организации, вооружения и тактики, а также и того театра военных действий, на котором японский империализм подготавливает против нас войну».

Между тем положение с подготовкой Дальневосточной армии к военным действиям было далеко не блестящим. Примерно половину ее по-прежнему составлял Колхозный корпус, в котором красноармейцы в основном занимались сельскохозяйственными работами. Даже по официальной отчетности вместо 1400 часов на боевую учебу здесь выделялось только 800, а все занятия проводились лишь зимой и поздней осенью, когда не было сельскохозяйственных работ. Посевные площади корпуса равнялись около 100 тыс. гектаров, в корпусе были животноводческие хозяйства. В 1935 году только 3-я дивизия корпуса сдала 160 500 центнеров пшеницы и 28 788 центнеров картофеля и овощей. Хозяйство было рентабельным, но низко-урожайным; корпус мало походил на армию, а его готовность к военным действиям была крайне невысокой; тылы находились в безобразном состоянии, даже хранение продовольствия не было налажено. 21 мая 1936 года приказом Наркома обороны №072 Колхозный корпус был преобразован в обычный, 20-й стрелковый корпус. В целом же в подготовке войск мало что изменилось. На Дальнем Востоке по-прежнему красноармейцы больше строили и занимались хозяйственными вопросами, чем боевой учебой.

Между тем многочисленные заявления Блюхера стали элементом пропаганды в СССР. В феврале 1938 года был опубликован очерк К.Г. Паустовского о легендарном главкоме: «Партия и правительство поручили маршалу Советского Союза Василию Константиновичу Блюхеру охрану нашей дальневосточной границы. Под его руководством она превратилась в «границу из бетона». Блюхер охраняет границу зорко, уверенно, охраняет сильной рукой. Страна спокойна за этот далекий и сказочно богатый край. Он расцветает на глазах». Граница действительно получила укрепления, в 1932-1938 гг. здесь было построено 7 укрепленных районов, впрочем, о полном её инженерном прикрытии говорить не приходилось.

Вскоре настало время проверки деклараций. 18-23 апреля 1938 года обстановка в Приморье стала столь взрывоопасной, что командования Тихоокеанским флотом, Дальневосточной армией и пограничными войсками издали приказы о переходе в полную боевую готовность для отражения возможного нападения японцев. Авиация, флот, пограничники, кадровые войска должны были быть готовыми к немедленным действиям, тылы — к призыву запаса из территориальных частей. На заседании Главного Военного совета 28-31 мая 1938 г. Блюхер заверил руководство в том, что армия хорошо подготовлена к бою.

Накануне хасанских событий, 13 июня 1938 года, к японцам перешел комиссар государственной безопасности Г.С. Люшков — начальник Управления НКВД по Дальнему Востоку. Будучи человеком Г.Я. Ягоды, он опасался ареста и репрессий. Побег столь высокопоставленного руководителя разведки и контрразведки был сокрушительным провалом. Люшков владел всей информацией по ОДКВА. Люшков публично заявил, что является беженцем, которого приютило японское правительство, он отметил, что остается верным патриотом своей страны и изменил только Сталину, извратившему сущность советского государства. Разумеется, он передал своим новым хозяевам всю резидентуру в регионе и сообщил им, что в районе Хасана граница прикрыта наиболее слабо, в тылу Дальневосточного фронта царит полный беспорядок, а в армии господствует амбициозный стиль управления Блюхера. В январе 1938 года на усиление особо опасных участков границы командование армии смогло выделить только 12 стрелковых и 4 пулеметных взвода. Оборона Дальнего Востока требовала усиления. В течение 1938 года в ОКДА было переброшено 105 800 чел. 1 июля 1938 года Дальневосточная армия была переформирована в Краснознаменный Дальневосточный фронт в составе 2 армий.

Тем временем Китай по-прежнему пытался получить поддержку со стороны Лиги Наций. На сотом заседании Совета Лиги в январе-феврале 1938 года китайский представитель Веллингтон Ку вновь попытался обсудить возможность применения статей 16 и 17 Ковенанта Лиги (16 статья предполагала немедленного прекращения «финансовых, коммерческих и личных связей» с агрессором, статья 17 – применение таких мер и рекомендаций, которые принудили бы агрессора к переговорам в случае отказа), но добился лишь согласия на продолжение дискуссии в сентябре того же года.

Война продолжалась. Японцы в марте-апреле 1938 г. потерпели серьезную неудачу в Китае — армия Гоминдана окружила и заставила отступать своего противника в битве под Тайэрчжуанем. Китайскими войсками командовал генерал Ли Цзун-жень – человек с твердым, решительным характером. Ему удалось нанести поражения японцам, которые потеряли около 30 тыс. чел. Миф о неопбедимости японцев в Китае был поколеблен. Это поражение Токио компенсировал взятием 17 мая города Суйчжоу. Теперь Центральный и Северный фронты японцев объединились, что дало контроль над железной дорогой от Тяньцзиня до подступов к Уханю, куда после падения Нанкина переместилась столица. Кроме того, это был весьма важный промышленный район.

К началу войны промышленность Китая состояла из 200 средних и малых фабрик, 159 из которых было расположено в районе Шанхая. Они были потеряны вместе с Шанхаем и Нанкином. Ухань был вторым по величине индустриальным центром. Япония теряла время и в перспективе была утрата поддержки со стороны США. В Вашингтоне шла борьба по вопросу о необходимости экономического давления на Токио. Категорическим противником был весьма авторитетный американский дипломат — посол в Японии Джозеф Грю. В июне 1938 года Государственный департамент известил 148 фирм и лиц в США о нежелательности продажи самолетов и авиационного оборудования странам, которые практикуют бомбежки городов с гражданским населением. Большинство прислушалось к этому совету. Это был явный признак отхода от политики поощрения агрессии.

В июне-июле 1938 года японское правительство в очередной раз обсуждало перспективы окончания конфликта в Китае и в очередной раз зафиксировало свои традиционные уже требования (прекращение антияпонской пропаганды и политики, признание Маньчжоу-го и т.п.), добавив к ним и новые — создание на занятых территориях прояпонских режимов, отстранение Чан Кай-ши от власти, перевод центрального правительства Китая в разряд одного из региональных. Единственным способом окончания войны для Гоминдана была объявлена капитуляция. Для победы необходима была очередная демонстрация силы. С весны 1938 года японцы готовили наступление на трехградье Ухань, и перед этим, для уверенности в прочности тыла, решили «провести разведку боем стратегического значения».

15 июля при попытке нарушения границы группой из пяти японских военных один из них был убит. В тот же день японский временный поверенный в делах в Москве дважды приезжал на встречу с заместителем наркома иностранных дел. Во время первой встречи потребовал передачи спорного по мнению Токио участка советско-маньчжурской границы, заявив о вторжении советских войск на маньчжурскую территорию, что «не может не вызвать законного негодования японо-маньчжоугоских военных властей, которые стоят на страже этого района». По версии Токио, вторжение началось 11 июля, японские и маньчжурские войска проявляют выдержку, но требование японского правительства было совершенно категорическим — убрать части РККА с указанной территории. Всю ответственность за невыполнение этих требований Токио возлагал на Советское правительство.

В ходе второго разговора советская сторона представила карту района японской провокации с целью доказать, что линия границы соблюдается в неприкосновенности. Последовал многословный ответ японского дипломата, смысл которого можно свести к следующей его фразе: «Поскольку советская сторона не соблюдает в существующем положении осторожности, то можно ожидать, что за этим инцидентом последуют другие инциденты. Дальнейшее возникновение их нельзя будет предотвратить. Японское правительство уже заявляло о том, что ответственность за дальнейшее обострение инцидента ляжет на советскую сторону». Вслед за тем напряжение на этом участке границы резко пошло вверх, нарушения со стороны Маньчжурии стали систематическими. Охрана советских дальневосточных рубежей была усилена. А в июле 1937 года они были разделены на 8 пограничных районов и 2 отдельных участка прикрытия.

Уже при возникновении разногласий по вопросу о границе в этом районе командование японской армии было настроено в пользу активных действий: «Мы операционная полевая армия с огромным опытом действий против русских, в отличие от гарнизонов в Корее. Прошлым летом, во время событий на Амуре, мы показали миру, как нужно иметь дело с Советами. Мы смели их канонерки и двинули пехотную дивизию, но русские бежали в панике. Вот так нужно реагировать на их возмутительные действия у Чанкуфена[1]; они всегда готовы проверить на слабом месте, где возможно дешево приобрести что-то. Район Чанкуфена принадлежит Маньчжоу-го, нашей административной зоне, но за его оборону к сожалению отвечает Корейская армия. Следовательно мы можем быть в высшей степени обеспокоены, когда видим как затрагиваются наши интересы и честь. Русские явно хотят поднять корейских туземцев против интересов их японских протекторов. Люди в Маньчжурии уже шутят, что Квантунская армия — это тигр на юге и котенок на севере. Мы не можем допустить, чтобы русские ушли бы с этим из Чанкуфена».