Тут некоторые, не в меру ретивые, поборники многополярного мира пытаются доказать, что единственной альтернативой ему является всеобщее ядерное уничтожение. Особенно им не нравится прочтение многополярности как противостояния всех со всеми. Правда, ничего существенного практическим выводам о реальной возможности только одной многополярности - в виде «треугольника Генри Киссинджера» - США, Россия, Китай – они не противопоставляют. Они вообще «за все хорошее против всего плохого», особенно если это хорошее популярно, звучит благозвучно, и за ним можно спрятать собственную некомпетентность, прикрывшись «общественным мнением» и не обращая внимания на скучную реальность.
Так что же такое многополярность? Сначала о концептуальной стороне вопроса, которая прописана очень слабо и весьма конъюнктурно, напоминая дышло. Считающееся «классическим» определение из Большой российской энциклопедии (БРЭ) такое:
Многополярность – международный порядок, при котором существует несколько полюсов геополитического влияния – стран и их союзов, международных организаций.
Примерно о том же определение одного международника на популярном Интернет-ресурсе:
Многополярный мир - это система международных отношений, в которых нет одного единственного и безусловного по своей мощи и влиянию участника. …Ни одна страна не формирует монополию на принятие тех или иных решений в международной политике. Это означает, что имеется сразу несколько «центров силы», которые и создают определенную повестку...
И – список из шестнадцати стран, в котором восемь членов НАТО, исходная четверка БРИКС (без ЮАР), трио дальневосточных сателлитов США и ближневосточный сателлит Израиль. Вот сходу: повестку создают максимум трое с половиной из них – все те же США, Россия, Китай плюс немного Великобритания и Израиль. Остальные… ну кто будет всерьез утверждать про влияние на повестку Японии или Германии, если у них нет суверенитета – фундаментального признака субъектности?
Еще одна показательная цитата из БРЭ:
Актуализации политологического дискурса о многополярном мире способствовал кризис геополитической гегемонии США и сложившегося международного порядка в XXI веке. По мнению Е.М. Примакова, складывание современной многополярности отличается от многополярности, которая существовала до мировых войн, так как подключился фактор глобализации, при объективных тенденциях становления многополярного мира существует субъективное стремление США к однополярному мироустройству, сопровождаемое применением военной силы.
Ссылка на Примакова говорит уже о двух многополярностях – нынешней и исторической. При всем уважении к мэтру, это натяжка, обусловленная тем, что сама глобализация – не объективный, а субъективный фактор. По Николасу Хаггеру, это «глобалистская фаза развития одной из высокоразвитых цивилизаций», которая продолжается все время ее доминирования. По Карлу Каутскому, глобализация – «ультраимпериализм» - постимпериалистическая фаза развития капитализма, подчиняющая национальные империализмы самому сильному из них, а внешнюю политику - логике удушения конкуренции монополией. Также примаковское определение не объясняет нынешнюю тенденцию к деглобализации, которая отражена в официальных документах и заявлениях функционеров российского МИД, включая министра Сергея Лаврова. Не будем придираться еще по одному прецеденту: что завершившаяся недавняя глобализация – вторая, первая случилась перед Первой мировой войной, когда, кстати, уровень взаимозависимости Англии и Германии был намного выше нынешних примеров, и это давало повод некоторым «розовым пони» исключать войну между ними. «Самоубийство Европы» опровергло эти домыслы. Точно так же, как необратимость недавней глобализации опровергается ширящимся и уже концептуально объявленным разрывом связей Китая и США. Но что нам открывают такие определения многополярности?
Лигу Наций создавали прообразом «мирового правительства» в системе победившего глобализма, наступление которого олигархия поторопилась отпраздновать по итогам Первой мировой войны, разрушив империи. На Великий Октябрь они не заложились, поэтому в Лигу США не вошли, лицемерно проигнорировав собственное детище. На периферии глобализма внезапно сложился альтернативный проект, и из красной Москвы указали, что предлагаемый Вашингтоном «союз народов» обернется «союзом капиталистов против народов». Позднее эта проектная альтернатива была облечена в советские предложения Генуэзской конференции, отвергнутые Западом. Разговоры о многополярном мире начинаются всякий раз, когда нужно опрокинуть чье-то доминирование; когда же оно опрокинуто, эти разговоры забываются, а мир вновь расползается на враждующие военные блоки. Почему такая закономерность, которую можно ругать, но нельзя не признавать? Потому, что любой международный порядок (а БРЭ нам подсказала, что многополярность – форма миропорядка) основывается на балансе. Система устойчива тогда, когда она равновесна, и идет вразнос при нарушении этого равновесия. Это первое. Второе: субъектов равновесия не может быть много, иначе получается лоскутное одеяло, в котором баланс очень трудно посчитать, почти невозможно, что дополнительно усугубляется амбициями карликов. И третье: если мы с этим соглашаемся, то следует признать и то, что за многополярность априори выдается концерт немногих, в тени или, точнее, в сфере влияния которых остаются остальные. Хотим мы того или не хотим, баланс обеспечивается силой. Какое общее слово у определений многополярности, приведенных в начале? Такое слово: геополитика. По определению той же БРЭ:
…Направление политической науки, изучающее теоретические и практические проблемы мировой политики, закономерности и основные тенденции развития и функционирования международной жизни.
Закономерности и тенденции! А ведь кроме государств, союзов и организаций, существуют и закрытые транснациональные субъекты, как говорит Андрей Фурсов, второго, концептуального контура власти. Как он влияет на расклады – мы видим сейчас на примере США. Там своя «многополярность», влияющая на межгосударственную так, как об этом пишет испанский социолог Мануэль Кастельс:
В качестве важнейших источников власти выступает принадлежность к той или иной сети или отсутствие таковой, наряду с динамикой одних сетей по отношению к другим.
Не случайно 95% ресурсов разведок направлено на выявление не возможностей – их можно посчитать со спутника, а намерений. Воспользуются фактором силы или ограничатся угрозами? Многие страхуются. Если бы у КНДР не было ракетно-ядерного щита, с ней поступили бы как с Югославией, Ираком или Ливией. Любая многополярность только тогда является инструментом сохранения мира, когда внутри нее имеется силовой баланс, иное - демагогия; когда баланс нарушен – это приглашение агрессора к агрессии. Повод дипломаты отыщут. Именно поэтому не утратила актуальности и упоминавшаяся автором формула Мортона Каплана применительно к системе «единичного вето»: «несколько центров силы, каждый из которых способен противостоять как любому другому, так и коалиции остальных». Не нравится «все против всех», назовите «все за всех», сути дела это не меняет. В конце концов, главным фактором мира служит ядерное оружие, и оно же, при срыве с катушек, послужит главным фактором войны. А ядерное разоружение – лозунг отнюдь не миротворцев, а потенциальных узурпаторов, рассчитывающих на собственное конвенциональное превосходство ценой отъема главного контраргумента у противника. Кстати, любой толковый военспец способен разъяснить, что в первый стратегический удар планами заложено применение по противнику далеко не всех, а лишь чуть более половины средств поражения; остальное резервируется на последующие обмены ударами, и это разрушает ряд стереотипных представлений о «ядерном апокалипсисе».
Прекращение войн, начиная с пакта Бриана – Келлога и продолжая трактатом Герберта Уэллса «Яд, именуемый историей», Западом исторически связывается с отношениями господства и подчинения, выстроенными на киплинговском колониальном «бремени белого человека». В той же БРЭ изложены основные научные подходы к многополярности, собирательный образ которых сводится, дополним энциклопедию выдержкой из «Великой шахматной доски», к системе во главе с «мировым центром совместной политической ответственности». Разумеется, во главе с США. По Збигневу Бжезинскому, геополитический плюрализм – не самоцель, а средство решения этой задачи. Раскрыли ее до конца теоретики «столкновения цивилизаций» и «конца истории» Сэмюэль Хантингтон и Фрэнсис Фукуяма. Первый пришел к формуле «Запад против остальных», второй – к идее победы Запада в этом противостоянии, чтобы зафиксировать этот миропорядок навечно. Именно поэтому все альтернативные Западу системы взглядов за пределами Запада всегда сводились к противодействию западной экспансии. Геополитическое измерение этого генерального тренда, сохранившего актуальность и сегодня, — классика противостояния Моря и Суши, которое на языке современности обернулось формулой Владимира Путина, высказанной 14 июня в МИД: «Евразийская система безопасности взамен евро-атлантической, которая для нашей страны более не актуальна». Еще раз: с точки зрения геополитики, Евразия противостоит Атлантике, и дилемма этой биполярности первична по отношению ко всем остальным точкам зрения – экономике, праву, культурно-цивилизационной идентичности. Китайские военные учения в Белоруссии и союзы, заключенные Путиным в КНДР и Вьетнаме – явления одного порядка. Создается коллективный периметр внутреннего евразийского контура против внешней, евро-атлантической экспансии. Почему эта экспансия неизбежна и неотвратима? Посмотрите на карту мира, что изображена на эмблеме ООН, где «сверху» хорошо видно, что Евразия - центр мира, а Россия – центр Евразии. Этим все и объясняется.
Дилемма высшего порядка – евразийская безопасность – формируется, и это уже подход Александра Дугина, а также китайского профессора Чжан Вэйвэя – сложением потенциалов евразийских стран, которые напрямую связаны с цивилизационным фактором, который – фактор следующего, уже низшего порядка. Не каждая цивилизация в состоянии стать полноценным субъектом, но не имея культурно-цивилизационной идентичности субъектом тоже не станешь. И тому, и другому условию соответствуют государства-цивилизации. Цивилизация, в которой много государств (пример Запада или арабского мира) либо подчинена гегемону, либо раздроблена и поражена внутренними противоречиями. США – культурная периферия западной цивилизации, но технологический центр. Сегодня это важнее. Лишь государство-цивилизация внутренне консолидировано настолько, чтобы обладать субъектностью, и то лишь в том случае, если владеет достаточным пространством. По Карлу Хаусхоферу, пространство – само «фактор силы». Почему? Как минимум по двум причинам. Стратегическая глубина и ресурсная база. Как сказал один отставной израильский генерал на московском круглом столе в нулевых годах, «это вам есть, куда отступать, а мы можем выиграть сто войн, но проигрыш сто первой сметет нас с карты». Понятно, что в Евразии полноценной субъектностью центров силы мирового уровня обладают лишь трое – Китай, Россия, Индия. Ни Иран, ни Япония, ни Израиль – еще три страны, имеющие признаки государств-цивилизаций, к этому не способны. За пределами Евразии существует один полностью субъектный центр силы – США, если совсем точно, то сдвоенный англосаксонский центр Вашингтона и Лондона. Остальные страны Запада – вассалы этого центра, интегрированные в него членством в НАТО и ЕС. Вот это трио и образует упомянутый треугольник Киссинджера – единственное практическое воплощение многополярности в мировых раскладах. И внутри этого треугольника с переменным успехом долгие годы происходит динамика в русле «правила 2 > 1», прописанного вашим покорным слугой еще в докторской диссертации 2008 года. Проигрывает тот, против которого объединяются двое. Сегодня это правило работает на нас и наши интересы, но так было не всегда. И может не всегда быть в будущем, поэтому надо понимать, что динамика неизменна, а «рука на пульсе» - обязательна.
Все другие цивилизации – африканская, иберийская (латиноамериканская) – вообще являются полем борьбы существующих мировых субъектов, и эта истина с недавних пор дается нам в ощущениях. Поэтому теория Дугина – Чжана тоже хромает; не все государства-цивилизации являются субъектами мировой политики, не говоря уж о том, что по типологии Арнольда Тойнби, тринадцать из двадцати одной мировых цивилизаций – вымершие.
Суммируем. Многополярность – абстракция, не наполненная ни концептуальным содержанием, ни конкретикой. Это настолько собирательный термин самых разных ситуаций и раскладов, что, например, биполярность – тоже является формой многополярности, которой противопоставлена однополярность, то есть гегемония. В конкретных современных условиях многополярность – не конкретная категория, а обозначение тенденции, противопоставленной глобализму, выступающей своеобразным «аттрактором» для глобального Юга и Юго-Востока, который самой своей антизападной альтернативностью помогает этим странам, народам и регионам сделать верный выбор и остаться, выражаясь китайским политическим языком, «на правильной стороне истории».
Павленко Владимир
Комментарии читателей (1):
Если биоценозы и Биосфера в результате деятельности цивилизации не уничтожаются, человечество по состоянию здоровья и другим показателям, присущим виду homo sapiens не деградирует и т.д. то развитие цивилизации идет в допустимых параметрах. Если же биоценозы и Биосфера уничтожаются цивилизацией, представители вида homo sapiens из поколения в поколения стабильно теряют здоровье, НЭК (нравственно-этические качества ) деградируют и т.д., то со всей очевидностью понятно, что объективные закономерности развития цивилизацией нарушаются в постоянном режиме в преемственности поколений, т.е. в управлении цивилизационной в целом значимости существуют две концепции выявляемые по результатам, что приводит к вопросу, а по какой концепции в случае декларируемой многополярности будет управляться цивилизация и каковы будут результаты такой многополярности, если, как изложено выше, возможны всего два варианта управления, а состояние «многополярности» будет наглядной иллюстрацией к басне И.Крылова «Лебедь, рак да щука», написанной аж в 1814 году?— но до сих пор этого не осознали, по какой причине «воз и ныне там».